От субстанциализации качеств к количественному анализу

Говоря о путях познания Бога, Фома Аквинский выделяет несколько путей. В контексте нашей темы наиболее интересен четвертый путь: познание через предел. Фома говорит о различных степенях приближения к пределу. Так более теплым, говорит он, является то, что приближается к пределу теплоты. То же, что в предельной степени обладает некоторым качеством, есть причина всех проявлений этого качества. Так огонь есть предел теплоты, а, стало быть, причина всего теплого.

Здесь нам не так уж важно определение огня как "субстанции" теплоты. Такой способ рассуждения для средневековой философии обычен. Интересно утверждение о градации качества. Тем самым открывается путь к его количественному анализу.

По мере того как росла неприязнь к схоластической мудрости, росло и внимание уже не самому качеству, а к условиям возрастания и уменьшения интенсивности его проявлений. Философы Нового Времени дружно упрекают схоластов в том, что они, увлекшись систематизацией качеств и сил, упустили из виду их внутреннюю суть, самый способ их действия. Новоевропейская философия ставит перед собой задачу установить порядок не только в отношениях между качествами, но и внутри каждого из них. Реализация этой идеи и стала галилеевская программа математического естествознания.

Мир средневековья дан человеку в его повседневном чувственном опыте. Каждый по своему оценивает и воспринимает явления, с которыми сталкивается, как нечто сущее, как совокупность чувственных качеств, которые для каждого человека субъективны. Сходятся они только в пределе (в Боге). Математическое естествознание предлагает более жесткую конструкцию.

Единство мира существует не только в пределе, но в каждом его фрагменте. Идея глобального единства сохраняется, но это глобальное единство теперь должно быть повсеместно локализовано. Это, по существу означает, что качественное своеобразие чувственных восприятий существует только на уровне явлений. Оно иллюзорно. В действительности все это лишь субъективные отображения единой "объективной реальности", которую и должна открыть нам наука.

Весь чувственно-конкретный мир должен быть раскрыт как математически объективный. Но прямая математизация чувственных качеств как таковых невозможна. Качества обнаруживаются в градациях степени только в соответствии со способом измерения этих качеств. Но пока "инструментами измерения" остаются наши "естественные чувства" их нельзя измерить ни точно, ни даже однозначно. Что такое, например, "холодно" или "тепло"?

Конкретный чувственный мир отягощен бесконечностью двоякого рода. Во-первых, это бесконечность качественных форм, а во-вторых - бесконечность градаций каждого качества. Эту бесконечность наука предлагает выражать количественно, создавая измерительные приборы и методы измерений. Но, говоря об измерении, о единицах и методах измерения мы, по существу вводим в игру некие дополнительные математизированные сущности (подобные фундаментальным треугольникам Платона). И под "точностью" мы понимаем не что иное, как соотнесенность с этими идеальными сущностями.

То, что в повседневном опыте мы воспринимаем как цвет, звук, вес, физика обнаруживает как электромагнитные колебания, акустические волны, гравитационные поля звуковые, электромагнитные колебания… Непосредственные ощущения наука начинает рассматривать как способ индикации реальных (математических) процессов, присущих идеальным формам [цвет как индикатор частоты электромагнитных колебаний]. Таким образом, обычные человеческие чувства превращаются в индикаторы, задача которых - указывать на определенные количественные характеристики идеализированных математических сущностей.

Математическая интерпретация природы, предпринятая с легкой руки Галилея и Декарта, стимулировала широчайшее распространение учений о чистой субъективности чувственных качеств (Гоббс, Локк Кант и множество других).

Но если признать, что весь созерцаемый мир дан нам чисто субъективно, - все истины, сформированные до и вне математизированной науки, лишаются и смысла и ценности. А природа в своем "истинном бытии самом по себе" становится математической природой (Контратака Беркли).

Для Платона объекты математики обладают более высокой реальностью, чем эмпирические объекта. Для Аристотеля, наоборот, сама математика является лишь второстепенной "абстрактной" наукой. Стремление применить математику к изучению природы для него ошибочно и противоречит здравому смыслу. Ведь в природе нет кругов, эллипсов или прямых. Само по себе желание точно определить размеры какого-либо из природных существ смешно. Лошадь, несомненно, больше собаки и меньше слона. Но ни одна лошадь или собака не равны вполне другой лошади или собаке - в природе всегда налицо некоторая неточность, люфт, зазор. Но это не мешает нам жить.

Наука же замещают жизненный мир, математизированной конструкцией "объективной реальности". Однако то, что наука выдает за истинное бытие, есть результат применения определенного метода. Наиболее важным для человека является интерес к миру его действительной жизни. Вот этот интерес и был утрачен традиционной наукой, превратившейся в технэ.

На дискете есть вариант ближе к «идентичности»

Дата добавления: 2015-05-10