После долгого и презрительного забвения старье получает права гражданства в модных дефиле

Добыча и обработка тряпья и тканей были уделом наших предков. Они штопали, зашивали, латали, перешивали и перелицовывали вышедшую из моды одежду и белье, продлевая им жизнь. Подшивали вещи взрослых, чтобы те еще послужили детям, распускали продранные пуловеры и вязали из них свитера, делали из шерстяных обрезков лоскутные одеяла. Когда‑то новые одежды были совсем не дешевы, и люди довольствовались тем, что попадало им по случаю; часто после нескольких прошлых владельцев вещи донашивали до полной ветхости, тогда те становились добычей тряпичников и превращались в массу для изготовления бумаги.

В начале новой эры весьма процветавшая в Европе торговля поношенной одеждой часто была уделом женщин. Матери продавали одежду своих малышей, горничные принимали то, что уже не желали носить их наниматели, и продавали это либо меняли, наследники загоняли гардероб усопших, чтобы пополнить кошелек либо купить себе что‑либо поновей. Круговорот одежды через посредство старьевщиков затрагивал интересы очень разных людей на многих ступенях общественной лестницы. В ту пору словцо «ношеное» еще не произносилось с оттенком пренебрежения.

В Париже так называемый «Квадратный рынок» у крепости Тампль, насчитывавший в 1835 году 1550 торговцев, был весьма примечательным местечком, привлекавшим разнообразную клиентуру со всех концов столицы. Он позволял людям в нужде и бедным семействам приобретать одежду по средствам, модникам обновить гардероб, а тем, кому начало везти в жизни, приобрести редингот черного сукна или шаль из дорогой шерсти. Филипп Перро в своей книге «Буржуазия с лица и с изнанки» (Париж, 1981) так описывает процветавшую там торговлю: «Этот обширный вещевой рынок пополнялся прежде всего трудами продавцов подержанных вещей и торговцев, обслуживавших любителей принарядиться, которые прочесывали весь город, заглядывали во все двери и под любую лестницу, чтобы купить что‑нибудь дельное. Вещи, чиненные, перекрашенные, подправленные, снова обретали привлекательность, и какой‑нибудь работник или горничная могли похвастаться обновкой, переходящей, по мере износа и умножения латок, от более обеспеченных к тем, кому меньше повезло». На этом рынке все цены были договорные и шел отчаянный торг.

Прочие торговые балаганы и лавчонки, в частности те, что находились недалеко от Нотр‑Дам и от медицинского училища, чаще всего предлагали одежду вполне определенного свойства вроде одеяний покойников из городских больниц или военной амуниции оттуда же, но все это – перешитое и перекрашенное в кучерские сюртуки, рабочие куртки, церемониальные или театральные облачения. Портные‑перекупщики специализировались в «перелицовке и подновлении».

Начиная с 1860‑х годов, такая торговля пошла на убыль. Уличным торговцам запретили «чинить препятствия гуляющим и приставать к ним». Их вынудили отступить в более отдаленные кварталы: в Бельвиль, Менильмонтан, в Ла‑Виллетг и еще дальше к окраинам. Лавки приходили в упадок, чему способствовала переборчивость новой клиентуры, переставшей ценить торговлю старьем, уже соблазненной магазинами с твердыми ценами да вдобавок опасающейся подхватить «вредоносные зачатки», о коих трубила пресса. Покупатель охладел к «одежде из вторых рук», которую теперь считал опасной для здоровья. И торговцы старьем стали исчезать из городского пейзажа.

Сегодня в большинстве западных стран многие благотворительные учреждения остановили свой выбор на реализации оставленных на их попечение ношеных вещей. К их числу можно отнести «Эммаус», «Католическую помощь» и Красный Крест, основанный в 1863 году Анри Дюнаном, швейцарским предпринимателем, которого ужаснули масштаб смертоубийства во время битвы при Сольферино, множество брошенных на произвол судьбы умирающих. Эти общества милосердия получают мешки с собранной окрестными жителями одеждой, прежде всего той, что оставлена после смерти близких или сочтена вышедшей из моды. Кроме того, гладильни и сапожные мастерские жертвуют им одежду и обувь, забытую клиентами. Магазины и модные лавки тоже посылают им то, что остается после распродаж. А кое‑где желающие пристроить ненужную одежду отправляют ее в специальные емкости, которые устанавливают предприятия по обработке вторсырья, функционирующие при содействии муниципальных властей. Но обретают вторую жизнь не более 20% испорченных или вышедших из моды вещей. Большая их часть снова возвращается в мусорные корзины.

В мастерских эти одежды сортируют, иногда чинят, стирают, гладят (чаше всего этим занимаются те, кому необходимо преодолеть трудности в процессе социальной адаптации; во Франции примерно две трети занятых на работах по утилизации изделий из ткани работают в структурах, связанных с социальными службами). Одежда в хорошей сохранности поступает в магазины «секонд‑хенд». Часть ее отправляется на склады или в магазины «уцененки», снабжающие одеждой тех, кто попал в лагерь «перемещенных лиц», должен выйти из мест заключения, юных беспризорников и прочих нуждающихся, обычно выходящих из‑под опеки социальных либо благотворительных ведомств.

Красный Крест распределяет часть своих запасов в те периоды, когда срочно требуется его вмешательство: после пожаров, природных катаклизмов или военных действий. Иногда он предоставляет одежду. Так, группы приезжих с Антильских островов, попадающие зимой при транзитных перелетах на территорию континентальной Франции, частенько прямо из аэропорта направлялись в магазины «уцененки» и на склады раздачи бесплатных вещей, одевались там потеплее, а на обратом пути возвращали взятое ранее, чтобы налегке отбыть на свою жаркую родину. Желая перейти от стратегии вспомоществования к той, что предполагает деятельное участие в судьбе подопечных, некоторые ассоциации открыли магазины‑склады «уцененки» для помощи представителям самых разных народностей, причем вещи продаются там по совершенно символическим ценам.

Женщины охотно принимают участие в модных дефиле, проходящих под девизом «взаимопомощь и утилизация», призванных дать новый толчок сбыту вещей не первой молодости. Инициатива здесь исходила от перпиньянской ассоциации «Карит Сток» (Carit Stock: «склады благотворительных пожертвований») и сетевого объединения взаимопомощи «Tissons la solidarité» (буквально: «Сплетем узы взаимопомощи»), являющегося одним из филиалов уже упомянутого общества «Католическая помощь». На основе пожертвованных предметов одежды безработные портнихи и стилисты создали коллекцию, объединенную определенной направленностью. Газета «Монд» определила тенденцию так: «Блестки с тенниски в стиле “диско” теперь неплохо смотрятся на дамской сумочке, цветы со шляпки – на платье новобрачной, а из подкладки блейзера вышла недурная летняя рубашка». Модное дефиле такого рода, организованное в Париже в марте 2007 года, удостоилось присутствия некоторых видных политических деятелей, газетчиков и промышленных воротил. Они рукоплескали этим женщинам, в поисках выхода из стесненных обстоятельств сделавшимся «манекенщицами на час» и демонстрировавшим образцы уровня высокой моды, выполненные из оставленной за ненадобностью одежды.

Однако, разумеется, отнюдь не все, что шито и кроено, удостаивается столь гламурной реутилизации. Лишь около трети вещей подлежит повторному использованию, остальное перепродается на вес оптовикам и проходит вторичную сортировку. Что получше, подчас попадает в лавки либо на рынок, некоторые наряды где‑нибудь пополняют театральный гардероб. Часть старья отправляется на африканские базары (по данным 2005 года 85% африканцев регулярно либо время от времени пополняют запасы своей одежды и обуви в лавках старьевщиков). Ткани типа шерстяных часто распускаются на отдельные нити, из них вяжутся новые вещи – так поступают, например, в Индии. Нередко тряпье используется в автомобильной промышленности или в строительстве как изоляционный материал или как сырье для набивки.

Однако подобный сбыт текстиля дает все меньше прибыли. Здесь попахивает кризисом со всеми вытекающими невзгодами – главным образом из‑за ухудшения качества тканей. Доля одежды, сбывавшаяся как «секонд‑хенд» (самая рентабельная), снизилась примерно с 60 до 30%. Вдобавок одежда не выдерживает конкуренции новых, более броских, но менее долговечных вещей, приходящих прежде всего из Китая, Индии и Пакистана и заваливших мировой рынок. Их нашествие угрожает не только сектору обработки утильсырья в Европе, но и нежестко организованному сектору повторного использования такого рода сырья в Африке. По типу потребления одежда вступила в «эру клинекса», каждый сезон или по мере выхода из моды ее выбрасывают.

После исчезновения многочисленных предприятий социальной направленности европейские благотворители сосредоточили усилия на спасении рабочих мест, необходимых тысячам нуждающихся в социальной адаптации. Во Франции «Эммаус» добился от парламента налога (ноябрь 2006), взимаемого с фабрикантов и импортеров одежды, нательного и столового белья, а также обуви. Его мотивация выглядит, как «повышенная ответственность производителя». Сторонники этой меры считают, что непростительным упущением было бы не воспользоваться возможностью дать вторую жизнь ношеной одежде и одновременно – достойное занятие множеству людей, выброшенных на социальную обочину, поскольку они лишились места в мастерских по обработке текстиля. Деньги от этого «экологического» налога позволят финансировать сеть пунктов сбора ношеных вещей и волонтерских групп, которые в это вовлечены.

Дата добавления: 2015-05-08