Ролевые функции личности

Культура не есть просто производство вещей или идей в их абстрактной оторванности от человека, а является прежде всего или в конечном счете производством самого человека во всем богатстве его общественных связей и отношений, во всей целостности его социально-культурного бытия. Можно выделить важнейшие направления становления собственно человеческого в человеке.

Гоминизация представляет собой процесс приобретения человеческим индивидом родовых общечеловеческих свойств и потенций. Все основные антропологические характеристики человека начиная от прямохождения и кончая артикулированной речью также являются феноменами культуры. В отличие от животных, многие из которых, наследуя в полном объеме все признаки своего рода, легко включаются в жизнь без предварительного научения, человеческий детеныш в первые годы жизни совершенно беспомощен. Предоставленный самому себе, ребенок нескоро встанет на ноги и сделает первые шаги. Даже этому его приходится учить. «Для организма ребенка научиться ходить — это мучительно трудный акт, ибо никакой необходимости, диктуемой ему в том „изнутри“, нет, а есть насильственное изменение врожденной ему морфофизиологии, производимое „извне“»[10]. Ребенка принуждают встать на ноги вовсе не в силу какой-либо биологически оправданной целесообразности, не потому, что две конечности лучше приспособлены для передвижения. К прямохождению ребенка принуждают именно для того (и только для того), чтобы освободить его верхние конечности от «недостойной» работы для труда, то есть для функций, навязываемых условиями культуры, формами предметов, созданных человеком для человека, и необходимостью с этими предметами манипулировать по-человечески. Заранее морфологически руки для этого не приспособлены. И именно потому они способны принять на себя исполнение любого вида (способа) работы. Биологически (анатомически и физиологически, структурно и функционально) руки человека не устроены так, чтобы без научения могли держать ложку или карандаш, застегивать пуговицы, перебирать клавиши рояля. «Свобода от какого бы то ни было заранее „встроенного“ в их морфологию способа функционирования и составляет их морфологическое преимущество, благодаря которому верхние конечности и могут быть развиты в органы человеческой деятельности, могут превратиться в человеческие руки»[11]. Подобным образом обстоит дело и с артикуляционным аппаратом.

Человеческое развитие протекает как процесс вытеснения атавистических биологических функций (поскольку они еще сохранились) принципиально иными функциями ­ способами человеческой жизнедеятельности. Лишь через жесткое обтесывание культурой, постигая опыт и навыки предшествующих поколений, соблюдая нормы человеческой этики, существо в образе человека становится нормальным человеческим существом, приобретает способность речи, предметной деятельности, символизации и т. д. По мере того как органы тела индивида превращаются в органы человеческой жизнедеятельности, возникает и сам индивид как совокупность человечески функциональных органов.

Социализация — это процесс усвоения человеческим индивидом определенной системы знаний, норм, ценностей и навыков, позволяющих ему функционировать в качестве полноправного члена общества, адекватно действовать в окружающей социокультурной среде и взаимодействовать с другими элементами общественных структур. В более узком и более строгом смысле слова — это процесс усвоения актуализированной части культурного наследия, приобщение индивида к условиям социальной жизни определенных групп или определенного общества в целом.

Можно выделить типологию объективных систем социализации на основе механизма их воздействия на человека:

- система общественных эталонов;

- система социальных статусов, ролей и функций личности;

- система обучения, образования и воспитания.

Система общественных эталонов включает в себя различного рода предписания, нормы, оценочные критерии, образцы и стереотипы поведения. Их можно обозначить как деонтологические и недеонтологические. Деонтологические эталоны определяют обязанности личности по отношению к обществу (общностям). Они имеют императивный характер, предписывают должное поведение. Признанная в обществе социальная норма типичных, должных и допускаемых вариантов поведения реализуется путем применения различных средств (главным образом — воспитания), в том числе включает как внешние формы воздействия (государственное принуждение, общественное мнение), так и внутренние — например, воздействие на убеждения личности.

Недеонтологические эталоны не оказывают социализирующего воздействия посредством предписания долженствующего поведения, а устанавливают иерархию ценностей, одобряемую обществом. Привлекательность и желательность типичных образцов художественных и материальных ценностей или инерция традиции являются стимулирующими факторами воздействия. Высокие образцы нравственного поведения, характерные, в частности, для героев литературных произведений социалистического реализма создавали образ желанной личности, которой стремились подражать («Юноше, обдумывающему житье, спрашивающему, делать жизнь с кого б? Скажу не задумываясь: делай ее с товарища Дзержинского!» — В.Маяковский).

Система социальных статусов, ролей и функций является другим организационным механизмом взаимоотношений индивида и общества. Относя себя к той или иной категории людей, социальной группе, человек тем самым берет на себя обязательства согласования личных интересов с групповыми установками и интересами. Его права в значительной мере также определяются исполняемой ролью, а не личными качествами.

Специфическим информационным механизмом социализации выступает система обучения, образования и воспитания. Здесь большое значение имеют средства массовой информации, школа, другие образовательные учреждения и идеологические институты общества.

Зависимость личности от выработанных обществом установок и правил противоречиво сказывается на характере и условиях человеческого бытия. Обладая достаточным запасом прочности, чтобы противостоять любым попыткам изменения, социальная организация подчиняет не только внешние проявления, но и внутренний мир. Интересы и потребности людей входят в противоречие с интересами надындивидуальных, безличностных структур. Весь опыт XX столетия подтверждает правоту мысли и позиции великого гуманиста Альберта Швейцера: «Ни на одно мгновение не должно оставлять нас недоверие к идеалам, создаваемым обществом, и убеждениям, господствующим в нем. Мы знаем, что общество преисполнено глупости и намеренно обманывать нас относительно вопросов гуманности. Общество — ненадежная и к тому же слепая лошадь. Горе кучеру, если он заснет!»[12]. «Отстоять личность от общества» — так характеризует одну из тенденций в развитии самосознания европейской культуры М.Л.Гаспаров: «...Большую часть своей истории люди, пытаясь выжить, для одоления природы сплачивались в общество. Ценилось то, что помогало одолеть природу и встроиться в общество. Переломным был XVIII век: человек уже победил природу и еще не осознал, что стал рабом общества — памятником этой иллюзии остался „Робинзон Крузо“. Два последних века стали борьбой человека за освобождение от общества и против им же вызванного экологического кризиса. Теперь цениться стало то, что помогает сохранять природу и отстоять личность от общества»[13].

О необходимости сохранения дистанции между обществом и личностью говорят ныне многие деятели культуры. Стирая границу между общественной и частной жизнью, общество разрушает человека и, как следствие, обрекает себя на постоянную борьбу и насилие. Жестокая регламентация всех сторон жизни индивида подготавливает взрыв, что в результате грозит крушением обществу.

Инкультурация — процесс, в ходе которого индивид осваивает традиционные способы мышления и действий, характерные для культуры, к которой он принадлежит. Нет человека вне культуры. Он погружен в нее точно так же, как и принадлежит обществу[14]. И поскольку культура есть важнейшая категория человеческой жизнедеятельности, все его представления и навыки складываются в определенной культурной среде, диктующей направления общественной активности индивида. «Сколько» и «какой» культуры и как именно человек усваивает, зависит, конечно, и от его личных качеств; но он живет в традициях культуры, говорит и мыслит на языке той или иной культуры, пользуется ее понятиями и образами, разделяет со всеми другими членами данной социокультурной общности коренные представления о мире и человеке. Весь общественно-исторический опыт человечества представлен не только объективно-предметно — в орудиях труда, материальных ценностях, в памятниках культуры и искусства и т. д., но и субъективно — в реальной практике и жизни людей. Человек усваивает культурное наследие одновременно и через взаимодействие с предметным миром (предметно), и через взаимодействие с другими индивидами (субъектно). Та культурная среда, с которой прежде всего сталкивается любой входящий в жизнь ребенок, очевидно, и является первичной и фундаментальной для него. Нередко считают, что таким фундаментом является мир этнически особенных культурных предметов. На самом же деле это прежде всего окружающий мир, главным образом взрослых, с их особым обликом и языком, с их одеждой и домашней утварью, с их напевными колыбельными песнями и сказками. Через это «родное тепло» освоенного окружения и предметного мира формируется внутренний мир ребенка, его представления, витальные нужды и потребности.

В этой связи представляет интерес весьма своеобразный механизм трансляции человеческого опыта, который содержится в концептуальной схеме известного американского теоретика психоаналитического направления Э.Берна. Согласно этой концепции предполагается, что в каждом человеке совмещается три личности — родитель, взрослый и ребенок. Термином «родитель» обозначаются состояния «я», сходные с образами отца и матери. Термином «взрослый» ­ состояния, автономно вырабатываемые индивидом для объективной оценки реальности. Наконец, термином «ребенок» — состояния «я», продолжающие действовать с момента фиксации в раннем детстве и представляющие собой, по выражению Берна, архаические пережитки[15].

В контексте данной концепции человек, продолжающий в собственной жизни копировать действия и рассуждения родителей, реагирующий так, как прореагировал бы один из них, — теми же позами, жестами, словами, чувствами и т. д. обозначается как «родитель». Культурный опыт, накопленный самостоятельно, осознанное различение стереотипа действия и собственной позиции в решении проблемы характеризует «взрослого» в концепции Берна. Противоположный способ реагирования, не выходящий за пределы родительского опыта, принадлежит маленькому ребенку[16].

Данная концепция, хотя она и разработана применительно к анализу поведенческих актов, представляет и интерес вообще для понимания процесса трансляции человеческого опыта. Благодаря сфере психических содержаний, квалифицируемых в структуре личности как «родитель», система смыслов субъекта обогащается усвоенными, а не самостоятельно найденными стереотипами поведения, реагирования, рассуждения и т. д. Что же касается человека, который в свое время воспитывал индивида (структура личности которого в данном случае анализируется) и который передал ему свое видение мира, способы и формы восприятия и осмысления реальности, то этот человек в свою очередь прошел стадии «ребенка», «родителя» и «взрослого». Содержание его «родителя» составлялось из стереотипов и навыков, «безвозмездно переданных» ему людьми его воспитавшими. А те в свою очередь несли в себе опыт своих «родителей»... Таким образом сохраняется преемственность жизненного опыта даже у тех поколений, связь между которыми кажется полностью нарушенной или если прошлое забыто, вычеркнуто из памяти.

Но не следует торопиться с выводами. Благодаря действию этого своеобразного механизма трансляции все стадии развития общественного сознания, связанные с историей и культурой того народа, к которому принадлежит данный индивид, оказываются встроенными в структуру его личности, причем в значительной степени независимо от его воли и желания. Этот исторический культурный опыт предопределяет многие формы жизнедеятельности человека, варианты его индивидуальных реакций на происходящие события, их оценку и пр.

Через данную цепочку опосредований индивид получает возможность доступа к удаленным по времени и нетипичным для современности способам восприятия репрезентации культурной информации. Они служат источником творческих решений, нетривиальных ассоциаций, аналогий и оценок[17].

Как и социум, культура влияет на формирование определенного типа человека с его специфическим восприятием и видением окружающего мира, способами мышления, общения с другими людьми, поведения в обществе и т. п. Но в отличие от социальных факторов культурное влияние более устойчиво, ибо детерминируется не только социальными институтами, но охватывает глубинные пласты личности. И хотя ценности культуры во многом зависят от общественных установок, однако в целом сохраняют значение даже тогда, когда социальные отношения теряют человечность и противостоят индивиду как господствующая над ним сила. (Впрочем, сопротивление чуждым культуре социальным процессам в конечном счете не может не вызвать деформации культуры).

В инкультурации (как и в социализации) принято выделять две основные стадии: первичную, или детскую (обычно включая подростковый возраст), и вторичную, взрослую. На первой стадии усваиваются самые распространенные, жизненно необходимые элементы культуры. Задача взрослых здесь — сформировать у нового поколения адекватные навыки, необходимые для нормальной социокультурной жизни, а задача детей — максимально полно овладеть азбукой культуры. Для этого периода в любой культуре существуют специальные приспособления, которые помогают детям понять и использовать полученные знания и навыки в их повседневной практике. Показательным примером такого рода является феномен игры. Эта стадия инкультурации характеризуется превалированием роли взрослых в отношениях, связанных с трансляцией культурного опыта вплоть до использования механизмов принуждения ребенка к постоянному выполнению определенных стереотипных форм поведения.

Основные черты второй стадии инкультурации обусловлены правом индивида на самостоятельный выбор в пределах, установленных в данном обществе. Человек комбинирует полученные знания и навыки для решения жизненно важных задач: расширяются его возможности принимать решения, которые могут иметь значимые последствия для него и для других; он может активно пользоваться опытом других людей, результатом чего могут быть культурные изменения.

Причем индивид во вех этих ситуациях сам
может контролировать степень индивидуального риска при выборе решений и действий.

Таким образом, первый уровень инкультурации способствует сохранению стабильности культуры, поскольку трансляция старшим и воспроизведение младшим поколением имеющихся культурных образцов контролируется, препятствуя проникновению в совместную жизнь случайных и новых элементов. Второй уровень инкультурации обеспечивает членам общества возможность принять на себя ответственность за экспериментирование в культуре, внесение в нее изменений различного масштаба. Взаимодействие процессов инкультурации на этих двух уровнях обеспечивает нормальное функционирование и развитие как личности, так и культурной среды[18].

Сложность процессов усвоения и передачи культурного опыта не может однозначно влиять на формирование личности, ­ ведь человек не просто производное от культуры, не только некий сколок культуры. Усваивая традиции окружающей среды, личность, активно, деятельностно вырабатывает к ним свое смысловое отношение, она обладает определенной внутренней свободой принять или отвергнуть их. Отстаивая противоположную точку зрения, сторонники культурантропологического редукционизма игнорируют по крайней мере два обстоятельства.

Во-первых, тот факт, что люди — не пустые контейнеры, они не просто пассивно впитывают поступающий к ним культурный материал, но воспринимают и используют его по-разному в зависимости от своих собственных индивидуальных свойств.

Во-вторых, люди не только усваивают созданную ранее культуру, но и участвуют (конечно, не все и не в одинаковой мере) в ее развитии, созидании, что связано с использованием имеющихся в данной культуре способов действий, с ломкой установившихся стереотипов мышления и традиционных форм деятельности.

Индивидуализация. Диалектическая связь природного, социального и культурного в человеке делает его самой сложной системой из всех, какие существуют в мире. Человек не принадлежит целиком ни природе, ни обществу, ни культуре и не является итогом их взаимодействия. Человек системное целое, то есть такое, в котором взаимодействие, взаимовлияние, взаимоопосредование природы, общества, культуры рождают новые качества, выводят его за «пределы самого себя». В одних и тех же социальных условиях, при одинаковом уровне развития культуры, при схожих природных данных мы имеем множество индивидуальностей, органически сочетающих в себе общие черты представителей человеческого рода, особенные признаки представителей определенных общества и культуры, но вместе с тем и уникальные и неповторимые личности. Анализ процессов гоминизации, социализации, инкультурации помогает нам увидеть общее и характерное в становлении личности, но не ее единичность.

В свое время Г.Гейне сказал, что каждый человек есть «целый мир, рождающийся и умирающий вместе с ним»[19]. Конечно, содержание этого мира, уникального в каждой личности, складывается под влиянием многих внешних условий, в которых живет человек. Но вместе с тем человек ­— это прежде всего субъект, который способен сам ставить перед соей цели, определять стратегию и тактику жизни, вырабатывать программу своего поведения. Как субъект он обладает свободой выбора[20].

Индивидуализация есть выражение самостоятельной творческой деятельности человека, его относительной автономности и свободы. Осознание своей индивидуальности, отдельности присуще каждому человеку. В определенных пределах необходимость индивидуализации стимулируется обществом и удовлетворяется в рамках социализации и инкультурации. Но различные общественные системы устанавливают собственные границы и определяют возможности для проявления индивидуальных качеств человека. Обогащение культурных интересов, накопление знаний и навыков сами по себе также не ведут к индивидуализации. Более того, неограниченное усвоение культуры в каком-то смысле может даже противостоять индивидуализации. Ведь со знаками, установлениями, схемами культуры связаны не одни только высоты человеческого духа. Налицо также и сковывающая проявления личности кастовость культуры. «Бюрократизм культуры, — писал, например, М.А.Лифшиц, — начиная с иероглифической письменности Египта и канцелярской мудрости шумерских писцов и кончая „чернильной культурой“, на которую жаловался Гердер, и омертвевшими штампами средств информации более поздних времен — страшная вещь... Нельзя забывать, что общественное мышление воплощается не только в телевизионных башнях, клубах, храмах и статуях или книгах. Оно воплощается и в „церебральных структурах“ людей особого типа, грамотеев, служителей культуры, „мозговиков“, образующих в каждой области мысли свою ничтожную монополию, свою кастовую мафию»[21].

Стандартизация и бюрократизация тех или иных сфер жизни, а также негативные последствия технического прогресса создают угрозу массовизации культуры и «омассовления» человека, его обезличивания, растворения и потери им индивидуальной самобытности. Характеризуя свойства массы, исследователи отмечают ее импульсивность, внушаемость, нетерпимость, непостоянство. «Омассовление» есть нивелирование личности и господство посредственности.

И все же современный человек имеет возможность широкого доступа к самым различным достижениям культуры, духовным ценностям, идеям и стилям жизни разных народов, государств и наций. И потому он более свободен в выборе идей и ценностей, в творческом превращении их в элементы своего внутреннего мира. А следовательно, возрастает возможность удовлетворения индивидуальных запросов, формирования независимой в культурных пристрастиях личности.

4. Динамика развития личности

Об индивидуализации можно говорить, имея в виду определенный уровень развития человека, поскольку это состояние (индивидуализация) есть осознанное отношение к действительности и к себе самому как части этой действительности. Предлагая типологию зависимости личности от уровня ее развития, сошлемся на исследование А.Милтса[22].

Первый уровень: человек — «винтик», «автомат». На этом уровне, собственно говоря, личности по сути нет или же она «исчезла», остался только объект управления. история знает такие случаи; их-то и имел в виду писатель Ч.Айтматов, воспроизведя в своей известной повести «И дольше века длится день...» легенду о манкуртах — людях, не осознающих себя людьми. Для них не существует морали, ибо установки, регулирующие поведение человека, не есть мораль в подлинном ее смысле. Существовавшие в истории тиранические режимы добивались того, чтобы превратить общество в большой муравейник, где каждый выполнял бы отведенную ему функцию, где не было бы личностей, но только послушные исполнители воли правителя, нержавеющие винтики, автоматы. Впрочем, и в современном демократическом, но бюрократически организованном и централизованном обществе запросы индивида с помощью искусного манипулирования подгоняются под единый образец, стандартизируются. Это осуществляется, в частности, посредством постоянно возрастающей роли тестов, которые отдают предпочтение посредственностям, людям, избегающим риска, оригинальности и смелости[23].

Если человек-автомат — это низший уровень развития личности, то следующий уровень — человек догматического склада. Его называют текстуальным человеком, то есть поверхностным, судящим о действительности не по ее многообразным живым проявлениям, а на основе готовых штампов. Известно, что половину информации при общении человек получает через интонацию, жесты, мимику. Текстуальный же человек за текстом не способен видеть подтекст, который иногда противоположен тексту (в случае, например, так называемой комплиментарной критики). Текстуальный человек — это человек одномерный, однозначный. он не признает полутонов, видит все в черно-белом цвете, делит людей на друзей и врагов, своих и чужих, «наших» и «не наших» (материалистов и идеалистов, атеистов и верующих, оптимистов и пессимистов, прогрессивных и реакционных и т. п.). Такое дихотомичное, черно-белое восприятие мира не дает ему возможности видеть, чувствовать все многообразие жизни, воспринимать богатство оттенков человеческой мысли.

Третий уровень — человек здравого смысла. такой человек концентрирует в себе жизненный опыт, то повседневное осознание действительности, которым руководствуется большинство людей. Повседневные нужды и потребности, заставляющие решать множество реальных жизненных вопросов, организует и регулирует человеческое поведение. Эта повседневная практика — реальная почва здравого смысла, позволяющего человеку сохранить самостоятельную позицию, несмотря не оказываемое на него идеологическое давление и изощренную технику массового манипулирования сознанием. Наполеону приписывают слова: «Я могу обмануть профессоров и генералов, но никогда не могу обмануть парижанку, которая каждый день ходит на рынок, чтобы купить продукты».

На уровне здравого смысла человек способен воспринимать и подтекст, и символику, и многообразие жизни; он способен отделить фантазии и вымысел от реальности; ему доступно творчество. Здравый смысл — необходимый компонент любого вида деятельности, в том числе и научной, теоретической. Афористично звучит признание ученого: «Когда нет никакой теории, чем руководствоваться? Ответ: руководствоваться здравым смыслом. Вот когда нет здравого смысла, тогда беда»[24].

Конечно, любой человек с нормальной психикой обладает способностью правильно ориентироваться в житейских ситуациях. Достаточно здравого смысла, чтобы выбрать правильное решение и не нанести вреда себе самому или своим близким, или же заметно осложнить ситуацию. Однако здравый смысл — этот «почтенный спутник в четырех стенах домашнего обихода» (Ф.Энгельс) — дает сбой, как только человек сталкивается с необходимостью принятия решения в нестандартной, новой, сложной для него ситуации, которая требует специальных знаний и нетривиальных решений. В частности, в экстремальных ситуациях, где прежний жизненный опыт оказывается недостаточным, ограниченность здравого смысла обнаруживается особенно резко. То же происходит, когда наука выходит за рамки узкого житейского опыта и охватывает области, далекие от каждодневной практики, когда естествознание все дальше проникает в область космических пространств, движения со скоростью, сравнимой со скоростью света, и в микромир, где действуют законы, качественно отличные от обычных, земных законов, к которым невозможно создать наглядные, чувственно воспринимаемые модели, доступные здравому смыслу. За рамки житейского опыта выходит и сама социальная практика конца XX столетия. В приверженности старому опыту здравый смысл человека не всегда в состоянии правильно оценить и принять новые решения. Гениальности творения должна соответствовать и гениальность понимания[25]. Не случайно парадоксально мыслящего гения, о чем свидетельствуют исторические факты, человек здравого смысла может воспринимать как еретика и осуждать его. Это и неудивительно: давно известно, что истина рождается как ересь, а умирает как предрассудок. По этому же поводу существует и другой хороший афоризм: «Лилипуты всегда были невысокого мнения о Гулливерах».

Следующий уровень — это тип человека одаренного, талантливого, с высоким творческим потенциалом, с нестандартным мышлением. Любое дело талантливого человека несет на себе отпечаток его личности, проявляясь в энтузиазме, увлеченности, любви, творческом подходе.

Многие мыслители, ученые, философы, писатели стремились найти и описать важнейшие качества, которыми отмечена выдающаяся личность. Вот как могли бы выглядеть слагаемые таланта в сфере научной, исследовательской деятельности (его синтезировал из других аналогичных списков известный ученый и организатор научной деятельности Рэм Хохлов):

-увлеченность;

-хорошая память;

-умение сосредоточиться, уйти в себя;

-умение четко и логично формулировать свои мысли, задачи, выводы, предложения;

-умение просто думать о сложных вещах, рассказывать о них в терминах, понятных собеседнику;

-высокая интенсивность генерирования идей;

-тщательное их фильтрование;

-умение по отрывочным данным синтезировать общую картину;

-творческая раскованность, умение мыслить легко, без предрассудков;

-широкий научный кругозор, знакомство с научными результатами в смежных областях;

-общий широкий кругозор, высокая культура[26].

Талант — реальная ценность, большое богатство. не дать ему растратиться по мелочам — задача и самого человека, и общества в целом. Зачастую люди по причине деформации шкалы житейских ценностей или же разбросанности, неумения сосредоточить свои усилия на чем-либо одном обесценивают свои способности. Бывает и так, что недостаточная самокритичность, чрезмерно завышенная самооценка оказывает негативное, порой пагубное воздействие на реализацию творческих сил талантливого человека. Замечено также, что существующее разделение, специализация и дифференциация материального, и особенно духовного, производства приводят к определенным издержкам, в частности, к уродливой однобокости развития человека[27] (причем степень этой однобокости коррелируется с классностью специалиста). Потому-то и оказывается таким значимым фактором талантливой личности ее широкий кругозор и высокая культура.

Пятый уровень — скорее исключение, чем правило. Речь идет о гении. Природа далеко не всех наделяет гениальными способностями. Да и из тех, кто ими наделен, лишь очень немногие реализуют свои возможности и становятся гениями. В свое время Гете пытался назвать все условия, при которых гений не только родится, но и будет признан гением, будет востребован временем, знаменательно совпав природными потенциями с ожиданиями и надеждами общества. Среда, в которой развивается гений, должна блистать талантами, чтобы на их фоне резче выделялся человек, у которого хватило воли и силы духа провозгласить открытую им истину. «И не существенно, с размышлений ли о природе, судьбах мира, вселенной они начинали свою деятельность, завершали ли ее этим — эта философская сторона деятельности была для них неизбежной, и редко кто чурался ее, — отмечает один из исследователей человеческой гениальности, — не все философы были гениями, но все гении были философами»[28]. Сильно развитое чувство свободы, напряженный пульс мысли открывают гению ответы на «вечные» вопросы человеческого бытия.

Гений намного опережает свое время. Верно замечено, что талант — это тот, кто проявился раньше, чем ожидали.(«Великие гении опередили века, некоторые таланты опережает только годы». — О.Бальзак). Говоря о природе гениальности, Н.А.Бердяев подчеркивал, что она всегда безмерно революционна. По его мнению, талант связан с послушанием, а гениальность — с дерзновением. И поэтому в судьбе гениальности есть святость жертвенности. Гениальность трагична[29]. Оценка гениев намного опередивших свой век, совершается лишь в потомстве. Творения гениев на века остаются недосягаемыми высотами человеческой культуры.

[1] Леонтьев А.Н. Проблемы развития психики. — М., 1972. — С. 416.

[2] Дефо Д. Жизнь и

удивительные приключения Робинзона Крузо. — М., 1982. — С. 5.

[3] Гаос Хосе. Афоризмы // Философские науки. — 1991. — №7. — С. 141.

[4] Коган Л.А. О будущем философии // Вопросы философии. — 1996. — №7. — С. 25.

[5] В частности, изучение однояйцевых близнецов (то есть генетически идентичных существ), которые сразу после рождения были разлучены и воспитывались в совершенно разных условиях и не вступали друг с другом в контакт, дало много интересных, требующих оюъяснения фактов. Например, сестры, которые готовились к первой встрече друг с другом с огромным волнением и каждая стремилась одеться как можно лучше, пришли на встречу в почти одинаковых нарядах. Другие две сестры, также не видевшиеся друг с другом, носили одинаковые по числу кольца. Два брата, как оказалось, женились примерно в одном и том же возрасте и жену каждого звали Линдой. У каждого из них родился сын, и у этих сыновей были имена с близким звучанием и т. д.

[6] В.А. Кутырев иллюстрирует свои соображения по этому поводу так: «Перед лицом технологии значение биологических различий между людьми резко падает. Из языка исчезают слова женского рода. Пишет девушка, а подписывается „аспирант“, работает она „лаборантом“, даже уже не учительница, а „учитель“. А ведь язык — „дом бытия“, отражение жизни... В поступках мужчины специфически мужское начало не имеет поля развертывания. К нему предъявляются противоречивые требования: быть смелым и быть паинькой, рисковать и быть винтиком»

(Кутырев В.А. Алгебра, убивающая Гармонию // Человек. — 1991. — №3. — С. 38.).

[7] Леонтьев А.Н. Деятельность, сознание. Личность. — М., 1975. — С. 170-171.

[8] Фромм Э. Иметь или быть? — М., 1986. — С. 157.

[9] Ортега — и — Гассет Х. Этюды о любви // Эстетика. Философия культуры. — М., 1991. — С. 199.

[10] Ильенков Э.В. Что же такое личность? // С чего начинается личность. — М., 1983. — С. 334.

[11] Ильенков Э.В. Указ. соч. ­ С. 335.

[12] Швейцер А. Культура и этика. — М., 1973. — С. 325.

[13] См.: Вопросы философии. — 1992. — №3. — С. 132.

[14] Понятие инкультурации очень близко по содержанию к понятию социализации. «Эти понятия, — считает Э.А.Орлова, — перекрывают друг друга по содержанию, поскольку оба означают освоение людьми элементов их социокультурного окружения: культурного пространства-времени, функциональных объектов, технологии деятельности, взаимодействия, общения, символических структур, нормативных образований» (Введение в социальную и культурноую антропологию. — М., 1994. — с. 111). Однако, замечает автор, освоение биологически ненаследуемого опыта является предметом анализа и в социологии, и в культурной антропологии, а между этими дисциплинами существуют определенные различия в точке зрения на освоение культуры: внимание к массовым процессам в социологии, к первичным группам и индивидам в психологической антропологии. Это различие в подходах, а следовательно, и в предмете анализа, и обнаруживает себя терминологически.

[15]См.: Берн Э. Игры, в которые играют люди. Психология человеческих взаимоотношений. Люди, которые играют в игры. Психология человеческой судьбы. — М., 1988. — С. 16.

[16] См.: Берн Э. Указ. соч. — С. 17.

[17] См.: Бескова И.А. О природе трансперсонального опыта // Вопросы философии. — 1994. — №2. — С. 44.

[18] См.: Орлова Э.А. Указ. соч. — С. 112.

[19] Гейне Г. Собр. соч.: В 10 т. Т. 4. — М., 1957. — С. 224.

[20] См.: Лысков А.П. Внутренняя свобода и выбор себя // Региональные аспекты формирования рыночных мотивационных механизмов. — Калининград, 1997.

[21] См.: Вопросы философии. — 1984. — №10. — С. 141.

[22] См.: Милтс А.А. Гармония и дисгармония личности. — М., 1990.

[23] Интересную характеристику «человека-автомата», «механического человека» дает Э.Фромм в своей работе «Душа человека». «В действительности бюрократически-индустриальная цивилизация, преобладающая в Европе и Сев. Америке, создала новый тип человека, которого можно обозначить как человека организации, человека-автомата и как homo mechanicus,... под которым я подразумеваю систему человеческих органов, чувствующую влечение ко всему механическому и испытывающую отвращение ко всему живому». Известно, что человек наделен природой достаточно сильными биологическими (в том числе и сексуальными) инстинктами, и «даже homo mechanicus... все еще оглядывается на женщин». Но, замечает Э.Фромм, «нет сомнений, что интерес человека-автомата к женщине снижается. Это точно подмечено в одной нью-йоркской карикатуре: продавщица, которая хочет продать молодой покупательнице духи, рекомендует их следующим образом, „Они пахнут, как новый спортивный автомобиль“. Эта карикатура, по мнению Э.Фромма, „нечто большее, чем просто хорошая шутка“. „Механический человек“ смотрит на женщину теми же глазами, что и на автомобиль. „Homo mechanicus все больше интересуется машинами и все меньше — участием в собственной жизни и ответственностью за нее. Механическое приводит его в восторг“. „Едва ли будет слишком большим преувеличением предположить, что гордость и воодушевление homo mechanicus“по поводу приборов, которые могут уничтожить миллионы людей в течение минут и на протяжении многих тысяч миль, гораздо больше, чем его страх и подавленность по поводу масштабов уничтожения» (Фромм Э. Душа человека. — М., 1992. — С. 43-44.)

[24] См.: Добролюбов А.И. Заметки на полях // Неман. — 1990. — №3. — С. 118.

[25] См., например: Гадамер Х.Т. Истина и метод. — М., 1990. — С. 100; труды по герменевтике Ф.Шлейермахера и В.Дильтея.

[26] См.: Хохлов Р. Время познания // Наука и жизнь. — 1973. — №9. — С. 16.

[27] Лев Шестов, несколько сгустив краски, описывал предельный случай, когда талантливый человек «должен согласиться культивировать в себе осла». (Шестов Л. Апофеоз беспочвенности. — Л., 1991. — С. 64) Эта «ослиная однобокость» если и составляет неудобство или даже трагедию, то не для человечества, которому она, напротив, полезна, а для самогу талантливого человека. Талантливые люди довольно часто характеризуются несколько необычными психологическими особенностями и чем талантливие они, тем менее удобны в общении, тем больше доставляют хлопот окружающим. Многие психологические трудности в реализации идей связаны именно с этими особенностями талантливой личности. Кроме того, большинство талантов беспомощны в чисто житейском смысле. Интересно в этом отношении высказывание И.П.Павлова о самом себе: «Жизнь свою считаю счастливой, удавшейся, — писал он, — не только не вижу причины жалеть об этом, но это и составляет одну из утех моего настоящего» (Павлов И.П. Физиология нервной системы. Вып. 1. — М., 1952. — С. 47). Соединение этих двух особенностей (трудности общения и пренебрежение бытом) личности ведет к тому, что редкий талантливый человек может сам так устроить свою жизнь, чтобы преодолеть бытовые мелочи, которые связаны не только с вещами, но и с людьми и которые многократно снижают продуктивность творческой деятельности.

[28] Гончаренко Н.В. Гений в искусстве и науке. — М., 1991. — С. 61.

[29] См.: Бердяев Н.А. Смысл творчества. — М., 1989. — С. 393-395.

Дата добавления: 2015-05-10