Студопедия

КАТЕГОРИИ:


Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748)

Конец ознакомительного фрагмента. 4 страница. Слуги распахнули двери тронного зала




 

Слуги распахнули двери тронного зала. Кардинал Гвидо Бассотури появился в облачении столь ярком и праздничном, что толпа зевак не только с острова Ситэ, но и с обоих берегов Сены незамедлительно сбежалась поглазеть на торжественный проезд папского легата от временной резиденции ко дворцу кесаря. Парижане, не таясь, переговаривались, обсуждая алый наряд кардинала, усыпанный каменьями золотой крест на массивной изукрашенной цепи и доставленные из Леванта полупрозрачные шелковые занавеси паланкина.

Слухи о предстоящей войне и, конечно, ночное происшествие в храме Страстей Господних в эту минуту отошли на второй план. Но лишь кортеж проследовал в ворота резиденции кесаря, люд снова вернулся к пересудам о событиях прошлой ночи. Никто толком не знал, что произошло, но поваленная колонна и убежавшая из‑под каменной пяты добродетели аллегория греха в утренние часы попались на глаза многим. И потому горожане и приезжие, не скрывая опасений, шептались о дурных предзнаменованиях, о том, что чудище бездны вырвалось наружу и грядущая война может стать роковой для страны франков.

Кардинал Бассотури делал вид, что не слышит этих тревожных разговоров, и, тем более, не комментировал их. Он сидел в открытом паланкине с величественным и гордым видом настоящего патриция, которому нет дела до шума толпы. Вслед за кардиналом на мулах ехали сопровождавшие его священнослужители. За ними – вельможи и воины.

– Ожидается знатная перебранка, – под нос себе прошептал Лис, глядя, как невольники аккуратно ставят паланкин на землю и Гвидо Бассотури, подняв руку в благословляющем жесте, ступает на твердь двора старой римской виллы. Бароны, заполнявшие все отведенное пространство, склонили головы, но их взгляды не предвещали ничего хорошего. Известие о том, что ночной убийца принадлежал к свите легата, не миновало ни одной пары ушей.

«Надо бы как‑то в зал пробраться», – подумал Сергей, разглядывая фра Гвидо, неспешно восходящего по мраморным ступеням. Встретивший его, как подобает, у входа, майордом склонился, чтобы принять благословение. Лис протиснулся ко входу в зал, прикидывая, можно ли незаметно проскользнуть мимо стражи и где спрятаться, оказавшись внутри переговорной комнаты.

Охрана у входных дверей стояла плечом к плечу, разомкнувшись лишь для того, чтобы пропустить его преосвященство, но готовая вновь сплотить ряды перед всеми прочими. Да и в тронном зале укрыться особо негде. Зал был пуст, лишь строго посредине, сдвинутый с привычного места, стоял роскошный золотой трон, а чуть ближе к двери располагалось не менее сверкающее, изукрашенное затейливой резьбой курульное кресло для легата.

Лис когда‑то слышал от Камдила, что в таких переговорах всякая мелочь имеет значение и подготовка встречи на высшем уровне сама по себе требует немалого искусства.

«Легат здесь представляет святейшего Папу, – стал бы объяснять напарник, – соответственно, ему должен быть оказан наивысший почет. В то же время, это не сам понтифик, а персона рангом пониже, и потому может претендовать лишь на такое кресло. К слову, честь тоже немалая. Первое золоченое курульное кресло было у Цезаря в римском сенате. Трон почитался сиденьем более высокого ранга, и царствующий монарх в разговоре на равных должен был восседать именно на нем. Но, чтобы соблюсти церемониал, идти к трону от входа в зал надо немного дальше, чем к креслу его высокопреосвященства». Идиотские, по мнению Лиса, условности. Однако, что ни говори, именно эти мелочи, по сути, правили миром, и нарушение согласованного ритуала было бы оценено как смертельное оскорбление.

Кардинал Бассотури прошествовал мимо Сергея, совсем рядом прошелестев алой шелковой мантией и распространив вокруг аромат розового масла. Лис ухитрился глянуть через плечо стражника: с противоположной стороны в зал входил Дагоберт, чуть позади ступала его мать.

«Ну все, запустили ребенка с женщиной в вольер к кардиналу. Вот же ж беда! Во всем дворце не нашлось другой кухарки временно поуправлять государством. Сейчас разгневанная Гизелла устроит им раздачу слонов и материализацию духов…»

Стража почтительно закрыла двери.

«Может, минут через десять устроить смену караула? – прикинул Сергей. – В конце концов, я тут кто? Почти что полководец, без малого архистратиг. Придерусь, что на ламиллярах[5]шнурки неглаженые».

Он перехватил взгляд майордома. Тот задумчиво смотрел на закрытую дверь, точно силился проглядеть ее насквозь.

– О, Пип, старый приятель! – стремглав бросился к нему Сергей. – Можно я буду звать тебя Пип? А то Пипин звучит как‑то слишком официально.

Вельможа поморщился и отстранился. В другое время он бы велел обезглавить наглеца, но другое время безвозвратно кануло в прошлое. Теперь за хитроумным чужестранцем стояли заполнявшие двор бароны. Да и Гизелла смотрела на него, как на опору трона.

– Мои приветствия, мастер Рейнар, – буркнул он.

– Пип, да шо ты такой квелый? Не выспался, что ли?

– Прошу вас не шуметь! Здесь проходят важные переговоры.

– Ой, да ладно! Все, о чем можно всерьез договориться, можно обговорить и на привале под телегой, и в лесу под деревом, тебе ли не знать? Это все – надувание щек и распушение хвоста. Пип, я что хотел спросить. – Лису послышался зубовный скрежет. – Ты, случайно, не знаешь в Париже хорошего ювелира? Я тут по случаю одну штучку раздобыл. – Сергей выдернул из поясной сумы медальон ночного вора и стал раскачивать его перед глазами майордома, точно гипнотизируя. Тот непроизвольно напрягся. Глаза его метнулись влево, вправо, затем сосредоточились на поблескивающем камне.

«Так я и думал, – прокомментировал Лис, – предмет, несомненно, знакомый».

– Я представлю вам придворного ювелира, – выдавил Пипин. – А сейчас прошу не мешать.

 

Взгляд Дагоберта был долгим и пристальным. Не прошло и получаса, как мать, чуть не рыдая, заклинала его заключить папского легата под стражу и допросить, требуя выдать сообщников. Она убеждала, что наилучший выход – обнажить меч против Рима, вступить в союз с такими же, как он сам, созданиями драконьего рода – абарами. Ее слова звучали чрезвычайно убедительно, но Дагоберт не придал им особого значения. Да и вообще, мало чьи слова трогали его холодный, очень быстрый разум. Пожалуй, лишь отец, могучий крылатый дракон, говорил с ним на одном языке и понимал с полуслова.

Коротко и сухо приветствовав разодетого кардинала, молодой монарх сел. Вернее, если быть точными, водрузил себя на трон. В эту минуту легат вдруг понял, что придется иметь дело не с мальчишкой, волею судеб заброшенным на отцовский престол, а с настоящим властителем, которого жизни не поучишь и своей воле не подчинишь.

– Его святейшество Папа Стефан II… – начал прелат.

– Прежде всего, я жду объяснений по поводу сегодняшней ночи! – перебил его Дагоберт.

– Ни я, и никто из моих людей не виновны в происшедшем! – возмутился посланец святейшего престола. – Мне нечего объяснять.

– Это не так. Вы передавали моей дорогой матушке вот эту книгу?

Он хлопнул в ладоши. Слуга, ждавший за дверью, внес увесистый фолиант, сверкающий золотом и самоцветными каменьями.

– Я велел своему личному секретарю подобрать достойный подарок, – уклончиво ответил фра Гвидо.

Кесарь смерил его долгим недобрым взглядом.

– Человек, принесший от вас этот дар, ночью убил троих стражников и совершил деяния, заставляющие обвинить его в злокозненном чародействе. Бойтесь данайцев, дары приносящих. Возможно, лишь храбрость моих людей предотвратила злодеяние еще худшее. Вы утверждаете, монсеньор, что вор и душегуб, прокравшийся во дворец, не ваш человек?

– Я не знаю его! – скороговоркой выпалил легат. – И он конечно же не входит в число моих приближенных и слуг.

– Это всего лишь словесная игра, – поморщился Дагоберт. – Этот человек был опознан как один из тех, кто сопровождал вашу свиту. Если вы прибыли в Париж, чтобы добиться совместных действий против общего врага, я вправе рассчитывать, что мне не нанесут удара в спину. И, согласитесь, бессмысленно говорить о победе над далеким врагом, покуда не побеждены враги ближние.

Кардинал Бассотури глядел на юное лицо монарха. Ему отчего‑то вовсе не мягко сиделось в удобном курульном кресле, словно пух, которым была набита подушка, лежавшая под его седалищем, обратился в острые колючки.

– Я… Я готов поклясться на Библии, что не причастен к этому коварному злодеянию, и, уж конечно, святейший Папа Стефан Второй…

– Что вы намерены делать? – вновь перебил его юный монарх.

Легат глубоко вздохнул, силясь восстановить недавнее величавое спокойствие.

– Я лично допрошу секретаря, – промямлил фра Гвидо, теряясь в догадках, что еще ему надлежит предпринять. Он чувствовал, как возложенная на него высокая миссия рушится в бездну, вероятно хороня последние надежды Рима на помощь огромного, свирепого в бою франкского войска. Если помощь отсюда не придет, отбивать врага попросту будет некому. Он представил свое возвращение не солоно хлебавши в резиденцию его святейшества, представил, как оправдывается, признаваясь в причинах своего фиаско. Не то что волосы, даже корни волос на выбритой тонзуре зашевелились от недоброго предчувствия.

– Я сделаю все, что вы посчитаете нужным, дабы доказать непричастность мою и Рима к сегодняшнему ужасному преступлению.

– Хорошо, – кивнул Дагоберт. – Я передам вам свое решение. О чем вы собирались говорить со мной?

У кардинала отлегло от сердца.

– Ужасный враг движется с востока! – патетически воскликнул он. – И воинственные готы, и беспощадные гунны пред ним – все равно что шаловливые отроки.

Он замялся, глядя исподтишка, не задел ли последними словами юного монарха. Но тот и не думал принимать замечание на свой счет.

– Они идут, сея вокруг смерть, как иные – рожь и пшеницу. Сама бездна Тартара исторгла их на погибель христианского мира…

– Все это – лишь слова, – неприязненно скривился Дагоберт, рассматривая мозаичное панно за спиной прелата. – Вы хотите, чтобы я поднял свое знамя против абаров. Так ведь?

– Так, – подтвердил кардинал.

– Потому что моя армия велика и бароны воинственны или же тому есть и иные причины?

Фра Гвидо замялся. Конечно, еще в Риме он был полностью оповещен насчет происхождения королевского рода франков. И не просто оповещен, но и снабжен весьма широкими полномочиями на тот случай, если сопливый мальчишка окажется непригоден для трона. Но, как это обычно бывает, предположения имеют мало общего с реальностью.

– Я не уполномочен обсуждать это. Я лишь исполняю волю… Мне бы хотелось, чтобы вы сами выслушали одного из немногих, кому удалось спастись от мечей абаров.

– Хорошо, – кивнул Дагоберт.

Кардинал развел ладони, чтобы хлопком вызвать очевидца кровавой бойни.

– Но прежде, – не сводя с легата давящего взгляда, продолжил Дагоберт, – я хочу получить гарантию, которая обезопасит меня и весь мой род от будущих посягательств разной злоязыкой мрази.

– Какую же? – воспрял фра Гвидо.

– Мой отец должен быть причислен к лику святых.

 

Глава 6

 

Даже на Страшном суде я заявлю

отвод судье, обвинив его в соучастии.

Адвокат Пьер Патлен

 

Кони шли неспешной рысью. Брунгильда не была хорошей наездницей – можно ли освоить искусство верховой езды, лежа в тесном склепе в пещере хаммари? Однако происхождение обязывало, и сестра майордома с упорством, свойственным ее роду, училась держаться в седле.

Девушка с некоторым удивлением приняла неожиданное приглашение сэра Жанта на конную прогулку. Если откровенно – она испытывала к герцогу какой‑то особый, смущающий ее интерес. Это пугало ее. Могучий нурсиец был женихом лучшей подруги, такой прелестной, такой грациозной и в то же время мудрой, словно царь Соломон. Грехом было заглядываться на этого красавца. И хотя она слабо понимала, что такое грех, – духовник тщетно пытался растолковать ей смысл библейских сказаний, – она откуда‑то знала, что это нехорошо. Но не нашла в себе сил отказать, когда сэр Жант запросто пришел к ней и пригласил на конную прогулку.

Поросшие лесом берега Сены манили под сень вековых деревьев, обещая укрытие от полуденного жара. Но Брунгильде, казалось, зной вовсе не мешал. Она вообще любила тепло – до сих пор не могла окончательно согреться. В эти минуты она не слышала ни пения птиц, ни плеска воды, лишь тихий стук отчаянно колотившегося сердца.

Престолонаследник Нурсии по большей части молчал, точно стесняясь завести разговор, и это раззадоривало Брунгильду. Ей ужасно хотелось слышать его голос. А уж если ей чего‑то хотелось…

Сестра майордома чувствовала: пожелай она действительно чего‑то всей душой – никто и ничто не сможет остановить ее на пути к цели. Она казалась тихой, но не так ли тиха змея, пока ей не наступили на хвост…

– Ойген сказала, – наконец прервал затянувшееся молчание Карел, – что у вас нынче поутру голова болела. Так я подумал, может, свежий воздух, того… Что, может, лучше станет.

Брунгильда отвернулась. Сердце неприязненно кольнуло. Как раз сейчас ей меньше всего хотелось слышать имя лучшей подруги. Конечно, невесть отчего оробевший Жант просто из стеснения приплел Ойген, чтобы как‑то оправдать свое необычное приглашение.

– Да, – кивнула сестра майордома, – действительно болела. Эта ночь, этот кошмар! Если бы не вы… – Она прикоснулась к руке Карела, и сердце вновь напомнило о себе неприятным гулким перестуком. Уж конечно, если сравнивать руки ее и Ойген… Как бы ей хотелось иметь такие нежные тонкие пальчики!

– Расскажите, – пересилив досаду, улыбнулась Брунгильда, – как было дело этой ночью? Как вам удалось победить?

– Да я что… – отмахнулся Карел. – Как злодей из сокровищницы выскочил – я за ним погнался. Да только он бегать горазд оказался. Так припустил, что не догнать было. Я, стало быть, обратно через двор. А там бароны спят вповалку. И стража у ворот тоже. Пока растолкал – чуть не упустил. А потом, откуда ни возьмись, – химера посреди улицы, бабах! – При упоминании чудовища нурсиец вошел в раж, и речь его обрела вдохновенную беглость. – Вот это, я скажу, да! Страшилище, не приведи Господь! Пасти щерятся, змеи шипят, яд брызгами, клыки в пене, когти – ого‑го, как ножи! Ну, думаю, конец мне пришел!

Брунгильда чуть заметно побледнела. То ли от страха, то ли от того, что чудовище живо напомнило о жутких образах ее сновидений. Но Карелу было не до ее страхов, он вещал, заливаясь соловьем.

– Я сперва было оробел, но с ходу сообразил: буду стоять – эта тварь сожрет в единый миг и не подавится. Думаю – так нет же! – и мечом ее по башке, с размаху, хрясь! Попал ей по гриве – не меньше десятка змей отрубил. А те – как так и надо, ползут ко мне по земле, шипят, зубы оскалены… Слава богу, Рейнар подоспел, медальон из пасти этой твари выбил. Та враз и окаменела.

– Какой медальон? – насторожилась Брунгильда.

– Да такой, с прозрачным желтым камнем, – пустился в объяснения ее спутник. – Тот самый, что Дагоберт у пещеры среди камней подобрал, когда мы тебя освобождали.

– Вот как! – тихо проговорила сестра майордома, чувствуя, как прикасается к коже медальон, покоящийся в ложбинке на ее пышной груди. Она не помнила, откуда, но точно знала, что это – подарок родителей. И, пожалуй, не было для нее в мире ничего дороже этой вещицы. – С желтым прозрачным камнем? – медленно проговорила она.

– Ну да, – закивал сэр Жант. – И такой необычный. Смотришь в него, как в глубину какую‑то. А оттуда свет так и струится. И, что самое занятное, у злодея, который пытался сокровищницу ограбить, точно такой же амулет был. Только размером поменьше.

Брунгильда смотрела на героя своих девичьих грез, не зная, что и сказать. Само по себе это могло быть простой игрой случая. Мало ли всяких самоцветов есть у разных людей. Но все же совпадение настораживало. Брунгильде захотелось показать свой заветный талисман герцогу. Но кто знает, как он отнесется к такому открытию, вдруг в чем заподозрит? Она молча отвернулась, усиленно рассматривая тропинку на берегу. Заметив такую холодность, Карел зе Страже осекся, поняв, что сболтнул лишнее. И, что самое противное, – ни на шаг не продвинулся к поставленной инструктором цели. «Надо еще что‑то сказать. Как‑то ее успокоить, обнадежить. Что, мол, не дам в обиду, буду защищать и впредь…»

В этот миг он вдруг услышал чуть впереди шорох, увидел, как тихо, почти незаметно отклоняется ветка одного из недальних кустов и, отразив нечаянный солнечный луч, выблескивает непомерно длинный наконечник стрелы. Карел скорее почувствовал, чем услышал щелчок спускаемой тетивы.

– Берегись! – Он схватил девушку за плечи, одним махом вырывая ее из седла и закрывая собственным телом.

 

Фра Гвидо ошеломленно свел руки в хлопке, невольно хватая воздух ртом, точно последние минуты провел глубоко под водой и лишь сейчас вынырнул на поверхность. Один из приближенных его высокопреосвященства, нетерпеливо дожидавшийся этого сигнала у закрытой двери, взял за локоть смуглолицего худощавого мужчину, судя по одежде – простолюдина, и потащил его к входной двери в залу.

– Куда?! – Лис очутился перед ними еще до того, как стража открыла рты.

– Извольте пропустить нас, – приосанился вельможа. – Все условия нынешней встречи оговорены еще вчера.

– Дорогуша, – лицо командира баронского ополчения расплылось в ухмылке, не предвещающей ничего хорошего. – Так шо ж вы вчера не встречались‑то? Если вдруг не слышал, сообщаю: за ночь тут столько всего напроисходило, шо все ваши договоренности торжественным маршем пошли аккурат под хвост химере. Ты вот, собственно, кто?

– Я секретарь его высокопреосвященства, фра…

– В общем, слушай здесь, фра. Обойдется сейчас преосвященство без секретаря. Как говорится, какие секреты между своими? А это шо за знатный хлебороб?

– Он из Монтенегро, края, совсем недавно захваченного абарами.

– Ага. Стало быть, свидетель по делу, – теряя интерес к секретарю, хмыкнул Сергей.

– Я требую пропустить меня! – не унимался тот.

– Уважаемый! Требовать будете жалобную книгу в папской библиотеке. Умерьте прыть! Вы шо, хотите сорвать переговоры? Я сам проведу свидетеля. Так, а ну‑ка, пейзанин[6], быстренько, – скомандовал Лис, к удивлению балканца с ходу легко переходя на сербский язык. – Ноги на ширине плеч. Руки в стороны, ладонями назад!

Подобно большинству уроженцев Монтенегро, тот сносно владел италийским наречием, но уж никак не ожидал услышать знакомую с детства речь так далеко от дома. Он безмолвно повиновался. Лис для проформы охлопал его, не спрятано ли оружие.

– Ты, фра, не зыркай, – пояснил он кардинальскому помощнику. – Сам, небось, знаешь, что тут ночью творилось. Так шо не обессудь, двоих, да еще без надзора, пропустить не могу. Пока я отвечаю за безопасность государя – не проси, не умоляй. Отдохни вон пока, мозаикой полюбуйся, воздухом подыши. Я этого красавца потом тебе с рук на руки передам. Ну‑ка, расступись. – Лис повернулся к страже и нахмурил брови. Те на мгновение замерли, соображая, как поступить. Они имели четкий недвусмысленный приказ не пропускать в зал переговоров никого чужого, но разве не стали они сейчас свидетелями картины столь убедительной, что и спорить было не о чем? Конечно, герой сегодняшней ночи знал, что делает. И, судя по всему, был вправе поступать так, как поступал. Кто командует, тому видней. Они грохнули древками копий об пол и развернулись, образуя коридор меж двух шеренг.

– Вперед! – Лис подтолкнул смуглолицего к двери. – И запомни: первое же резкое движение – и ты пожалеешь, что пережил нашествие абаров.

 

Кардинал Бассотури махал руками, точно отгонял невидимых мух, однако это не помогало найти слова: ни единой связной фразы не сошло с его языка.

– Но, это… Ведь это… Но как же? Это же…

Кажется, он даже не заметил, как позади него открылась дверь и Лис мягко втолкнул беженца.

– Я не верю своим ушам, – к кардиналу, наконец, вернулась связная речь. – Я, конечно, могу понять ваше горе. Должно быть, оно повредило разум…

– Мой разум ясен и вполне здрав. И если вы теперь намерены напомнить о моих юных годах – не утруждайте себя. Вы услышали и прекрасно поняли, чего я требую. Я не стану больше терпеть среди моих приближенных тех, кто спит и видит лишить меня жизни, как до того лишили жизни моего отца. Мне известно, кто и что писал в Рим по поводу моего происхождения.

Отчего‑то в последние годы там забыли, что именно один из моих предков был первым монархом, принявшим христианство и приведшим франкские земли в лоно Церкви. Если бы не мы, кто знает, где были бы римские епископы и были бы они вообще или нет. Мне горестно сознавать, что ваша память столь коротка. И потому в знак полного доверия Рима ко мне и, надеюсь, к моему потомству, Дагоберт Второй, убитый подло и коварно, станет почитаемым Святым Дагобертом, а его враги и злоумышлявшие против него и против меня, станут врагами Церкви так же, как моими. Полагаю, я вполне разъяснил вам суть моих слов?

– Но как же? Я… Это не в моей власти… И… Это долгое и непростое дело! – нашелся фра Гвидо.

– Быть может, – чуть заметно дернул плечом Дагоберт, вдавливая тяжелым взглядом собеседника в подушку кресла. – Но вам следует поторопиться. Ибо, как мне доложили, абары у порога Италии. Все, хватит об этом. Теперь я желаю выслушать этого бедного малого.

 

Стрела ударила Карела аккурат между лопаток и, не будь на нем «заколдованной» институтскими мастерами рубахи, пронзила бы его насквозь. Но волшебная ткань не подвела. Впрочем, сомнений в этом и быть не могло. По устоявшейся привычке такие рубахи именовались кевларами, хотя последние годы для изготовления их применялась синтетическая паутина, как известно, в шесть раз более прочная, чем сталь той же толщины. Девять миллиметров добротной стали не всякая пуля одолела бы – куда уж там стреле. Но все же рубаха – не монолитная пластина, и удар получился изрядный. Не удержавшись в седле, Карел вместе с Брунгильдой рухнули в траву, и благо, что на мягкую подушку опавших прошлогодних листьев.

Сердце девушки трепетало от страха и неожиданной близости. Она даже удара толком не почувствовала. Ее принц, ее герой вновь рисковал жизнью, чтобы ее спасти! Лицо нурсийца, такое мужественное, такое прекрасное, было совсем рядом. Она закрыла глаза и, не в силах вымолвить ни слова, крепко прижала молодого человека к груди и коснулась губами его губ. Карел же чуть не взвыл от боли. В момент удара стрелы он успел немного повернуться, но кинетическую энергию столкновения не в силах отменить ни высокие технологии, ни заклятия. Ребро, по всей видимости, было повреждено. На глазах принца выступили слезы.

– Не его… – послышалось за спиной. – Ее надо было!

– Так кто ж знал, что он так дернется? – растерянно отвечал первому голосу второй.

– Тише, тише, – с трудом отстраняясь, прошептал Карел.

– Сейчас она, поди, без сознания. Иди, добей, пока не очухалась. На вот кинжал.

– Сейчас, в лучшем виде, – заверил стрелок.

– Тихо… Не двигайся… – прошептал богемец, но Брунгильда и не собиралась никуда двигаться. Ей безумно нравилось лежать вот так в траве, чувствуя тяжесть могучего тела желанного спасителя.

Карел прикрыл глаза и сквозь ресницы начал высматривать приближающегося убийцу. Тот шел безо всякой опаски, держа в руке оружие.

– Стрелу вытащи! – бросил ему вслед второй. – Не хватало еще…

– А то я не знаю! – огрызнулся стрелок, поворачиваясь к кустам. – Сейчас только эту тушу уберу.

Неудавшийся убийца схватил древко стрелы, пробившей бархатный плащ и застрявшей в одежде богемца. В тот же миг бывший сержант президентской гвардии подцепил голень опорной ноги противника своей ногой, а другой, разворачиваясь, ударил ему в коленный изгиб. Разбойник с воплем рухнул лицом в траву. Еще мгновение – и Карел вскочил, готовый отразить новую атаку. Та последовала незамедлительно. Приятель стрелка выскочил из‑за куста, размахивая боевым топором. Знакомое потомку богемских рыцарей чувство опьянения схваткой вмиг овладело им. Словно танцуя, он легко увернулся от удара. Меч будто сам собой оказался в его руке. Еще мгновение – и разрубленное тело врага рухнуло наземь. Карел резко повернулся к стрелку, но тот уже мчал со всех ног по лесу, вовсе не желая связываться один на один с ожившим мертвецом.

– Ты ранен?! – донесся из‑под дерева встревоженный голос Брунгильды. – Не двигайся, ты же теряешь силы. Позволь, я перевяжу тебя.

Карел почувствовал, как уходит кураж и вновь просыпается отступившая было резкая боль.

– Ерунда! – сквозь крепко стиснутые зубы процедил он, нащупывая за спиной древко стрелы и резко выдергивая его. Девушка ойкнула, от ужаса прикрывая рот ладонью. Престолонаследник Нурсии хотел было объяснить, что, слава всевышнему, наконечник не вонзился в тело, но замер, удивленно рассматривая орудие убийства.

– Послушай, – он повернулся к Брунгильде. – Это же вовсе не наконечник. Это клинок, закрепленный на древке. Он же летит, как… – Карел осекся, чтобы не оскорблять слух высокородной дамы низкопробными эпитетами. – Оттого, видать, и стреляли в упор.

В этот миг Брунгильда наклонилась, поднимая с земли оброненное стрелком оружие.

– Смотри, клинок – точь‑в‑точь наконечник этой стрелы…

 

Смуглолицый простолюдин в чистой, хотя и поношенной холщовой рубахе остановился, как вкопанный, не зная, то ли бухнуться на колени перед юным монархом, то ли все же поклониться в пояс. Выбрал поклон, да так и застыл.

– Ты пришел говорить? Я жду, – не спуская заинтересованного взгляда со свидетеля, промолвил

Дагоберт.

– Если позволите, я мог бы переводить, – не давая кардиналу и рта открыть, вмешался Лис. – А то у него с франкским наречием проблемы. Ау, дружаня, ты шо сюда, кланяться пришел? – окликнул смуглолицего Лис. – Рассказывай, как дело было.

Крестьянин выпрямился, не смея, однако, поднять глаз на властителя франков, и заговорил:

– Я родом из маленького селения, оно было в горах, я там пас овец, – он рассказывал сбивчивой рваной скороговоркой, пытаясь унять волнение. – Когда пришли они, я был на пастбище. Увидел с горы, как идут. Много, очень много. Все на конях. Наш болярин держал свою дружину наготове, и многие из селения пошли с ним. Они‑то к нам не сразу‑то примчались. Сперва через всю страну шли. Мы‑то, почитай, у моря. К нам‑то прежде еще всякие бежали. Ну, как всякие – те, кто выжил. А таких‑то, почитай, всего ничего. Эти‑то в черных плащах, абары, значит. Всех убивают, кого увидят. А кого не убивают, то в плен берут и к себе уводят. И с нами так случилось. Болярин наш храбрый был и ловкий. Напал с горы, точно снежная лавина сошла. Да только все ни к чему. Абары, будто каменная стена, на его пути встали. Что дальше было – и битвой‑то не назвать. Наши мечи против абарских – точно масло против ножа. И кольчуги для них были, как моя рубаха.

В глазах Лиса вспыхнул неподдельный интерес. Он перевел отзвучавшую фразу, делая для себя пометку. Что и говорить, появление здесь, в Париже, абарского кинжала было неприятным сюрпризом. Однако иначе объяснить необычные убийства, похоже, не представлялось возможным.

– Все наши полегли, – со вздохом продолжил свидетель ужасающей бойни. – Все, как один. После схватки абары спешились и пошли себе по полю боя. Как увидят кого из наших, живой, мертвый – все едино. Меч ему в живот втыкают, проворачивают и так кричат – страшно‑страшно, аж мороз по коже. Все кусты, все расщелины обшарили. Кто чуть жив укрылся – и тех‑то добили. А потом в селение пошли. Стариков, детей – всех резали. Только молодых девок да парней в полон взяли.

– А ты, стало быть, спасся? – выслушав перевод, спросил Дагоберт.

– Да если бы… – не поднимая глаз, с печальным вздохом ответил бедолага. – Как село вырезали да запалили, абары по округе пошли. Не иначе, стадо искали. Оно‑то их войску на один зуб пришлось. Я спрятаться пробовал – да куда там, у них точно нюх какой‑то. И меня схватили, и все стадо, – несчастный передернулся, живо вспоминая страшный день, – да что стадо – псов и тех сожрали. Даже и не жарили: просто рвали кусками и жрали, точно волки злые. Я лежал себе, ни жив ни мертв, руки за спиной связаны, и все молился, как бы меня самого эти душегубы на прокорм не пустили. Да Бог миловал. К прочим моим односельчанам, тем, что в полон взяли, притащили, а затем повели вглубь страны. Там уже таких, как мы, много собралось. С нами отрядили сотню абаров, и те повели нас куда‑то в свои земли.

– Для чего?

– Мне то не ведомо. Про храм что‑то говорили. Может, в жертву. И то сказать, пока вели, кормили неплохо и особо не изнуряли. Может потому, что среди абаров тоже многие ранены были. Но я так приметил, что раны у них заживали – не чета нашим, у кого за день, у кого за три. Казалось, вот только‑только в плече дыра была, а тут глядишь – едва шрам остался.

– Как же ты спасся? – заинтересованно спросил правитель франков.

– Да, почитай, чудом, – грустно вздохнул пастух. – Мы уже далеко в их земли зашли, когда на тот отряд, что нас вел, какое‑то войско напало. Тоже дикие, не приведи Господь. Одежда из волчьих шкур. Неврами прозывались. За полночь набросились. Ни дать, ни взять – стая. Однако абары быстро опомнились, многих убили. И, стало быть, из наших тоже немало. Я под кучу трупов забрался, так до утра и пролежал. А уж перед рассветом абары тех из полона, кто выжил, дальше погнали. Быстро пошли, должно быть, опасались, как бы снова не напали. Только клинки и доспехи пособирали, а остальное все – на корм воронью. А как из виду скрылись, я из‑под кучи выполз да и побрел себе. Так до италийских земель и дошел…




Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2015-05-08; Просмотров: 311; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы!


Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет



studopedia.su - Студопедия (2013 - 2024) год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! Последнее добавление




Генерация страницы за: 0.097 сек.