Парадоксы «века гениев»

Вместе с тем не следует забывать, что научное мировоззрение в XVII в. еще не разорвало узы, связывающие его с более древними — эзотерическими и религиозными — представлениями. Биографии великих протагонистов научной революции свидетельствуют, что гений астрономии И. Кеплер (1571—1650) был выдающимся астрологом своей эпохи, как и утопист Томмазо Кампанелла (1568—1639). Составлением астрологических карт увлекался Галилей, а Ньютон всерьез занимался не только астрологией, но и алхимией. Декарт был членом мистического ордена розенкрейцеров. Достаточно сказать, что формулировка закона всемирного тяготения Ньютоном была напрямую связана с разделяемыми им представлениями герметизма о так называемых симпатиях.

В подавляющей своей массе вершители научной революции были глубоко религиозными людьми. Вера была наиболее глубоким источником их творческого вдохновения. Галилей в «Звездном вестнике» писал, что свои открытия с помощью телескопа он совершил благодаря просветившей его ум божественной благодати. Ньютон рассматривал свою научную деятельность как чудесную цепь прозрений божественной архитектуры мира. «О Боже, я мыслю твоими мыслями и вслед за тобой», — восклицал он. Открываемые естествоиспытателями законы природы представали, таким образом, как новообретение божественного знания, утраченного в момент грехопадения. Необходимо отметить, однако, что не в одной религиозности было дело: сами механические модели мира, создаваемые учеными, находили логическое дополнение в представлениях о безличном творце, положившем начало миру, придавшему ему законченную форму и гармонию, а затем устранившемуся из него. И Декарт, и Ньютон выстраивали свои системы мироздания исходя из божественного первоначала. Ньютон, например, полагал, что материю нельзя объяснить из нее самой, что «изящнейшее соединение Солнца, Планет и комет не могло произойти иначе, как по намерению и власти могущественного и премудрого существа». Величайшая гармония, согласованность и красота универсума, — полагал Готфрид Вильгельм Лейбниц, — есть следствие происшедшего при сотворении вещей чуда, «она есть беспрестанное чудо в такой же мере, как и множество естественных вещей». Бенедикт Спиноза говорит о Боге как первооснове бытия, первопричине всех вещей, а также первопричине самого себя.

И все-таки, несмотря на все указанные «допущения» божественного вмешательства, образ коперниковско-ньютоновской Вселенной был гениально прост и доступен для понимания в сравнении с громоздкой Птолемеевской системой.

Теории естественного права и общественного договора. А нельзя ли в таком случае применить принципы познания

Учебное пособие=ИСТОРИЯ МИРОВОЙ культуры-(мировых цивилизаций)=Ответственный редактор И. Жиляков

Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || [email protected] || http://yanko.lib.ru

природы к сфере общественной жизни? Именно так понял учение Ньютона Д. Локк, а позже — французские просветители: устаревшие структуры феодализма с их сословными, церковными и прочими иерархиями должны уступить место рациональности взаимовыгодного общественного устройства и признанию прав личности. Так появляются естественно-правовые теории нового времени, превратившиеся вскоре в орудие борьбы с феодально-сословными привилегиями. Родоначальниками теорий естественного права были Гуго Гроций (1583-1645), Томас Гоббс (1588-1679), Джон Локк (1632—1704), совершившие переход на позиции человеческого поведения и жизненного интереса и положившие начало той линии утилитаризма и прагматизма, которая проходит сквозь всю культуру нового времени. Именно они превратили отвлеченный разум рационалистов в здравый смысл буржуа.

Исходной посылкой гоббсовской естественно-правовой теории является понятие человеческой природы. Природа человека, считал философ, зла и эгоистична: «Человек человеку — волк». Естественное состояние — исходная стадия человеческой истории — характеризуется поэтому «войной всех против всех». В этой войне человек руководствуется «естественным правом» — правом силы. Естественному праву противостоят «естественные законы» — разумные и моральные начала человеческой природы. Среди них — закон самосохранения и закон удовлетворения потребностей. Поскольку «война всех против всех» грозит человеку самоистреблением, возникает необходимость сменить «естественное состояние» на гражданское, что и делают люди посредством заключения общественного договора, добровольно уступая государству часть своих прав и свобод и условливаясь о соблюдении законов. Естественное право силы сменяется гармонией естественных и гражданских законов, обретающей реальную жизнь в государстве. Гоббс рассматривает государство как дело рук человеческих, как важнейшее из создаваемых им искусственных тел. Государство — необходимое условие культуры,

потому что вне его — война, страх, мерзость, варварство, бедность, невежество... В государстве же — мир, безопасность, богатство, владычество разума, благопристойность, знания... Следует отметить, что практическим основанием для таких идей служили бесконечные войны между феодальными владениями и то опустошение, страх за свою жизнь и за жизнь своих близких, которые с собой эти войны несли. Весь XVII в. пронизан ощущением трагического оди­ночества в мире человека — игрушки в руках судьбы. Из этих чувств и настроений и вырастали идеи необходимости сильного государства, способного защитить своего гражданина. В отличие от Гоббса Локк полагал, что не в государстве заключена истина общественной жизни, а в самом индивиде. Люди объединяются в общество, чтобы гарантировать индивиду его естественные права. Какие же права следует считать естественными? И каким образом государ­ство может служить гарантом этих прав? Главными естественными правами Локк считал отнюдь не право силы, а право на жизнь, свободу и собственность. Государство посредством своих законов охраняет естественные права, свободную частную жизнь каждого человека. Причем луч­ше всего права личности обеспечиваются принципом разделения властей. Философ считал необходимым закрепление законодательной власти за парламентом, федеративной (отношения с другими государствами) — за королем и министрами, а третьей, исполнительной власти — за судом и армией.

Теория естественного права имела ярко выраженную антитеологическую и антифеодальную направленность. Подчеркивая «естественность» происхождения права, она противостояла теории «божественного» права, превращавшей Бога в источник законов феодально-абсолютистского государства. Настаивая на неотъемлемости важнейших «естественных прав» личности, эта теория противостояла также и практике их постоянного нарушения в феодальном обществе, являясь острейшим орудием его критики.

Социальные утопии. XVII в. богат не только теориями происхождения общества и государства, но и утопиями, в которых критика устоев феодально-абсолютистского общества сочетается с разработкой проектов совершенного общества. Так, поклонник философии Декарта Сираио де Бержерак в своих фантастических романах развивал идеи прогресса. Осыпая градом насмешек современное ему общество, он обогащал традиции гуманизма Рабле. Изложенные в форме романов-путешествий утопические программы итальянца Томмазо Кампанеллы («Город Солнца») и французского автора Дени Вераса («История севарамбов») ориентировали общественное сознание на поиск гармоничного общественного устройства. Как правило, утописты обнаруживали его на далеких островах, других планетах,

Учебное пособие=ИСТОРИЯ МИРОВОЙ культуры-(мировых цивилизаций)=Ответственный редактор И. Жиляков

Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || [email protected] || http://yanko.lib.ru

либо относили к далекому будущему, не видя возможностей изменить к лучшему положение вещей в современном им мире.

От этих утопий разительно отличается своей техно- и наукократической направленностью «Новая Атлантида» Фрэнсиса Бэкона, впитавшая дух времени научной революции. Мудрецы, заседающие в «Доме Соломона» — ученые, первосвященники, политические деятели, — «прекрасно знают, что «в знании — сила». Научные и технические достижения расцениваются как главное богатство нации, поэтому их секреты тщательно охраняются. И чего только не умеют бенсалемцы! Им доступно опреснение воды и кондиционирование воздуха, регулирование погоды и моделирование человеческого поведения, они произвели синтетическую пищу и узнали секрет вечной жизни... Откуда, из каких глубин сознания могли возникнуть подобные идеи в Европе XVII в.? Отчасти они, что называется, носились в воздухе, как, например, мечта о коллективной организации деятельности ученых, вскоре воплотившаяся в жизнь в деятельности Лондонского королевского общества, Парижской академии и др. Отчасти эти фантазии можно рассматривать и как своеобразную игру ума. Ведь

в культуре этого серьезного, научного, порой трагичного века так значителен игровой компонент.

Как отмечает И. Хейзинга, XVII в. крайне увлечен игрой барочными формами, вся его атмосфера пронизана всеобщим моделированием жизни, духа, внешнего облика по выкройке барокко. Век Декарта, Пор-Ройяля, Паскаля и Спинозы, Рембрандта и Мильтона, век отважных мореплавании, переселений в заморские страны, смелой торговли, расцвета естествознания, морализирующей литературы и... век парика, достигающего наибольшей пышности в 60-е гг, парика, который носил каждый — от короля, адмирала до купца... Век крайне противоестественной и непрактичной мужской моды — с узкими короткими камзолами, короткими, крайне широкими панталонами; костюм, перегруженный украшениями — бантами, лентами, кружевами и т. п. Эта мода представляла собой разительный контраст сухому, бесстрастному, рационалистическому XVII в.

Дата добавления: 2015-05-09