Геотаргетинг 4 страница

Она обещала прийти этим вечером.

Алей улыбнулся, и мысли его потекли в ином направлении.

Осень говорила, что, находясь возле Старицы, можно найти ответ на любой вопрос. Ворон Вежин сказал, что никому еще не удалось разобраться в устройстве самой Старицы, найти все функции ее интерфейса. Почему? Известно, что из Старицы нельзя выйти в Реку – доступ заблокирован. Но закрыта ли возможность найти пароль? «Что сказал Броненосец? – припоминал Алей. – Что это может у кого‑то получиться… значит, это не запрещено».

Потом его осенило.

Он вспомнил, что – теоретически – к Старице может попасть любой человек. «Стало быть, – подумал Алей, чувствуя, как проносится от уха к уху жгучая искра, знак верной догадки, – стало быть, админы Старицы не блокировали доступ: они доступ открывали. Это демо‑версия, она дает крайне ограниченные возможности. Если попасть к Старице естественным путем… но как попасть к Старице естественным путем?!»

Этот вопрос уж точно задавал себе не только он. Алей предполагал, что немало умов и немало лет было посвящено решению проблемы, и наверняка перебраны уже все очевидные варианты. Еще никто не ступал на берег Старицы без использования дареной уловки… Осень сравнивала кодовую цепочку с цепочкой взлома Предела. Откровенно говоря, Алей не считал, что сравнение справедливо. Пусть до Пределов способен добраться далеко не каждый, пусть лайфхакеров считаные единицы, но рядом с тайнами Старицы эти задачи кажутся мелкими, слишком простыми…

Самым поразительным во всем этом оказывалась структура параллелей, которая на деле не имела ничего общего с теорией Эверетта‑Дойча. Алей пришел к выводу, что Ворон Вежин поминал физиков исключительно солидности ради и еще затем, чтобы подготовить почву. Слушая Ворона, Алей предположил, что раз Ялику десять лет, то и точки расхождения контактных вселенных не могут быть старше.

Но отчества вместо матичек! Невозможно было представить, насколько давно разошлись параллели, – и в то же время там, в этом неимоверно далеком мире, некоторые районы Листвы носили привычные имена. Теплый Стан, Воробьевы горы, Охотный Ряд… сама Листва называлась иначе, но все это в любом случае представлялось крайне нелогичным.

…Алей положил на стол последний лист из оставленной Вороном распечатки. Ни одной ловушки при простом чтении он не нашел. Фильтр дал ложную тревогу? Это вполне вероятно. Все просто…

Что‑то не позволяло счесть задачу решенной.

Алей в задумчивости сложил ладони у губ.

Перечитывать списки еще раз было нерационально: на сегодня имелись и другие задачи, а времени оставалось все меньше.

Значит, предельный поиск.

Ловушка. Опасность.

Опасный контент в Интернете. Зловредные файлы.

Вирус.

Вирусный маркетинг. Вирус как микроорганизм. Риск заражения.

Товарно‑денежные отношения. Вирусная инфекция.

* * *

Поток расщепился. Алей крепко зажмурился: удерживать одновременно два русла ассоциативного потока было тяжело.

* * *

Игра на бирже. Женщина – опасная игрушка.

Курс валют. Кожвендиспансер.

Доллар. Шлюхи.

* * *

На этом цепочка внезапно закончилась. Алей изумился: несмотря на абсурдность итога, интуиция уверяла, что это и есть ответ. Валютные проститутки? Чушь какая‑то… Первым же запросом в списках честно значилось: «курс доллара» – и ничего криминального в нем не было.

Алей устало перевернул страницу и наткнулся на шлюх: порнозапросы шли сплошным потоком.

Лучшие сиськи

Негры пялят

Проститутки Листвы фото отзывы

Мальчик нежно целует азиатку

Суку выпороли ремнем

Доллар умер

Девочку заставили

Порноролики

И Алей взялся за голову: задумавшись о высоком, он умудрился пропустить классическое рассечение сети.

Вздохнув, он обвел непотребную ловушку маркером, с долей раздражения отложил лист и мгновенно забыл о нем, углубившись в базу задач.

* * *

«Надо отпуск попросить на время экзаменов, – думал Алей, шагая к метро, – а то никаких нервов не хватит. Так, две курсовые сделаны, еще две осталось… в воскресенье одну добью».

Потом он подумал, что фильтр надо перенастроить – он работает почти вхолостую. В распечатке на сорок листов отыскалась одна‑единственная несчастная ловушка, а кроме того, Алей готов был поклясться, что файл создан здесь, а не в какой‑то другой параллели.

Сама по себе ловушка не представляла опасности, тем более – затерянная в глубинах спамерских файлов, участь которых в любом случае была незавидна: их выкидывали из индекса. Даже оказавшись в осмысленном документе, ловушка не могла натворить особых бед.

Она всего лишь увеличивала риск.

«Язык, – цитировала Осень кого‑то из маститых гуманитариев, – инсталлирует в мозг образ мироздания… Мы мыслим стереотипами, устойчивыми образами, заученными фразами. Это нормально. Наш мозг не способен постоянно обсчитывать всю информацию, поступающую с рецепторов. Невозможно каждую секунду воспринимать реальность как совершенно новую. Стереотипы – это конспект мира, разметка, которая помогает в нем ориентироваться. Частотные запросы к поисковым системам – квинтэссенция такого конспективного мышления. Они создают образ абсолютно понятной материальной вселенной. А семантическая ловушка разрушает гладкое, простое течение слов. Помимо сознания она вкрадывается в память как вирус и открывает доступы, которые по умолчанию закрыты».

Чем больше ловушек застревало в памяти юзера, тем выше были его шансы заметить отличие чужого документа от здешнего и вдуматься в эту чуждость – или даже увидеть в знакомом переулке материальный тоннель. Разрушительные последствия для психики в том и другом случае были почти равны друг другу.

Светел Тишин предполагал, что так можно не только калечить, но и лечить – хотя бы исправлять последствия. Только проверять эту гипотезу было слишком опасно, да и некому.

Алей надел наушники и спустился в метро, оставив все мысли на поверхности.

* * *

Против обыкновения, баба Медя не сидела на любимой скамейке; Алей даже удивился, а потом услышал ее громкий голос и приметил, как она вдали за гаражами гуляет с внучкой.

Вечер выдался светлый, безмятежный и будто бы сладкий, как карамель. Меж тихих деревьев плыли солнечные лучи. У дверей подъезда лежала белая кошка и внимательно смотрела прозрачными ледяными глазами. Кошка была незнакомая и очень строгая с виду, Алей не рискнул с нею заигрывать.

За дверями распахнулась темнота, почти непроглядная для привыкших к солнцу глаз. На одном дыхании взбежав на этаж, Алей едва не налетел на брата.

Иней сидел на полу у дверей квартиры, руками и ногами обняв школьный рюкзак. Он не повернул головы – так и смотрел в стену, безразлично и внимательно, как белая кошка.

«Вот те раз», – озадаченно подумал Алей. Он обрадовался, что Иней не остался сидеть взаперти в квартире Шишова: то, что мальчишка сам пришел поговорить – хороший знак. Но сегодня он ждал Осень… Иней про нее еще ничего не знал. Неудачные получались обстоятельства для знакомства, совсем неудачные. Хуже не придумать, чем просить девушку уйти. «Осень‑то поймет, – подумал Алей. – Но Иня… он же ко мне с горем своим пришел, расстроенный весь, а тут чужой человек, да еще и девушка. Он застесняется…»

Стесняться было чего – даже на взрослый Алеев взгляд. Неведомо, что взбрело в голову Шишову, где он нашел такого косорукого цирюльника, но мальчишку не просто побрили как новобранца, а оставили, точно в издевательство, гнусную жидкую челочку. «Не замечу», – решил Алей.

Он покусал губу – и улыбнулся.

– Толстый! – весело сказал он. – Ты чего тут делаешь?

Иней перевел на него взгляд.

Не был он толстым, даже пухленьким не был, но по сравнению со старшим братом казался приземистым и коренастым. Алей в шутку обзывался Толстым, когда хотел немножко его растормошить. Иней мог так замечтаться, что ничего вокруг не видел и не слышал…

– Я со дня здоровья ушел, – медленно ответил брат.

В раскосых глазах Инея точно тьма стояла. У Алея морозец подрал по коже.

– Ты хоть обедал? – спросил он как можно беспечней.

– Не‑а.

– Ну, чего сидишь? – Алей отпирал дверь. – Пойдем лопать.

Иней помедлил, потом все же встал и шагнул за Алеем. Он тащил рюкзак за лямку, и рюкзак бил по ногам. Иней будто не замечал этого.

– Разувайся, руки мой, – бодро велел Алей и шмыгнул в комнату.

С трудом попадая пальцами по кнопкам мобильника, он вызвал номер Осени. Та наверняка уже вышла из метро. Алей сознавал, что это непростительное хамство – вот так сейчас просить ее «не приезжай», но приходилось выбирать меньшее из зол. Иней был не в порядке. Совсем не в порядке.

В ванной шумела вода.

«Осень поймет», – мысленно повторил Алей, беспокойно барабаня пальцами по подоконнику.

«Аппарат абонента выключен или временно недоступен».

Алей тихо выругался.

Сердце неприятно колотилось. Чаще и чаще.

Шаркая, прошел по коридору Иней – из ванной на кухню. Сел на стул.

«Стартовать цепочку, – подумал Алей, цепляясь за эту идею как утопающий за соломинку. – И… найти нужные слова. Только я же не знаю, сколько времени это займет. Рехнуться можно… никто, наверное, не использовал предельный поиск для такого».

Не было времени.

Стараясь не смотреть на Инея, Алей направился мимо него к холодильнику. Открыл дверцу и застыл, уставившись внутрь. «Сейчас, – думал он, – сейчас сообразим…»

– Аля? – тихонько сказали рядом.

Алей выпрямился. Попытался улыбнуться: нервно дрогнули углы губ, но получилось. Совладав с собой, он с облегчением заметил, что выражение лица Инея переменилось.

– Что, Иня?

– Ты пельмени варить будешь?

– Что?.. А! Нет, – Алей улыбнулся уже легче, – ко мне Поляна приходила, хавчика наготовила. Вот, борщ настоящий!

Иней внезапно рассмеялся – напряженным, звенящим сквозь слезы смехом.

– Знаешь, чего баба Медя говорит? – сказал он. – Наш, говорит, Алечка в людях не пропадет, он такой тощий (Иней, передразнивая бабку, произнес «тошшай»), худенький мальчик, что его каждому покормить хочется.

– Баба Медя скажет, – фыркнул Алей.

Он разлил борщ по тарелкам, поставил их в микроволновку и сел, облокотившись о стол. Руки все еще дрожали, пусть почти незаметно. Идея стартовать ассоциативный поиск так и не ушла: Алей по‑прежнему не знал, что говорить.

– А нам оценки четвертные объявили, – сказал Иней.

– И как у тебя дела?

– У меня по математике тройка. А так все пятерки и четверки.

Алей задумчиво потеребил нижнюю губу, потом враз надулся и пригорюнился.

– Горе ты луковое! – с наигранным унынием сказал он и закатил глаза. – У тебя такой брат! Всю школу на доске почета висел! А у тебя тройка по математике. Тьфу!

Иней опустил голову.

– В году четверка выходит, – виновато ответил он и вдруг вскинулся: – Аля, позанимайся со мной, а?

– Когда, летом?

– Ну да.

– Толстый, ты чего? – изумился Алей. – Летом надо отдыхать.

– Да ну… – неопределенно сказал Иней.

– Летом надо отдыхать и набираться сил, – наставительно сказал Алей. – А вот со следующего года чтоб никаких троек!

– Ага. Аля… – Иней моргнул, помялся; Алей наклонился к нему, – а меня перевести хотят в другой класс.

Алей на миг задержал дыхание. «Хорошо, что мне об этом Ленька рассказал, – подумал он. – Всегда лучше знать заранее».

– Никто тебя не переведет, – твердо заверил он. – Я сказал.

Иней вздохнул и умолк.

Алей покусал губу. Не стоило тянуть время. Иней был по натуре парень замкнутый и не то что жаловаться – разговаривать с людьми не любил. Если заболтать его всякой чушью, пытаясь развлечь, есть риск, что он вообще передумает и так и не расскажет о своей беде…

– Ну что ты, Инька? – тихо спросил Алей. – Мама с дядей Левой ругаются?

Лицо брата потемнело.

– Нет. Не ругаются, – сказал он таким голосом, что ясно стало: лучше бы ругались.

– А что?

– Алька, возьми меня к себе жить.

Алей оторопел. Этого он не ждал.

Иней слез со стула и стоял посреди крохотной кухоньки, умоляюще глядя на брата.

– Но… – начал Алей и смолк. Он не знал, что ответить. – Ты чего, Толстый? – грустно сказал он. – Я же учусь, работаю, дома почти не бываю. Кто тебя кормить будет?

– Я сам! – выпалил тот.

– Пельменями питаться? Тебе расти надо, нормально есть.

– Аля, пожалуйста! – Иней подошел вплотную, дотронулся до его рукава.

– Инька, – Алей заглянул ему в глаза. – Я же не мама. Ты пойми. Ты тут будешь один сидеть, не смогу я с тобой возиться. А если случится что – а меня нет?

– Я тихо буду, Аля.

– В Интернете станешь сидеть целыми сутками, в игрушки играть?

– Не стану, – ровно сказал Иней. Губы его сошлись в ниточку. – Аля, вот хочешь, поклянусь? Я все буду делать, как ты скажешь. Я мешать не буду. Если вдруг что… если я хоть четверку получу – ты меня сразу выгонишь.

– Толстый, ты с ума сошел.

– Не сошел, – сбивчивым шепотом заговорил Иней, схватив его за руку, – не сошел, Аля, я же… Аля, он меня постриг, а я не хотел, я хотел, чтоб как у тебя было… Аля, он хочет, чтоб я его папой называл! Чтоб я фамилию поменял, Алечка! Иней Шишов, блик, как это клево!..

Он задохнулся и умолк. Черные глаза беспокойно блестели, слезы плыли по ресницам.

Алей закрыл лицо ладонью.

– Тьфу ты… – пробормотал он.

– Алечка, – беспомощно, отчаянно повторил Иней.

– А о маме ты подумал?

Наступило молчание. Даже холодильник перестал гудеть. Звякнул таймер микроволновки. Алей поднялся, достал горячие тарелки. Иней стоял возле стола, опустив голову, бледный восковой бледностью. Невыносимо было на него смотреть. «Нельзя так, – думал Алей, – нельзя же так», – и сам не понимал, чего именно нельзя.

– Давай поедим, – сказал он наконец. – А потом я маме позвоню и скажу, что ты у меня переночуешь.

Иней вскинулся, быстро смахнул слезы, улыбнулся несмело.

– А там посмотрим, – строго и печально добавил Алей. – Утро вечера мудренее.

* * *

Над чаем Иней совсем успокоился и даже как будто перестал замечать присутствие брата, погрузившись в свои таинственные размышления. С ним такое случалось. Неприметный, неслышный, он замирал над тетрадью, над книгой, над монитором с надписью «game over», и даже дышал, кажется, медленнее, чем положено.

Спрашивать, о чем он думает, нельзя было ни в коем случае – Иней односложно отвечал, что ни о чем, и начинал шарахаться от любопытных. Только Клен знал тайну. Алей в ту пору, когда работал репетитором, пробовал шутки ради выпытать ее у Комарова. Но болтун Комаров, должно быть, поклялся молчать. Не по возрасту ловко он переводил разговор на другие темы. Славный парень Ленька…

– Аль, – внезапно сказал Иней. – А поставь папу?

– Ага, – с готовностью ответил Алей, – сейчас.

Он давно оцифровал все старые видеозаписи, на которых был Ясень, даже самые короткие и бестолковые, – там, где отец проверял, работает ли камера. Ясень на них корчил рожи и говорил смешные глупости.

Качество видео было никудышным, никакими программами не поправить, но звук Алею удалось вычистить. Ясень неплохо пел. Алей страшно жалел, что отец не записывал свои песни; чаще он пел чужое, но сочинял и сам. Песен было гораздо больше, чем сохранилось на видеозаписях. Алей помнил из них какие‑то обрывки строк. Целиком осталась только одна, эта – «Зеленым‑зелено пламенел лес».

…в земляничной глуши заяц рыскал.

Был с небес глас,

И шептал бес:

«Не живи тихо, не летай низко!»

Если сила нужна, то бери вес.

Не бывает удачи без риска.

Забирай приз,

Обходись без,

Не живи тихо, не летай низко!

А приходит пора – надо знать честь,

И со всем рассчитаться по списку:

Выходил в плюс,

Не туда лез,

Не живал тихо, не летал низко!

* * *

Ясень сидел на старом, выцветшем до серого цвета диване бабы Зури – диван этот давно выбросили, теперь вместо него была тахта, – а баба Зуря стояла у стены, скрестив на груди руки, донельзя довольная сыном. Темно‑вишневая гитара гремела в Ясеневых руках, сам он улыбался во весь рот и пел‑кричал слова с таким вкусом, что невозможно было не подпевать.

– Не летай низко! – шепотом повторил Иней. Он пожирал отца глазами и даже разрумянился чуть‑чуть.

Алей отвел взгляд. Томило в груди. «Папа не летал низко, – в тоске подумал он, откидываясь на подголовник кресла: люстра на потолке была старая‑старая, та же, что на записи. – Папа не жил тихо. Папа… если бы ты был жив».

Гулко загремел дверной звонок.

* * *

Осень переступила порог.

На ней был светлый деловой костюм, в золотых волосах запутались искры, и в темной прихожей как будто стало светлее.

– Привет, Алик, – сказала она. – Извини, что не позвонила, у меня телефон разбился. Прямо в сумке, кажется, в метро о поручень. Придется новый покупать.

– Привет, – туповато ответил Алей.

Он умудрился совершенно о ней забыть.

Из комнаты вышел Иней.

– Привет, – Осень улыбнулась ему, глянув мимо Алеева плеча. – Алик, это кто?

– Это брат мой, Иней.

– Иней? Вы очень похожи.

Алей медленно обернулся. Иней стоял посреди коридора, глядя на Осень безо всякого выражения, как маленький робот. Алей пробормотал:

– Инь, это Сеня, Осень. Мы работаем вместе. Вот, она в гости пришла… мы давно договорились.

Иней молчал.

Алей задержал дыхание, как перед прыжком в воду.

– Осень, – тихо сказал он, – пойдем выйдем, мне тебе кое‑что сказать надо, – и добавил громче: – Иня, я щас приду!

…не получилось.

– Ладно, – сказал Иней равнодушно и чуть грубовато, – я пошел, – влез в расшнурованные ботинки и рывком поднял с пола рюкзак.

Ни на кого не глядя он вывалился в открытую дверь, задев Осень плечом, и скрылся на лестнице, не обернувшись.

Алей беспомощно смотрел ему вслед. Потом закрыл глаза и прислонился спиной к стене.

– Что‑то случилось? – Осень коснулась его руки.

– Беда, – Алей вздохнул, не открывая глаз. – Брат… С отчимом поссорился.

– Это нормально, – Осень легонько сжала его пальцы. – Твоя мама не так давно вышла замуж?

– Полгода.

– Ему тяжело. Он уже совсем большой, привык жить втроем с вами.

Осень мягко переступила с ноги на ногу, выскальзывая из туфель, и стала ниже Алея. Тот обнял ее.

– Ты грустишь, – утвердительно сказала Осень.

– Да.

– Что мне лучше сделать сейчас? Уйти, отвлечь тебя, утешить? Но я плохо умею утешать.

Сейчас, говоря о чувствах, она как никогда походила на компьютер… Алей понимал, что ее слова искренни. Он вздохнул, зарываясь лицом в ее мягкие благоуханные волосы.

– Только уходить не надо, – сказал он. – Пойдем лучше поужинаем. Я думал романтический ужин устроить, даже свечи купил…

– Подожди со свечами.

Осень взяла Алея за плечи и медленно, легко поцеловала. Руки ее пробрались к его затылку, стянули резинку, скреплявшую хвост. Осень расчесала пальцами Алееву гриву и отступила на шаг, любуясь.

– Так мне нравится больше, – сказала она.

Алей усмехнулся.

– Я похож на парня из мультика?

– Да, – Осень, не глядя, заперла входную дверь. – Из моего любимого мультика. У него тоже был маленький брат с трудным характером.

– У Иньки не трудный!.. тьфу ты, и правда, трудный…

– Не переживай. Это нормально.

– Переживать – это тоже нормально, Сень.

– Ты прав.

– Ничего у меня не получилось, – тоскливо сказал Алей, уставившись в потолок. – Он ко мне пришел за поддержкой. К старшему брату. А я хреновый брат. Все… провалил.

– Прекрати. Он сам ушел. Вам обоим нужно успокоиться. Тогда вы еще раз подумаете и все решите правильно. Так?

Алей тяжело вздохнул и сдался. С Осенью трудно было спорить.

– Так.

Она кивнула, улыбнулась краешками губ и притянула его к себе. Алей прикоснулся щекой к ее бархатистой щеке и застыл так. Близость Осени успокаивала. Мысли прояснились, по телу разлилось тепло. Алей смежил веки.

– Пойдем в комнату, – сказала Осень ему на ухо, – не в коридоре же стоять.

* * *

Монитор уже запустил заставку: на нем крутился, шевеля бахромой, точно щупальцами, логотип операционной системы. «Четыре цвета, – мелькнула смутная мысль, – четыре стихии…», – но Алей успел забыть, с чем они связаны, а вспоминать было не с руки.

Осень откинулась на спинку дивана, улыбнулась мягко и загадочно, вытянула длинные ноги. Узкая кисть правой руки живописно легла на подлокотник, а левой Осень поманила Алея к себе. Тот уселся на ковер у ее ног, чуть сбоку, и положил ей голову на колени.

– Хочешь апельсинчик? – пробормотал он.

Осень наклонилась и поцеловала его в макушку.

– Не надо меня кормить, я уже накормилась.

– Я же знаю, что ты забываешь.

– Заботливый, – она погладила его по голове. Алей поймал ее руку и поцеловал пальцы. Рукав блузки пах причудливыми благовониями. Алей прижал ладонь Осени к своей щеке и закрыл глаза.

– Осень, – спросил он полушутливо, – скажи честно: что ты во мне нашла?

– Ты очень красивый. Только очень тощий.

Алей скис.

– Ну вот, – проворчал он. – Приласкали.

– Ты же знаешь, – сказала Осень, – я плохо умею это делать. Извини.

– Ладно уж, – Алей поднялся, навис над нею, упершись коленом в сиденье, и поцеловал ее, придержав затылок ладонью. Губы у Осени были упругие, в меру влажные, в меру теплые – безупречные губы… Красивые, ловкие руки Осени огладили Алеевы плечи и грудь, расстегнули несколько пуговиц на черной рубашке, взялись за черный кожаный ремень с серебряной пряжкой.

– Ужасно тощий, – повторила Осень со странным выражением; вероятно, это была насмешка, – но тебя это даже красит.

– А ты, – неловко ответил Алей, – ты – идеальная.

– Я знаю, – сказала Осень. – Меня отрисовал отличный дизайнер, – и улыбнулась ошалевшему Алею, – шучу. Иди ко мне.

Алей сполз на пол, сел на подогнутые ноги. Осень, взглянув на него сверху вниз, медленно провела языком по губам и наклонилась. Алей осторожно снял с нее блузку, поцеловал ровные, точно из мрамора выточенные ключицы. Ее грудь мерно вздымалась… Алей погладил ее круглые колени и поцеловал левое сквозь гладкий нейлон, медленно сдвигая вверх подол юбки. На Осени были чулки с поясом и кружевное белье. Белые бедра, сжатые юбкой, манили.

– Подожди, – сказала она внезапно.

– Что?.. – Алей оторвался от нее, поднял голову, в тревоге гадая, не сделал ли чего неугодного или неправильного.

Но Осень улыбалась – особенной, мягкой улыбкой. Таким ее лицо было возле Старицы. Алею вспомнился рейд: калейдоскоп ярких вспышек пронесся перед внутренним взором.

– Я подумала, что можно совместить приятное с полезным, – сказала Осень.

– Что?

– Включи компьютер.

Вот уж чему сейчас, кажется, было совсем не время.

– Осень! – возмущенно начал Алей. – Сколько можно…

Она подалась вперед. Улыбка ее превратилась в азартную, почти хищную; дымчатые глаза стали ясны и ярки, засверкали голубыми морскими искрами.

– Ты помнишь кодовую цепочку? – приглушенным голосом спросила она. – Неважно, я помню. Мне всегда хотелось узнать, как это – заниматься любовью возле Старицы.

Алей изумленно смотрел на нее, не веря своим ушам. Потом вскочил и кинулся к компьютерному столу.

…Над ними вспыхнуло зеленое пламя.

Глава 3

Он проснулся внезапно, точно кто‑то опрокинул ему на голову ведро ледяной воды: вздрогнул всем телом и оторопело захлопал ресницами. Какой‑то миг он видел только изумрудный свет, переливчатое, колеблющееся сияние Старицы, и даже кожей ощущал не лен простыней, а упругую мягкость хвоща. Потом лучистая зелень истаяла, и свет стал золотистым – простым утренним светом.

Ударил по ушам звон мобильника. Алей вслепую протянул руку и наткнулся на гладкую, горячую со сна спину Осени. Она уже села в постели и спустила ноги на пол.

Осень улыбнулась и сунула телефон Алею в руку.

– Да, – не своим голосом пробасил тот. – Я. Поляна? Утро добрым не бывает. Да, я помню. Когда? Через час?! А попозже… что, сколько? – Он рывком сел и с опаской выдохнул: – Осень, сколько времени?!

Та кинула взгляд на часы.

– Половина первого.

– Блик!

– Суббота же, Алик.

«Половина первого, – повторил про себя Алей. – Сколько же мы… пробыли у Старицы?»

Выйдя в рощу‑интерфейс, они угодили из вечера в полдень. Солнце не показывалось над сказочной рекой, но пелена облаков была такой тонкой, что на береговой песок ложились едва приметные тени. Алей смутно припоминал: время шло, а тени не менялись – светило оставалось неподвижным. Осень предупреждала, что время в Старице отдельное… В первый раз Алей не успел спросить, насколько отдельное и какое именно, а во второй ему было не до того.

И к тому же он совершенно не помнил, каким образом попал обратно.

В прошлый рейд Осень велела ему закрыть глаза, потом легонько толкнула сзади в плечо, и Алей очнулся в белой переговорке над ноутбуком, а вчера… не уснули ли они прямо там, на травяном ковре?

Осень встала.

– Я приготовлю завтрак, – сказала она, – а потом поеду. Обещала маме сегодня навестить.

Алей моргнул:

– Завтрак приготовлю я!

В тот единственный раз, когда он доверил ей кухню, прекрасная Осень умудрилась сжечь яичницу.

– Хорошо, – легко сказала она. – Просыпайся, Алик.

И ушла в ванную.

* * *

За завтраком они молчали, но соприкасались коленями под маленьким столом; этого было достаточно, чтобы длилось, не таяло ощущение близости. Алей проводил Осень, запер дверь, собрал постель, но она как будто все еще оставалась с ним. Как будто она не совсем ушла: забыла здесь свое прохладное эхо, прядку мерцания… Пахло ее духами.

Он сел на застланную тахту и несколько минут сидел неподвижно, совсем без мыслей, потом включил компьютер и под шум кулеров пристроился у окна под открытой форточкой.

Оставалось минут пятнадцать до прихода Поляны и ее счастливого избранника… Как бишь его зовут? Летен Истин. Звучное имя, красивая матичка. Если Поляна не ошиблась и он действительно тот, с кем она до гробовой доски будет счастлива… должно быть, он хороший человек.

«Поляна не могла ошибиться», – думал Алей.

В его практике таких случаев не было, но он не раз слышал, как после взлома Предела, проделанного вполне аккуратно, люди все же промахивались мимо цели. Это были очень умные и очень расчетливые люди. Они увлекались планированием и не верили случаю, – а силы, действующие за Пределом, выглядят как случай. Должно быть, для человека, который пришел к Пределу сам и переступает его осознанно, это не так. Но подобные уникумы с лайфхакерами не знаются…

Алей думал, что Поляна как раз из тех, кто верит в случай. Она даже телевизору верила: порой, после особенно мутных передач, всех знакомых изводила рассказами об инопланетянах, экстрасенсах и колдунах. Хорошо, ее практической сметки хватало, чтобы не давать денег мошенникам. Но кто еще мог так доверчиво сесть в машину к богатому незнакомцу?

За два дня до этого лайфхакер Алей Обережь сломал Поляне судьбу – и вместо беды приключилось чудо. Мечта Поляны сбылась, она счастлива, и что самое замечательное – это уже навсегда…

Алей закрыл глаза и привалился лбом к оконному стеклу.

На душе было нехорошо.

«Зря я согласился, – подумал он. – Поляна… это было бы отличное завершение карьеры. Светлое. Такие Пределы, как у нее, сам бог велел взламывать. А теперь… кто его знает, что будет».

Последний раз.

Теперь – точно последний.

Больше ничьих уговоров не слушать.

И даже на форум не заходить.

Свербела мерзкая мысль, что если один раз не сдержал данное самому себе слово, не сдержишь и второй, и десятый… «Ладно, – решил Алей, пытаясь отогнать ее. – Хватит киснуть. Ломать Предел приятно, в конце концов. Словлю напоследок кайф, ткну в Господень потолок пальцем».

Но стало еще паршивее: он ощутил себя чуть ли не наркоманом, клянущимся завязать.

Крепло дурное предчувствие. Оно не приносило с собой ассоциаций – вообще никаких, Алей не мог даже вообразить, как выглядит Летен, – но нелепо не верить предчувствиям, если твои поисковые цепочки неизменно приводят к цели… «А в самом деле, – встрепенулся он, – чего я время теряю? Всегда лучше знать заранее». Запустить цепочку, стартовав ее с Летена Воронова, – и причина тревоги скоро сделается ясна. Еще не поздно. Возможно, Поляна все же ошиблась, или иное мрачное обстоятельство ждет часа, чтобы выйти из тени. Тогда потребуется еще один поиск – поиск выхода. Если найти его вовремя, несчастья может и не случиться.

Дата добавления: 2015-05-08