Карнавал

В отличие от официального праздника, всерьез утверждающего сложившийся миропорядок с его социальной иерархией, религиозными и моральными ценностями, карнавал торжествовал становление, временное освобождение от господствующей правды и существующего строя, временную отмену всех иерархических отношений, привилегий, норм и запретов. Карнавал — от «каррус павалис» (лат,), то есть корабельная лестница, на которой прибывал в Афины Дионис и которая возглавляла красочное шествие в его честь. Но оформился карнавал в Венеции.

В дни карнавала город преображался: толпы народа, распевающие веселые песни, со всего города стекались в центр, на городскую площадь, где звенели мандолины, рокотали штары, где выступали народные забавники, потешая народ остроумными злободневными сценками. Смех, шутки, всеобщее веселье; это маски на сцене и маски в жизни, игра на подмостках, но еще более увлекательная игра в толпе. О таких веселых карнавалах писал французский путешественник, знаменитый французский поэт Иоахим Дю Белле:

«А вот и карнавал! Возьмем с собой подружек, Пойдем гулять в толпу и в масках танцевать, Пойдем смотреть, как Дзанни иль тот же Маркантоньо С Манифико дурят венецианским».

Маски — антиподы Дзанни и Манифико, представляя на карнавале борющиеся силы, оставались участниками общей карнавальной игры.

Дух игры и свободы, царящий во время карнавала, делал его не художественной театрально-зрелищной формой, а реальной формой самой жизни, которой жили почти на самом деле: «В этом специфическая природа карнавала, особый род его бытия... На карнавале все считались равными. Здесь на карнавальной площади господствовала особая форма вольного фамильярного контакта между людьми, разделенными в обычной, то есть внекарнавальной, жизни непреодолимыми барьерами сословного, имущественного, служебного, семейного и возрастного положения... Идеально утопическое и реальное временно сливались в этом единственном в своем роде карнавальном мироощущении».

Карнавал включает в себя не только разгул потребления пищевых и половых удовольствий, но и разгул выражения в слове и жесте, эксцессы праздничной речи — крики, насмешки, брань, обмен грубыми непристойными шутками между толпой и проходящими через нее.

«На карнавале пляшут до изнеможения, водят хороводы до головокружения».

Карнавал требовал от своих участников таланта, изобретательности и остроумия, попав на карнавал надо было придумать себе маску и действовать от ее имени.

«Возникала особая атмосфера. Все были в масках, и все знали друг друга. Все помышляли о романтических приключениях, и любая дерзость сходила с рук как дань карнавалу. Хохот, шутки, песни, музыка не умолкали, но каждую минуту могла вспыхнуть и потасовка».

Маска — символ, позволяющий приобщиться к мировой целокупности за счет утраты индивидуальности, личностных устремлений, «это неподвижность управляемой нитями куклы, которая все же танцует, это чуждость всего того, что нарушает комфорт нашего буржуазного самодовольства и втягивает в игру самую надежную реальность; человеческое сердце здесь уже чувствует себя не в царстве внутренней жизни, но игрушкой великих сверхиндивидуальных сил, от которых зависит». Человек, надев маску, становится свободен от себя и других.

«Под маской все чины равны, У маски нет души, ни званья нет — есть тело, И если маскою черты утаены, То маску с чувств снимают смело».

Маска несет в себе основной элемент театрализации карнавального зрелища. На этой почве зарождался новый театр: в каждой маске, в каждой шутке, в каждом розыгрыше, в каждом танце и песне уже жил театр, ибо «вся площадь — и буффоны, и зазывалы, и мимы уже были вовлечены в движение, предвещающее появление театра».

Народные празднества, смеховые действа и обряды, карнавальные шествия и уличные площадные представления — все это, по определению М.М. Бахтина, «необозримый мир смеховых форм» народной смеховой культуры, все многообразие которой можно подразделить на три основных вида форм, которые переплетаются друг с другом: об-рядово-зрелищные формы, различные площадные смеховые действа и др.; словесно-смеховые произведения на разных языках; различные формы и жанры фамильярно-площадной речи: ругательства, божба, клятва, народные блазоны и др.

В чем же сущность и специфика смеховых об-рядово-зрелищных форм? Во-первых, организующее карнавальные обряды смеховое начало абсолютно освобождает их от всякого религиозно-церковного догматизма, от мистики и от благоговения. Более того, некоторые карнавальные формы прямо являются пародией на церковный культ. Во-вторых, по своему наглядному, конкретно-чувственному характеру и по наличию сильного игрового элемента они близки к художественно-образным формам, именно к театрально-зрелищным. В-третьих, карнавал не знает разделения на исполнителей и зрителей. Карнавал не созерцают — в нем живут, и живут все, потому что по идее своей он всенароден: «В карнавале сама жизнь играет, разыгрывая — без сценической площадки, без рампы, без актеров, без зрителей... — другую свободную (вольную) форму своего осуществления, свое возрождение и обновление на лучших началах».

Итак, по утверждению М. Бахтина, «в карнавале сама жизнь играет, а игра на время становится самой жизнью. В этом специфическая природа карнавала, особый род его бытия».

Наиболее ярко символические действа участников выразилась не только в карнавальных шествиях, но и в балаганных спектаклях.

Дата добавления: 2015-05-09