Мидраш и неокантианство на фоне Русской поэзии и Филологии 5 страница

Раздел 1. политика и риторика в эпоху поздней античности

Ему; а если Ваал, то ему последуйте. И не отвечал народ ни сло­ва. И сказал Илия народу... Тогда Илия сказал всему народу: По­дойдите ко мне. И подошел весь народ к нему... И видел это весь народ, и пали на лице свое, и сказали...» (I Цар. 18).

С кем говорит Илия Тесвитянин? Со «всем народом». Конеч­но, перед ним конкретное сборище (несколько сотен или тысяч человек), но пророк видит перед собой «весь народ» (коль ха-ам), «народ» — единое национальное целое, нерасчлененное «мы»¹. Иногда оно распадается по сословиям. «И слышали священни­ки, и пророки, и весь народ, как Иеремия произносил слова сии в доме Господнем. А когда Иеремия высказал все, что повелел Господь сказать всему народу, то схватили его священники, про­роки и весь народ, говоря: Ты должен умереть... И столпился весь народ около Иеремии в доме Господнем» (Иер. 26, 7~9)-Столпившийся, собравшийся народ есть народное собрание (ка-халъ). И в эпизоде с Иеремией «из старейшин земли встали неко­торые и сказали ко всему народному собранию» (там же, 26, 17). Слова «собрание», «общество», «множество» встречаются в Биб­лии. Но за ними каждый раз «весь народ», хотя бы малая часть представляла его. Нет отдельной от народа толпы как персона­жа со своей ролью в истории. Потому и в Септуагинте (гречес­ком переводе Библии) охлос — исключение². Господствует же там «народ» (лаос), в латинском же переводе Иеронима Кардийского народ — populus, а евангельская толпа — turba.

В обращениях пророков к публике также фигурирует весь народ израильский. «И ныне, жители Иерусалима и мужи Иудей­ские, рассудите между Мной и виноградником Моим» (Ис. 5, з)-«Дом Израилев! Слушайте слово, которое Господь говорит о вас» (Иер. ю, i). «И ныне скажи иудеям и жителям Иерусалима вот что» (там же, i8, 11). «Слушайте слово Господне, цари Иудей­ские и жители Иерусалима» (там же, ig, 3)- Перед Иезекиилем сидит несколько старейшин, но он должен обратиться не к ним, а к «дому Израилеву» (Иез. 14, 6).

V- P. Weinberg. «Wir» und «Sie» im Weltbild des Chronisten // Klio. 1984. Bd. 66, №1. S. 30. Cp. E. E. Urbach. Op. cit. P. 216-217. ² TDNT. Vol 5. P. 582-583.

толпа и мудрецы талмуда

В апостольские времена сохранились подобные обраще­ния. Так Петр «возвысил голос свой и возгласил им: мужи Иудейские и все живущие в Иерусалиме!.. Итак твердо знай весь дом Израилев, что Бог сод ел ал Господом и Христом сего Иису­са, которого вы распяли» (Деян. 2, 14, 36). Весь дом Израилев распял Иисуса. И Понтию Пилату «весь народ сказал: Кровь его на нас и на детях наших» (Мф. 27, 25)- Магия «всего народа», аб­страктной невидимой глазом общности не исчезла и в самые конкретные времена. Но не к ней обращался Иисус и не ее ви­дел перед собой. Иисусу предстояла толпа.

«И следовали за ним многие толпы из Галилеи и Десятигра-дия, и Иерусалима, и Иудеи, и из-за Иордана» (Мф. 4, 25). «Уви­дев толпы, он взошел на гору; и когда сел, приступили к нему ученики его» (Мф. 5, 1) — это перед Нагорной проповедью. «Ко­гда же сошел он с горы, за ним последовали и многие толпы» (Мф. 8, 1) — это после Нагорной проповеди. «Увидев же Иисус вокруг себя многие толпы, велел отплыть на другую сторону» (Мф. 8, 18). «Видя же толпы, он сжалился над ними, что они бы­ли изнурены и рассеяны, как овцы, не имеющие пастыря» (Мф. 9, 36). «И последовали за ним многие толпы, и он исцелил их всех» (Мф. 12, 15) - «И собрались к нему многие толпы, так что он вошел в лодку и сел; а вся толпа стояла на берегу» (Мф. 13, 2). «Тогда Иисус, отпустив толпы, вошел в дом» (Мф. 13, 36). «...Приступили к нему ученики и сказали:...отпусти толпы, что­бы они пошли в селения и купили себе пищи» (Мф. 14, 16).

Можно, конечно, перевести «отпусти народ, чтобы они по­шли в селения...». Синодальное издание Евангелий делает это постоянно, переводит охлос как «народ», тем более что одно из значений русского слова «народ» — толпа, масса. Тем более что и слово лаос в Евангелиях (особенно у Луки) часто обозначает тол­пу¹. Но недаром в Вульгате народ пророков — populus, а толпа Иисуса — turba. Между «всем народом» и «многими толпами» — огромная разница. Охлос выглядит как толпа, ведет себя как тол­па, он и есть толпа — во всей ее конкретности и уникальности.

¹ Ibid.Vol. 6. P. 51.

Раздел 1. политика и риторика в эпоху поздней античности

«Отпусти народ Мой, чтобы он совершил Мне служение» (Исх. 7, 26) и «отпусти народ, чтобы они пошли в селения и купили се­бе пищи» (Мф. 14, 16) — во втором случае, конечно, «толпа», сбо­рище, слушавшее проповедь и уставшее. Народ всегда «весь» (подчеркивается его тотальность, всеобщность), а толпы - именно «многие». Евангелист поражен «множеству» слушавших и уверовавших. Каждый раз он аккуратно отмечает их возраста­ние (после чудес: Ин. 6, 2; 10, 41; и, 45 и др.) или убывание (по­сле резких слов Иисуса: Ин. 6, 66). Множество людей в толпе можно исчислить. Есть даже стандартная цифра: 4-5 тыс. чело­век без детей и женщин (Мф. 14, 21; 15, 38; Мк. 6, 44; 8, 8; Деян. 4, 4); столько накормил Иисус пятью хлебами и двумя рыбами. Контраст между числом хлебов и числом людей увеличивает множественность. Пророк Елисей накормил около 100 сынов пророческих го ячменными хлебцами (II Цар. 4, 42-44), но в сходстве сюжетов лишь просвечивает разница. Одно дело — кор­порация («сыны пророческие»), другое — собравшаяся, сбежав­шаяся толпа.

Толпа сходится, собирается, причем вполне добровольно. Пророк Иеремия также мог собрать, созвать слушателей для се­бя в долине сыновей Енномовых, но то были «старейшины из народа» и «старейшины священнические» (Иер. 19, 1-3), что-то вроде ареопага, совета старейшин. На проповедь Иисуса люди (самые разные) приходят, побуждаемые лишь слухами и энтузи­астами. Любой может явиться: «Жители того места, узнавши его, послали во всю окрестность ту и принесли к нему всех боль­ных» (Мф. 14, 35); а толпы, услышав о том, пошли за ним из го­родов пешком» (Мф. 14, 35). На Нагорную проповедь собирают­ся «из всей Иудеи, и Иерусалима, и приморских мест Тирских и Сидонских» (Лк. 6,17). Иисусу приходится спасаться на другой берег Тивериадского озера от натиска толп, стремящихся по­слушать его и исцелиться (Мф. 8, 18). Раз собравшись, толпа не распадается, но «следует» за Иисусом. Именно им и его пропо­ведью она структурирована. В остальном же это типичный «сброд» — люди, пришедшие «из Галилеи и Десятиградия, и Иерусалима, и Иудеи, и из-за Иордана» (Мф. 20, 29). Толпа — это

толпа и мудрецы талмуда

многие. Она подчеркнуто не элитарна. «Уверовал ли в него кто из начальников или из фарисеев? Но эта толпа невежда в зако­не, будь проклята она» (Ин. 7, 48-49).

Драма Иисуса разворачивается в непрерывном взаимодей­ствии с толпой. Иисус постоянно «жалеет» толпу (Мф. 9, 36; 15, 32 ел.). «Многочисленная толпа» стелет свои одежды при въез­де его в Иерусалим (Мф. 21,8). Враги Иисуса боятся толпы и по­этому долгое время не трогают его (Мф. si, 26, 46; 26, 5)- А за­тем «многочисленная толпа» с мечами и кольями приходит от первосвященников и старейшин народных схватить Иисуса (Мф. 26, 47)- И он говорит «толпам»: «Каждый день с вами си­дел я, уча в Храме, и вы не брали меня» (Мф. 26, 55)- «Перед тол­пой» умыл руки Пилат, «видя, что ничего не помогает, но смяте­ние увеличивается» (Мф. 27, 24)- Вот типичное состояние толпы (смятение) и типичное обращение с толпой (манипули­рование). Первосвященники и старейшины «возбудили толпу просить Варраву, а Иисуса погубить» (Мф. 27, 20).

У Иисуса нет единства с толпой, слитности с нею. Толпа не настолько пуста, чтобы он мог заполнить всю ее своим учением. У толпы — свои ожидания, свои представления о помазаннике, грядущем царе Иудейском. Недаром Иисус, «узнав, что хотят прийти, нечаянно взять его и сделать царем, опять удалился на гору один» (Ин. 6, 15). Вообще, если, по Матфею, отношения Иисуса с толпой портятся только в самом конце, то, по Иоанну, конфликт изначален. Но чем бы ни грозила толпа Иисусу, вне толпы его просто нет, и до ее рождения ему нечего было бы де­лать в Палестине. Вся проповедь его адресована публике особо­го рода: людям, способным сбегаться на проповедь, следовать за проповедником, отделять себя от всего прочего дома Израилева, менять быт и мысли.

«На путь к язычникам не ходите... а идите наипаче к погиб­шим овцам дома Израилева», — говорит Иисус апостолам (Мф. 10, 5-6). Еще виден здесь «дом Израилев» — абстрактный и сово­купный народ. Но в той же фразе он рассыпается на толпы-ста­да, на погибших овец. «Видя же толпы, он сжалился над ними, что они были изнурены и рассеяны, как овцы, не имеющие пас-

Раздел 1. политика и риторика в эпоху поздней античности

тыря» (Мф. 9. 36). Рассеяние овец — старый библейский образ, прообраз большого рассеяния, диаспоры. Царь убит в битве (II Цар. 22, 17), нет правителя у народа (Числ. 27, 17)- или есть пра­витель, но не бережет (Иез. 34» 5)- Тогда рассеиваются израиль­тяне, как овцы по горам, и достаются волкам на съедение. Но толпа перед Иисусом не лишилась царя и не бежала с битвы. Люди слиты в толпу и в ней же рассеяны, потому что нет пасты­ря и учения, чтобы соединить души. Не это ли говорили о тол­пах мудрецы: лица в них различны и мнения различны.

Чтобы сказать о различии лиц, мудрецы заимствовали гре­ческое слово просопон — лицо, личина, маска, характер. В еврей­ских устах слово звучало как парцуф, а в римских как персона. Че­рез это слово в латинский и еврейский языки входило понятие личности¹. Многоликость толпы и ее разномыслие — разве это не то же, что рассеяние? Потому просит Моисей Бога поставить евреям вождя, способного выносить различие мнений в толпе (Бамидбар Рабба 21, 2). Иисус же говорит ученикам: «Жатвы много, а делателей мало; итак молите Господина жатвы, чтобы выслал делателей на жатву свою» (Мф. 9, 37-38).

С рассеянными овцами в стаде-толпе связана и притча о до­бром пастыре. Мы уже подробно говорили о ней и нашли ее так­же у Филона Александрийского и в мидраше о Моисее. Добрый пастырь стережет и питает толпу, не дает ей соблазниться и пасть. Как Моисей жалеет толпы в мидраше (и потому он — доб­рый пастырь), так и Иисус жалеет толпу. Не за нищету и не за трудную жизнь в пустыне телесной, но за изнуренность и рассе­янность в пустыне духовной — признак несчастной толпы.

«Как вам кажется? Если бы у кого было сто овец и одна за­блудилась, то не оставит ли он девяносто девять в горах и не пойдет ли искать заблудившуюся?.. Так нет воли Отца вашего не­бесного, чтобы погиб один из малых сих» (Мф. 18, 12-14)- По­скольку толпа — не народ, то каждая овца в ней ценна, каждая одинока и каждая сама по себе. И ни одной нельзя приносить в

¹ R. Hind. Die Person. Begriff und Name der selben im Altertum. -Sitzungsberichte der Bayerischen Akademie der Wissenschaften. Philosophisch-Philologische Klasse. 1914. Abh. 10. S. 40ff.

толпа и мудрецы талмуда

жертву за прочих. Обратная, «народная» логика у Каиафы — «Лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб» (Ин. 11, 50). Потому Иисуса выдали римля­нам.

И потому же выдали римлянам Улу бен Киша, который бе­жал в Лод к рабби Йехошуа бен Леви: «Лучше, чтобы этот чело­век был убит, нежели чтобы понесло за него наказание все об­щество». В подтверждение же сослался рабби Йехошуа на рассказ о царе Иудейском Иоакиме: «Когда пришел Навуходо­носор покорить Иоакима и находился в Дафнэ под Антиохией, вышло ему навстречу Великое собрание (синедрион). Спросило его: Неужели настало время Храму быть разрушенному? Отве­тил им: Нет, но Иоаким, царь Иудейский, восстал против меня. Выдайте его, и уйду. Пошли и сказали Иоакиму: Навуходоносор требует тебя. Ответил им: Разве так поступают? Разве отдают ду­шу за душу? Разве не написано (Втор. 23, 16): «He выдавай раба господину его»?» (Берешит Рабба 94, 9, 14-16). И ответить на­столько сложно, что даже пророк Илия дает софистическое ре­шение: выдавать бунтовщика римлянам следует, но не правед­ник должен делать это (там же).

Толпа поставила проблему «единственного». Среди множе­ства у каждого одна душа, нельзя отдавать душу за душу. Прихо­дится спорить с множественностью, доказывать ценность и не­похожесть каждого — задача, не стоявшая в клановом обществе, где за каждым стоял сплоченный род. «Мы находим, что Каину, когда убил он брата своего, было сказано: «Голос кровей брата твоего вопиют [ко Мне от земли]» (Быт. 4, 10). Не сказано: «кро­ви брата твоего», но «кровей брата твоего» — его кровь и его по­томства. Потому единственным был создан Адам, чтобы научить тебя: каждый, изводящий одну душу из Израиля, — вина его... как если бы он извел целый мир, а каждый, поддерживающий одну душу в Израиле, — заслуга его... как если бы он поддержал целый мир; и ради мира между тварями, чтобы не говорил человек ближнему своему: мой отец — больше твоего отца... и чтобы по­казать величие Святого, Благословен Он: человек чеканит мно­го монет одним чеканом, и все похожи друг на друга, а Царь Ца-

Раздел 1. политика и риторика в эпоху поздней античности

рей — Святой, благословен Он, отчеканил каждого человека че­каном Адама Первого, и ни один не похож на ближнего своего. Потому каждый обязан говорить: Для меня создан мир» (Миш-на, Сан. 4, 5).

На непохожести всех людей настаивает гемара к этой миш-не: «И почему не похожи их лица одно на другое? Чтобы чело­век, увидев хороший дом или красивую жену, не сказал: Это мое... Рабби Меир говорил: Тремя вещами отличен человек от ближнего своего: голосом, видом и знанием» (ТВ, Сан. 38а). Не человека защищает мишна от убийства, но индивида, одного из многих, одного из толпы, «каждого человека». «Каждый чело­век» — любимый персонаж трактата «Пиркей Авот»: «Кто мудр? тот, кто умеет учиться у каждого человека» (4, 1); «He презирай никого» (дословно — «каждого человека») (4, 3); «Будь скромен с каждым человеком» (4, 10); «Первым приветствуй каждого че­ловека» (4, 15)! «Каждого человека принимай с радостью» (3, 12); «Каждого человека принимай с выражением приветливости на лице» (1, 15). Или, по словам Иисуса: «Смотрите, не прези­райте ни одного из малых сих, ибо говорю вам, что ангелы их на небесах всегда видят лицо отца моего небесного» (Мф. 18, 10).

Здесь важно не только «малых», но и «ни одного», «каждого человека» — в противоположность множеству. «Если бы у кого было сто овец и одна заблудилась, то не оставит ли он девянос­то девять в горах...» — это продолжение и разъяснение слов о «презрении». Пресловутый индивидуализм Иисуса¹ есть инди­видуализм в толпе и перед толпой. К толпе обращены его слова, а затем уже — к отдельным овцам в ней. Да и сам он — агнец, рас­пятый на кресте, один из тех, кто изнурены и рассеяны. Прямо к человеку и поверх голов толпы обращался Сенека. Много сложнее Иисусу: проповедь его и жалость — к толпе, но в толпе он призывает ценить каждого и спасать каждого.

Иногда Иисус удивительно сходится с Сенекой. Вот его зна­менитые слова: «Входите тесными вратами; потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут

¹ См., например: Y. Kaufmann. Christianity and Judaism: Two Covenants. Jerusalem, 1988. P. 82-83.

толпа и мудрецы талмуда

ими; потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и не­многие находят их» (Мф. 7, 13-14)- А вот слова Сенеки: «Самая истертая дорога и самая многолюдная более всего обманывает. И нет ничего важнее, чем избегнуть следования за стадом, не идти подобно овцам проходной дорогой, уклоняясь от должно­го пути» (De vita beata, I, 2).

Оба они индивидуалисты — и Иисус, и Сенека. И на словах Иисуса об узком пути основал свой христианский индивидуа­лизм С. Кьеркегор («Теперь, напротив... мы все христиане, путь так пространен, как только возможно... поскольку все мы идем этим путем... и врата широки, как только возможно; не могут быть врата шире тех, которыми мы идем en masse»)¹. Но Иисус заботится о стаде, а не только об отдельной овце — и эту его за­боту высмеивал Ницше («Заратустра не должен быть пастухом и собакою стада! Сманить многих из стада — для этого пришел я. Негодовать будет на меня народ и стадо: разбойником хочет на­зываться Заратустра у пастухов... Спутников ищет созидающий и тех, кто собирал бы жатву вместе с ним, ибо все созрело у не­го для жатвы...»² — это по поводу притч о добром пастыре и сея­теле).

Индивидуализм Иисуса доходит до общего с философами пункта: толпа слепа и глуха. Трижды в Евангелиях цитируется Исайя (6, 9): «Услышать услышите, но не поймете» (Мф. 13, 14; Мк. 4, 12; Ин. 12, 38-41). У Исайи глух и слеп Израиль, у Иису­са — толпа. Согласно Матфею и Марку, он говорит эти слова уче­никам о толпе сразу после притчи о сеятеле, рассказанной тол­пам на берегу Тивериадского озера. «И приступив, ученики сказали ему: для чего притчами говоришь им (т. е. «толпам». — А. А".)? Он сказал им в ответ: для того, что вам дано знать тайны

¹ Цит. по: P. Brantringer. Bread and Circuses: Theories of Mass Culture and
Social Decay. Ithaca, 1983. P. 106-107. Призыв не идти избитой дорогой см.
также у Филона (Quod опт. prob. lib. sit, 2-3): «ни словами, ни делами не
пользоваться путями общедоступными и истоптанными. Те, кто искрен­не возлюбил философию, соделались послушными этому указу, прозре­вая в нем закон, и более того — установление равное оракулу. Глядя свер­ху вниз на стадные мнения, прорубили другую тропу, по которой не ходят
профаны...»

² Ф. Ницше. Сочинения в двух томах. М., 1980. Т. 2. С. 15-16.

Раздел 1. политика и риторика в эпоху поздней античности

Царствия небесного, а им не дано. Ибо, кто имеет, тому дано бу­дет и приумножится, а кто не имеет, у того отнимется и то, что имеет. Потому говорю им притчами, что они видят и не видят, и слыша не слышат, и не разумеют» (Мф. 13, 9-13).

Говорить толпе притчами, а затем ученикам разъяснять суть — таков, возможно, был обычай мудрецов. Косвенное тому свиде­тельство — беседа рабби Йехошуа бен Карха с язычниками (Ваикра Рабба 4, 6). «Сказал рабби Эльаса: Один язычник спросил рабби Йехошуа бен Карха: Написано в вашей Торе (Ilex. 23, 2): «уклоняясь за большинством». Нас больше, чем вас. Почему же вы не сравниваетесь с нами в языческом служении? Спросил его рабби Йехошуа: Есть ли у тебя сыновья? Ответил ему: Ты на­помнил мне о моей беде. — Почему? — Много сыновей у меня, и когда сидят за моим столом, каждый благословляет своего бога, и не прежде встанут из-за стола, чем разобьют друг другу голо­вы. — А ты не сравниваешься с ними? — Нет. — Пойди же и урав­няй их, прежде нежели будешь уравнивать нас. — Был повержен язычник и пошел своим путем. Когда же он вышел, спросили раббиученики: Рабби, твой аргумент ненадежен. А нам бы ты что ответил? — Сказал им: Про Исава написано, что у него шесть душ и что душ у него множество: «И взял Исав ясен своих, и сыновей своих, и дочерей своих, и всех людей (все души) до­ма своего» (Быт. 36, 6), а у Иакова — 70 душ, а написано, что у него одна душа: «И было всего душ, происшедших от чресл Иако­ва, семьдесят душ (дословно — «душа») (Исх. 1, 5). Но об Исаве, который служил многим богам, написано, что у него много душ, а об Иакове, который служил одному Богу, написано — од­на душа».

Язычнику рабби Йехошуа отвечает притчей, а ученикам приводит мидраш. Поскольку же язычники и Израиль, что тол­па и мудрецы — перед нами, вероятно, разница вполне обычная. Одно дело — проповедь в синагоге и на площади, другое — бесе­да в бейт-мидраше¹. Ученикам дано знать истину, а толпам — нет.

¹ Говорить в бейт-мидраше ученикам — суть учения, а к обществу в синаго­ге обращаться с притчами — таков, возможно, был обычай таннаев. С. Либерман проводит различие между двумя типами аудитории (S. Liberman.

толпа и мудрецы талмуда

Ученики сами вышли из толпы, но они вышли, а потому понима­ют. Это предельный момент в критике Иисусом толпы — даже «начальники» оказываются более понятливыми. «Впрочем, и из начальников многие уверовали в него; но ради фарисеев не ис­поведовали, чтобы не быть отлученными от синагоги. Ибо воз­любили больше славу человеческую, нежели славу Божию» (Ин. 12, 42-43). Вспомним «Премудрость Соломонову» и надежду на «славу в толпах»!

Не так уж далек Иисус от Заратустры («Сманить многих из стада — для этого пришел я»). При всей заботе о стаде Иисус уво­дит учеников и им дает истинное знание. Вопрос «Учить ли тол­пу?» не обошел и Евангелия. Кто же предстоит толпе? Кто занял место великих пророков и царей? Конечно, те, кого только и могла вызвать толпа: популярные проповедники, лжепророки, демагоги. Понятие лжепророка изменилось категорически. Прежде он предсказывал царям светлое будущее за глоток вина, успокаивал народ, вместо того чтобы призывать его к покая­нию. В Новом Завете и у Иосифа Флавия это род демагога. Лже­пророк обращается не к царям или народу, а к легковерной тол­пе, которую и заманивает в ловушку. Иисус предупреждал: «Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в волчьей одежде, а внутри суть волки хищные» (Мф. 7, 15). А Иосиф ил­люстрирует это печальными рассказами: «Шарлатаны и обман­щики убеждали толпу следовать за ними в пустыню, обещая по­казать явные чудеса и знамения, согласующиеся с промыслом Божиим» (Jos. Ant. XX,167). «Сельская местность наполнилась разбойниками и шарлатанами, которые обманывали толпу» (Ibid. XX,160). «В это время в Иерусалим из Египта пришел че­ловек, объявивший себя пророком и советовавший массам на­рода выйти с ним к горе, называемой Масличной» (Ibid. XX,

Greek in Jewish Palestine: Studies in the Life and Manners of Jewish Palestine in the II-IV Centuries C. E. N. Y., 1942. P. 161-162). M. Хиршман, напротив, доказывает, что в отличие от греков евреи, даже посещающие синагогу, а не бейт-мидраш, знали Писание наизусть. А потому мидраши более напо­минают учебники для школ, чем запись проповеди (M. Hirchman. The Preacher and His Public in the Third Century Palestine // Journal of Jewish Studies. Oxford, 1991. Vol. 42. N 1. P. 108-114).

Раздел 1. политика и риторика в эпоху поздней античности

169). «Когда Фад был прокуратором Иудеи, некий шарлатан по имени Февда убедил многие толпы, взяв имущество, следовать за ним к Иордану» (Ibid. XX, 97). «Уроженец Иерусалима, изве­стный своим тщанием в Законе, Симон по имени, созвав народ­ную массу в собрание... имел наглость объявить царя нечистым» (Ibid. XIX, 332).

Но и фарисейские рабби принимали участие в восстаниях, домогались славы перед толпами, возносились духом при виде моря голов на Храмовой горе. В 70 г. при взятии Иерусалима, «когда вели на казнь раббана Шимона бен Гамлиэля и рабби Иш-маэля, раббан Шимон сидел смущенный духом и говорил: Увы нам! Мы идем на казнь точно осквернители суббот, идолослужители, разбойники и убийцы... Тот сказал: Может быть, когда ты сидел и учил на Храмовой горе, и все толпы евреев (ухлосей Исраэлъ) сидели перед тобой, ты возгордился в это время?» (Ав. дрН, вере. 1, 38, 3-)

В той же гордыне обвинял фарисеев Иисус. «Тогда Иисус начал говорить толпам и ученикам своим и сказал: на Моисее­вом седалище сели книжники и фарисеи... Все же дела свои де­лают с тем, чтобы видели их люди: расширяют хранилища свои и увеличивают воскрилия одежд своих; также любят предвозлежания на пиршествах и председания в синагогах, и приветствия в народных собраниях и чтобы люди называли их учитель, учи­тель» (Мф. 23, 6-7).

Искание славы в толпе и желание просветить толпу — по­стоянный мотив философствующих риторов I-II вв. Как фило­софов обвиняли в лицемерии, так риторов — в погоне за попу­лярностью и в рабствовании толпе. «Нелегко выдерживать неистовство толпы, — вещал в Александрийском театре Дион Хризостом. — Я слышал, Гомер и другие поэты постоянно назы­вали толпу склонной к насилию. И вы, вероятно, можете разда­вить меня своим смятением и неистовством». Но философ не должен бежать от толпы в страхе и ужасе. «Не всякую толпу культурному человеку следует избегать». В дикости толпы ви­новны и те культурные люди, которые игнорируют ее. «Ибо не­которые из них совсем не обращаются к массам и не рискуют де-

толпа и мудрецы талмуда

лать это, наверное, потому, что не верят в свою способность ис­править их». «Такие философы осудят меня и назовут охотни­ком за популярностью и сумасшедшим за мою попытку отдать себя толпе и ее неистовству» (Dio Chrys. XXXII, 8, 20, 22, 24)-

Риторы — «не слуги вожделений толпы», — говорит Элий Аристид. «Думаю, они отдают себе отчет в том, что не прислужи­вают удовольствиям, но утишают страсти. Не они смотрят на мас­су, но масса на них. Не ими руководят частные лица, но они — ча­стными лицами». Они — учителя и одновременно руководители, а потому и получают те самые «почетные места», за пристрастие к которым Иисус высмеивал фарисейских рабби (Ael. Arist. Contra Plat., 188, 189, 190, 193, 390).

Между риторами и рабби (учителями) кем же казался Иисус? И его тоже люди называли «учитель, учитель» (Мк. 9, 5 и др.). И его греческий софист Лукиан (родом из Сирии) назвал «распя­тым софистом» (De mort. Per. 13). В Ликаонии толпы именова­ли апостола Павла Гермесом за его красноречие («Потому что он начальствовал в слове» — Деян. 14, 11-12).Иосиф сообщает о красноречии и влиянии на массы Иоанна Крестителя (Ant. XVIII, 118) и фарисеев (Ibid. 15).

Можно догадываться, как Сенека оценил бы Иисуса: «Когда некто, потрясая систром, притворяется имеющим власть... кри­чит, что кто-то из богов разгневан, вы сбегаетесь и смотрите, и, поочередно сбрасывая молчаливое оцепенение, подтверждаете его божественность» (De vita beata 26, 8). В Евангелии от Матфея (7, 28-29) сказано: «И когда Иисус окончил слова сии, толпы ди­вились учению его, ибо он учил их как власть имеющий, а не как книжники и фарисеи». «Имеющие власть» — не как книжники и фарисеи, они размахивают систром, кричат о гневе Божием, но и они собирают толпы, которые «сбегаются и смотрят».

И наконец, еще одно определение Иисуса. Как понимать за­гадочную фразу Понтия Пилата «се, человек!»? (Ин. 19, 5) Как простое представление Иисуса толпе, жаждущей его смерти? Или как вариация на тему «Пиркей Авот» (2, 5)^: «Там, где нет людей, постарайся быть человеком»? Въезд Иисуса в Иерусалим и крестный путь совершались в присутствии многих толп.

₇8

Раздел 1. политика и риторика в эпоху поздней античности

Въезд сопровождался аккламациями, крестный путь и казнь — поношениями. Аккламациями встречала правителей александ­рийская, и римская, и иерусалимская публика¹. Хулами она про­вожала осужденных на казнь. Из общественной жизни эпоха сделала зрелище, театр и цирк стали местами казни и славосло­вий. По арене проводили женщину со связкой запретных фиг на шее, в театре царь обнаруживал невинность своих дочерей. И в грядущем мире аккламации и проклятия будут сопровож­дать праведников и грешников.

«Рабби Шимон говорил: Столь любезен мир, что если бы сотворил Святой, Благословен Он, меру прекраснее мира, то дал бы ее праведникам, ибо в час ухода их из жизни три отделе­ния ангелов мира шествуют перед ними, и первое возглашает: «Он переходит к покою», второе — «будут покоиться на ложах своих», а третье — «ходящие прямым своим путем» (Ис. 57, 2). И будто недостаточно праведникам, что смерть их почетна, ибо сказано: «И твоя праведность будет предшествовать тебе, и сла­ва Господня будет сопровождать тебя» (Ис. 58, 8), еще и возгла­шают перед ними: «Он переходит к покою; ходящие прямым своим путем будут покоиться на ложах своих». Иное слово... Столь любезен мир, что если бы сотворил Святой, Благословен Он, меру прекраснее мира, то отобрал бы ее у грешников, ибо в час ухода их из жизни три отделения ангелов мучения шествуют перед ними, и первое говорит: «нет мира», второе — «сказал Бог мой» (Ис. 57, 21), а третье — «Чтобы вы сами были возложены в жертву идолам» (Ис. 50, 11). И будто недостаточно грешникам, что смерть их мучительна, ибо сказано:» И приближается к по­гибели душа его, и жизнь его — к умерщвляющим» (Иов 33. 22), «Изгонят его из света во тьму, и из вселенной извергнут его (Иов i8, 18), «Да будут они как мякина под ветром и Ангел Гос­подень да преследует их» (Пс. 35, 5), еще и издеваются над ни­ми и говорят: «Нет мира, сказал Бог мой, чтобы вы сами были возложены в жертву идолам» (Сифрей Зута 6, 26).

¹ См.: А. Л. Смышляев. Вступление наместника в провинциальный город: церемония adventus по Улышану // Вестник Древней истории, 1991. №4-С.106-117.

толпа и мудрецы талмуда

Аккламации ангелов мира и хулы ангелов мучения переда­ны словами, заемными от греческих: мекалсим (возглашают хва­лу) — от колос— хороший, красивый; миткантерим — издеваться, уязвлять — кентроо — колоть стрекалом.

Шествие и буйство толп, лжепророки и учителя — какая ре­альность стояла за этим всем? Почему из городов и деревень на­род начал стекаться к местам проповеди? Что заставило его посе­щать синагогу и учить Тору? Что, наконец, породило цепь безумных антиримских восстаний? И. Деретт видит в Палестине I в. охлократию чистейшей воды. «Как бы мы ни определяли си­лы, находившиеся у власти в Иерусалиме, они безусловно не смогли бы сделать ничего без поддержки массы, которая могла восприниматься (особенно римлянами) как толпа». Евреи не смогли усвоить греческую практику настолько, чтобы установить конституционный совет старейшин. Юридическая система так­же была произвольной (огромную роль играла кровная месть)¹.

Дата добавления: 2015-05-09