ВВЕДЕНИЕ. Ответы должны строго соответствовать поставленным вопросам

АНТОЛОГИЯ ТЕМАТИЧЕСКИХ ТЕКСТОВ

ОБЩИЕ ТРЕБОВАНИЯ К ЗАДАНИЯМ ПО ТЕКСТАМ АНТОЛОГИИ

Ответы должны строго соответствовать поставленным вопросам. Если какие-либо вопросы пропущены, то задание не засчитывается.

Доказательность ответов должна сочетаться с краткостью и точностью изложения. Ценится качество ответа, а не количество исписанной бумаги.

Формальные перепечатки из интернета (без собственных рассуждений) не засчитываются.

Приветствуется аргументированная формулировка собственного мнения о предложенных текстах.

Если уровень знаний не позволяет вам ответить на поставленные вопросы только на основе предложенных текстов, необходимо использовать дополнительные справочные материалы (например: Большая советская энциклопедия, энциклопедический словарь, словарь по эстетике, справочник по истории и т.п.)

Задание 1.

При чтении текстов, включенных в 1 задание, необходимо обратить особое внимание на материалы, которые помогут подробно и доказательно раскрыть следующие вопросы:

1. Что определяет принадлежность искусства к той или иной национальной школе?

2. Каким образом культура и художественное творчество связаны с окружающим человека миром, с обществом, в котором он живет?

3. Как можно определить такие понятия как «красота» и «прекрасное»?

А. С. ПУШКИН О НАРОДНОСТИ В ЛИТЕРАТУРЕ (ок. 1820 годов XIX в.)

С некоторых пор вошло у нас в обыкновение говорить о народности, требовать народности, жаловаться на отсутствие народности в произведениях литературы, но никто не думал определить, что разумеет он под словом народность.

Один из наших критиков, кажется, полагает, что народность состоит в выборе предметов из отечественной истории. Но мудрено отъять у Шекспира в его «Отелло», «Гамлете», «Мера за меру» и проч. достоинства большой народности; Vega и Кальдерон поминутно переносят во все части света, заемлют предметы своих трагедий из итальянских новелл, из французских ле. Ариосто воспевает Карломана, французских рыцарей и китайскую царевну. Трагедии Расина взяты им из древней истории.

Мудрено, однако же, у всех сих писателей оспаривать достоинства великой народности. Напротив того, что есть народ­ного в Петриаде и Россиаде, кроме имен, как справедливо заметил кн. Вяземский. Что есть народного в Ксении, рассуждающей шестистопными ямбами о власти родительской с наперсницей посреди стана Димитрия?

Другие видят народность в словах, т. е. радуются тем, что, изъясняясь по-русски, употребляют русские выражения.

Народность в писателе есть достоинство, которое вполне может быть оценено одними соотечественниками — для других оно или не существует, или даже может показаться пороком. Ученый-немец негодует на учтивость героев Расина, француз смеется, видя в Кальдероне Кориолана, вызывающего на дуэль своего противника. Все это носит, однако ж, печать народности.

Климат, образ правления, вера дают каждому народу особенную физиономию, которая более или менее отражается в зеркале поэзии. Есть образ мыслей и чувствований, есть тьма обычаев, поверий и привычек, принадлежащих исключительно какому-нибудь народу.

ДИАКОН АНДРЕЙ КУРАЕВ. КУЛЬТУРА КАК ЖЕМЧУЖИНА.

(фрагменты)

В глазах христианина культура похожа на жемчужину. Речь идет не о красоте, а о схожести происхождения. Жемчужина возникает из грязи, из песчинки, попавшей внутрь ракушки. Моллюск, защищаясь от чужеродного предмета, попавшего к нему в тело, обволакивает его слоями перламутра, то есть строит еще одну раковину, но на этот раз уже внутри, а не вокруг себя. То, что постороннему кажется украшением, на самом деле является признаком нарушения естественного хода органической жизни, болезнью.

Культура похожа на жемчужину. Она возникла как следствие болезни человечества. Культурой мы обволакиваем грязь, попавшую в наши души. Слоями культурного перламутра мы заслоняемся от пустоты, вторгшейся в нашу жизнь.

Культура - это следствие грехопадения. Ведь культура создает вторичный мир, вторичную реальность. Это искусственный мир символов, с помощью которых человек очеловечивает тот мир, в который он вверг себя грехом..

Но грехопадение породило еще одну пустоту, еще один разрыв - и этот разрыв также люди пытаются скрепить пленочкой культуры. Этот раскол произошел в самом человеке - раскол душевного чувства и ума (ибо вряд ли можно назвать продуманным действием попытку Адама спрятаться от Бога под кустом). Человек становится до некоторой степени чуждым самому себе. Отныне одной из важнейших задач культуры будет - самопознание.

Еще одна болезненная и культуротворная песчинка втиснулась в межчеловеческие отношения. Первое из последствий грехопадения, описываемых в Библии, - это взаимоотчужденность людей. «И увидели они, что наги, и устыдились». Стыд рождается от ощущения чужого взгляда, осознаваемого именно как чужой. Не стыдятся родных. Как говорил преп. Исаак Сирин, «любовь не знает стыда».

Культура наводит мосты между разошедшимися душами. Правила этикета и общественные законы, слова и книги учат нас, «обломков Адама» (по слову Августина), мирному и взаимопонимающему сосуществованию. Если бы мы могли понимать друг друга от сердца к сердцу, нам не нужна была бы культура. Каждое общение людей стремится перерасти за слова. По-настоящему близки люди, которые могут вместе молчать, передавая свои ощущения и мысли от сердца к сердцу, минуя уста, минуя культуру. То, что нам так трудно понять друг друга, есть следствие греха, и из этой трудности рождается культура как сложное искусство речи (художественной, музыкальной, философской и т. п.), обращенной к другим.

Кроме того, если, подобно Адаму, мы могли бы непосредственно постигать суть вещей, нам не нужна была бы сложная механика науки. Человек творит вторичный мир, мир образов, именно потому, что его умное зрение ослабело.

Каждый человек знает, что бытие полнее наших слов о нем. Культура создает слова о бытии, затем она эти слова затирает до штампов и ищет новые слова и образы, чтобы вернуть значение прежним или чтобы с помощью слов сказать по сути о том же.

Культура отражает бытие (внешнего или внутреннего мира человека) и тем самым удваивает его. Самое важное вообще совершается вне мира культуры. Есть культурные символы, сопровождающие создание семьи. Но рождение ребенка слишком серьезно и поэтому превосходит рамки любой культуры. Смерть заставляет культуру думать, говорить и молчать о своем таинстве, но сама остается вне культуры.

Если человек забудет, что культура не более чем очки, и начнет слишком пристально всматриваться в сами линзы, забыв, на что они направлены, он впадет в состояние, названное у о. Георгия Флоровского «ересь эстетизма». Об этом же горькие слова Николая Бердяева: «Человек потерял доступ к Бытию и с горя начал познавать познание».

Человек может потеряться в зеркальном лабиринте культурных образов. Он может написать эссе на тему «Евангельские образы в творчестве русских символистов» - и при этом забыть, что, кроме «образов Христа», есть Сам Христос и к Нему можно обратиться прямо и на «Ты». Культура, созданная человеком, - вторичный мир, и его создание свидетельствует о конфликте с миром исходным, созданным Творцом.

Мир вторичных образов, мир культуры не только порожден грехопадением; он дан для того, чтобы утешать падшего человека, чтобы до некоторой степени исцелить его. Лекарство не нужно здоровому. Если человек закупает медикаменты и потребляет их, значит, он болен. Обилие лекарств в доме - несомненный признак болезни хозяина. Но не лекарства - причина болезни, и не через сожжение их лежит путь к выздоровлению. Да, культура рождена болезнью человечества. Это очки, которые не нужны здоровым глазам. Но сорвать с близорукого очки и растоптать их под тем предлогом, что здоровый человек не нуждается в очках, было бы медвежьей услугой. Если человек идет на костылях, он очевидно не здоров. Но сломать их - немилосердно. Культура и есть те костыли, в которых нуждается наша душа, их можно отбросить только по выздоровлении.

И здесь мы подходим уже к иной теме, выходящей за рамки данного вопроса. Опыт России XX века показал,, что люди, живущие вне сознательной христианской веры и даже в формальном противостоянии ей, могут продолжать творить по сути именно христианскую культуру (советский кинематограф в своих лучших лентах дает тому пример). Человеческая душа не сразу облачается во Христа. Но, оказывается, и не сразу разоблачается от одежд, тканных Евангелием. Поэтому и не может еще быть однозначного ответа на вопрос: привело ли 70-летнее атеистическое удушье лишь к глубокому обмороку христианской культуры России, или к необратимому параличу, или даже к смерти...

Наша культура - следствие грехопадения. Евангельские события - тоже следствие грехопадения (не надо было бы страдать Богу на Голгофе, если бы человек не впал в смерть). И все лучшее, что есть в русской и в европейской культуре, родом из Евангелия. Опыт греха и покаяния, опыт духовного оскудения и возрождения записан и на страницах аскетической литературы, и художественных книг, и исторических хроник. Однажды Александр Блок, читая аскетическую энциклопедию православия «Добротолюбие», написал на полях: «Знаю, все знаю!» Возможно и обратное узнавание: узнавание себя, болей и радостей своей души в мире светской христианской культуры.

А. А. ПОТЕБНЯ ИЗ ЗАПИСОК ПО ТЕОРИИ СЛОВЕСНОСТИ (1905) ОПРЕДЕЛЕНИЕ ПОЭЗИИ (РОДОВОЙ ПРИЗНАК И ВИДОВОЕ ОТЛИЧИЕ)

Выделение искусства в тесном смысле или изящных искусств, основанное на том, что произведения их имеют отличительным признаком красоту, порождает трудный вопрос, что такое красота? Ответ: «единство в разнообразии» - слишком общий, потому что под него подойдет всякое орудие и произведение природы.

«Искусства изящные отличаются от ремесел, во-первых, тем, что только люди со врожденными к тому способностями могут быть их представителями; во-вторых, тем, что произведения их служат не к удовлетворению обыденных житейских потребностей человека, а к удовлетворению потребностей его духа и стремлений к красоте, истине». <...> Неладно, хотя и есть доля истины.

Ремесленные произведения. Пользование результатами практической деятельности происходит при посредстве как низших чувств (общего чувства, осязания, вкуса, обоняния), так и высших (зрения и слуха — например, зрительная и слуховая труба). Пользование теоретической деятельностью только при помощи зрения и слуха, так как впечатления низших чувств сообщаются другим, и то до известной степени, лишь посредст­вом слова. В этом отношении теоретическая деятельность разделяется так. Зрение: зодчество, ваяние, живопись, мимика (независимо от пляски); зрение и слух; пляска (под музыку); слух: музыка и слово (поэзия, наука).

Отнесением искусств (вместе с наукой) к теоретическому отделу деятельностей уже в известной степени направляется и предрешается вопрос о приложимости искусства и об искусстве для искусства. Первые три все-таки производят вещи, то есть видоизменяют материал внешний по отношению к человеку, и поэтому более сродни с деятельностью практическою, чем остальные, которые лишь суть видоизменения непосредственных обнаружений человека его движений, голоса.

Создания первых устойчивы. Пользование произведениями зодчества, ваяния и живописи страдательно в том смысле, что зритель не нуждается в воссоздании этих произведений. Пользование остальных суть чистые деятельности. Для нового пользования ими необходимо каждый раз их воспроизведение. Каждый раз они рождаются вновь. Состояние закрепления их видимыми знаками есть не действительное их существование, а лишь пособие для их воспроизведения.

Тем не менее произведения и первых трех невещественны в том смысле, что материал имеет в них лишь второстепенное значение сравнительно с формою. В художественном здании, статуе, картине для нас существенны лишь отношения, воспринимаемые, зрением. Таким образом они формальны..<.„>

Художественное и теоретическое произведение вообще и в частности слово (по мысли В. Гумбольдта) отличается от ремесленного произведения, в частности внешнего орудия, тем, что в последнем категории цели и средства по времени разделены, а в первом совпадают. Пища сначала приготовляется, потом потребляется. Орудие сначала делается, то есть само служит целью, потом употребляется, то есть служит средством для внешней по отношению к нему цели и при этом портится. Улучшение орудия от употребления, например когда от игры улучшается скрипка, входит в понятие его приготовления.

Между тем единственная цель теоретического (художественного и научного) произведения есть видоизменение внутреннего мира человека, и так как эта цель по отношению к самому создателю достигается одновременно с созданием, то можно сказать, что художественное (и научное) произведение в одно и то же время есть столько же цель, сколько и средство, или что в нем категории цели и средства, совпадая во всех признаках, не могут быть различены. <...>

Художественное здание, статуя, картина портятся, но не оттого, что их смотрят, а независимо от этого — от разложения вещества. Искажение песни, учения происходит не от пользования ими, а от неполного использования, стало быть, от непользования, от недостаточного усвоения. Напротив, полное усвоение есть усовершенствование. (Например, народная песня, воспроизведенная талантом, вооруженным всеми средствами современного искусства и знания.)

В различии вещи (здание, статуя, картина) и деятельности (мимика и проч.) заключено то, что впечатление от первых трех пространственны, от остальных — временны. В первых глазу дано одновременно разнообразие цветной поверхности. Они изображают один момент, заключающий в себе разнообразие восприятий; изображение движения им частью вовсе недоступно (зодчество), частью (в статуе, картине) возможно лишь таким образом, что художник изображает такой момент действия, который заставляет зрителя угадывать моменты, предшествующие данному и следующие за ним (Лессинг, «Лаокоон»). Наиболее общее содержание остальных есть движение, действие. В них впечатления зрения (мимика, пляска) и слуха (музыка, поэзия) составляют ряд, цепь, звенья которой отодвигаются в прошедшее, оставаясь лишь в воспоминании, по мере появления следующих.

Все виды словесного поэтического и прозаического изложения сводятся к одному — повествованию, ибо оно превращает ряд одновременных признаков в ряд последовательных восприятий, в изображение движения взора и мысли от предмета к предмету, а рассуждение есть повествование о последовательном ряде мыслей, приводящих к известному заключению. В речи описание, то есть изображение черт, одновременно существующих в пространстве, возможно только потому и лишь настолько, насколько описание превращено в повествование, то есть в изображение последовательности восприятий.

Разделение теоретических деятельностей на две группы, пространственную и временную, имеет и генетическое, родословное значение.

Задание 2.

При чтении текстов, включенных во 2 задание, необходимо обратить особое внимание на материалы, которые помогут подробно и доказательно раскрыть следующие вопросы:

1. Почему художественное восприятие мира является необходимой составляющей человеческого бытия? В чем специфика этого восприятия?

2. Какую уникальную информацию может дать нам искусство?

3. Продолжите рассказ о видах изобразительного искусства и их своеобразии.

4.Что такое композиция художественного произведения? Почему она является его важной частью?

ФЕДОТОВА Т.Л. ВВЕДЕНИЕ В ИЗУЧЕНИЕ ИСКУССТВА

§ 1. Происхождение и сущность искусства.

«Vita brevis, ars vero longa» - в этом латинском изречении сформулировано преклонение перед непонятной и чудодейственной силой искусства, которое со времен глубокой древности составляет неотъемлемую часть жизни человечества. Умирал творец шедевра, порой исчезала даже воспоминание о мастере, а его произведения продолжали нести потомкам идеи, мысли переживания и чувства. Гибли цивилизации, а их искусство оставалось и продолжало хранить все, что смогли достичь эти канувшие в вечность народы. С прогрессом знания исчезали иногда целые науки, а искусство оставалось, не исчезало. И ничто не может заменить его, ибо только оно способно без назиданий и поучений, естественно и ненавязчиво воспитывать в человеке человека. Именно искусство дает доброту нашему уму и мудрость нашему сердцу. Благодаря ему мы можем прожить множество жизней, обрести не только свою, но множество судеб, проверить и закалить свою душу в самых разных испытаниях и ситуациях. Ничего не требуя взамен искусство дарит нам опыт многих веков и поколений, открывает перед нами мудрость гениев. Принимайте этот дар, и делайте вашу жизнь на основе этих богатств полной, счастливой и значительной. Но не всякий умеет принять такой дар… Как научиться?

Начать придется издалека. С вечных вопросов, волновавших человечество с момента осознания себя людьми. «Зачем я живу?», «Дар напрасный, дар случайный, жизнь, зачем ты мне дана?», «Быть или не быть – вот в чем вопрос?». И совсем прямолинейно: «есть лишь одна по-настоящему серьезная философская проблема – проблема самоубийства. Решить, стоит или не стоит жизнь того, чтобы ее прожить – значит ответить на фундаментальный вопрос философии. Все остальное второстепенно» (А. Камю). Если опустить многочисленные нюансы, то в конечном варианте большинство нормальных людей отвечают на поставленный вопрос позитивно и приходят к выводу, что жить все же лучше, чем не жить. Но тут же встает новый, не менее избитый вопрос: «Если жить, то для чего?». Конечный результат рассуждений по этому вопросу (если обобщить различные подходы и выявить глобальный конечный итог) тоже достаточно известен и похож у большинства людей – жить стоит для счастья. В понимании того, что есть счастье, мы уже не найдем абсолютного единодушия. Однако, даже в такой спорной проблеме есть подтвержденные веками и опытом многих поколений вечные истины. Одна из них:

«Истинно счастливым может считаться тот человек, кто смог сделать счастливыми как можно большее число людей».

Но именно такую задачу и решает постоянно искусство. По своей сути оно бескорыстно и всегда создавалось во имя контакта с другими, а не для себя; создавалось для единения субъективного переживания, чувства с такими же переживаниями и чувствами других, многих, то есть - во имя взаимопонимания (как не вспомнить здесь классическое «счастье – это когда тебя понимают»).

Кроме того, искусство способно очень органично входить в нашу жизнь, ибо оно не слепок, не муляж жизни, а идеальная (порой фантастическая) модель мира. И не случайно многие великие творцы отождествляли свое творчество, свои произведения со своей жизнью. Пушкин: «Я скоро весь умру, но тень мою любя, храните рукопись, о, други, у себя…Сходитесь иногда читать мой список верный…И тогда я как живой взойду и сяду между вами…». Байрон: «Здесь творчество, а значит и другая, вторая жизнь, сгущенность бытия».

Кто же наградил человечество таким феноменом как искусство? Откуда появилась у людей потребность творить? Искусство является одним из проявлений эстетической потребности человека (сам термин «эстетическое» происходит от древнегреческого «чувственный» и обозначает способность воспринимать явления и события не рационально, а эмоционально по законам гармонии и красоты). Эстетическая потребность была дана нашему далекому предку практически изначально, так как он на первых этапах своего существования был неотъемлемой органичной частью гармонично прекрасной природы. И у нее он учился представлениям о прекрасном.

Нам сейчас бывает трудно до конца понять и прочувствовать то позитивное воздействие окружающей среды, которое испытывал первобытный человек. Слишком много утрачено и испорчено на земле так называемой «цивилизацией». Но и в наше время можно в какой-то мере пережить незабываемое по эмоциональной силе воздействие природы. Как писал когда-то Чехов, «есть одна часть природы, в которую человек еще не успел вторгнуться со своей разрушительной деятельностью – это небо». Действительно, при виде ясных небес или разнообразной смены на них облаков, заката или восхода солнца мы не перестаем восхищаться игрой красок и драматургией разворачивающегося перед нами действа. Его никто не сочинил, природа дарит нам совершенно бескорыстно эту красоту, дарит любому, кто способен видеть. Это одно из самых сильных впечатлений, которые мы получаем от природы. И, неслучайно, религиозные представления разных народов о божественной гармонии и совершенстве связаны прежде всего с небесами. Но и в остальном природа является неисчерпаемым источником наших самых ярких эмоциональных впечатлений.Так, вряд ли найдется среди нас человек, который при виде сказочного осеннего леса, в первую очередь станет думать о возможных кубометрах дров, а при виде морской стихии о литрах воды и килограммах рыбы. Всякий сначала подумает: «Какая красота!».

Но не только чувство красоты, а даже и саму форму произведения человек некогда заимствовал у природы. Например, первые слепленные из глины сосуды имели формы природных плодов (такая форма не только была эстетична, но и целесообразна, и эти два компонента в природе, как правило, нерасторжимы). Если вспомнить столь эффектные и распространенные в русском деревянном зодчестве покрытия куполов резным лемехом, то необходимо отметить, что за образец была взята еловая шишка, чешуйки которой надежно закрывали внутри семена от влаги. И опять перед нами образец целесообразной красоты.

Следует отметить, что у искусства нет никаких внешних примет, по которым можно было бы отличить скульптурный портрет от гипсового слепка, музыкальную пьесу от бессмысленного набора звуков. В связи с этим проблему происхождения искусства нельзя связывать с вопросом происхождения только формальных приемов, которыми пользуется искусство. Так же нельзя считать главной чертой искусства только изобразительное начало. В этом случае из сферы искусства выпали бы такие виды как музыка, балет поскольку они не изображают предметов реального мира. По-видимому, не внешние признаки нужно считать сутью искусства. Главной его особенностью будет то, что оно аккумулирует специфическую художественную (образную) информацию о мире и человеке. И подобную информацию неспособен дать никакой другой способ освоения человеком действительности. Поэтому, чтобы узнать, когда возникло искусство, необходимо выяснить когда и почему у людей возникла потребность в подобной информации, когда и почему человек обрел способность художественно-образного восприятия действительности.

Не подлежит сомнению. Что способность образно мыслить не дана человеку от природы. Художественно-образное восприятие не равно обычным зрительным или слуховым ощущениям, а есть результат переработки этих и других ощущений человеческим сознанием. Как известно, появление искусства относят к палеолиту(каменный век). Более точную дату установить невозможно, так же как невозможно провести точную грань между некой изобразительной деятельностью человека и начальной стадией художественного творчества. Можно ли считать искусством отпечаток на камне обведенной краской ладони? Видимо еще нет. А вот изображения зверей или растений, пусть и примитивные, но несущие некое образное начало вполне определимы как искусство. Причем, не имеет значения для какой практической цели выполнялось произведение (сакральная, военная и т.п.).Важно то, что художественное изображение появляется тогда, когда человек от начального уровня сознания переходит к высшему, а именно образному мышлению. От конкретных предметов, когда все увиденное получало свое обособленное название (например, трава у ручья получала свое название, сухая трава – свое, трава на лугу или трава в лесу тоже имели свои названия, и все они не были однокоренными) наш далекий предок переходил к формированию обобщающих понятий. И тогда достаточно было произнести «трава» и лишь добавить какое-либо определение – все понимали, о чем идет речь. То есть в сознании людей уже складывался некий собирательный образ явления или предмета. Таким образом, возникновение искусства тесно связано с возникновением связной речи. Можно с уверенностью утверждать, что древние изображения создавались не столько с натуры, сколько по памяти после длительного наблюдения и обобщения характерных черт того или иного животного, растения и т.п. Причем, по тому, какие именно черты выделяет неизвестный древний мастер, можно судить о том, было ли его соплеменники охотниками, собирателями или занимались земледелием.

Подобное явление становится возможным потому, что искусство дает не просто сведения о мире, а погружает зрителя в мир определенных ценностей, не просто фактов, но пережитых и эмоционально окрашенных явлений. Какой же вид восприятия – логический или эмоциональный - дает человеку более значимую информацию об окружающем мире? Интересную в этом смысле ситуацию описал Я. Корчак. Мать с малышом гуляет в саду. Она садится на скамейку, а ребенок бегает вокруг, познавая мир. Вот он в очередной раз подбежал к матери, показывает ей окурок и спрашивает: «Мама, что это?». «Фу, какая гадость, брось сейчас же» - говорит мать. Ребенок все понял и, бросив «гадость» побежал играть дальше. Через некоторое время он подбегает и показывает матери цветок: «А это что, мама?». «Ах, какая прелесть» - восклицает мать, и ребенок опять все понял. Тут мать достает из сумочки кусочек ваты. «А это что?» - спрашивает малыш. «А это – вата» - отвечает мать. И ребенок остается в полном недоумении.

Именно этим отличается искусство от науки, хотя оба являются видами творческой духовной деятельности человека. Нелепо требовать у человека какого-либо эмоционального отношения к закону Ома или к периодической системе элементов Менделеева. Все названное – прежде всего факты, фиксация неких природных состояний. Абстрактно-логическое мышление науки добывает истину, которая должна быть объективной. А эмоциональное отношение связано с субъективным, индивидуальным, это отношение несет в себе не столько отвлеченное изображение законов бытия, сколько оценку этого мира, суждение о нем. Но при этом нельзя сказать, что во втором варианте восприятия мира больше субъективности, чем в первом. Любой роман или картина, при том, что они воспринимаются всеми и отражают порой вполне реальные события, для каждого человека свои, потому что воспринимаются они не столько умом, сколько сердцем, переживаются каждым по-своему, а потому лучше запоминаются и дольше живут в нашем сознании («О, память сердца, ты живей рассудка памяти печальной!»).

Таким образом, искусство способно создавать идеалы, образы, ситуации, воспринимаемые зрителями и читателями как собственные в силу их эмоциональности и внешней привлекательности. В качестве примера достаточно вспомнить как в разные времена изображались в искусстве женщины. Первобытные богини плодородия, матери-земли и т.п., как правило, имели несколько грубоватые, утрированные «женские» формы, которые современному человеку могут показаться даже карикатурными. Но древний мастер, их создававший, был всего лишь человеком своего времени, того времени, когда выжить в борьбе с дикими животными, со стихиями, с враждебными соседями мог только тот род, в котором рождалось много сильных и здоровых детей. Поэтому идеал женщины – это прежде всего плодовитая мать-самка, и подобные изображения являются утверждением важного именно для данного времени идеала. Совсем иные образы находим мы на изображениях женских божеств в древнерусских иконах. Так Богоматерь являет собой сочетание идеи материнства с высокой духовностью, подавляющей чисто физиологическое начало. Но и в данном случае можно увидеть точное соответствие духу времени. Древнерусское государство отстаивает свою независимость в борьбе с многочисленными завоевателями, важнейшая задача – сохранение самобытности и национальных традиций славянской народности. Поэтому женщина-мать теперь - это не просто источник физической, но и духовной жизни, хранительница духовной силы своего народа, которую она передает детям. И пока отец бьется с врагами, возделывает пашню, строит храмы и дома, именно мать расскажет сыну о подвигах предков.

Перемещаясь далее во времени мы увидим совершенно иные образы. Так женские портреты 18 века являются воплощением идеалов своего времени. Причем, при всей индивидуальности портретируемых (достаточно сравнить изображения женщин на полотнах Рокотова и Левицкого) есть нечто общее во всех изображениях. Можно назвать это единым стилем или духом времени, но общность эта совершенно очевидна. Женщина предстает уже не только прародительницей рода и не только духовной основой жизни, но сочетает в себе и духовное и материальное. Теперь она тихая и мягкая, более обаятельная, чем красивая, верная и преданная супруга. Тайна и покой, загадка и простота окутывают эти образы. Идеал бурной эпохи дворцовых переворотов, интриг и войн – это тихая семейная обитель, где мужчина находит понимание и покой, а женщине отводится роль помощницы, доброго ангела-хранителя домашнего очага, но в то же время и образованной и изящной хозяйки дома, где принимают важных и полезных для мужа персон.

Кроме того, по художественным произведениям мы можем судить о национальных особенностях народов, о нравах и образе жизни людей разных эпох. Искусство познает мир, но в его понимании этот мир оказывается не только миром существующих предметов и явлений, но миром тех или иных ценностей, живых связей человека с окружающей средой. Отсюда определенный парадокс: некоторые вымышленные персонажи нам более знакомы и близки, чем реальные исторические личности (сравните ваши представления о придуманной Толстым Наташе Ростовой и реальной исторической личности княжне Долгорукой).

Двигаясь далее во времени можно обратиться к женским портретам столь близкого нам ХХ века. Так Анна Ахматова в изображении Н. Альтмана олицетворяет совершенно иные ценности. В начале прошлого века женщина для определенного круга общества – это уже не идеальная красота, не продолжательница рода, не источник высокой духовности. Теперь она прежде всего независимая, эмансипированная, творческая натура, ни мать, ни жена – продукт цивилизации. Перед таким явлением отступают все прежние понятия о красоте и женской привлекательности, более существенным становится понятие оригинальности, пусть даже и уродливой с точки зрения прежних норм. Работа А. Самохвалова «Девушка в футболке» написанная также в первой половине ХХ века несет совершенно иные ценности иной социальной среды. Здесь нет места болезненной изломанности и богемности. Это мир спортивных, сильных, целеустремленных людей, где в женщине прежде всего ценится чистота, здоровье, активная жизненная позиция: теперь она и мать, и жена, и верный товарищ, и работница, и хозяйка своей судьбы и всей новой жизни.

Ценностный аспект открывает нам еще одно важное свойство искусства – несравнимую с другой творческой деятельностью силу влияния на душу человека. Мы уже отметили, что искусство оперирует не столько логическими, сколько эмоциональными категориями. Не случайно Гегель заметил, что «искусство призвано раскрывать истину в чувственной форме». А именно чувственное познание, как мы видели в приведенных ранее примерах, порой более понятно раскрывает для нас важнейшие явления, чем научные логические формулировки. Невозможно строго научно определить столь существенные для человека понятия как счастье, любовь, вера, справедливость, надежда. Но все мы без научных терминов на эмоциональном уровне прекрасно представляем, что стоит за этими понятиями. Так и искусство, действуя на эмоции, способно производить поразительные эффекты. Не зря В. Хлебников писал в одном из своих стихотворений:

«Когда умирают травы – сохнут/ Когда умирают солнца – гаснут/ Когда умирают люди – поют песни»

Сколь странно с точки зрения формальной логики выглядит присутствие в бою оркестра, пение «Дубинушки» при выполнении тяжелой работы, пение «Интернационала» расстреливаемыми. Все это говорит о наличии в произведении искусства некой энергии, позволяющей человеку обрести не только душевные, но и физические силы в экстремальных ситуациях. Творец вкладывает душу в произведение (и мы прекрасно чувствуем отличие настоящего творения от подделки) и эти духовные богатства и дают возможность в тяжелые моменты черпать из такого источника, который помогает человеку оставаться человеком. Воздействие искусства на наше сознание столь велико и непосредственно, что не кажутся странными факты особого внимания на протяжении всей истории человечества к произведениям и их создателям со стороны властей, правителей и политических структур, заинтересованных в формировании определенного общественного мнения на контролируемых ими территориях. Как известно, кроме физического уничтожения идеологических противников Гитлер, Пиночет, Пол-Пот и многие другие диктаторы, придя к власти, сразу же приступали к чистке библиотек, музеев, жгли и уничтожали произведения искусства. Они прекрасно понимали какую угрозу несут идеи гуманизма, справедливости, красоты и духовности, заключенные в художественных творениях великих мастеров.

Жизненный опыт каждого отдельного человека ограничен. Переживая эмоционально духовный опыт предшественников, вложенный в произведения искусства, человек приобретает возможность испытать (пусть виртуально) самые разные житейские ситуации. И таким образом, быть более подготовленным к тому, чтобы в реальности отличить подлинную любовь от вожделения, мудрость от подлости, сможет с подлинно человеческим достоинством перенести горестные испытания. Все это накладывает и особую ответственность на творцов художественных произведений: слишком сильное оружие держат они в своих руках. Потому столь недопустимы в искусстве проповедь зла, извращений, бесчеловечности, низменного и бездуховного. При этом подлинное произведение искусства, как правило, и несет положительный заряд. Оно подчинено глобальной идее продолжения жизни и сохранения человека как существа духовного.

§ ВИДЫ ИСКУССТВА

Под общим определением «искусство» скрывается разнообразие видов и жанров со своими специфическими особенностями и выразительными средствами. Есть множество систем их объединяющих в единую структуру. Познакомимся с одной из них, наиболее распространенной.

Любая человеческая деятельность всегда развивается в пространстве и во времени. Это относится и к художественному творчеству. В зависимости от того, какое из двух начал более используется в процессе творчества, все искусства можно разделить на пространственные и временные. К первым можно отнести архитектуру, скульптуру, живопись, прикладное и т.п. Произведения данного вида имеют некую постоянную форму, являющуюся стабильной частью пространства и воспринимаемую органами зрения. Их называют также изобразительными искусствами. Ко второй группе относятся музыка, литература и т.п. Произведения этих искусств не имеют постоянной зрительной формы, их образы воссоздаются каждый раз заново во время исполнения (чтения). Такие искусства называют также выразительными.

На границе этих двух видов располагаются пространственно-временные искусства, которые имеют черты как выразительных так и изобразительных видов. К ним относятся балет, кино, опера, драма (и все театральные искусства), цирк, пантомима и т.п. Все они имеет определенную зримую форму, но их действие разворачивается во времени. Более подробно мы остановимся на изобразительных видах.

Существует множество научных и поэтических определений архитектуры. Ее называли «застывшей музыкой», говорили, что она «не дом, который украшают, а украшение, которое строят». Но в нашей обыденной жизни мы редко воспринимаем архитектуру как искусство, обращая внимание на художественный образ того или иного здания. Это не случайно, так как для архитектуры не менее чем художественная важна практическая функция – это наше жилище, убежище от непогоды, среда нашего повседневного обитания.(продолжение следует…)

Дата добавления: 2015-05-09