Нечеловек - человек 3 страница

Безотносительно к тому, как классифицировать обряд пострига (нет препятствий видеть в нем и одну из возрастных инициации), основной его смысл, видимо, заключается в том, чтобы “создать” с помощью культурных образцов пол ребенка.

Принято считать, что постриги касаются главным образом мальчиков. Если этот термин понимать буквально, то действительно во время этого обряда стригли почти исключительно мальчиков. Н. Я. Никифоровский, описывая белорусский вариант обряда, специально оговаривает, что у девочек волосы “не пыдсикаютця”. Для девочек тот же смысл имеет п е р в о е з а п л е т е н и е к о с ы. Например, на Гуцульшине заплетали косы девочке первый раз, когда ей минует 5 лет. Для этого специально приглашали “сохтiвну жiнку”, которая заплетала косы “у хрест”: берет спереди, с затылка, с правого уха, с левого и завязывает на середине, говоря: “Як я звезую усе волосе на тобi, аби ci тримало з ycix штирох бокiв, так аби с тебе везали з ycix бокiв парубки, одiвцi, дiдицкi сини, тай котре май старши парубки у краi; котрий тебе уздрит, то так аби за тобов умаiвав, як риба за водов!” (Шухевич, 1902, с. 8). С этого момента девочку начинают одевать не просто в рубаху (как и мальчика), а в “женскую одежду”. При аналогичном ритуале у белорусов (в десятилетнем возрасте) девочке “непременно прокалывали уши и вдевали серьги” (Шейн, 1902, III, с. 10). Следует отметить, что в некоторых культурных традициях прокалывание ушей во время инициации символизирует появление своего рода с в е р х с л у х а, например способности слышать звуки сакральных инструментов (Абрамян, 1983, с. 78).

Обряд пострига завершался угощением, носившим ярко выраженный обрядовый характер. Во многих деталях и по основному смыслу оно совпадало с крестинным обедом. Например, на Украине по случаю пострижения пекли “великий” пирог, который разламывали над головой ребенка с пожеланием “щастя i долi” (Харьковская, Черниговская губ.). В тех местах (северо-восточные области), где кроме большого именинного пирога пекли маленькие пирожки, первый из них также разламывали над головой ребенка, “чтобы никогда не болел, чтобы рос высокий, достойный и богатый” (Гаврилюк, 1981, с. 187).

К обряду пострига близки и некоторые другие действия ритуального характера. В возрасте от трех до семи лет в западных областях России и в Белоруссии происходило “посвящение” девочки в пряхи: в торжественной обстановке она выпрядала первую нить, которую затем сжигали (или берегли до свадьбы и использовали ее при изготовлении “красоты”), а образовавшуюся золу девочка должна была проглотить, чтобы быть хорошей пряхой (“eтa зъяси — будщи хорошая пряха” — Добровольский, 1894, с. 349—350). Как уже отмечалось, сжигали (или прятали) и остриженные волосы.

Этот обряд примечателен не только тем, что в нем отчасти дублируются основные символы и операции пострига. Выпрядение нити имело, по всей видимости, и более глубокий мифологический смысл. Не говоря уже об устойчивой связи нити с волосами, с представлениями о судьбе, доле и т. п., следует отметить особую актуальность идеи п р о т я ж е н н о с т и для ритуалов, маркирующих начальные этапы жизненного пути, — ср. использование необычно длинных (до 2 м) и узких свивальников, шнуров, поясов и др. (Маслова, 1984, с. 104). С этой точки зрения выпрядение нити могло соотноситься с символическим оформлением основных характеристик жизненного пути и важнейшей из них — протяженности, длины века.

Как показывают исследования детства, возраст от 5 до 7 лет во многих (если не во всех) культурных традициях считается особым периодом (см., например: Кон, 1988, с. 96—97). В этом возрасте дети начинают осознавать свою половую принадлежность, что проявляется, например, в характере детских игр, выборе партнеров и т. п. Именно половая самоидентификация считается признаком появления ума и стыда у детей (бесстыдство равносильно без-умию или недоумию).

Характерно, что даже в эту (крайне неопределенную, с нашей точки зрения) ситуацию традиционная культура стремится внести полную ясность с помощью действий ритуального характера. “Появление ума” определяется по способности ребенка развязать пуповину, завязанную матерью при его рождении. Например, в Закарпатье (с. Прислоп) “предусмотрительная мать завязывает пуповину, отрезанную у ребенка, и куда-нибудь ее прячет; когда Ребенок станет разумным, в пять-шесть лет, он должен ее развязать;иногда он может это сделать в три года. Если он сумеет развязать пуповину, он сможет делать любую работу (як розвяже тот пуп,

тоту усяку роботу може розв'язвти)”. В другом селении (Вышня Колочава) П. Г. Богатырев, которому принадлежат эти сведения, записал следующий рассказ: “Пуповину прячут где-нибудь во дворе. В три года мать дает ее ребенку, который должен ее развязать”. Сестра девушки, сообщившей об этом обряде, сумела развязать ее сама “и с того времени научилась самостоятельно (сама по себе) читать, писать и играть на скрипке. Она никогда не была в школе. Стоит ей посмотреть, как делают другие, и она тотчас может повторить то же самое” (Богатырев, 1971, с. 253; ср.: Кузеля, 1906, с. 26 и др.). Если ребенок до б лет не сможет развязать свою пуповину, то “будет глупым, как скотина” (Богатырев, 1971, с. 252).

Для интерпретации обряда развязывания пуповины, видимо, важны не только прямые аналогии с предыдущими обрядами (типа волосы—нить—пуповина, выражение идеи протяженности и т. д.), но и представление о связи пуповины с категорией пола. Как указывалось в разделе о родильной обрядности, пуповину обрезали на предмете, характеризующем мужскую (если родился мальчик) и женскую (если девочка) сферы деятельности. Более того, пуповину отрезали на определенном расстоянии от тела, для того чтобы не было отклонений в сексуальной сфере. Таким образом, обряд “развязывания ума” в неявном виде содержал и другой подтекст — “развязывание” сексуальной энергии. Показательно, что пуповина соотносится как с умом, так и со стыдом (например, на Украине распространена примета, в соответствии с которой ребенок, рожденный с обмотанной вокруг тела пуповиной, будет отличаться бесстыдством — Милорадович, 1900, с. 20).

Дата добавления: 2015-05-09