Первотектон: между природой и культурой

Итак, для обозначения универсалий, обеспечивающих структурный изоморфизм ментальности и культуры, мы вводим специальный термин — первотектон.

В предыдущей главе описывалось в общем виде некое гравитационное поле культурного смыслообразования. Интенциональные векторы, действующие в этом гравитационном поле и приводящие в конечном счёте к рождению того или иного единичного смысла, универсальны и инвариантны. Они составляют неотъемлемую антропологическую характеристику человека как homo sapiens. Именно эти векторные интенции, эти направленности, наделяющие смыслом всякую внешнюю данность и оформляющие её семиотический эквивалент в дуализованном ментальном и культурном пространстве, мы и называем первотектонами.

Можно сказать, что первотектоны — это смыслообразовательные интенции человеческой ментальности, всякий раз включающиеся в ситуации полагания дуальных субъектно-объектных отношений. А поскольку дуализованность есть постоянное состояние ментальности и культуры, то первотектональные интенции действуют перманентно. Первотектональные направленности:

1) задают онтологические координаты смыслообразующего субъектно-объектного взаимодействия;

2) определяют содержание и интенсивность первичного переживания такого взаимодействия;

3) направляют процесс рефлексии и кодификации этого переживания в тех или иных знаковых системах.

Первотектон не есть то или иное статичное значение. Он есть первичное условие и направленность на образование значения. Прояснение этого момента связано с определением онтологического статуса первотектонов.

Аристотель во “Второй аналитике” делает глубочайшее наблюдение: между первичным для нас как познающих и первичным по природе существуют взаимообратные отношения. В процессе познания мы движемся путём, прямо противоположным тому, как устроена природа: для нас как познающих первичным и простым является чувственно воспринимаемый предмет, тогда как по природе — ряд сущностных принципов. Соответственно, для нас самым сложным является дохождение до этих принципов, а с точки зрения природы — компоновка, создание из выделенных принципов конкретного единичного предмета.

Действительно, в природе законы упорядочивающей самоорганизации носят объективный (в смысле отсутствия осознающего их субъекта) и распылённый характер. Вычленение осознающего себя человеческого субъекта из природного континуума знаменует снятие (в гегелевском смысле) всего опыта природной самоорганизации в ментальных моделях человеческой психики. Происходит очередной виток космоэволюционного процесса, когда мир материальный преодолевает очередную ступень сворачивания — из пространства природного в пространство культурное. А мир идеальный, соответственно, выходит на новый уровень разворачивания, эксплицируя снятый опыт природной самоорганизации в предметном теле культуры. Эти самые ментальные модели — первотектоны — и представляют собой ту отправную точку, в которой кодируются универсальные формулы неэнтропийной организации. Принципы упорядочения остаются как бы теми же, но даны они на этом витке уже не в непосредственном единстве с природным материалом, а в виде априорных структурирующих интенций человеческой психики. Их экспликация служит стержневой основой смыслополагания в культурно-историческом пространстве. Именно в человеческой ментальности возможно принципиальное растождествление самих структурно-организационных принципов и опосредующего их материала. Иначе говоря, только снятый, т.е. и кодифицируемый в знаковых системах культуры, опыт самоорганизации может быть абстрагирован от материала и введён в поле рефлектирующего сознания. В истории культуры эта рефлексия протекает в направлении послойного преодоления опосредующих форм от конкретных (конечных и единичных) к абстрактным/всеобщим и универсальным. Можно сказать, что на протяжении всей истории культуры осуществляется послойное “вытягивание” базовых ментальных моделей смысло- и формообразования из области бессознательного в область осознанного. Не случайно сами представления об универсалиях (и, в частности, об архетипах) стали особо актуальны именно в нашу, далеко не архаическую, эпоху.

Первотектоны выступают продуктивным природно-культурным медиатором, переводящим изоморфизм всеобщих неэнтропийных принципов в изоморфизм структур и феноменов культуры. Можно сказать, что в образе homo sapiens природа обрела наконец окончательно выделившуюся объектную форму, ставшую на путь развития своей субъектности. Выбросив человека из своего лона, природа снабдила его набором априорных ментальных интенций, снимающих в себе всеобщий опыт природной упорядочивающей самоорганизации. Собственно, благодаря действию этих априорных самоорганизационных направленностей и стало возможным становление человеческой самостности. Двигаясь в своей культуросозидающей и упорядочивающей стратегии от чувственно-конкретного ко всеобщему и трансцендентному, человек постепенно приходит к постижению этих самых первичных, априорных и в то же время скрытобессознательных базовых неэнтропийных направленностей, лежащих в основании всякого собственно культурного феномена или того, что на языке традиционной философии называлось духом в противопоставлении природе.

Говоря о первотектонах как об имплицитно-свёрнутой форме самополагания снятого опыта природной самоорганизации в прамоделях и интенциях человеческой ментальности, следует помнить, что природа их глубоко синкретична. Это определяется тем, что связывая природное с культурным, первотектон в принципе не может быть исчерпывающе описан в специфически культурных, т.е. построенных на дуальных расчленениях, моделях описания. Включая в себя природные по генезису принципы упорядочения, первотектональные интенции могут быть адекватно познаны только при включении, как это ни парадоксально, и природных (т.е. внедискурсивно-бессознательных) форм постижения. Такое постижение может быть дано лишь посредством целостного переживания, интуитивного и некодифицируемого схватывания. А главное, что в отличие от теоретически моделирующих форм познания, развиваемого культурой, здесь на самом первичном генетическом уровне отпадения этой самой культуры от природы исходная целостность смыслопорождения познаётся/переживается практически, как императив, исключающий отчуждающую рефлексию. Уровень первотектональных интенций — это та развилка, где интуиция и рефлектирующий рассудок разошлись в своих способах упорядочивания человеческого бытия, опираясь, соответственно, на природную и рефлективно-аналитическую (т.е. собственно культурную) компоненты исходной пограничной нерасчленённой целостности[xx]. Генетически предшествуя всем и всяческим расчленениям, первотектональные интенции сами выступают условием их возникновения, а потому и не могут быть адекватно описаны в формах, из этих расчленений развившихся. Здесь мы, как средневековые богословы, понимающие невозможность определения и описания Бога как всеобщего посредством от него же отпавших частностей, упираемся в тупик апофатики. И всё же попытаемся как-то катафатизовать содержательно-онтологическую природу первотектонов.

Располагаясь за пределами всех расчленений, даже таких фундаментальных, как дискретное—континуальное, сакральное—профаническое и имманентное—трансцендентное, первотектональные интенции создают априорную основу для всех этих и последующих расчленений. Поэтому сама перманентная дуализация спонтанного жизненного потока и есть проявление всеобщего и невыводимого первотектонального принципа. Первотектон как таковой, соответственно, и имманентен, как прамодель конкретного единичного феномена, и трансцендентен, как воплощение всеобщего неэнтропийного принципа. Первотектон также одновременно и дискретен, будучи оформлен в виде семантической структуры, и континуален, как принцип организации метатекста, всегда действующий и за пределами этих семантических структур.

Так, к примеру, содержание первотектонального тройственного принципа структурирования (великий триадический принцип) заключается не в семантической сумме разнообразнейших троиц, троек и триад, которыми кишит история культуры во всех её срезах: религиозном, мифологическом, научно-философском и художественном, от Лао-Цзы до Гегеля и от Тримурти и Св.Троицы до композиционных структур литературных и музыкальных произведений. Все эти значения — суть слепки, зафиксированные в семантике моменты саморазворачивания упорядочивающего принципа. Собственное же содержание этого универсального первотектонального принципа состоит в переживании самой направленности сознания на идею единства начала, середины и конца в их симультанной неразрывности. Увиденное из имманентного пространства культуры трансцендентное тождество единого и триадического распадается и имманентизуется в виде временной либо пространственной последовательности.

В этом бытийственном цикле “один рождает два, два рождают три, три рождают тьму вещей” (Лао-Цзы) самопознающее я субъекта культуры обречено занимать позицию среднего члена. Здесь дуализм культурного сознания выступает уже не его отчужденной акциденцией, а неотделимой онтологической нишей, где происходит неизбежное отчуждение этого сознания от трансцендентного тождества с первым и третьим членом триады. Поэтому тяга к выходу из состояния дуальности, тяга к переживанию трансцендентно-первотектонального, под каким бы девизом она ни предпринималась — назад к природе или вперед к Богу, — есть, как уже отмечалось выше, стремление к экзистенциальному переживанию тройственного принципа по схеме: рай первозданный — рай потерянный — рай обретенный. Соответственно, если Первотектон есть не тот или иной семантический конструкт, а интенция ментальности, порождающая конкретную возможность формирования такого конструкта, то и число 3, и треугольник, и логическая триада, и Божественная Троица — всё это не разные “архетипы ”, а проявления единого первотектонального принципа, данного в ряду семантических проекций в различных срезах культуры. На основе первичных пространственных и временных проекций первотектонального тройственного принципа уже в предметно-смысловом теле культуры строятся его морфологические и смысловые модификации. Усложняясь и варьируясь по имманентным законам знаковых систем культуры, эти семантические построения приобретают все более частную функциональную сущность и утрачивают непосредственную связь с первотектональным интенциональным импульсом, становясь объектами отчужденной рефлексии.

Таким образом, первотектон тройственного принципа, взятый в качестве важного примера, может осознаваться и описываться анализирующим сознанием отстраненно, как бы извне. В то же время, культурное сознание в целом, на уровне неосознанных побуждений, ценностных установок, индивидуальных и особенно коллективных мыследеятельных мотиваций экзистенциально и неосознанно переживает этот самый принцип, эксплицируя его субстанциальное содержание в опосредованных культурно-феноменологических формах. Кстати сказать, побудительные мотивы, устремляющие человека к выходу из дуального пространства культуры, имеют под собой вполне рациональные основания. Проще говоря, человек стал человеком не от хорошей жизни. Природная компонента человеческой сущности неотменима. И естественно, что приспособление к культурно-инобытийственным формам её опосредования не может не вызывать неизбывного чувства болезненного дискомфорта, не говоря уже о драматических конфликтах собственно культурного происхождения. Не случайно все культурные революции (не в маоистском смысле, разумеется), связанные с прорывом на следующий виток, неотделимы от страданий, конфликтов и жертв. При этом побудительная причина таких скачков приходит как бы извне, часто ставя человека перед выбором: развитие или смерть. Впрочем, по мере замыкания культуры в себе и окончательного инкорпорирования в неё элементов природного такие побуждающие силы все более выступают как внутренние.

Говоря о синкретизме первичных семантических опосредований первотектональных значений (о них речь пойдёт ниже), следует отметить, что их форма есть в то же время и их содержание, а не его (содержания) условный репрезентант. Расчленение формы и содержания происходит на следующих уровнях семиотизации. Итак, первотектон как продуктивный природно-культурный медиатор есть интенциональный вектор, обуславливающий образование всякого культурного смысла. Этот вектор связывает спонтанную биологическую реактивность, помещаемую в дуализованное гравитационное поле, с образуемым в этом пространстве культурным смыслом — кодификационным эквивалентом исходного первично-нерасчленённого переживания. Иначе говоря, первотектон связывает три процессуально-генетических уровня смыслообразования: первичное переживание всякого субъектно-объектного отношения, возводимого к метаоппозиции я — другое, начиная с его природного (психофизиологического) уровня, расщепление и рефлексия этого отношения в пространстве априорных смыслоинтенциональных расчленений и, наконец, синтез этих расчленений, обретаемый в форме целостного семиотического конструкта, представляющего собой уже ставший культурный феномен, который, будучи синтезом лежащих в его основе расчленённых смысловых элементов, сам в свою очередь выступает как синкретически нерасчленённая целостность для вторичной культурной рефлексии и последующих расчленений.

Так, например, первотектональная интенция осмысливающего переживания всеобщей онтической связи целостности и единства от идеи абстрактного Единого распадается и разворачивается в структуропорождающую триаду. Последняя, проецируясь на различный материал, семантизуется в виде синтетических смысловых конструктов. Одними из проекций-направлений такой семантизации выступают хорошо описанные исследователями мифов, этнографами и фольклористами образы мирового дерева, мировой горы и некоторых изофункциональных им образов. Но синтезируя первичные культурные первосмыслы, эти образы, обретя устойчивый комплекс значений и семиотические формы, отчуждаются посредством вторичной рефлексии от переживающего сознания и выступают по отношению к нему уже не как синтез, а как новый синкрезис, по мере дальнейшего расчленения которого последовательно образуются всё новые и новые смысловые и, соответственно, знаковые конструкции. Так первотектональная интенция к структурированию и моделированию смысловых отношений по принципу триадической вертикали, отпадая от синкретического образа мирового дерева или мировой горы как трёхчленной модели космоса, проецируясь в различные срезы реальности, порождает множество производных значений: от трёхступенчатой социальной иерархии государственного устройства до иконографических формул изобразительного искусства и стремления ввести во всякую составную архитектурную композицию организующую вертикаль (донжон, минарет, колокольню и т.д.).

Таким образом, первотектональный принцип упорядочивания связывается с конкретным единичным семантическим значением, которое культура стремится за ним закрепить. Но первотектональные интенции трансцендентны ко всякой конкретной семантике: они действуют и на следующем уровне — расчленяя и структурируя в новом контексте полученный в первичном синтезе семантико-семиотический конструкт так же, как членился и первоначальный синкрезис. В процессе этого членения образуются новые смыслы в новых семиотических формах. Цепочка семантических опосредований первотектона последовательно умножается, приращивая смысловое и, соответственно, семиотическое пространство культуры. А сама эволюция культуры в этом смысле выступает как перманентный процесс распада синкрезиса.

Эти сжатые постулативные определения нуждаются, разумеется, в развёрнутом пояснении. Обратимся к функции первотектона в аспекте знаковой кодификации первичного субъектно-объектного отношения, непосредственно связанной с его пограничной природно-культурной онтологией.

В природе, как уже отмечалось, первотектональные принципы структурного упорядочивания неотделимы от самого феномена, в котором они проявляются. Это относится и к тем случаям, когда они мерцают, просвечивая сквозь эмпирическую оболочку самотождественного явления (круг солнечного и лунного диска, плоскость воды, правильные формы кристаллов и т. п.). Исходный пункт культурогенеза связан, в частности, с отделением первотектональных принципов от единичного феномена, осуществляемым человеческим мышлением в процессе его собственного отпадения от природной континуальной самотождественности. Собственно говоря, само это отпадение человека (или предчеловека) от герметичной природной системы космо- и биоритмов или по крайней мере ослабление действия структурно упорядочивающих принципов природной самоорганизации и вызвало к жизни в конечном счете ту самую априорную совокупность интенций и бессознательных направленностей, семантические проекции которых и стали позднее называться универсалиями (в частности, архетипами.) Сами же эти интенции суть природные законы самоорганизации, растождествленные со своим природным материалом и локализованные в человеческой психике в виде чистой потенции. Эта потенция, проецируясь вовне, опосредуется материалом (изначально природным, а затем и собственно культурным) и рождает феномен культуры. Данная ситуация неизбежна, ибо проснувшаяся в человеке осваивающая себя самость делает невозможным возврат к природной самотождественности.

Феномен культуры, выступая инобытийственным репрезентантом первотектонального принципа, никогда ему полностью не тождественен и никогда его полностью не исчерпывает. Ибо, однажды выделившийся как таковой, первотектональный принцип уже всегда теперь будет трансцендентен по отношению ко всяким конечным и единичным своим предметным воплощениям в пространстве культуры. Двуединая природа культурного феномена, с одной стороны отсылающая к универсальному первотектональному принципу упорядочивания, а с другой — воплощенная в конкретном материале с его имманентными свойствами и вариативными эмпирическими характеристиками, неизбежно создает знаковую форму. Здесь и в дальнейшем слово знак употребляется в более широком смысле, чем в семиотической науке с ее связкой дискретизованных величин: сам знак — концепт — денотат. Расширительно говоря, знаковость имманентна культуре вообще. Это связано с тем, что сознание, формируя протеистично-трансцендентные и неуловимые для адекватной кодификации мыслеформы, инобытийственные этим первотектональным принципам, продуцирует знаковость в силу самого характера этого инобытийственного отношения. Говоря языком диалектики, это тот самый момент нетождества, неизбежно присутствующий во всякой тождественности. Этот момент нетождества первотектональной интенции и ее семантического воплощения создает условия для становления конвенциональных отношений как одного из важнейших принципов культурогенеза. Искусственность феномена культуры по самой своей сущности продуцирует знаковость. А эволюция знака на путях его выделения из синкретического единства с материалом есть индикатор эволюции самой культуры. Архаическое сознание, двигаясь от чувственно-конкретного к абстрактному, постепенно вычленяет первотектональные принципы в наиболее очи­щенных и относительно (!) адекватных знаковых формах из изначальных рыхлых, синкретических и аморфных семантических образований.

* * *

В силу уже отмеченной нами невозможности говорить о нескольких вещах одновременно, как того требует целостная природа предмета, мы вынуждены прервать здесь разговор о знаковом опосредовании первотектональных интенций. Мы вернёмся к этому вопросу в контексте проблемы семиозиса.

Все наши предыдущие рассуждения о первотектонах наверняка производят впечатление чрезмерно абстрактных и, вероятно, вызывают настойчивое желание получить более конкретные и содержательные определения. Разумеется, говорить о всеобщих принципах упорядочения, никак не поясняя, в чём собственно они состоят, — это значит не сказать ничего.

Дело в том, что, поскольку первотектон есть не само значение, а принцип и условие образования значения, то о первотектоне как таковом нельзя сказать ничего, не прибегая к форме дискретных и производных значений. Здесь невозможна конкретизация, идущая дальше определения первотектонов как чистых смыслообразующих интенций, формирующих гравитационное пространство дуального смыслополагания. Эта отправная точка культурогенеза — абсолютный максимум синкрезиса, где первичная нерасчленённость таит в себе весь космос потенциальных смысловых возможностей. Дробясь и расслаиваясь в процессе реализации этих смысловых возможностей в феноменологии культуры, синкрезис постоянно воспроизводится на базе достигнутого синтеза предшествующих расчленений (см. выше). Поскольку у нас нет иного способа познать содержание первотектональных принципов, как минуя опосредующие формы, то следует обратиться к самому первичному слою этих опосредований.

Дата добавления: 2015-05-09