Она с интересом пробежала ее глазами

Какое-то время они сидели молча, не глядя друг на друга. В кухню важно зашла толстая кошка, выгнула спину, заурчала и нагло запрыгнула Григорию на колени. Он нервно спихнул ее. Виктория начала томиться затянувшейся паузой.

Виктория ослабила хватку, Григорий выпрямился.

Григорий перестал дергаться и начал жалобно скулить.

Григорий яростно трепыхался, но вырваться не мог. В кухню опять заглянул мужчинка и тут же испуганно исчез.

— Что?! Сильные руки у пластических хирургов?! Это тебе не сонных баб по ночам душить, Гиппократ хренов!

— Что? Виктория?! Ну и кто баба-мужик?! Тьфу.

— Ну, ладно, коллега, мир. Ты чего помолчать пришел или поругаться?

Григорий ответил Виктории, не глядя на нее:

— Нет, шею помассировать. — Он ощупал шею. — Синяк будет. Ты чего ей вчера такое ляпнула, что она, как угорелая, в Коламск помчалась? Прошлое искать. Не дай бог найдет.

Викина бровь удивленно взлетела:

— О-о-о, беда! Я ведь не меньше тебя переполошилась, когда ее увидела. Я ей ничего такого не говорила, веришь? Ни полслова. Ни полунамека. Так потрепались о детях, две домашние клуши. На голову она жаловалась — это правда, а ты чего за ней не подорвался, не вернул?

— Я под утро пришел, а там письмо, — обмяк гость и протянул Виктории Катину записку.

— Да уж. Видно, все-таки живет у нее чего-то там в головенке, тлеет, ворочается, химикатами недобитое. Сначала Катька моя, потом я — катализировали процесс, вот и дернулась. Да ты не переживай так — чего она там найдет — еще большую кашу, чем в своей башке. В нашей истории-то черт ногу сломит. Ты, я да поп — больше никто в этом мире правды не знает, но нужна ли она кому-нибудь — это другой вопрос. Нака, глотни «Годэ», — Виктория достала из шкафа бокал и налила коньяку почти до края.

Григорий молча взял бокал и, отхлебнув из него, сказал:

— Значит, ты ничего не сказала. Я всегда надеялся, что ты не подведешь, даже когда след твой потерялся, я Отца успокаивал. Он, кстати, звонил мне сегодня, она с утра уже у него была, его чуть Кондрат не хватил. Я хотел приехать, а он говорит, сиди тихо, тебя здесь не хватало, паникера. Твое дело — людям жизнь спасать, а мое — душу успокаивать, сам управлюсь. Говорит, в глазах у нее святость увидел, совсем свихнулся. Восемь лет я с ней, в глазах ее только преданность собачья.

— Ну а чем не святость? Завидую! Выглядит она, кстати, отлично. Ладно, Пантелеймон — кремень и мозг, он все вырулит. В конце концов, кто, если не он? Так что вернется через пару дней твоя птичка в клетку, походит по родным камням, помолится, на могилке предков поплачет да прилетит к птенчику. Мне Катька все уши прожужжала про Аньку вашу, прямо влюбилась, по самые эти самые…

Злобно взглянув на хозяйку дома, Григорий поморщился:

— Не стыдно тебе про детей так.

Дата добавления: 2015-05-09