Сперва – митрополия, метрополия – потом

Москва поднялась. За четверть века она стала одним из главнейших городов на Руси. Но «одним из» в глазах общественности ровным счетом ничего не значит. Первый – это да. Надо было менять статус. И стать главным городом – сначала хотя бы в чем‑то, в какой‑то одной сфере. Благоприятный случай вскоре представился.

Еще в самом конце XIII столетия киевский митрополит перебрался во Владимир. При Калите главой русской церкви был Петр. Он заезжал в Москву все чаще, жил в ней все дольше – с ним московский князь сумел сдружиться. Иван уговаривал Петра остаться навсегда, тот обещал...

Но перенос митрополии, столицы митрополита, из Владимира в Москву был бы чрезвычайно решительным шагом. Ведь метрополией, главным городом, оставался все‑таки Владимир. Петр медлил с формальным оформлением этого решения.

Тогда в качестве залога этой новой прекрасной дружбы светский правитель взялся построить каменный собор – первый в Москве. Митрополит загорелся идеей и уговорил князя возводить Успенский собор – по образцу Владимирского. Поначалу заложен был скромный одноглавый храм: прижимистый Калита искал бюджетное решение для PR‑акции по переносу церковной столицы в Москву. Но важно его символическое значение.

Московский Успенский собор продолжил традицию самых первых русских софийных храмов, что стояли в Киеве и Великом Новгороде, подражавших Византии с ее Софийским собором в Константинополе. В глазах православных возникла символическая цепочка: Киев – Новгород – Владимир – Москва.

А митрополит, пока собор строился, был привязан к Москве. Де‑факто она уже стала митрополией.

Если самым дорогим автомобилем в истории России была «Нива», якобы подаренная Березовским (по его словам) Татьяне Дьяченко в каком‑то лохматом году, то самой дорогой постройкой – эта скромная церковь, удержавшая митрополита в городке на Москве‑реке.

В 1327 году собор был освящен, но Петр не дожил до этого торжества. Обещал остаться – и остался в Москве навсегда. Он был похоронен в новом соборе, где своими руками вытесал себе гроб (такие нехитрые нравы были у высших иерархов церкви в те простые и честные времена).

Позднее в Успенский собор была перенесена икона Владимирской Богоматери. Она на века стала главной святыней Русского государства.

Преемник Петра уже не хотел жить во Владимире, поселился на новом митрополичьем подворье в Москве. «Так Москва стала церковной столицей Руси задолго прежде, чем сделалась столицей политической», – писал Ключевский.

Перенос кафедры произвел сильнейшее впечатление на православных. Московский князь, который теперь действовал рука об руку с высшим пастырем, воспринимался как национальный лидер. Да, теперь, что бы он ни делал, в глазах народа на нем лежало благословение верховного святителя русской церкви... А то, что финансовые потоки церковных денег теперь тоже шли через Москву, было небольшим, но приятным дополнением.

Как вы понимаете, опять главную роль в политике сыграл PR. Перенос кафедры митрополита в Москву возвысил ее больше, чем самые победоносные военные походы.

ДЬЯЧЕНКО (ЕЛЬЦИНА) Татьяна (р. 1960). Официально должность дочери Ельцина в администрации первого президента России, между прочим, звучала как «советник президента по имиджу». Чистый PR! При этом никто не сомневался, что ее реальное влияние было... ну, несколько больше

Если Тверь не сдается, то...

«Но в то время как московский князь утверждением у себя митрополичьего престола приобретал такие важные выгоды, Александр тверской необдуманным поступком погубил себя и все княжество свое. В 1327 году приехал туда (в Тверь) ханский посол Чолхан, или Щелкан, как его называют наши летописи, и по обыкновению всех послов татарских, позволял себе и людям своим всякого рода насилия», – пишет Соловьев. О роли кобылы молодой и тучной в тверском восстании МЫ говорили выше.

БЕРЕЗОВСКИЙ Борис (Род. 1949). Был самым активным деятелем PR и антипиара ельцинской эпохи. Контролировал первую кнопку на ТВ. Любимой его присказкой было: «Что, садовнички, слабо посадить березу?» По слухам, сейчас работает над книгой в духе Дейла Карнеги под названием «Как украсть миллион, приобрести с его помощью влиятельных друзей, с помощью которых украсть миллиард». В ней беглый олигарх намерен обобщить свой бизнес‑опыт.

«Щелканово дело» дорого стоило свой бизнес‑опыт Твери. И тут не обошлось без московского князя. Калита причислен к пантеону московских богов. Даже боязно говорить о нем что‑то, что не вписывается в хрестоматийный глянец. Но что поделать, он был беспощаден к врагам рейха – Орды[78]. Сравнение вполне уместное: тактика татар на подконтрольных землях была та же, что и у немцев и их выкормышей на оккупированных советских территориях. За каждую партизанскую вылазку каратели – например из украинской дивизии ваффен‑СС «Галичина» – выжигали целые деревни.

Как только стало известно, что на территории главного конкурента Москвы – Твери – произошло восстание против татар, Калита не замедлил отреагировать. Только не думайте, что он немедленно послал московские дружины на подмогу тверчанам, а сам бросился объезжать русских князей, уговаривая поддержать восставших против монгольского ига.

Так, возможно, и поступили бы Мстислав Удалой или даже Даниил Галицкий, но москвич Калита был совсем другим человеком. А может, просто времена уже были иные, не рыцарские... Что ж, как говаривал один из героев «Крестного отца», всаживая пулю в затылок очередной жертве: «Не держи зла. Ничего личного. Это просто бизнес».

Так и для Калиты Тверь была не русским княжеством‑побратимом, а злейшим бизнес‑конкурентом.

В общем, он поскакал в Орду и возвратился... с 50 000 карателей‑татар. По ханскому приказу они «положили пусту всю землю Русскую» – выражение летописца. Опустошили... Тверь практически выжгли дотла. Москву же и пальцем, естественно, не тронули.

Трудно, конечно, найти сегодня моральное оправдание подобному поступку Калиты, но задумаемся вот о чем: окажись на его месте тверичи, неужели они поступили бы по‑другому?.. Вот так‑то.

Вспоминается тут история времен нашей Гражданской войны. Ее трудно и подтвердить, и опровергнуть. Может, просто исторический анекдот.

Истории этой, конечно, нет в фильме «Адмирал», но в мемуарах некоторых участников событий тех лет упоминают: уже после станции Зима, в декабре 1919 года, преданный союзниками и фактически ставший заложником, адмирал Колчак горько спросил верного ему человека, казачьего атамана Синельникова...

– А что, атаман, что же это получилось? Я же на такого страшного врага хаживал, как немцы, как японцы... А этих вот... грязных... диких... их победить не смог!!!

– Эх, Ваше Высокопревосходительство! – так же горько отвечал атаман. – Вы хоть видели, как бабы клопов кипятком шпарят?!

– Вы с ума сошли, атаман?! Зачем мне смотреть на эту гадость?!

– А с того, Вашество, что Вы привыкли на ведмедя ходить... А тут – клопы. Их не рогатиной надо, и не с ружья... их надо бы без вашего лыцарства, кипяточком...

Мы высоко ценим русское рыцарство, генетическое мужество наших великих предков.

«Иду на вы»...

Новгородцы, бегущие на врага босиком...

Мстислав Удалой, скачущий в развевающемся алом плаще на противника во главе своей дружины...

Юный князь Александр, самолично «возлагающий печать» на чело ярла Биргера...

Но, может, рыцарство и правда было неуместно во времена Калиты? В тех не простых для Руси обстоятельствах?

Тогда, после разгрома, тверской князь Александр бежал в Новгород, потом в Псков. Воевать с Псковом, где затворился Александр, Калита не хотел. Для того, чтобы выкурить оттуда тверского князя, он придумал беспрецедентную PR‑акцию. Впервые московский государь задействовал с неожиданной стороны свой новый идеологический ресурс – церковь. Митрополита подговорили проклясть и отлучить от церкви князя Александра и весь Псков, если они не исполнят требование Калиты. На практике это означало закрытие всех псковских церквей. Теперь непослушные псковитяне не имели возможности ни покойника отпеть, ни ребенка крестить. Жизнь встала. Закрытие храмов означало для Древней Руси такой же системный кризис, какой сегодня означало бы закрытие ЗАГСов, банков и метро одновременно.

Пришлось Александру бежать дальше – в Литву.

Здесь есть какая‑то загадка, но уже через полтора года Александр неожиданно вернулся в Псков и спокойно там правил несколько лет. А потом надумал возвратиться в Тверь. Путь на родину лежал через Орду. Тверской князь сам отправился к хану Узбеку. «Я сделал много зла тебе, – сказал он хану, – но теперь пришел принять от тебя смерть или жизнь». Узбек сказал на это: «Князь Александр смиренной мудростью избавил себя от смерти». И позволил ему снова занять тверской престол!

Нам остается только предположить, что восстание, поднятое при непосредственном участии Александра, имело слишком большой резонанс. И татарской пропаганде (тоже ведь не дураки были) было выгодно получить этого князя смиренным и кающимся, готовым принять от хана и жизнь, и смерть.

Во всяком случае, гораздо выгоднее, чем очередной банальный труп.

Так что и у Орды был свой PR! И тоже с продолжением в XX веке. Иосиф Сталин, несомненно, идейный наследник ордынского PR, точно так же порой прощал раскаявшихся товарищей из враждебных ему партийных группировок. До поры до времени возвращал льготы, давал какие‑то должности, звал даже в гости. Восточное лицемерие вождя было абсолютно органичным. Несколько позднее раскаявшиеся товарищи подвергались абсолютно новым обвинениям – и уничтожались.

Если враг не сдается, то его уничтожают, не правда ли? (Максим Горький).

Каков же был главный итог правления Калиты? Ответ – стабильность. «Восемнадцать лет его правления были эпохою первого прочного усиления Москвы и ее возвышения над русскими землями», – говорит Костомаров. Восемнадцать лет у власти – как у Брежнева. Это просто совпадение, никаких параллелей мы строить не будем. Но при Иване I Калите Русь впервые со времен Ярослава Мудрого ощутила вкус стабильного роста.

АЛЕКСАНДР Михайлович (1301‑1339) – тверской князь. Тот самый, который был вынужден возглавить народное восстание, разгоревшееся, когда татары начали отнимать кобылу у тверича. Был, по доброй татарской традиции, жестоко пытан и убит в Орде, как и его отец

Дата добавления: 2015-05-08