Становление японской культуры. Образование родо-племенных союзов на островах Кюсю и Кинай

Даже весьма схематичный, беглый обзор лишь са­мых необходимых археологических данных, а также данных из китайских источников и японской мифологии, касающих-

⁵ Здесь умышленно обойден вопрос о многочисленных глиняных фигур­ках периода Дзёмон, хотя блестящее мастерство, с которым они выпол­нены, само по себе удивительно. Типично неолитическая по характеру, эта в этническом отношении пестрая пластика сопровождает сосуды почти всех археологических памятников Среднего, Позднего и Позднейшего Дзёмон.

Небольших размеров, как правило, плоские, фигурки служили, видимо, личными или родовыми оберегами и не получили в дальнейшем ни иконо­графического, ни семантического развития в представлениях синто. Синто­истская скульптура ханива наследует символику сосудов дзёмон, а пря­мые традиции фигурок дзёмон, скорее, стилистически прослеживаются в древнем искусстве племен Центральной Америки. В отличие от повсеме­стно распространенных неолитических фигурок, наделенных, как правило, подчеркнуто женскими признаками, японские фигурки вовсе не обяза­тельно изображают символ плодородия, как то принято считать в литера­туре,— среди них немало мужских фигурок и еще больше фигурок, вовсе лишенных признаков пола, хотя и они тоже являются icons (см. рис. 3), т. е. знаками в прямом смысле этого слова. Причудливые и странные, они ни зооморфны, ни антропоморфны. И это, видимо, не случайно: здесь, должно быть, воплотились представления неолитического человека об ином, незнаемом мире. Показательным является то, что большинство фигурок ук­рашено тем же орнаментом, что и сосуды. Но здесь, вероятно, он служит просто указанием на принадлежность фигурок к миру духов.

ся этого периода, позволяет наметить основные черты про-тояпонской культуры. Прежде всего бросается в глаза, что.уже в этот очень ранний период протояпонская культура представляла собой весьма сложный конгломерат отдельных культурных комплексов. Во II в. н. э. было уже по крайней мере два таких этнически и территориально сложившихся культурных комплекса: на острове Кюсю (за исключением юга острова, населенного племенами кумасо).и в районе Кинай (Центральная Япония),— которые, в свою очередь, сформировались из весьма разнородных элементов. Причем процесс этот начался задолго до рассматриваемого периода. В результате неоднократных сдвигов в эпоху позднего энео­лита, связанных с продолжительными инфильтрациями пле­мен с материка, на Кюсю распространилась так называемая культура яёй, основы которой принесли пришельцы из Юж­ной Кореи. Культура яёй, как явствует из ее названия⁶, про­никла далеко на север, однако расцвета весь культурный комплекс яёй достигает только на Кюсю. На северо-востоке, в Центральной Японии, превалируют элементы местной куль­туры.

Согласно периодизации японских археологов [31; 52], в период Средний Яёй, совпадающий с эпохой бронзы (при­мерно II—I в. до н. э.— II в. н. э.), культурный ареал Север­ного Кюсю и Нагато, населенных племенами ва, демонстри­рует тесную связь с племенами Трех Хань в Южной Корее. Культура же района Кинай, имеющая множество паралле­лей в культуре айнов, с одной стороны, и в аустронезийской культуре — с другой, весьма слабо связана с материком. В эпоху бронзы культурный комплекс Кинай, опирающийся на.земледелие, которым занималось со времени энеолита главным образом аборигенное население преимущественно айнского происхождения, достигает весьма устойчивого рав­новесия.

Оба культурных ареала отличаются друг от друга не только характером хозяйства, но и культовым комплексом. Истоки этого явления следует искать в глубокой древности. Население Северного Кюсю еще до наступления эпохи брон­зы было тесно связано с Южной Кореей. В эпоху бронзы связи и взаимодействие двух культур сохраняются. Оживлен­ные сношения благодаря мореходству между Кюсю и мате-

⁶ Термин «яёй» происходит от названия улицы в Токио, где впервые была найдена керамика этого типа.

риком приводят к попытке вождей племенного союза объе­динить под своей властью не только Северный Кюсю, но и часть территории Кореи. Завоевание Кореи нашло отражение в IX и X свитках «Нихонги», повествующих о царствова­нии легендарных правителей Дзинго и Одзин. Как сооб­щается в «Нихонги», императрица Дзинго-кого в 200 г. н. э. выступила во главе войск для завоевания Синра (Сираги), угрожавшего японской колонии в Мимана (южная оконеч­ность Корейского полуострова). С помощью божества моря Сумиёси японский флот достиг берегов Кореи. Войско Синра потерпело поражение, и государь Синра должен был еже­годно платить дань в виде 80 кораблей, груженных золотом, серебром, платьем и пр. Государи Корай (Кома) и Хакусай (Кудара) признали суверенитет Японии.

Достоверность датировки событий в «Нихонги» была по­ставлена под сомнение рядом ученых — они предложили да­тировать корейский поход не 200, а 346 г. Но так или иначе, а предание, зафиксированное в «Нихонги», несомненно отра­жает какие-то реальные события, связанные с завоеватель­ными походами вождей племенного союза ва в Корее. Инте­ресно, что наследовавший Дзинго «император» Одзин, при котором продолжался обмен посольствами и подарками, квалифицировавшимися зачастую обеими сторонами как дань, был впоследствии отождествлен с синтоистским богом войны Хатиманом. В этом героическом мифе отражен харак­тер общества III -в. и. э.

Во главе союза племен ва на Северном Кюсю стояли во­енные вожди. Об этом свидетельствуют данные археологии и китайские источники, такие, как, например, «Вэйчжи» или «Хоу Ханьшу»⁷. Религиозный ритуал племен Северного Кюсю носит ярко выраженный военный характер.

В эпоху бронзы на Кюсю сложился тройной ритуальный комплекс, который, по-видимому, в эпоху энеолита был за­несен с материка, а затем вобрал в себя черты местного культа. Религиозные верования, сформировавшиеся в ре­зультате этого процесса, весьма близки к религиозным ваз-зрениям айнских племен. Три предмета, являющиеся объек­том поклонения,— меч, зеркало и магатама (яшмовые под­вески) — почти полностью совпадают с ритуальным комп-

⁷ Эти и некоторые другие источники сообщают сведения о торговле рабами под видом дани или подарков. Понятно, что для захвата рабов и дани вожди племенного союза вели частые войны.

лексом айнов: палицей вождя (сэкибо), дискообразными символами солнца (причем в обоих случаях солнце — женское божество) и той же магатама (изогнутой яшмой — символом плодородия). Центральное место в верованиях ва на Кюсю занимает культ оружия. На это указывает, напри­мер, хотя бы то обстоятельство, что мечи находят не только в погребениях, но и в местах — и в большом количестве,— где совершались религиозные обряды: на вершинах холмов, в ограде святилища. Этот обряд перешел затем в синтоизм. Например, за оградой синтоистского храма Идзу-мо Тайся было найдено множество бронзовых ритуальных мечей. Миф о волшебных мечах Аматэрасу и С ус а но о — один из цент­ральных синтоистских мифов. А легендарный император «Северного Кюсю» Одзин не случайно превратился в син­тоистском пантеоне в бога войны Хатимана. Но многочис­ленные находки литейных форм, в которых отливались ри­туальные широколезвийные мечи⁸, служившие объектом культа, а также видимо, предметом обмена с другими пле­менами, приходятся исключительно на Северный Кюсю и примыкающий к нему непосредственно крайний запад Тюго-ку. В районе Кинай ритуальное оружие не было обнаружено вовсе. Зато сельскохозяйственные орудия из раскопок в Се­верном Кюсю демонстрируют весьма низкий по сравнению с обнаруженными в районе Кинай технический уровень. Все указанные здесь обстоятельства лишний раз подчеркивают преимущественно военный характер общества на Кюсю в эпоху бронзы. Отсюда понятно, почему именно союз племен Северного Кюсю завоевал и подчинил себе примерно в III в. племена, населявшие Центральную Японию, а не наоборот⁹.

Культура и искусство бронзовых колоколов (дотаку)

В эпоху бронзы, как уже отмечалось, Кинай высту­пает вполне сформировавшимся культурным ареалом, насе­ление которого объединялось специфическим культом дота-

⁸ Широколезвийное оружие — меч, возник на севере Кюсю. В нем со­четаются признаки узколезвийного меча и айнской палицы — сэкибо.

⁹Среди японских и зарубежных историков пока еще не существует единого мнения по этому вопросу. Некоторые полагают, что племена Ки­най (цутигумо или идзумо) завоевали Кюсю. Однако большинство специа­листов считают, что ва Северного Кюсю захватили Кинай.

ку — бронзовых колоколов (рис. 8). Религиозные воззрения племен, населявших Кинай в эпоху бронзы, объектом 'покло­нения которых, по-видимому, и являлись бронзовые коло­кола — дотаку, изучены еще совершение недостаточно. Но есть основание считать, что это одна из разновидностей культа предков.

Проблема дотаку принадлежит к наиболее спорным проблемам археологии. Вплоть до настоящего времени окон­чательно не установлены ни их назначение, ни их датиров­ка. Относительно датировки существует несколько версий.

Среди части японских и западных ученых (Роберт Пэйн [93], Жанна Бюо [66] и др.) распространена теория о том, что так называемая культура дотаку не связана с другими археологическими культурами Японии. Однако в последнее время все большее распространение получает теория принад­лежности дотаку к позднему периоду японского бронзового века.

О происхождении и назначении колоколов дотаку также существуют различные мнения. Обращает на себя внимание аналогия с бронзовыми барабанами Южного Китая и Индо­китая. Этой точки зрения придерживаются теперь Моримото Рокудзи [40], Умэхара Сэдзи [55], С. Гото [31], Вацудзи Т. [30], С. Арутюнов [1] и др.

Колоколообразная форма дотаку и отдельные из най­денных экземпляры, имеющие внутри язык или крюк, поз­воляют предположить, что дотаку произошли от китайских музыкальных инструментов то, или чун.

Постепенно форма дотаку видоизменялась — они стано­вились больше, приобретали удлиненную форму. Потеряли они и свое прежнее значение, превратившись, как это часто бывает, в принадлежность культа. Таково вкратце содержа­ние последней версии, выдвинутой японскими археологами относительно дотаку [58]. Некоторые ученые полагают, что дотаку служили навершиями фаллических герм [80]. Пос­леднее предположение не лишено основания, так как имеет прямое отношение к культу плодородия, играющему очень важную роль в преимущественно земледельческом обще­стве.

Во всяком случае, все специалисты сходятся на том, что дотаку несомненно являются предметом культового назна­чения. В пользу подобного мнения свидетельствует следую­щее: все дотаку были найдены на возвышенностях, где на­ходились святилища; нередко в одном месте обнаруживали сразу множество колоколов — видимо, они были укрыты жре­цами от поругания врагов.

Расположение алтарей исключительно на возвышеннос­тях— а об этом говорят и расшифрованные названия пунк­тов, в которых, защищая племенные святыни, население во главе со жрецами отражало осаду кюсюсцев [87, 129: сноски 3 и 4],— позволяет связать культ колоколов с почи­танием гор; как правило, к этому времени культ гор пере­ходит в тотемистическую стадию, уже непосредственно свя­занную с культом предков.

Археологи различают три типа колоколов. Дотаку пер­вого и второго типов датируются более ранним временем, они меньшего размера, чем дотаку третьего типа, и укра­шены только линейным орнаментом, располагающимся либо по горизонтали, либо по вертикали. Колокола первого типа иногда покрыты китайским линейным орнаментом, так на­зываемым таотё. Дотаку второго типа украшены орнаментом рюсуймон (бегущая волна) и кэсадасуки (шнур), который встречается и в искусстве Нара. Орнамент кэсадасуки более всего близок к орнаменту эпохи Дзёмон и современных ай­нов. Колокола третьего типа датируются более поздним временем (примерно III в.). Они достигают в высоту полу­тора метров, и их поверхность, расчлененная по горизон­тали и по вертикали, заполнена рельефами, изображающи­ми сцены охоты, рыбной ловли и другими подобными сю­жетами.

Б начале XIX в. в провинции Сануки во время строи­тельных работ был найден колокол, принадлежащий к третьему типу. Украшенный рельефами на сюжеты, повест­вующие о жизни племен Центральной Японии, этот экземп­ляр признан шедевром древнего японского искусства. По­верхность его расчленена пересекающимися вертикальными и горизонтальными линиями на 12 частей, в каждой из ко­торых помещено изображение отдельной сцены (охота на оленя, рыбная ловля, полевые работы, ткачи за работой, человек, размалывающий зерно в ступке, жилище ¹⁰, звери, птицы, насекомые и пресмыкающиеся). Расположение сцен указывает на появление повествовательного жанра в искус­стве. Выполненный тонкими линиями рельеф очень лакони­чен, даже схематичен. Тем не менее он очень выразителен

¹⁰ Типичное для современной индонезийской (батакской) архитектуры, а с другой стороны, этот тип сооружений был воспринят в архитектуре древних синтоистских храмов Идзумо и Исэ.

и динамичен. Все эти черты с еще большей определенностью проявляются в памятниках искусства следующих перио­дов— Ямато и особенно Асука — Нара. Показательны в этом отношении вышивка из храма Тюгудзи и живопись Тамамуси, датируемые VII в. Росписи Тамамуси близки рельефам дотаку из Сануки не только стилистически — в них получает дальнейшее развитие принцип повествователь-ности. В то же время многие изображения этого дотаку напоминают и росписи корейских могильников III—V вв.

Открытые археологами в Кинай весьма многолюдные поселения эпохи бронзы, как и рельефы на колоколах, по­могают воссоздать картину земледельческого общества с довольно высоким уровнем техники сельского хозяйства и гончарного ремесла. (Равнина Кинай более пригодна для культуры риса, чем гористый Северный Кюсю.)

Отсутствие ритуального оружия указывает на то, что не военная знать племени вершила делами. Скорее всего, как это видно, например, из «Кодзики» и «Нихонги», во главе племен Кинай стояли жрецы — хофури, как их называет «Нихонги». Богатый и плодородный Кинай, естественно, должен был вызвать у военной знати Северного Кюсю же­лание захватить его богатства и подчинить себе его насе­ление. Тем более что, несмотря на аустронезийский суб­страт, племена Кинай этнически и лингвистически были близки племенам ва Северного Кюсю. Кумасо же, или хаято, населявшие юг Кюсю, были даже с точки зрения ва «варва­рами», уровень развития которых был значительно ниже, чем уровень ва, и они могли представлять поэтому интерес толь­ко как источник рабов. Такое отношение к «южным варва­рам» сохраняется и на протяжении последующих периодов, т. е. Ямато и Асука — Нара.

Проблемы, связанные с развитием, взаимодействием и борьбой двух ареалов культуры эпохи бронзы, равно как и целый ряд вопросов, касающихся становления, характера и развития государства Ямато, еще далеко не выяснены и ждут своего разрешения. Опираясь на некоторые уже установленные факты, можно лишь предположить, что отмечаемая рядом ученых (С. Тома, А. А. Сато, Т. Вацудзи, В. Астон, Г. Сэн-сом, Дж. Киддэр, С. А. Арутюнов и др.) близость (языковая и этническая) племен Северного Кюсю и Кинай сложилась вследствие достаточно сильной местной этнической основы (ею, скорее всего, являлась айнская основа) обоих районов, которая оказалась достаточно устойчивой и не была погло- щена во время миграций в эпоху неолита. На эту основу н наслаивалась, видимо, новая культура, причем рядовая мас­са членов племени сохраняла в значительной мере свою культуру. С наступлением эпохи железа, которая датируется примерно III в., усиливается тенденция, приводящая к воз­никновению государства. Сопутствующее этому процессу ста­новление японской народности в обоих районах несомненно облегчалось близостью населения этих ареалов. Не случайно тройной религиозный комплекс айнов и племен Северного Кюсю совпадает почти целиком. А айнская основа была, как известно, очень.сильной в Кинай в эпоху бронзы.

Процесс завоевания Кинай союзом племен Северного Кю­сю отражен и в «Кодзики» и в «Нихонги» в мифах об Ама­тэрасу, Сусаноо и о походе Дзимму тэнно. В обоих мифах из цикла о богине солнца Аматэрасу она предстает добрым началом, носителем справедливости, который одерживает верх над злом в лице Сусаноо. Известно, что женское боже­ство Аматэрасу — обладательница священных мечей¹¹, и в этом заключается прямое указание на то, что она — верхов­ное божество Северного Кюсю.

Сусаноо, напротив, злое, враждебное солнцу мужское бо­жество, почитавшееся в Идзумо, т. е. в районе Центральной Японии, примыкающем к Си-Кинай и являющемся районом распространения дотаку, куда он, побежденный, был изгнан Аматэрасу. Победа Аматзрасу над Сусаноо знаменует собой победу матриархального начала над патриархальным. Ка­залось бы, что должно случиться наоборот. Хотя необходи­мо учитывать, что рассматриваемый миф или какая-то его часть может отражать более раннюю картину общества Кюсю, где в III в. тоже, возможно, утвердился патриархат. Но тот факт, что в начале VIII в., когда были записаны «Кодзики» и «Нихонги», этот миф сохраняет яркую окраску, присущую матриархальному обществу, весьма серьезен. Во всяком случае, победа женского божества над мужским не­сомненно отражает характерное для японского общества и в последующие периоды явление, когда женщина часто играла ту же роль, что и мужчина, наследуя престол, занимаясь литературой и пр. Ни одна литература, раннего средневе­ковья например, не имеет столько знаменитых писательниц, как литература эпохи Хэйан.

¹¹ В более позднем варианте мифа по «Нихонги» Аматэрасу дает Су­саноо свое ожерелье, а тот ей свой меч.

Другой знаменитый миф о Ямато Иварэбико, обожеств­ленном под именем Дзимму¹², содержит подробное описание похода этого наиболее популярного персонажа мифологиче­ского цикла о героях. В мифе приводится генеалогия героя, маршрут похода на Восток, подробная хронология и описа­ние хода событий. Насыщенное сказочными чудесами пове­ствование вместе с тем позволяет выделить заключенные в нем реальные факты и события, увенчавшиеся завоеванием Кинай и объединением Кюсю и Центральной Японии. Разу­меется, датировку похода в «Нихонги» (665 г.) следует от­нести за счет присущей всему сочинению тенденции к архаи­зации событий, тем более что подробности мифа характерны для значительно более позднего периода, а именно для пе­риода перехода от бронзового к железному веку.

Железное оружие — китайские железные мечи — появ­ляется впервые на Кюсю примерно в конце III в. После па­дения царства У в 287 г., по мнению известного советского этнографа Г. Г. Стратановича, произошла массовая эмигра­ция жителей царства за его пределы. Часть из них, вероят­но, попала и на Кюсю обычным для миграций с материка путем и принесла с собой целый ряд технических достиже­ний (секретов ремесла) и научных сведений того времени ¹³. Выходцы из У, осевшие на Кюсю, могли принять участие в походе Дзимму, который большинство историков датируют примерно концом III — началом IV в.¹⁴. Согласно «Нихон­ги», подготовка к походу продолжалась три года. Собрав воедино все свои силы, Дзимму отплыл во главе своих войск с юга Кюсю, а, точнее, как полагает С. А. Арутюнов, с его западного побережья [1, 178]. Маршрут плавания Дзимму, по мнению С. А. Арутюнова, тот же самый, что описан з «Вэйчжи», но только в обратном направлении¹⁵. Высадив­шись в Кавати—-наиболее развитом районе Кинай, войско Дзимму встретило упорное сопротивление и, потерпев пора-

¹² Дзимму — божественный предок японских императоров, через которого они ведут свое происхождение прямо от богини Аматэрасу.

¹³ Следы влияния, пришедшего из царства У (по-японски Го), видны хотя бы из термина «го-ин», из названия музыкального «жанра» гагаку — «музыка Го» (см. стр. 225) и т. д.

¹⁴ Завоевание Кинай племенным союзом Северного Кюсю условно ото­ждествляется с походом Дзимму. Возможно, что если он и существовал, то, как полагают некоторые японские историки, жил в 62—61 гг. до н. э.

¹⁵ Обогнув юг Кюсю, войско прибывает в Тома (Сацума); далее мимо Хюга, через пролив Бунго, прибывает в Уса (Северный Кюсю), а затем спустя три года завоеватели отплыли на восток и прибыли в Кавати.

жение, отступило. Далее, рассказывает «Нихонги», богиня Аматэрасу явилась во сне своему потомку и обещала ему прислать на помощь солнечного ворона [87, 115, 116]. Это уже более позднее, возможно позднее III—IV вв., заимство­вание явно из китайской мифологии.

После вещего сна в делах Дзимму наступает перелом, п удача начинает сопутствовать завоевателям. Они беспощад­но уничтожают всех, кто оказывает им сопротивление. Вож­ди племени цутигумо, являвшиеся одновременно жрецами, были перебиты вместе со своими сторонниками там, где они укрывались от осаждавших, по-видимому, судя по тексту «Нихонги», в местных святилищах. Остальные покорились победителям [87, 129].

По окончании похода Дзимму объявил, что длившаяся шесть лет война окончена, дикие орды уничтожены и теперь следует построить дворец (или, что более вероятно, святили­ще) [87, 129, 130] в завоеванном месте¹⁶.

Так окончилось покорение Кинай.

Однако поголовного истребления населения, уничтожения его культуры не было. Наоборот, так называемая культура Ямато, сменившая культуру Северного Кюсю и Кинай, сви­детельствует, что основные элементы культурного комплекса Кинай (характер полеводства, ремесла, жилища, уклад жиз­ни, даже божества — покровители завоеванной земли) сохра­нились и были восприняты культурой Ямато, ставшей нас­ледницей обеих культур.

Насколько органичным был процесс объединения, свиде­тельствует, например, то обстоятельство, что культ Сусаноо и других божеств Центральной Японии продолжался в Яма-то. Особенной популярностью он пользовался в Идзумо, ку­да, согласно мифу, был изгнан Сусаноо. Впоследствии Су­саноо почитается всей синтоистской Японией. Храм Идзумо-по-Оясиро посвящен культу О-Куни-Нуси — потомку Суса­ноо. По значению это вторая после храма в Исэ святыня синтоистской Японии ¹⁷.

В другом мифе, вошедшем в «Кодзики» и «Нихонги», ви-

¹⁶ В. Астон отмечает (87, 129; сноски 3, 4), что имена собственные, при­веденные в тексте, означают просто понятие, например, Ока-дзаки — вер­шина холма, Сакамото — отрог горы и пр. При этом и местность и святи­лище, в ней расположенное, назывались одинаково. Это уже прямо указы­вает на существование культа гор.

¹⁷ Верховный жрец синтоистского храма Идзумо-но Оясиро в Кидзуки считается прямым потомком Сусаноо и носит титул Икигами — живой бог.

димо, относящемся к более позднему времени, чем весь цикл ' об Аматэрасу, и повествующем о деяниях Сусаноо после изгнания его с небес в Идзумо, он выступает уже не злым, а добрым началом. Здесь Сусаноо — божественный герой, побеждающий страшного восьмиглавого дракона Яма-то-но Ороти, угрожавшего пожрать богиню рисовых полей Куси Инада-химэ. Сусаноо, хитростью опоив дракона зельем, убивает его, разрубает на части и достает волшебный меч Ама-но-Муракумо-но-Цуруги, что означает — Меч собираю­щихся небесных облаков. Этот меч Сусаноо преподнес своей сестре — богине Аматэрасу. А та, в свою очередь, пожаловала его потом вместе с зеркалом и яшмовыми подвесками-мага-тама своим потомкам, вручая им власть над Японией.

Сусаноо передал власть над землей Идзумо О-Куни-Ну-си — своему потомку в шестом колене — первому божествен­ному правителю Идзумо, а тот отрекся от власти в пользу теэнсон — внука Аматэрасу — Хико-хо-Ниниги О Микото. Нилиги и стал родоначальником государей Японии.

Вероятно, составители «Кодзики» и «Нихонги» объедини­ли в один мифологический цикл какие-то более ранние ми­фы, принадлежавшие, по-видимому, первоначально различ­ным племенам. Можно предположить, что в данном случае были объединены солярный миф племен Северного Кюсю с мифологическим циклом Центральной Японии. В «Кодзи­ки» и «Нихонги» Сусаноо предстает божеством, совмещаю­щим в себе функции нескольких племенных богов (как, впрочем, и богиня Аматэрасу). Сусаноо—'бог в^етра и бури, он добывает Меч собирающихся небесных облаков и женит­ся на божественной деве — богине рисовых полей — Куси Инада-химэ. Все это свидетельствует о том, что Сусаноо — божество земледельцев, жизнь которых зависит от ветров, облаков и дождей, орошающих рисовые поля. Первоначаль­но, по «Кодзики», его божественный родитель Идзанаги по­жаловал ему во владение море. Отсюда проистекают и остальные функции бога-громовика ¹⁸, ставшего земледельче­ским божеством и вместе с тем божеством луны. Ведь в основе земледельческого цикла лежал лунный календарь.

¹⁸ Ранние представления жителей прибрежного района Идзумо о том, что тучи идут с моря, подгоняемые ветром, и создали культовый комп­лекс Сусаноо. Возможно, что бронзовые колокола имеют прямое отноше­ние к культу бога ветра Сусаноо. Расположенные на вершинах и склонах гор, открытых всем ветрам, колокола своим звучанием дополняли ритуал, совершаемый жрецами-хофури.

В связи с этим интересен миф о происхождении Аматэ­расу и Сусаноо. Скорее всего, этот миф более поздний — он безусловно отмечен влиянием китайской традиции. Божест­венный родитель Идзанаги порождает одновременно и Ама­тэрасу, и Сусаноо, и их сестру Цукиёми. Аматэрасу, став­шая богиней Солнца, рождается из левого глаза Идзанаги,. Цукиёми — богиня Луны — из правого, а Сусаноо — бог Зем­ли — из носа. Эта версия связана не только со стремлением составителей «Кодзики» и «Нихонги» объединить разнопле­менные мифы и интерпретировать их на китайский лад. Сама по себе эта попытка представляет несомненный интерес, демонстрируя желание узаконить подобной интерпретацией объединение культов Аматэрасу и Сусаноо. Чрезвычайно-важно и то, что здесь, возможно, присутствует еще фрагмент какого-то другого мифа, в котором Сусаноо с самого начала представлен божеством Земли, а Цукиёми — Луны. Вероят­но, это представление о Сусаноо как о мужском божестве Земли также связано с более поздним наслоением в культе Суганоо, когда на Сусаноо перешли характерные черты его супруги — богини рисовых полей Куси Инада-химэ. В более ранней версии этих верований, как правило, божество зем­ли— женское и с лунным божеством (тоже женским) не соединяется.

Подробный разбор мифов, сложившихся вокруг Сусаноо, вызван стремлением проследить корни раннего синтоизма в верованиях племенных объединений, существовавших до го­сударства Ямато. Известно, что Аматэрасу и Сусаноо пред­стают с самого начала главными синтоистскими божествами и сохраняют свое место и в современном синто. Храмы Аматэрасу в Исэ и Сусаноо в Идзумо со времен глубокой древности и вплоть до наших дней не утратили своего пер­востепенного значения. В период формирования синкрети­ческого вероучения рёбусиято культ Сусаноо был ассими­лирован буддизмом ¹⁹, как и культ Аматэрасу, что подтверж-

¹⁹ Синтоистские храмы, посвященные Сусаноо, называются сака. В этом названии, быть может, заключается отзвук ритуала Сусаноо в Централь­ной Японии в период бронзы. Сака означает склон горы, холма, т. е. места, где обычно воздвигались святилища в тот период.

Характерно, что в синтоизме и рёбусинто Сусаноо представал божест­вом с головой быка, что также позволяет связать его культ с земледелием. В этом же районе в курганах железного века обнаружены глиняные изображения быка в упряжке. По-видимому, здесь произошла контамина­ция мифологического сюжета. В рёбусинто храмы Сусаноо стали называть­ся Гион-си. Они пользовались большой популярностью.

дает важную роль этих божеств в эпоху Ямато — Нара — Хэйан.

Резюмируя данные, иллюстрирующие процесс возникно­вения культуры Ямато на основе объединения культур Се­верного Кюсю и Центральной Японии, следует отметить, что сравнительная легкость объединения Кюсю и Центральной Японии объясняется, видимо, несомненной этнической бли­зостью населения этих районов. Их объединение в государ­ство Ямато явилось социальным сдвигом, поворотным пунк­том в процессе формирования японской.народности. Племен­ной союз ва Северного Кюсю, во главе которого стояла военная аристократия, подчинил племена Центральной Япо­нии, которыми правила аристократия жреческая. Главные святилища верховного божества Северного Кюсю — божества солнца Аматэрасу в Исэ и бога Сусаноо в Идзумо — стали главными центрами синтоизма, сложившегося к этому пе­риоду в общеяпонскую религию. Возможно, что еще до за­воевания Кинай кюсюсцами существовал культ Сусаноо, но он был второстепенным. В синтоизме же он стал почти равен культу Аматэрасу.

Культура племен Центральной Японии сыграла в обра­зовании культуры Ямато не меньшую роль, чем культура Северного Кюсю. Не случайно, таким образом, что культура Ямато распространяется по всей стране именно из Цент­ральной Японии, а распространившись, превращается в дей­ствительно общеяпонскую культуру.

Дата добавления: 2015-05-09