Питання з історії, культури Давньoго Риму. 9 страница

Слыша: уставы Церкви — закон, не подумай, что закон сей обязателен потому, что определен общим голосом Церкви,— то есть в том же смысле, как в житейском быту обязателен для каждого приговор общества; ибо общество вла­ствует над частными лицами. В Церкви Божией — не так. Святая Церковь — не обыкновен­ное человеческое общество, а есть тело, состоящее под главою — Христом Господом, Духом Святым руководимое и животворимое, и благоволением Бога Отца объемлемое. Потому все в ней — и ей на свободу предоставленное, не есть одного чело­веческого происхождения, и обязательно не пото­му, что все решили быть так, а потому, что так благоизволил Триипостасный Бог. Покорность Церкви есть покорность Богу, в той силе, прибав­лю опять, в какой что установлено, то есть иное как необходимое, другое как полезное, то как утешительное, это как благоукрасительное. Поче­му веруем, что, исполняя все от души, мы Богу служим и Ему благоугождаем, хотя действование наше бывает лишь видимое, телесное, Бог же — Дух есть: ибо действуем с духовным настрое­нием.

Предыдущее указание дает мне повод к сле­дующему наведению, не бесполезному в отноше­нии к предмету наших с тобою рассуждений. Поелику в Церкви Божией все есть по Божию изволению, и поелику, исполняя то, мы службу Богу приносим; то все, малое и великое, должно быть исполняемо с полным благоговением, Богу приличествующим. Благоговение наше должно быть соразмеряемо не с великостию или малостию делаемого, а с лицем Бога, к Коему относит­ся. Кадит ли кто, или читает и поет, или другое что делает, коль скоро небрежно то исполняет, подлежит суду творящих дело Божие с небреже­нием. Равно и из присущих в Церкви, стоит ли кто, или поклоны кладет, или свечу ставит, если делает это небрежно, столько же погрешает, и тому же подлежит суду. Все сии и подобные действия не сами по себе важны, и не неотложно необходимы такие именно: на месте их могут быть всякие другие. Но коль скоро они приняты и установлены и коль скоро действователем к Богу относятся, то небрежничающий в них Бога презирает и оскорбляет. То же самое должно сказать и о действованиях вне Церкви (дома). Коль скоро они к Богу относятся и Ему посвя­щаются, то должны быть совершаемы с полным благоговением, не соразмерно с своею важностию или малостию, а как подобает действовать пред всемогущим Богом, в честь и славу Его.

Не сочти ты это замечание излишним, будто оно не к делу. Нет; я нарочно его выставляю; потому что оно дает очень важные для нашего предмета наведения. Впереди, в начале письма, было замечено, что Церковь своими уставами обнимает всю жизнь человека, с рождения до смерти, и притом во всех ее проявлениях и по­рядках. Следовательно, нет движения и действия, где бы внимательный христианин не встретился с чем-либо церковным. Следовательно, далее,— нет движения и действия, которое не поставляло бы его пред лице Бога, и чрез то не обязывало к действованию благоговейнейшему, как подобает действовать пред лицем Бога. Отсюда выходит, что действующий по-церковному как следует, не­прерывно проходит науку благоговеинства пред Богом с посвящением Ему всего, а отсюда на­вык — с каждым делом видимым соединять все внимание ума, все сочувствие сердца и всю рев­ность воли, и все сие в религиозном духе. Ходи ты теперь в сем настроении, под влиянием цер­ковных порядков,—что получишь? Получишь то, что дух благоговеинства проникнет всего тебя и вселится в тебя. А отсюда что выйдет? — Вый­дет то, что ты никакой многости в церковном замечать не станешь; ибо дух благоговеинства, пребывая в тебе неотходно, все объединять будет, и у тебя во внимании будет не многое, а одно. Выйдет также, что ты ни в каком последовании церковном не будешь замечать длительности; потому что никакое последование церковное не может быть столько длительно, чтоб сравниться в сем отношении с духом благоговеинства, или превысить его, когда он неотходен и непрерывно действен. Выйдет еще и то, что ты не будешь замечать связы себя церковною законностию, ибо тогда у тебя все будет идти извнутрь, из серд­ца,— и ты будешь сам себе закон, или ста­нешь таким лицом, которому закон не лежит. — Припомни теперь укор нам: вы облепили себя церковною внешностию (разумеется — законнос­тию),— и смотри, есть ли какая от этого беда. Внешнее тут только внешняя оболочка неизбеж­ная, а что составляет существо действования, то все внутренно, духовно, все идет пред лицем Бога, в глубине сердца. Ходящий в сем внешнем, ходит внутренно, оживляет и укрепляет дух и живет духом.

После этого, сам видишь, что если иногда в совершающем церковные последования и в уча­ствующих в них церковность обращается в одну форму, то вина тому не в церковных порядках, а в нас. Это наша оплошность, а не неизбежная принадлежность церковности. Таковы мы, что са­мые назидательные и возбудительные порядки своим невниманием обращаем в бездейственные формы. То, что вчера так благотворно действова­ло на нас, ныне уже действует слабее, через день будет еще слабее действовать,— и так далее, пока действие сие не дойдет до нуля. И останет­ся тогда одна форма. Так бывает и с церковностию, — так и она обращается в форму, не будучи сама в себе одною формою. Это, однако ж, подает повод отступникам и некоторым сочувствующим им умникам кричать: формализм! формализм!

Бестолковый крик! Церковность сама в себе не есть одна форма, и в исполнителях ее, не во всех она обращается в форму. Что же кричать-то? — Ведь нельзя же, потому одному, что иные внешнюю церковность по своей оплошности об­ращают в безжизненную форму, отменить ее? Ибо без нее нам быть нельзя. Не следует и изме­нять ее или заменять новою; ибо, какие порядки ни введи вместо их, мы и их обратим в одну форму. А что следует? Следует поставить нам самим себе законом — так пользоваться церковностию, чтобы она не обращалась у нас в форму: ибо сама по себе она не есть одна форма, — и в исполнителях не во всех бывает такою. Вместо затевания об изменениях и отменах пусть всякий позаботится стать в ряд разумных исполнителей, и делу конец. И для этого не многое требуется. Что искренняя ревность о богоугождении требу­ется, об этом и говорить нечего: ибо она корень всей благочестной жизни. К ней надобно придать только нехитрый и несложный прием: всякий раз приступать к церковному действованию, как в первый раз, совсем забывая,— или цены никакой тому не давая,— что совершали то когда-либо, или совершали несколько раз,— то есть присту­пать с тем же вниманием и благоговеинством, каким обыкновенно полна бывает душа, в первый раз приступая к священному делу. Такое прави­ло дают святые отцы. И оно оправдывается по­всюдными опытами. Спроси у благоговейников,— и они подтвердят тебе это. Спроси у тех, кои ниспадали в формализм и опять поднялись из него и востекли к живому духу благоговеинства, — и они то же скажут.

Не изволь же думать, будто, когда внешнее в Церкви учреждено и дано в закон, то этим мы закованы в пустую формальность.

Сделаю и еще одно замечание. Выше я гово­рил, что ветхозаветное есть руководство от внеш­него к внутреннему. А вот вышло, что и новоза­ветное таково же. Взрослые церковностию, со­держимого, как закон, поддерживают и питают в себе духовную жизнь, а молодое поколение и совсем ее в себе сим путем воспитывает. Из это­го выходит, что своего рода подзаконность имеет место и в новозаветной Церкви.— И не дивись сему. Неизбежно так по нашему устройству. В естественном порядке, как говорят, животное высшее, в то время как зародыш его развивается до совершенного образования его, проходит все степени предшествующих ему живых существ. То же и в духовной жизни. Хотя род наш теперь в христианском возрасте, но из нас всякий про­ходит и те состояния, в каком бывал человек в предшествовавших возрастах, то есть и мы быва­ем то такими, каковы были жившие до закона (детство, отрочество), то такими, каковы были подзаконные (отроки, юноши), то наконец такими, какими бывают сущие о Христе Иисусе, не по закону уже ходящие, но по духу. Потому, что мы бываем под законом церковным не укор, а похва­ла,— что мы идем должным порядком развития духовного, и имеем все, к тому потребное. Укор будет, если кто остановится на одной законности церковной. Но и ему довольно сказать: подтя­нись немножко и воодуховись.

Спросить только можно: чего ради и после того, как развивается уже духовная жизнь, не бросают законности церковной? — Ответим глав­ное: того ради, что духовная жизнь всегда требу­ет оживления; церковная же наша законность вся преисполнена духовными стихиями; потому ходящий в ней всегда вдыхает в себя духов­ное — оживляющее. Как дыхание телесное осве­жает и оживляет весь организм, так и хождение в церковных порядках освежает и оживляет весь состав духовной жизни. Как кровоточивая, кос­нувшись края ризы Господа, привлекла целитель­ную себе от Него силу, так всякий, деющий. что-либо церковное или участвующий в том, прием­лет приток духовных стихий в оживление своего духа. Внешний чин Церкви есть риза Господа, самая же Церковь — тело Его.

Спросить еще иной может: если Церковь властна переменять свое внешнее, то чего ради не переменяет? Того ради, что ей дано переменять не потому только, что она властна это делать, или не для того только, чтоб дать упражнение сей власти своей; но в таком случае, если какое-либо действие, уставом ее определяемое, перестало быть потребным, перестало назидать и питать дух.— И это не по капризу некиих лиц — модников, но удостоверившись, что действительно так есть и что перемена или отмена всеми желательна в видах польз духовных, а не каких-либо удобств внешних. Если же в Церкви все назидательно, требуется и удовлетворяет потребности, а не из­лишество составляет, то для чего отменять или переменять? Она и не отменяет и не переменяет.

Из всего сказанного выходит: так, стало быть, не шевелись и не затевай новизн, а живи как все жили и теперь живут по-церковному, усердно исполняя все уставы Церкви. Так делая, несом­ненно Богу угодишь и спасешься. А модничать станешь,— Бога прогневишь и душу свою сгу­бишь.

Последние три письма я направлял все к тому, чтобы убедить тебя, что поговорка ваших апостатов, будто ничего не нужно, есть пусторечие. Видишь, сколько нужно?! Все, что есть в Церкви, нужно, и ни от чего отставать не следует.

Следовало бы мне все это снова перечислить, как обыкновенно делается в заключении; но изволь сделать это сам.— И спасайся!

Дата добавления: 2015-05-09