Книга I. ДЮНА 13 страница

– В самом деле бессмысленно, – согласился Халлек.

Джессика, оценив совершенную игру девушки, поняла: эта пустоголовенькая девочка – вовсе не пустоголовенькая девочка. Джессика заметила угрозу и поняла, что и Халлек ее заметил. Они решили окрутить Пауля, соблазнить его при помощи обыкновенного секса! Джессика немного расслабилась. Пауль скорее всего заметил все первым – в его подготовку, конечно, входило изучение и подобных простеньких трюков.

– Вам не кажется, что следует извиниться? – спросил Кинес банкира.

Тот кисло улыбнулся Джессике:

– Простите, миледи. Боюсь, я чересчур увлекся вашими винами. У вас подают довольно крепкие напитки, и я к таким не привык.

Джессика услышала скрытый в его голосе яд и чрезвычайно любезным голосом ответила:

– Когда встречаются незнакомцы, следует делать скидки на разницу в обычаях и воспитании.

– Благодарю вас, миледи, – выдавил банкир…

Темноволосая спутница фабриканта дистикомбов склонилась к Джессике:

– Герцог сказал, что мы здесь в безопасности. Надеюсь, речь не идет о войне?..

Ей велели перевести разговор в это русло, поняла Джессика.

– Скорее всего это окажется какими‑нибудь пустяками, – улыбнулась она. – Сейчас столько дел, которые требуют личного присутствия герцога! Покуда между Харконненами и Атрейдесами существует вражда, быть излишне осторожным нельзя. Герцог объявил канли и в том поклялся. И, разумеется, он не оставит в живых ни одного харконненского агента на планете. – Она взглянула на агента Гильд‑Банка: – Как вы понимаете, Конвенция на его стороне. – Она повернулась к Кинесу: – Я права, доктор Кинес?

– Без всякого сомнения, – кивнул планетолог.

Фабрикант дистикомбов слегка потянул назад спутницу. Та взглянула на своего патрона, сказала:

– Я, пожалуй, съела бы чего‑нибудь сейчас. Мне очень понравилось то блюдо из птицы…

Джессика махнула слуге, повернулась к банкиру:

– Помнится, вы говорили тут о птицах и их повадках. Здесь, на Арракисе, столько нового и интересного для меня. К примеру, не расскажете ли вы мне, где добывается Пряность? Меланжеры‑разведчики далеко заходят в Пустыню?

– О нет, миледи, – ответил тот. – Глубокая Пустыня неважно изучена, мы знаем о ней очень мало. Что же касается южной части Пустыни, то о ней у нас практически никаких сведений.

– Есть легенды, – сказал Кинес, – что где‑то на дальнем Юге находится великая Материнская Жила, мать всех месторождений Пряности. Впрочем, я склонен полагать, что это – выдумка, рожденная исключительно как поэтический образ. Некоторые особенно дерзкие меланжеры‑разведчики доходили даже до окраинных районов Центрального пояса, но это чрезвычайно опасно – ориентирование затруднено, а бури часты. Чем дальше от Барьерной Стены, тем выше уровень смертности. Считается, что заходить далеко на юг невыгодно, такие экспедиции не оправдаются. Может быть, если бы у нас были метеоспутники, – хотя бы один…

Беут поднял глаза, заметив с полным ртом:

– Говорят, что фримены заходят туда. Они путешествует где хотят и сумели найти там влажники и соломенцы.

– Влажники и соломенцы?

Кинес поспешно ответил:

– Пустые слухи, миледи. На этой планете такие объекты не встречаются. Вообще же влажник – это место, где грунтовые воды поднимаются на поверхность или достаточно близко к поверхности, так что воду можно обнаружить по определенным признакам и затем добыть, выкопав углубление. Соломенец – это тот же влажник, но такой, где воду можно добыть, просто потянув через соломинку… во всяком случае, так было сказано.

«Он нас обманывает», – чувствовала Джессика. «Почему он лжет?» – задумался Пауль.

– Очень, очень интересно, – улыбнулась Джессика, думая: «Так было сказано… Как тут витиевато говорят, однако! Знали бы они, как много можно узнать по такой речи о том, как они зависят от предрассудков!»

– Я слышал, у вас есть поговорка, – сказал Пауль, – «Из города – лоск, из Пустыни – мудрость»…

– На Арракисе есть множество поговорок, – отозвался Кинес.

Раньше чем Джессика успела задать еще один вопрос, возле нее склонился слуга и подал записку. Она развернула листок, узнала почерк и кодовые значки герцога, прочла.

– Господа, – произнесла она, – вам будет приятно узнать, что герцог посылает нам утешительные известия. Дело, которое оторвало его от нас, благополучно разрешено. Найден пропавший грузолет. Харконненский агент, пробравшийся в экипаж, перебил его и повел грузолет на базу контрабандистов, предполагая продать машину им. Однако сейчас и преступник, и грузолет возвращены нам.

Джессика слегка поклонилась Туеку. Контрабандист в ответ тоже склонил голову. Джессика спрятала записку в рукав.

– Я весьма рад, что дело не дошло до открытого столкновения, – заметил банкир. – Ведь народ надеется, что с Атрейдесами сюда пришли мир и процветание.

– В особенности процветание, – согласился Беут.

– Может быть, перейдем к десерту? – предложила Джессика. – Я велела повару приготовить наши каладанские сладости: рис пунди под соусом дольса.

– Звучит заманчиво, – хмыкнул фабрикант дистикомбов. – Я смогу получить рецепт?

– Любой рецепт, какой вам понравится, – ответила Джессика, отмечая фабриканта. Надо сказать про него Хавату. Фабрикант, судя по всему, был трусливым мелким карьеристом, а таких всегда легко купить.

Вокруг возобновились разговоры: «…а какая прекрасная ткань!..», «…и он решил заказать оправу, достойную этого камня…», «…в следующем квартале мы можем попытаться поднять производительность…».

Джессика смотрела в свою тарелку, напряженно думая о закодированной части послания герцога: «Харконнены попытались тайно переправить сюда большую партию лучеметов. Мы перехватили ее. Но это может означать, что другие партии оружия мы пропустили. И это безусловно означает, что они не думают о силовых щитах. Необходимо срочно принять соответствующие меры предосторожности».

Джессика подумала о лучеметах. Белые огненные лучи прожигали любые известные материалы, если те не были защищены силовым полем. Однако Харконненов явно не беспокоило, что реакция с обратной связью между лазерным лучом и силовым полем вызывает взрыв, способный уничтожить как щит, так и сам лазер. Почему? Почему их это не тревожит? Ведь сила такого взрыва сильно и опасно варьируется в зависимости от различных условий и может даже сравняться с мощью ядерного взрыва – даже превзойти ее, а может уничтожить лишь самого стрелка и его экранированную цель.

Неизвестность наполняла ее неуверенностью.

Пауль сказал:

– Я не сомневался, что мы найдем грузолет. Если отец берется за проблему – он ее решает. Похоже, сейчас это начинают понимать и Харконнены.

Он хвастает, подумала Джессика. Напрасно. Тот, кому предстоит сегодня ночевать глубоко под землей, чтобы обезопасить себя от лучеметов, не имеет права на подобную похвальбу.

Глава 17

Выхода нет: мы платим за грехи отцов, за совершенное ими насилие. Избежать этого невозможно.

Принцесса Ирулан. «Избранные изречения Муад'Диба»

Джессика услышала какой‑то шум в Большом зале, включила светильник у изголовья. Часы еще не перевели на местное время, и ей пришлось вычесть двадцать одну минуту. Получилось что‑то около двух часов утра.

Шум был довольно громкий, совершенно неуместный и какой‑то бессвязный.

Что это? Нападение Харконненов?

Выскользнув из постели, она включила мониторы – проверила, где сын и герцог. Пауль спокойно спал в подвальной комнате, наспех переоборудованной под спальню. Очевидно, туда шум не проникал. Комната герцога была пуста, постель не смята. Он что, все еще на полевом командном пункте?

В передней части дома, однако, мониторов не было.

Джессика стояла посреди комнаты и прислушивалась.

Один голос кричал что‑то непонятное. Кто‑то еще крикнул, чтобы привели доктора Юйэ. Джессика нашла халат, накинула на плечи, сунула ноги в домашние туфли, пристегнула к ноге крис в ножнах.

Снова кто‑то позвал Юйэ.

Джессика перехватила халат поясом, выскользнула из комнаты в коридор. Внезапно ее поразила мысль: что, если что‑то случилось с Лето?

Коридор, казалось, никогда не кончится. Она пробежала сквозь арку, пролетела мимо Обеденного зала, по другому коридору к Большому залу. Зал был ярко освещен, стенные светильники включены на полную мощность.

Справа от входа двое охранников держали Дункана Айдахо. Голова у того бессильно склонялась вперед; висела неприятная, резкая тишина, слышалось лишь прерывистое дыхание.

Один из охранников осуждающе сказал Дункану:

– Вот видишь, что ты наделал! Разбудил леди Джессику.

За спиной у них ветер раздувал портьеры – дверь не закрыли. Не было ни герцога, ни Юйэ. Мэйпс стояла в стороне, холодно глядя на Айдахо. На ней было длинное свободное платье с узором из змей по краю, незашнурованные пустынные сапоги.

– А, значит, й‑я разбудил леди Джессику, – пробормотал Айдахо. Он поднял лицо к потолку, выкрикнул: – Меч мой вп’рвые был к… кровью обагрен на Груммане!..

«Великая Мать! – поняла Джессика. – Он же пьян!» Темное круглое лицо Айдахо исказила хмурая гримаса. Брови сведены, волосы, вьющиеся как шерсть черной овцы, залеплены грязью. Большая рваная прореха на френче открывала парадную рубашку, в которой вчера он был на обеде.

Когда Джессика подошла, один из охранников коротко поклонился ей, не отпуская Айдахо.

– Мы не знаем, что с ним делать, миледи. Он шумел перед парадным входом и не хотел идти внутрь. Мы опасались, что местные могут увидеть его в таком виде. Это было бы плохо: повредило бы нашей репутации.

– Где он был? – спросила Джессика.

– Провожал домой одну молодую даму, миледи. Приказ Хавата.

– Какую даму?

– Да, так… собственно, девку из чьей‑то свиты. Понимаете, миледи? – Охранник взглянул в сторону Мэйпс и понизил голос: – Когда надо вызнать что‑нибудь у дамы или приглядеть за ней, всегда посылают Айдахо.

«Это так, – подумала Джессика. – Но с чего он вдруг напился?»

Она свела брови, повернулась к Мэйпс:

– Мэйпс, принеси стимулятор. Кофеин, пожалуй. Может быть, осталось немного кофе с Пряностью?

Мэйпс пожала плечами, пошла на кухню. Незашнурованные пустынные сапоги громко шлепали по каменному полу.

Айдахо постарался повернуть голову так, чтобы через плечо увидеть Джессику, но голова только вяло покачнулась.

– Прикончил за тр‑ри… ссотни л'дей – для герцыга! – пробормотал он. – А что мм‑не тут дел'ть? Не м'гу я жить под землей! И не м'гу жить тут на з'мле! Что эт' за… м‑и'сто такое, а?

Джессика услышала какой‑то звук из соседней залы, повернулась. Это оказался Юйэ; в левой руке он держал свой медицинский чемоданчик. Юйэ был полностью одет и выглядел бледным и замученным. Вытатуированный ромб ярко выделялся на побледневшем лбу.

– А, добрый наш докт'р! – взревел Айдахо. – Наш мастер п‑пластырей и пил‑люль! – Он повернулся к Джессике. – Дураком м'ня выс‑ставить х'тите, да?..

Джессика молча стояла, нахмурясь. Почему же Айдахо напился? Или его опоили какой‑нибудь дрянью?

– Слишк'м мно‑а пива с Пряностью, – сообщил Айдахо, пытаясь встать прямо.

Мэйпс вернулась, неся дымящуюся чашку, остановилась в нерешительности позади Юйэ, взглянула на Джессику. Та отрицательно покачала головой.

Юйэ опустил чемоданчик на пол, поклонился Джессике.

– Так, значит, пряное пиво, э‑э? – спросил он.

– Лучшее пойла ник'да не пил, – заверил Айдахо. Он хотел встать «смирно», но из этого ничего не вышло. – М‑меч мой впервые был кровью об'грен на Груммане! – заявил он. – Заколол Хра… Харкен… для герцыга его убил.

Юйэ повернулся, увидел чашку в руках у Мэйпс:

– Это что?

– Кофеин, – ответила Джессика.

Юйэ принял чашку, протянул ее Дункану.

– Ну‑ка выпей это, приятель, – велел он.

– Н‑не х'чу больше пить, – мотнул головой Айдахо.

– Я сказал, пей!

Голова Айдахо качнулась в сторону Юйэ, он, волоча охранников, сделал неверный шаг в сторону доктора.

– М‑мне… мне надоело угождать Империи, док. Пускай в эт'т раз бу'т по‑моему.

– Хорошо, только сначала выпей это, – ответил Юйэ. – Пей, это всего лишь кофеин.

– Дрянь, как у… как все здесь. Чертово с'нце слишк'м йяркое. Цвет у всего тут н‑неправильный. Все тут не так. Или…

– Ну, будет, ведь ночь на дворе. – Юйэ старался говорить убедительно. – Будь паинькой, выпей это. Тебе сразу станет лучше.

– А й‑я не хочу, чтобы мне стало л‑лучше! – упрямо возразил Айдахо.

– Мы не можем препираться здесь всю ночь, – сказала Джессика и подумала: «Тут нужен небольшой шок!»

– Вам незачем здесь оставаться, миледи, – заметил Юйэ. – Я все сделаю.

Джессика покачала головой, шагнула к Айдахо, наотмашь ударила его по щеке.

Айдахо отшатнулся, увлекая за собой охранников. Он бешеными глазами смотрел на нее.

– Никто не смеет так вести себя в доме своего герцога, – холодно сказала она, вырвала у Юйэ чашку, расплескав почти треть, и сунула ее Дункану. – А теперь пей! Это приказ.

Айдахо резко вскинулся и, мрачно и зло глядя на Джессику с высоты своего роста, медленно произнес, тщательно выговаривая слова:

– Я не подчиняюсь приказам проклятых харконненских шпионов.

Юйэ застыл на мгновение и резко обернулся к Джессике.

Она побледнела, но кивнула. Теперь ей, во всяком случае, все было ясно – отдельные детали сложились, все те странные слова и поступки, которые она замечала в последние дни, – теперь она могла все это как бы истолковать. Ее охватил гнев – такой сильный, что она едва могла сдержать его. Потребовалась вся ее Бене‑Гессеритская подготовка, чтобы успокоить пульс и дыхание. Но даже тогда она чувствовала, как обжигает ее этот гнев.

Когда надо вызнать что‑нибудь у дамы или приглядеть за ней, всегда посылают Айдахо!..

Она метнула в Юйэ пылающий взгляд. Тот потупился.

– Вы это знали?! – требовательно спросила она.

– Я… слышал разговоры, миледи. Сплетни. Но я не хотел отягощать вашу ношу лишним грузом…

– Хават! – резко сказала она. – Я желаю немедленно видеть Суфира Хавата!

– Но, миледи…

– Немедленно.

«Конечно это Хават, – думала она. – Если бы такое подозрение высказал кто‑то другой, оно было бы отвергнуто тотчас».

Айдахо потряс головой, пробормотал: «К ч‑черту всю йэту мерзось…» Джессика взглянула на чашку у себя в руках и внезапно выплеснула ее содержимое в лицо Айдахо.

– Заприте его в одной из гостевых комнат восточного крыла, – скомандовала Джессика. – Пусть проспится.

Стражники были явно расстроены.

– Может быть, отвести его в какое‑нибудь другое место, миледи? – уныло, спросил один. – Например…

– Ему надо быть здесь! – отрезала Джессика. – У него тут задание. – В ее голосе звучала горечь. – Он у нас мастер по слежке за женщинами.

Стражник сглотнул.

– Тебе известно, где сейчас герцог? – спросила она.

– Он на командном пункте, миледи.

– Хават с ним?

– Хават в городе, миледи.

– Немедленно найди его и приведи ко мне, – велела Джессика. – Я буду в своем кабинете.

– Но, миледи…

– Если понадобится, я вызову герцога, – холодно проговорила она, – но я надеюсь, мне не придется этого делать. Не хотелось бы беспокоить его этим.

– Слушаюсь, миледи.

Джессика сунула Мэйпс опустевшую чашку, встретилась взглядом с ее вопрошающими – синее на синем – глазами.

– Можешь идти спать, Мэйпс.

– Вы уверены, что я вам не понадоблюсь?

Джессика мрачно усмехнулась:

– Уверена.

– Не может ли все это подождать до утра? – спросил Юйэ. – Я сейчас дал бы вам транквилизатор, и…

– Идите к себе. Я сама разберусь, – сказала Джессика и, чтобы смягчить резкость приказа, потрепала Юйэ по руке. – Это все, что вы можете сделать.

Высоко подняв голову, она резко повернулась и пошла в свои апартаменты. Холодные стены… коридоры… знакомая дверь… Джессика распахнула ее, вбежала и захлопнула дверь за собой. Долго стояла, невидящими глазами уставясь на подернутые дымкой силового поля окна. Хават! Неужели это его удалось купить Харконненам? Ну что ж, посмотрим…

Джессика подошла к глубокому старомодному креслу, покрытому вышитым чехлом из выделанной кожи шлага, подвинула кресло, чтобы видеть дверь. Внезапно она очень отчетливо ощутила крис, пристегнутый к ноге. Отстегнула и надела на руку, попробовала, легко ли выскальзывает клинок в ладонь. Снова оглядела комнату, запоминая расположение всех вещей в ней – на случай всяких неожиданностей: в углу полукресло, стулья с прямыми спинками вдоль стены, два низких стола, у двери в спальню – цитра на подставке.

Плавающие светильники лили бледный розовый свет. Она притушила их, села в кресло, погладила шитый чехол. Царственная массивность кресла – это именно то, что ей сейчас нужно.

«Теперь пусть приходит, – думала она. – Посмотрим…». Она приготовилась к ожиданию, как учит этому Бене Гессерит: набираться терпения и копить силы.

Стук в дверь раздался раньше, чем она рассчитывала. Она сказала «Входите», и вошел Хават.

Джессика следила за ним, до вставая с кресла, видя переполняющую его энергию, – явно вызванную наркотиками. А сквозь эту энергию проглядывала огромная усталость. Слезящиеся глаза блестели. Обветренное лицо казалось желтоватым в розовых лучах светильников. На правом рукаве темнело большое мокрое пятно.

Джессика поняла, что сегодня у него не обошлось без крови.

Указав на один из стульев с прямой спинкой, Джессика велела:

– Возьми тот стул и садись напротив меня.

Хават поклонился и сделал так, как было сказано. «Вот пьяный идиот, Айдахо чертов!..» – думал он. Он изучал лицо Джессики, пытаясь придумать, как поправить дело.

– Нам давно пора выяснить отношения, – начала Джессика.

– Что взволновало вас, миледи? – Хават сел, упер ладони в колени.

– Хватит изображать невинность! – резко сказала она. – Если Юйэ еще не объяснил тебе, почему тебя вызвали, то кто‑нибудь из твоих шпионов в моем окружении донес наверняка. Настолько‑то мы можем быть откровенны друг с другом!

– Как вам угодно, миледи.

– Прежде всего ответь мне на один вопрос, – сказала Джессика. – Итак: ты сейчас – харконненский агент?

Хават подскочил, его лицо потемнело от гнева.

– Вы смеете так оскорблять меня?!

– Сядь, – спокойно сказала она. – Ты оскорбил меня так.

Хават медленно опустился в кресло.

Джессика, читая знаки на так хорошо знакомом ей лице, слегка расслабилась и глубоко вздохнула. Нет, это не Хават.

– Теперь я знаю, что ты верен моему герцогу, – произнесла она. – И я готова простить нанесенное тобой оскорбление.

– А разве есть что прощать?

Джессика нахмурилась: «Следует ли мне сейчас использовать мой козырь?.. Рассказать ли ему о том, что эти несколько недель я носила в моем лоне дочь герцога? Нет… даже сам Лето не знает об этом. Это только осложнило бы его жизнь и отвлекло бы – как раз тогда, когда он должен сосредоточить все силы на спасении собственной жизни. А это – это я еще успею использовать».

– Правдовидица, конечно, узнала бы истину, – сказала она. – Но у нас нет Правдовидицы, признанной Верховной Коллегией.

– Точно так. Правдовидицы у нас нет.

– Есть ли среди нас предатель? – спросила она. – Я тщательно изучала всех наших людей. Кто это может быть? Не Гурни. Уж конечно, не Дункан. Их заместителей не следует даже принимать во внимание – они занимают недостаточно стратегически важные посты. И это не ты, Суфир. Это не может быть Пауль. Я знаю, что это не я. Итак, кто остается? Доктор Юйэ. Так что, вызвать его сюда и допросить?

– Вы же знаете, что это ерунда, – отмахнулся Хават. – Он прошел кондиционирование в высшем колледже. Это я знаю наверняка.

– Не говоря уже о том, что его жена, из Бене Гессерит, была убита Харконненами, – добавила Джессика.

– Так вот что с ней сталось, – пробормотал Хават.

– Или ты не слышал, какая ненависть звучит в его голосе всякий раз, когда он поминает Харконненов?

– Вы же знаете, что у меня нет слуха на эти штуки.

– Ну а на меня почему пало подозрение? – спросила Джессика.

Хават нахмурился:

– Миледи угодно ставить своего слугу в весьма сложное положение… Ведь прежде всего моя верность принадлежит герцогу.

– И я многое готова простить за эту верность, – отозвалась Джессика.

– И вновь мне приходится спрашивать: а есть ли что прощать?

– Итак, пат? – спросила она. – Тупик?

Он пожал плечами.

– Тогда изменим тему на некоторое время, – предложила она. – Вот Дункан Айдахо, удивительный боец, превосходный телохранитель и разведчик. Сегодня он напился пьян каким‑то пряным пивом. Мне доложили, что и другие наши люди одурманены этим напитком. Это так?

– Вам же доложили, миледи.

– Так. Скажи, Суфир, тебе не кажется, что их пьянство – это симптом?

– Миледи изволит говорить загадками.

– Ты же ментат, так пользуйся своими способностями! – резко сказала она. – Ты не понимаешь, что случилось с Дунканом и прочими? Так я объясню тебе это в четырех словах! У них нет дома.

Хават ткнул пальцем в пол:

– Их дом – Арракис.

– Арракис для них – это Неведомое и Незнакомое. Их домом был Каладан, но мы вырвали их оттуда. Теперь у них нет дома. И они боятся, что их герцог потерпит поражение. Подведет их.

Он закаменел.

– Любого из наших людей за такие слова…

– Перестань, Хават. Когда врач ставит диагноз опасной болезни – разве это пораженчество или измена? Все, чего я хочу, – это вылечить болезнь.

– Такого рода дела входят в мои обязанности.

– Но, надо полагать, ты понимаешь, что и мне небезразлично течение этой болезни. И я надеюсь, ты не откажешь мне в том, что я тоже кое‑что могу в этой области.

«Может, встряхнуть его хорошенько? – подумала она. – Он явно нуждается во встряске, которая вырвала бы его из шаблонных представлений».

– Ваш интерес к этим делам можно объяснить по‑разному, – пожал плечами Хават.

– Так ты уже приговорил меня?

– Конечно, нет, миледи. Но в данной ситуации я не имею права рисковать. Упускать нельзя ничего.

– Прошлой ночью – прямо здесь, в доме! – ты проглядел покушение на моего сына, – указала она. – Чье это упущение?

Он помрачнел.

– Я подал герцогу прошение об отставке, но он его отклонил.

– А почему ты не подал его мне? Или Паулю?

Теперь он был разозлен по‑настоящему. Это ясно читалось в участившемся дыхании, раздувшихся ноздрях, тяжелом взгляде. На виске билась жилка.

– Я служу герцогу, – отрезал Хават.

– Предателя нет, – сказала она. – Угроза исходит откуда‑то еще. Возможно, она связана с лучеметами. Например, замаскированные лучеметы с часовым механизмом, нацеленным на домашние силовые поля. Возможно, они…

– Да, но как после взрыва доказать, что тут не применялось ядерное оружие? – возразил он. – Нет, миледи, на такое нарушение законов они не пойдут. Радиация – это свидетельство, которое практически невозможно скрыть. Нет. Они соблюдут почти все правила. Так что мы наверняка имеем дело с предателем.

– Ты служишь герцогу, – усмехнулась она. – И, пытаясь спасти его, ты его уничтожишь. Ты этого хочешь?

Он глубоко вздохнул. Помедлил.

– Если вы невиновны, я приношу глубочайшие извинения.

– Рассуди сам, Суфир, – сказала она. – Люди лучше всего чувствуют себя тогда, когда у каждого есть свое место и каждый знает о своем положении в мире, в событиях, происходящих вокруг него. Уничтожь место человека в мире, и ты уничтожишь самого человека. Ты и я – вот два человека в окружении герцога, обладающие, почти идеальной возможностью уничтожить место другого. Разве не могла я ночью нашептать герцогу про тебя что‑то, что вызвало бы его подозрение к тебе? Когда он легче всего поддался бы таким наговорам, Суфир? Надо ли мне объяснять это подробнее?..

– Вы угрожаете мне? – почти прорычал он.

– Ну разумеется, нет! Я лишь хочу показать тебе, как кто‑то атакует нас через самое устройство нашей жизни, воздействуя на ее обстоятельства. Это умно – дьявольски умно! И отразить такое нападение мы можем лишь одним‑единственным способом: мы должны так изменить нашу жизнь, чтобы не осталось ни малейшей щели для их стрел.

– Так вы обвиняете меня в нашептывании беспочвенных подозрений?

– Да. Беспочвенных.

– И вы бы противодействовали им собственными нашептываниями?

– Нашептывания, тайны и прочее – это твоя сфера, Хават. Не моя.

– Значит, вы сомневаетесь в моих способностях?

Она вздохнула.

– Суфир, я хочу, чтобы Ты сам оценил, насколько и как ты эмоционально вовлечен во все это. Естественный человек – это животное, лишенное логики. Поэтому твое восприятие всех событий и человеческих отношений с точки зрения логики – неестественно. Но тут ничего не поделаешь: ты обречен проецировать логику на них, поскольку это оказывается полезным в большинстве случаев. Сам ты суть воплощение логики – ментат. Но твои подходы к проблемам и попытки их решения – это в самом буквальном смысле внешние проекции твоего сознания. Их надо изучать всесторонне.

– Вы учите меня моей работе? – спросил он, даже не пытаясь скрыть возмущение… и нотки презрения.

– Ты видишь все вокруг себя и применяешь к замеченному свою логику, – объяснила она. – Но особенность человеческого сознания такова, что логикой всего труднее исследовать проблемы, связанные с глубоко личными мотивами. И тогда мы бродим, вокруг в темноте и возлагаем вину за свои проблемы на все, кроме той единственной причины, которая в действительности мучает нас.

– Вы намеренно хотите подорвать мою веру в свои возможности как ментата, – отрывисто сказал он. – Если бы я узнал, что любой из наших людей пытается подобным образом саботировать любое другое оружие из нашего арсенала, я без колебаний обвинил его и уничтожил бы.

– Хорошие ментаты не пренебрегают фактором возможной ошибки в своих расчетах. Уважение к этому фактору – это здоровая черта.

– Я с этим никогда и не спорил!

– Тогда попробуй приложить свои способности к симптомам, которые мы оба видим случаи пьянства, ссоры… Среди наших людей ходят самые нелепые слухи об Арракисе. Они запустили даже свои простейшие…

– Это все от праздности, и ничего больше, – возразил Хават. – И не пытайтесь запутать меня, напуская таинственность на самые простые вещи.

Джессика пристально разглядывала его – и представляла себе, как солдаты и охрана в казармах говорят между собой о своих бедах, о тоске и тревоге – и как от этого повисает в воздухе тяжкое напряжение, почти физически ощутимое – как запах горелой изоляции. «Они становятся похожи на героев древней, еще догильдийской легенды, – думала она. – Как команда потерянного звездолета “Амполирос”. Терзаемые болезнью, сидели они у корабельных орудий – всегда ищущие, всегда наготове и всегда не готовые…»

– Почему ты никогда не использовал до конца мои возможности в своей службе герцогу? – спросила она. – Или ты боялся соперника в моем лице?

Он сверкнул на нее глазами.

– Я кое‑что знаю о том, чему учат Бене Гессерит… – Он угрюмо оглядел ее и замолк.

– Что же ты? Продолжай, – усмехнулась она. – Ты хотел сказать «Бене‑Гессеритских ведьм».

– Я действительно кое‑что знаю о той настоящей подготовке, которую дают в Бене Гессерит, – хмуро сказал он. – Я же видел, как все это проявляется у Пауля. И меня не обманет этот ваш лозунг на публику – мол, «мы существуем лишь для служения».

«Да, шок должен быть по‑настоящему сильным, – решила Джессика: – И он почти готов к нему».

– Ты почтительно выслушиваешь меня на Совете, – сказала она, – но почти никогда не принимаешь мои советы. Почему?

– Я не верю советам, рожденным Бене‑Гессеритскими мотивами, – отрезал он. – Вы можете думать, что видите человека насквозь, что можете заставить его поступать так, как вам…

– Суфир! – взорвалась она. – Глупец, несчастный глупец – вот ты кто!

Хават нахмурился, заставил себя снова сесть.

– Какие бы слухи о наших школах ни доходили до тебя, – промолвила она, – правда куда больше этих слухов. Если бы я хотела уничтожить герцога… или тебя, или кого угодно из тех, кто находится в пределах моей досягаемости, – ты бы не смог помешать мне.

Сказав это, она подумала: «Почему я позволяю гордыне заставлять меня говорить так? Разве этому меня учили? И не так должна я шокировать его…»

Хават сунул руку за пазуху, где у него всегда лежал миниатюрный пистолет с ядовитыми иглами. «Она без щита, – подумал он. – Это все что, блеф? Ведь я могу убить ее сейчас… но, но! – если я ошибаюсь, последствия будут ужасны!»

Джессика увидела, как его рука скользнула к внутреннему карману.

– Я надеюсь, между нами нужды в насилии не возникнет, – сказала она.

– Достойная надежда, – согласился он.

– Но тем временем болезнь распространяется в наших рядах и разъедает их, – продолжала Джессика. – И я должна вновь спросить тебя: не разумнее ли предположить, что это Харконнены посеяли в нас подозрение друг к другу, чтобы разъединить и столкнуть нас?

Дата добавления: 2015-05-08