Творчества как область народной культуры 3 страница

В ряде случаев оказывается возможным введение в общекультурный оборот каких-либо новообразований (образцов, художественных технологий и пр.), различных их интерпретаций, апробирование и адаптация этих новообразований через бытовой культурный пласт. Так, отечественный джаз, рок, имеющие инокультурную основу, поначалу закрепились в повседневной культурной практике молодежных объединений, отдельных творческих групп. Рок-музицирование продолжительное время ограничивалось определенной молодежной средой, включающей и творческое ядро, и поклонников (потребителей) весьма непривычного направления. Оно закрепилось в повседневной жизни: на вечеринках, сейшенах, танцах и пр., что способствовало его постепенной адаптации в базовой музыкальной (музыкально-танцевальной) культуре, в её интонационно-мелодическом пространстве, и, в конце концов, признанию на профессиональной эстраде. При этом данные направления внесли свою лепту в отечественный культурный фонд, пополнив и расширив его интонационно-образный и пр. «словарь».

Включение в повседневную жизнь художественно-творческого начала в разных его ипостасях вносит в неё особые нюансы: эстетизирует, поэтизирует. Это относится к разным видам и жанрам бытового творчества: музыкально-поэтического, изобразительного, устно-повествовательного и пр. Так, устные повествования, где говорится о реальных событиях, - не прото-

кольная запись. В них часто встречаются несоответствия реальности, метафоричность, гипертрофированность эмоциональной окраски. В устных текстах это не перечеркивает установки на достоверность, названной выше. Дело в том, что в любом тексте (предании, анекдоте, рассказе) даже подлинные события, реальные исторические персонажи, современные деятели, общепризнанные идеалы, во-первых, представлены весьма обобщенно, схематично, во-вторых, становятся объектом эстетизации.

Такого рода переосмыслению, поэтизации, творческой интерпретации подвергаются рассказы, повествующие об исторических событиях, известных деятелях прошлого, так и современности. Военные корреспонденты не раз указывали на тот факт, что рассказы, передаваемые из уст в уста, о героических подвигах воинов в Великой Отечественной войне, боевых буднях существенно отличались от служебной или газетной информации. Они выглядели хоть и менее документальными, но, несомненно, более выразительными, убедительными, образными. Причем, отход от документальности не препятствует, но даже способствует выявлению глубинного смысла, сути происходящего. При этом здесь нередко налицо возвышение над повседневностью событий, лиц, их эстетизация, даже если речь идет о чем-то смешном, а то и зловещем. Так, особый ореол приобретает Санкт-Петербург в предании, где говорится о том, что якобы апостол Андрей Первозванный благословил Петра I на строительство города, водрузив свой жезл. На этом месте Петр 16 мая 1703 года заложил Санкт-Петербург, а в землю зарыл ящик, в который будто поставлен золотой ковчег с мощами апостола⁹³. Скромный солдат, подчас не очень видный, предстает в устных текстах как былинного типа добрый молодец, могучий, красивый, бесстрашный.

Музыкально-поэтические тексты, мелодика в повседневном бытовании как бы поднимаются над обыденностью. Этому способствует гипертрофирование эмоциональных состояний, что выражается в преувеличенном трагизме, пронзительной жалостливости («Как на кладбище Митрофаньевском» и др.), в простодушном, но имеющем подтекст, юморе («Отелло, мавр венецианский, один домишко посещал», «Я вам пропою романс дурацкий» и др.).

Таким образом, бытовые формы современной народной культуры занимают свою социальную нишу, заполняя наиболее близкое и привычное для человека культурное пространство. При этом бытовые тексты, будучи полифункциональными, как правило, выполняют не одну, а несколько функций (комплекс функций). Например, песни, уличные, бытовые, блатные и пр. могут способствовать сплочению поющих, обретению ими эмоционального контакта, единения в данной кон-

кретной ситуации, а также творческой самоактуализации, осознанию своей причастности к тому или иному сообществу, среде. Причем, в том или ином комплексе функций может выделяться функциональная доминанта. Так, распространение информации, часто неформальной, явно доминирует в таком феномене, как слухи, толки. В детских «страшилках» преобладают, как уже говорилось выше, элементы психологического тренинга, которые выражаются в стремлении испытать и преодолеть эмоциональное потрясение, владеть собой. В то же время одна и та же функция может реализоваться в бытовых текстах разной жанрово-видовой принадлежности. Например, вхождение в культуру вообще, в частности бытовую, усвоение каких-либо ценностных ориентиров может происходить через различные тексты: песни, предания, анекдоты и пр., где утверждаются, получают положительную оценку одни образцы, эталоны, отвергаются, осмеиваются другие.

Включенность в современную динамичную повседневную жизнь делает бытовые тексты подвижными, изменчивыми. Поэтому все более остро встает вопрос об их своевременной фиксации, так как они аккумулируют и транслируют особый аромат эпохи, ее стереотипы, ценности, идеалы, пропущенные сквозь призму обыденного сознания.

Выводы

Бытовые формы музыкального (песенного, инструментального), словесного и пр. творчества являются важным компонентом современной народной культуры. Они занимают свою, определенную нишу в жизни человека, группы, сообщества, общности, поскольку образуют особую, повседневную социокультурную среду (среды), составляют наиболее близкое и понятное каждому человеку культурное пространство. Здесь в повседневной творческой практике он впитывает представления, идеи, знания, нормы, идентифицируется с ними. Тем самым уже на бытовом уровне индивид идентифицируется с той или иной группой, общностью, сообществом. В свою очередь бытовые формы творчества отражают особенности, состояние обыденного сознания определенной социальной среды в определенный исторический период.

Бытовой слой народной культуры многообразен, мобилен, изменчив, многослоен. Это определяется тем, что происходит аккумулирование им компонентов разных культурных пластов. Вливания со стороны профессионального искусства, массовой

культуры прослеживаются в бытовом творчестве сравнительно легко. Связи с классическим фольклором, напротив, глубоко скрыты. Однако при более тщательном рассмотрении в бытовых текстах обнаруживаются и традиционно-фольклорные корни.

Механизмы функционирования данных текстов в повседневной жизни индивида, группы, сообщества имеют в значительной степени фольклорный характер. Это означает, что передача культурной информации, ее сохранение осуществляются преимущественно в процессе непосредственного взаимодействия исполнителя (автора), слушателя («потребителя»), которые чаще всего принадлежат к одной социокультурной среде (изустно). Тем не менее на современном уровне используются новые технические средства фиксации, тиражирования, распространения бытовых культурных текстов. При этом в реальном бытовании культурные тексты, включая те, что имеют авторское происхождение, как бы присваиваются сообществом, социальным слоем, группой. В итоге они утрачивают авторство и распространяются как анонимные.

Устойчивость бытовых форм музыкального и словесного творчества, их прорастание в повседневную жизнь обусловливаются тем, что они выполняют жизненно важные функции. Бытовой слой народной культуры способствует усвоению человеком в повседневной жизни норм, ценностей, правил поведения, знаний и пр., т.е. помогает его социализации, интеграции в сообщество, группу, осознанию своей принадлежности к ним, своей самобытности. А это «работает» на укрепление социальных связей, коммуникации, на обеспечение условий для самовыражения, самореализации личности, ее психологической адаптации, включению в социокультурное пространство.

Не менее важно включение человека в существующий культурный, культурно-художественный «фонд», а также формирование такого фонда. При этом отдельные культурные тексты могут приобретать статус образцов специализированного творчества и сохраняться в качестве культурного наследия на фоне огромного культурного материала, который оказывается лишь на непродолжительное время, эпизодически востребован в определенный исторический период в более или менее широкой социальной среде.

Глава 6. Формирование промежуточной культуры, ее специфика в современных условиях

6. 1. Промежуточная культура: термин и явление

Промежуточная культура - это культурный пласт, располагающийся «в промежутке» между профессиональным «ученым» искусством и аутентичным фольклором. Сами эти «полюсные» явления достаточно сложны и неоднозначны, меняются и обладают свойствами взаимопроникновения и взаимовлияния. Тем не менее фольклор и «высокое искусство» давно признаны основными составляющими национальной культуры. Однако к рубежу XIX - XX веков стало очевидно, что два эти безусловных компонента не исчерпывают собой все многообразие проявлений национальной культуры. «Альбомная культура», «посадское искусство», «городской романс», частушки и многое другое - все эти весьма разноплановые явления объединяло поначалу одно: они со всей очевидностью не относились ни к профессиональному искусству, ни к аутентичному фольклору, соединяя в себе, тем не менее, черты обоих этих культурных пластов. Для обозначения этого феномена различными исследователями был введен ряд синонимичных понятий: «пост-фольклор», «примитив», «третья», или «промежуточная культура».

Первыми на этот феномен обратили внимание искусствоведы. Перед ними встала задача - к какой сфере культуры отнести огромный корпус вещественных источников, явно не относящихся ни к профессиональному искусству, ни к фольклору. Фамильные портреты и надгробия, вотивные («ex voto» - сделанные по обету в благодарность за спасение) статуэтки и картины - все это и многое другое частично входило в сферу «высокого» искусства. Но лишь в том случае, если заказчиком выступал представитель социальной элиты, выбиравший для исполнения заказа лучшего художника своей страны и эпохи. И художники считали честью для себя выполнение таких заказов. На множестве фресок, храмовых росписей еще со времен Возрождения есть изображения так называемых «донаторов» - заказчиков. Портреты царствующих семей и высшего света писали лучшие мастера своего времени - от Тици-

ана до Брюллова. Но галереями фамильных портретов украшались также и имения мелкопоместного дворянства, ведущего образ жизни землевладельцев средней руки, а позже - и помещиков, купцов, в общем - представителей третьего сословия. Долгое время такие работы рассматривались как просто низко профессиональные. Однако с накоплением материала невозможно стало игнорировать тот факт, что у такого творчества есть свой особый язык, собственная идеология и система ценностей. Своеобразие этого пласта культуры - в том, что оно стало средством самовыражения новой социальной общности - так называемого третьего сословия. Но поскольку, как мы уже отметили, первыми на этот феномен обратили внимание искусствоведы (прежде всего те, кто использовал в своих исследованиях подходы, выработанные в рамках смежных дисциплин - этнографии, психологии, истории и т.п.), постольку это явление рассматривалось и формулировалось в терминах искусствоведения. В рамках такой парадигмы определяющим становился прежде всего круг вещественных памятников, и уже через него в меру необходимости реконструировались социальные аспекты явления. Таким образом, данный феномен представал как особый пласт культуры, прежде всего художественной, пограничный между «высоким» элитарным искусством и «низовым» фольклором. В этом случае ее носители определялись как новый социальный слой, «который должен удовлетворять свои культурные потребности или претензии иным способом, нежели образованные верхи, присваивающие плоды художественного прогресса, или не изведавшие «плодов просвещения», живущие по старинке... крестьянские низы»⁹⁴. С точки зрения культурологии такое определение требует ряда уточнений. «Художественный прогресс» и «жизнь по старинке» - это лишь частные случаи более общих тенденций, породивших интересующий нас феномен. «Промежуточная» культура в целом (а не только в дошедших до нас памятниках, в основном действительно принадлежащих к сфере декоративно-прикладного, изобразительного и отчасти монументального искусства) - это нормативно-ценностная система, включающая в себя элементы традиционной культуры и аутентичного фольклора, но принимающая в себя и наиболее распространенные достижения культуры высших слоев общества, социальных элит. Очевидно, что в рамках промежуточной культуры оба полюса представлены фрагментарно. Кроме того, даже эти фрагменты частично подвергаются переработке - как в целях снятия противоречий между ними, так и для того, чтобы более полно соответствовать позициям и образу жизни

нового общественного слоя - среднего класса. В свою очередь, именно «промежуточная» культура становится средством самовыражения для этого класса.

Другими словами, промежуточная культура - это такой пласт культуры, который создается, функционирует и адекватно воспринимается на уровне обыденного сознания. Специалисты легко отмечают в произведениях такого рода влияние соседних сфер культуры - профессионального искусства в его наиболее популярном «изводе», массовой культуры, самых известных образцов фольклора. Авторская индивидуальность в таких работах почти не проявлена. Зато художественный язык такого творчества воплощает наиболее распространенные эстетические стереотипы определенного социокультурного слоя в их наиболее легкочитаемой и узнаваемой форме.

К кругу таких произведений в области изобразительного творчества безоговорочно относят: «лубочную народную картинку, бытовой примитивный портрет, живописную вывеску, сценографию фольклорного театра, декоративную роспись»⁹⁵.

Сегодня промежуточная культура представлена такими разнородными объектами, как разного рода домашние поделки, произведения, которые можно встретить на уличных вернисажах и на большинстве выставок-продаж, и т.п. Совершенно особое место в этом культурном пласте занимает явление, которое часто называют «наивным искусством».

Произведения промежуточной культуры привлекают внимание искусствоведов прежде всего с точки зрения истории национального искусства. Такой круг источников обычно называют «примитивом». В последние годы в эту область, помимо лубка, бытового портрета, вывески и т.п. стали включать и массовую портретную фотографию, и любительское творчество представителей различных сословий, в частности, альбомный рисунок.

Промежуточная культура, конечно, не ограничивается только изобразительным творчеством. В музыке аналогом этого явления можно считать, например, городской «жестокий романс», в театре - любительские постановки и т.п. По сути, те же взгляды, те же принципы сосуществования различных культурных моделей проявляются и в языке, и в костюме, и в поведенческих стереотипах. Однако документировать их гораздо труднее. Кроме того, при наблюдении за такими «неоформленными» проявлениями сильнее сказывается исходная позиция наблюдателя, его трактовка событий.

Художественное произведение зафиксировано на материальном носителе - холсте, бумаге, в дереве, глине. Поэтому на

них можно сослаться, сравнить между собой. А это дает возможность наблюдения ситуации, отслеживания тенденций ее развития. Поэтому в данной работе мы будем пользоваться источниками и терминами прежде всего из области изоискусства.

Однако стоит отметить, что даже в этих рамках до сих пор не сложилось единства мнений ни касательно круга объектов, которые можно было бы отнести к феномену «ни профессионального, ни народного», ни, тем более, относительно терминов, которые бы описывали эту принципиальную неопределенность. Это отмечают практически все специалисты, работающие в данной области. Разногласия охватывают даже область исторических форм проявления этого феномена, которые уже приобрели некую статику. Так, Г.С. Островский отмечает, что «понятия примитива, лубочности, городского народного искусства, «третьей культуры» или «второго фольклора» неравнозначны: не взаимоисключающи, но не взаимопокрываемы»⁹⁶. При этом использование таких выражений (вряд ли их можно считать терминами) выглядит весьма произвольно.

Становление и развитие понятийного аппарата тесно связано с особенностями объекта описания. А в данном случае это столь сложный и многосоставный феномен, что иногда ученые выражают сомнение в принципиальной возможности «его описания в рамках однозначных определений». Степень объемности этой задачи отражена, например, в такой фразе: «Границы между примитивом и наивным искусством,... цеховым ремеслом и народным промыслом, примитивом и самодеятельностью, а также китчем в его профессионально-салонной и фольклорной формах зачастую трудно определимы»⁹⁷.

И все же исследователи сходятся на том, что помимо фольклора и специализированных слоев культуры - профессионального искусства и массовой культуры - существует еще один, мало исследованный культурный пласт, испытывающий на себе влияние и ассимилирующий культурные образцы соседних областей; бессознательно архаичный, а сознательно - ориентирующийся на модные, но уже апробированные течения в искусстве. Независимо от того, каким определением пользуются разные специалисты, все они подчеркивают как основную характеристику этого слоя его промежуточное положение. Поскольку нас интересуют не только художественные качества произведений, но и формы их бытования и функционирования, также промежуточные по отношению к таким же формам, но в других культурных областях, мы считаем возможным называть весь этот пласт культуры «промежуточным».

В последние десятилетия этот слой культуры, который нельзя отнести ни к «высокому» профессиональному искусству, ни к аутентичному фольклору, привлекает все большее внимание. Своеобразие данного круга вещественных источников и типа порождающего их сознания привело к тому, что они стали рассматриваться как самостоятельный феномен, особый пласт национальной культуры.

«Промежуточная», или «третья» культура - явление, возникающее там, где происходят масштабные социальные сдвиги, меняющие саму структуру общества. Условия его зарождения складываются в эпоху, когда различия между социальной элитой и социальными «низами», городом и деревней, традиционным обществом и процессами модернизации наиболее поляризуются. Промежуточная культура, таким образом, во-первых, заполняет лакуну между двумя все более расходящимися культурными моделями - элитарной и «народной», и, во-вторых, становится способом воплощения культурных идеалов нового общественного слоя, зарождающегося на сломе традиционной биполярной социальной структуры (верхи -низы, дворяне - крестьяне).

В сущности, в социальном плане это культура складывающегося среднего класса. Обычно она рассматривается в довольно узких региональных и хронологических рамках Европы и Америки Нового и Новейшего времени. В этом случае исследователи определяют третью культуру как культуру мелкой буржуазии, «низших и... средних слоев города». В России процессы становления третьей культуры активно развивались со второй половины 19 в. - после крестьянской реформы - и в конце 80-х годов нашего столетия. Однако нить существования этого культурного пласта прослеживается и вне столь узких временных рамок. Так, для более ранних этапов развития данного феномена в России используется название «посадская культура». В целом третья, или промежуточная культура рассматривается в основном в своих наиболее устоявшихся, исторических формах, обычно до начала XX в.

6.2. Культурный текст. Специфика промежутснной культуры

Промежуточная культура, меняя в ходе исторического развития конкретные воплощения и способы реализации, тем не менее сохранила свои функциональные, структурные и морфологические характеристики. Сегодня эта культурная сфера

в области декоративно-прикладного и изобразительного творчества представлена такими разнородными объектами, как всякого рода домашние поделки, произведения, которые можно встретить на уличных вернисажах и на большинстве выставок-продаж, непрофессиональный дизайн - от украшения салона автомобиля до оформления собственной «страницы» в «Интернете» и т.п. Частично сохранились песенные традиции «промежуточной» культуры: здесь большой вклад внесли события афганской войны, - а вот военные действия в Чечне не вызвали притока новых песен.

Специалисты легко отмечают в произведениях такого рода влияние соседних сфер культуры - профессионального искусства в его наиболее популярном «изводе» и самых известных образцов фольклора.

Так, если говорить о живописи, то в промежуточной культуре до глянца стереотипа доводятся образцы русской реалистической школы - и романтического пейзажа, иконописи -и сюрреализма. Легче всего у каждого промысла замечаются самые конкретные проявления стиля: крепость композиции и лаконичность цветовой палитры народного искусства, свой набор красок, декоративных элементов, сюжетов. Что касается профессионального искусства, то здесь «промежуточники» с разной степенью таланта воспроизводят внешние, формальные признаки какого-либо «большого стиля», но чаще всего игнорируют его концептуальную основу. Так, промежуточная культура сводит, например, все тонкости различных школ и стадий развития модерна в общую картину изломов, изгибов, изысканной цветовой гаммы. Добрая половина всего разнообразия авангардистских течений в такой «промежуточной» трактовке оказывается просто нефигуративной живописью, довольно плоской, хотя и яркой, геометрической «абстракцией». Такие течения, как поп-арт, опт-арт, вообще как бы не включаются в вырабатываемое обобщенное представление об «авангарде». Влияние массовой культуры представлено не только и не столько конкретными элементами (так, на матрешках воспроизводятся герои диснеевских мультфильмов), сколько самим стилем - «модным» колоритом, броскостью и при этом практически полным отсутствием авторской индивидуальности. И это не случайность, а родовая черта «промежуточной» культуры. Как подчеркивают исследователи, «отсутствие авторства... входит в сложившуюся систему художественных средств, которая способна вызвать непосредственное эстетическое пе-

реживание без специальной подготовки к восприятию данного вида искусства»⁹⁸. Зато, как теперь понятно, художественный язык такого творчества воплощает самые распространенные эстетические стереотипы определенного социокультурного слоя в их наиболее легкочитаемой и узнаваемой форме.

Таким образом, одна из функций промежуточной культуры - это репрезентация вкусов и представлений широкой социальной общности, чьи взгляды не выражают ни аутентичный фольклор, ни профессиональное искусство.

Отметим, что речь идет прежде всего об эстетических взглядах этой социальной общности. «Элитарное» профессиональное искусство во главу угла ставит наличие у художника собственной концепции, своеобразие его мировоззрения. Традиционный фольклор насыщен глубокой семантикой, которая проявляется в каждом образе, в каждом мотиве. Однако уже в позднейшем фольклоре - конца прошлого века - заметны тенденции к убыванию смысла и возрастанию чисто декоративного начала. Итогом этих процессов становится превалирование «жизнеподобности» изображения над обобщенностью, свойственной более символичным образам, а также несвойственная прежде фольклору чистая повествовательность. Так, фигура женщины в традиционном фольклоре - символ порождающего начала, всадник - это древний солярный символ, а дерево - Древо жизни. Образы, передающие эту глубокую семантику, отличаются обобщенностью, монументальностью, лаконичностью. Однако постепенно они все более приближаются к реальной повседневной жизни, в них возрастает количество деталей, декоративных элементов. И, наконец, в наиболее поздних образцах народного творчества, а также в городской и мещанской культуре эти три символа компонуются в бытовую сценку - встреча всадника и девушки, очень популярная, особенно на рубеже веков «Встреча у колодца». При этом персонажи, теряя глубинную символику, начинают воплощать некие идеальные представления о романтических отношениях, идиллии на фоне природы, а также распространенные представления о «красавцах» и «красавицах» - таким опосредованным образом воплощаются теперь мужское и женское начала.

Повествовательность, свойственная таким образцам промежуточной культуры, позволяет ей выполнять функцию репрезентации не только эстетических, но и этических норм и идеалов носителей этой культуры.

Те же качества свойственны промежуточной культуре и сегодня. Так, в портретах, написанных арбатскими художни-

ками, очевидно приукрашивание моделей. Но таким образом персонажи приближаются к тому типу красоты, который наиболее ценят они сами и их знакомые.

Заметим, что портреты уличных художников - яркое проявление еще одной функции промежуточной культуры: они повышают культурный статус их владельца в его социальной среде, приближая его в глазах окружения к «значимым другим» - культурной элите, ценящей индивидуальность.

6.3. Стандартнее и индивидуальное в сфере предметной среды

Произведения современной «промежуточной» культуры, и в частности «рыночного» творчества, эксперты-искусствоведы считают недостойными своего просвещенного внимания. А вот среди самых широких социальных слоев они находят и любовь, и понимание. Можно сказать, что такие произведения создаются и функционируют в единой социокультурной среде, компонентами которой являются и зритель, и художник. И только в рамках этой среды произведения промежуточной культуры воспринимаются адекватно. За ее пределами им и их авторам навязываются стандарты обычно «высокой» профессиональной культуры. Картина должна быть безупречна технологически и концептуально, а художник обязан воплощать некую сверхидею, быть самостоятельной творческой индивидуальностью и проявлять ее в каждой своей работе.

Действительно, этим замечательным законам элитарной культуры мы обязаны и существованием гениев и шедевров, и в принципе всей историей искусства. Однако эти законы не только приняты, но и просто известны в довольно узкой среде профессионалов и знатоков. Очевидно, что они неприменимы, скажем, в аутентичном фольклоре. Нет ничего удивительного в том, что и промежуточная культура также ориентируется на собственные правила и законы. Как мы уже показали, сугубо личное высказывание, столь ценное для профессионального искусства, здесь не практикуется. Ценность всякого произведения в промежуточной культуре - в том, чтобы понравиться, найти отклик у возможно большего количества зрителей. Но, в отличие от профессиональной массовой культуры, при этом вкусы публики специально не исследуются. Взаимопонимание достигается за счет того, что в промежуточной культуре, как и в

фольклоре (недаром эту сферу именуют и «пост-фольклором»), автор принадлежит к той же социокультурной группе, что и его зритель. Но, в отличие от аутентичного фольклора, произведения промежуточной культуры вовсе не обязательно основаны на традициях, почти никогда не оттачиваются долгими годами существования промысла и «коллективной цензурой».

Говоря о едином социокультурном поле, о взаимопонимании художника и зрителя в каждом из культурных слоев, мы имеем в виду не только общепринятость в рамках данного слоя культурных стереотипов, норм и ценностей, но и мотивацион-ное взаимопонимание участников социального взаимодействия.

В самом деле, мы уже поняли, что произведения промежуточной культуры потому и покупаются, что нравятся публике, то есть отвечают ее представлениям о красивом, модном, актуальном, хорошем, правильном, престижном. Но их авторы не всегда разделяют вкусы своих покупателей. Да, по опросу Российского института культурологии они в большинстве своем к числу любимых относят художников русской реалистической школы, модерна, ложнорусского стиля, современных академиков; реже - русского авангарда (прежде всего Малевича как наиболее громкого), а из зарубежных - только Дали и импрессионистов, то есть фактически перечисляют те направления в искусстве, которые отражаются в их собственных работах. Но иногда в ответах звучат имена современных художников с довольно сложными языком и образной системой, чьи произведения, явно принадлежа к современному элитарному искусству, еще не стереотипизированы и не адаптированы к вкусам широких масс. Авторы таких ответов и собственные свои работы рассматривают с точки зрения искусствоведов - «знают им цену». Эксперты, принявшие участие в опросе, отмечают, что на рынок нередко выходят художники, завоевавшие себе имя и в профессиональном искусстве. Но создавая работы на продажу, они как бы не применяют к ним критерии «высокого» искусства.

Таким образом, даже в рамках промежуточной культуры собственные культурные нормы и стереотипы не обязательно одинаковы у художника и его покупателя. И здесь особенную важность приобретает мотивационное взаимопонимание, конечно, совсем не обязательно осознанное, но всегда имплицитно присутствующее. И автор, и покупатель, в сущности, понимают, что картина или изделие не музейного уровня - иначе они и были бы в музее. Но картинная галерея, экспозиция -

это места, куда мы ходим специально, с определенным настроем, вдумываемся в то, что открывается нашему глазу. А для интерьера нужна картина или вещь, в которую не надо специально всматриваться, к которой не надо привыкать. Она должна быть легко читаема, для этого требуется привычность ее стилистики и сюжета. Кроме того, произведение должно являться как бы репрезентантом «профессионального» искусства. И уже в этих целях требуется явная, демонстративная «уникальность» произведения, что удостоверяется его «ручным», а не машинным происхождением. При этом автор твердо знает, а покупатель или видит, или понимает, что аналогичных работ множество и у самого художника, и на рынке вообще. Иногда зрители даже отчетливо проявляют это знание: «Мне такой же букет, но ромашек побольше», «Хочу такой же натюрморт, как у соседки». Особенно ясно эта декларативность ручного труда (а не уникальности) проявляется в сфере декоративно-прикладного искусства - таковы все рыночные расписные шкатулки, матрешки, кухонные доски и т.п. Отсюда и специфика посредников на этом рынке. Так, галерист может, увидев одно полотно, по его мнению, достаточно покупаемое, заказать автору еще 5 таких же. Расписные же шкатулки заказываются достаточно крупными партиями. При этом, скажем, одна сотня шкатулок расписывается одним сюжетом, вторая

Дата добавления: 2015-05-09