Законодательство

Юристы считают невозможным охранять жизнь животных, тем не менее, законы всех стран карают за жестокое обращение с животными; и в этом есть как будто противоречие, лишение жизни не наказуемо, а за причинение страданий правосудие карает.

Противоречие объясняется тем, что, по мнению юристов, нет законов, изданных в пользу самих животных, охраняется только наша нравственность.

В учебнике полицейского права проф. И. Т. Тарасова читаем следующее:

«Ограждением животных от жестокого обращения с ними преследуется троякая цель: нравственная, санитарная и хозяйственная.

Грубое, жестокое обращение влияет пагубно на нравы и оскорбляет моральное чувство, следовательно, устранение этой жестокости необходимо в интересах общественной нравственности. Достаточно, напр., прочитать описания приезжих очевидцев боя быков в Испании, чтобы судить о том отрицательном моральном вл1янш, которое подобное зрелище должно оказывать на зрителей. Нередко поимка бродячих собак фурманщиками совершается в столь отвратительных формах, что возмущает нравственное чувство, а потому необходимо, во первых устранение таких форм и во вторых назначена для этой операции вообще такого времени, когда улицы малолюдны.

Жестокое обращение, варварские приемы охоты и рыбной ловли, мучительные способы перевозки скота и убоя его оказываются весьма вредно влияющими на качество мяса, которое нередко делается вследствие этого вредным для потребления.

Практикуемые жестокие способы откармливания гусей и уток, чтобы достигнуть возможно большого увеличения у них печени, употребляемой на приготовление страсбургских паштетов, также едва ли остаются без влияния на степень безвред­ности этих паштетов. Мучительные способы убоя вообще вызывают то, что у убитого скота кровь свертывается; не вытекая в должном количества, или же она приливает к одной части тела, делая ее неудобной для употребления[35].

Я привел выдержку из книги проф. Тарасова не потому что, он выражает какой-нибудь ори­гинальный взгляд, а напротив потому, что им высказано общепринятое мните.

В учебнике полицейского права пр. Андреевского говорится: „жестокое обращение с животными без всякого сомнения имеет вредное влияние на нрав­ственное развитее массы и требует надлежащих мер противодействия (т. II, стр. 52).

Вредное влияние может иметь только публичное и бессмысленное истязание живого существа. Если же представить себе, что скот будут убивать хотя и мучительным, но для человека безвредным способом, это будет по взгляду юриста действием вполне законным и ненаказуемым.

Интересы животных не охраняются, и понятно, что животные не могут рассчитывать на наши человеческие законы.

В Англии раньше остальных европейских государств начали издавать законы в пользу жи­вотных, и английское законодательство отличается наибольшей полнотой.

В 18-м веке существовал уже закон, воспрещавший жестокое обращение с животными и налагавший на виновного штраф в 5 и 10 шиллингов.

В 19-м веке издан был ряд законов, из которых в настоящее время действуют четыре 1849, 1850, 1854 и 1856 г.

Этими законами запрещены звериные бои и огра­ничена вивисекция.

За жестокое обращение с домашними животными полагается штраф до 5 фунтов.

Кто запирает домашнее животное, обязан снаб­дить его кормом и водой. Несоблюдение этого постановления карается штрафом в 20 шиллингов. Если животное не кормить дольше 12час, то каждый имеет право доставить животному корм за счет его владельца.

Английское законодательство, точно также, как итальянское, шведское и швейцарское (в боль­шинстве кантонов) карает за всякое жестокое обращение, без различия, совершено ли оно пуб­лично или нет.

Во Франции и Германии преступлением считается только публичное истязание домашних животных.

Проступок, объясняет один французский юрист, существует лишь в том случае, когда совершают жестокости, возмущающие обществен­ное чувство и производят своего рода скандал.

Если же истязать собаку у себя дома, никакого скандала нет, и такой жестокий поступок счи­тается дозволенным.

Французский закон гласит: «Будут наказы­ваемы штрафом от 5 до 15 франков и даже тюремным заключением от одного до пяти дней те, которые будут причинять публичные и напрасные мучения домашним животным. В случае реци­дива обязательно налагается наказание тюрьмой.

В одних государствах, напр. Франции, Швеции, в Женевском кантоне карается только жесто­кое обращение с домашними животными, в других, как в Англии, Германии, Италии, Австрии карается жестокое обращение со всеми животными[36].

У нас в России первый закон в пользу жи­вотных был издан в 1870 г. и по сообщению сенатора Таганцева имел следующую историю.

Вопрос о наказании за жестокое обращение с животными был возбужден еще в 1860 г. Министерством Внутренних Дел по поводу представления Остзейского генерал-губернатора, князя Суворова Рымникского о разрешении учредить в городе Риге общество соревнователей к защите животных от жестокого с ними обращения. Но главноуправляющим II отделением, графом Блудовым вопрос об установлении наказания за же­стокое обращение с животными, по условиям на­шей общественной жизни, найден преждевременным. В 1862 г. этот вопрос был возобновлен, при чем остзейсюй генерал-губернатор, барон Ливен, полагал назначить за этот проступок или штраф, или арест, или телесное наказание, или опубликование. Но и в этот раз главноуправляющий II отделением барон Корф высказался также против этого закона, в виду существования в нашем законе телесного наказания для людей, и в виду крайнего несовершенства наших путей сообщения.

Затем, однако, при составлении проекта миро­вого устава, в него была включена особая статья о жестоком обращении с животными, с наказанием за таковое в размере не свыше 5 рублей. При этом, при обсуждении проекта в общем присутствии отделения был возбужден вопрос, не следует ли обозначить, какие именно про­ступки нужно понимать под словами жестокое обращение. Но это предложение не было принято на том основании, что выражение, «жестокое об­ращение с животными» имеет то преимущество, что по буквальному смыслу, понятному даже и простолюдину, означает в особенности нанесе­те раны и побоев животному без всякой осно­вательной причины, «без пути», «без дела», по­ступки, которые всего более несовместны с чувством милосердия, всего сильнее возмущают душу и в отношении к которым наказание было бы особенно желательно.

Затем в объяснительной записке объяснено: еще в 1850 г. Министерство Внутренних Дел сообщало на заключение второго отделения хода­тайства некоторых городов о дозволении учре­дить общество соревнователей к защите животных от жестокого с ними обращения. Ходатай­ства эти были вполне одобрены. Но на деле ока­залось, что все старания членов упомянутых обществ к отвращению безжалостных поступков с животными, остаются беззащитными, по неимению в виду закона, который бы угрожал за подобные действия. Посему местные начальства представляли, что цель означенных обществ не может быть достигаема, пока законом не будет объявлено, что жестокое обращение с животными и чрезмерное напряжение их сил считается нарушением христианского долга; и, пока не будет постановлено, что тот, кто злонамеренно, или без надобности причиняет животным явные муки или налагает на них неисполнимые тягости, осо­бенно когда такие поступки совершаются не вни­мая никаким увещаниям свидетелей, подвергаются за это выговору, аресту, наказанию розгами, денеж­ному взысканию, или опубликований. При всем сочувствии к стремлению предотвратить столь часто встречаемое у нас безжалостное обращение с животными, второе отделение не могло, однако, вполне согласиться с этими предположениями. За­мечаемо было, с одной стороны, что при известном плачевном состоянии у нас, в продолжение нескольких месяцев в году, сельских и даже больших дорог и городских улиц и при столь внезапных, по нашему климату, переменах в температуре, весьма трудно определить значение того, что должно быть почитаемо чрезмерным напряжением сил животных; с другой же сто­роны, что при малом распространении у нас об­разованности, особенно в крестьянском быту и пока телесные наказания людей не исчезли еще из наших уголовных и полицейских законов, пре­ждевременно было бы установлять какие-либо в сем отношении ограничения для животных. На этом основании возбуждение в законодательном порядки означенной выше меры отложено было впредь до разрешения имевшегося уже тогда в виду вопроса о телесных наказаниях и до пере­смотра правил о взысканиях за маловажные про­ступки. Сознавая и теперь невозможность устано­вить в законе предложенное довольно строгое взыскание, как напр., арест, не говоря уже о розгах, за такие действия, которые в глазах большинства нашего народа еще не призна­ются предосудительными, нельзя, однако, оставлять вовсе без внимания столь часто встречаемое у нас возмущающее душу, обращение с живот­ными. Случается слышать возражение, что эти животные составляют собственность человека и находятся в полной его власти. Такой взгляд едва ли верен. Человек, бесспорно, хозяин животного, но он не должен быть его мучителем. Даже злоупотребление прав собственности может воспрещаться законом, а как не признать таким злоупотреблением жестокость к существу живому, но бессловесному, не имеющему возможности ни к защите, ни к жалобе. Впрочем, подобные поступки заслуживают порицания не только в отношении к животным; они вредны даже и для самого общества, потому что постоянно повторяю­щимися зрелищами этого рода, естественно при­тупляются в людях лучшие и благороднейшие чувства. Многократные наблюдения убеждают, что дети, мучащие животных, нередко становятся со временем склонны более других к разным преступлениям, и что не удерживающиеся от жестокостей к домашнему скоту часто переносят эту необузданность как на членов семейства, так и на других им подвластных людей. Это было одной из главных причин к тому, что во всех почти западных государствах установлены за же­стокость к животным довольно строгие наказания. У нас по неразвитости простолюдинов подражание тому примеру во всем его пространстве было бы еще и невозможно и несправедливо. Но, между тем, воспрещение законом жестокого обращения с животными и определение за это легкого денежного взыскания, которое может быть смягчено до нескольких копеек, было бы чрезвычайно полезно, потому что мало-помалу это приучало бы к мысли о гнусности подобных поступков и способствовало бы к воспитанию нравственного чувства в народа. По этим соображениям на случай, если бы Государственный Совет признал справедливым дать в самом законе некоторую поддержку похвальным стремлениям образовав­шихся во многих местах обществ соревнователей к защите животных от жестокого обращения с ними, предположено поместить в настоящем уставе следующую статью: За жестокое обращение с животными виновные подвергаются денежному взысканию не свыше пяти рублей.

Но в окончательном проекте эта статья была выкинута по следующим соображениям г. главноуправляющего II отделением гр. Панина. В прежнем проекте заключалась статья о жестоком обращении с животными. Сколь ни желательно, чтобы и в сем отношении последовало изменение в нравах и привычках народа, я не мог убедиться в современности подобного постановления, ибо, по мнению моему, весьма неудобно постановлять то, что исполняться не будет, и к исполнению чего представляются важные затруднения. Имея, однако же, в виду мнения моего предместника и общее убеждение всех чиновников, участвовавших в пересмотре проекта, я счел обязанностью довести до сведения Государственного Совета, что сотруд­ники мои в исполнении представляемого ныне устава полагают, что изданием подобного постановления можно сделать хотя первый весьма полезный шаг к упрощенно жестокого обращения с животными. Если бы не убеждение было разделяемо соединен­ными департаментами, то я бы не встретил препятствия к выяснению в проекте той статьи, ко­торая из оного исключена.

В общем собрании Государственного Совета (журнал 30 сент. 1864 г.) был поднят вопрос о возобновлении статьи о жестоком обращении с животными. При этом было высказано: сочув­ствуя вполне похвальным стремлениям людей, имеющих целью искоренить нередко встречаемые у нас совершенно безжалостные поступки этого рода, Государственный Совет в общем собрании не мог, однако, не выразить опасения на счет возможности установить теперь же наказание за жестокое обращение с животными, ибо выражение это весьма неопределенно и могло бы быть при­нимаемо не только в смысле нанесения домашнему скоту напрасных побоев и причинения других мучений, но также в смысле чрезмерного иногда напряжения сил животных. Определение же за это наказаний было бы не всегда справедливо при крайне неудовлетворительном состоянии у нас, в продолжение нескольких месяцев в году, сельских и даже больших дорог и городских улиц. На основании изложенных соображений, Государственный Совет в общем собрании признал более удобным предоставить Министру Внутренних Дел истребовать мнение по насто­ящему вопросу от учредившихся у нас обществ соревнователей к защите животных от жестокого с ними обращения, а затем представить заключение свое по сему предмету установленным порядком в Государственный Совет.

Затем в 1869 г. министерством внутренних дел был составлен проект правил о поступках против животных, в котором назнача­лись наказания за жестокое обращение и истязание животных, и при том или в виде ареста до 3 дней или в виде штрафа до 10 руб. Но II отделение предположило ограничиться одним общим постановлением; какое было уже внесено в пер­воначальный проект мирового устава, включив его в виде дополнения к ст. 38, имея в виду, что исходною точкою для составления закона должно быть не поощрение скотоводства, как необ­ходимой отрасли сельского хозяйства, а лишь стремление к обузданию грубых проявлений звер­ства и жестокости. При чем главноуправляющий II отделения, кн. Урусов высказал такое соображение, что если бы встретилась необходимость исчислить с большей подробностью виды истязания животных, которые могут и должны подхо­дить под общее выражение жестокое обращение, то это может быть сделано не в порядке законодательном, а в виде инструкции или записки.

Соединенные департаменты (журнал 25 сентября и87и г.) остановились прежде всего на вопросе о том, устраняются ли встреченные Государствен­ным Советом в 1854 г. сомнения и затруднения посредством предположенного издания, в развитие общего правила об ответственности за же­стокое обращение с животными, особой админи­стративной инструкции, которая содержала бы в себе подробное определение подлежащих взысканию действий.

При обсуждении сего вопроса, департаменты не могли не принять главным образом в сообра­жение, что определение не только меры уголовной ответственности за различные преступные действия, но также и самое указание того, что именно признается преступным, составляет одну из существеннейших принадлежностей законодатель­ной власти. Посему предоставление администра­тивным ведомством издать составленную по взаимному их соглашению инструкцию с перечислением в ней видов жестокого обращения с животными едва ли было бы удобным. Нельзя не заметить при этом, что в таком случае встреченные Государственным Советом в 1864 г. весьма важные сомнения были бы в сущности не разрешены, и лишь обойдены посредством предоставления их разрешению административной вла­сти. Хотя в пользу издания предположенной ин­струкции и указывается на то, что мнением Государственного Совета предоставлено было вза­имному соглашению трех административных ведомств издание особых правил о разграничении постановлений, указанных в ст. 66, 77 и 87 М. У., но постановления эти не могут служить примером в настоящем случае, ибо они заключают лишь в себе извлечение из правил, предписанных уставами строительным и путей сообщения, т. е. законом уже действующим и, следовательно, представляются трудом почти исключительно кодификационным. По этому, признавая единогласно, что подобного рода правила могли бы быть изданы не иначе, как в законодательном порядке, со­единенные департаменты обратились к обсуждению вопроса: представляется ли в настоящее время необходимость и возможность к изданию подоб­ного рода правил?

По этому вопросу большинство членов пола­гали, что издание ныне же карательного закона относительно жестокого обращения с животными представляется решительно необходимыми Мысль о сем была в существе единогласно одобрена общим собранием Государственного Совета еще в 1864 г. при чем, главным образом, принята бы на во внимание необходимость оказать содействие похвальным стремлениям учредившихся в разных городах обществ, имеющих целью иско­ренить нередко встречаемые у нас совершенно безжалостные поступки с животными. Необходи­мость эта еще в большей мере чувствуется в настоящее время, так как существование упомянутых обществ с 18бо г. ясно доказывает, что преследуемая ими цель не есть увлечете ми­молетное. Между тем, по заявлению Министерства внутренних дел, старания членов этих обществ большей частью остаются и до сих пор неу­спешными по неимению в виду закона, который бы угрожал взысканием за жестокости в отно­шении к домашнему скоту. В деле есть между прочим заявление С.-Петербургского Обер-По-лициймейстера о том, что чины полиции не могут оказывать существенного содействия Российскому Обществу покровительства животным до тех пор, пока предположения общества касательно предохранения животных от дурного с ними обращения не примут характера положительных правил, имеющих обязательную силу для всех и утвержденных в законодательном порядке, так как мировые судьи, на рассмотрение которых поступают составляемые полицией протоколы о жестоком обращении с животными, не находя в действующих узаконениях за таковые про­ступки определенных наказаний, оставляют оные без всякого взыскания. Очевидно, что в виду совершенной безнаказанности наиболее даже жестоких поступков с животными, все стремления упомянутых обществ будут тщетны и что самые эти общества мало-помалу закроются. Не подлежит, однако, сомнению, что в видах смягчения нравов, продолжение частной и доброволь­ной деятельности их было бы весьма желательно. Законодательства почти всех западных государств давно уже сознали необходимость карательных мер за жестокое обращение с живот­ными, при чем там установлены за подобного рода действия наказания весьма строгие. У нас при малом еще распространении образования ме­жду простолюдинами, установление строгих в этом отношении карательных мер, было бы, без сомнения, преждевременно, воспрещение же законом мучить животных и определение за это на первый раз хотя бы незначительного денежного штрафа было бы не только возможно, но и чрезвычайно полезно, потому что мало-помалу народ приучило бы к мысли о гнусности подобных поступков и способствовало бы к воспи­танно нравственного в нем чувства. Все эти соображения приводят пять членов к решительному убежденно в необходимости установить теперь же наказания за жестокости в отношении к животным, определив за это денежное взыскание не свыше десяти рублей. Что же касается до предполагавшегося Министерством Внутренних Дел ареста до трех дней, то принятие сего казалось бы неудобным тем более, что трехдневный арест назначался бы мировыми судьями без представления поцсудимым права апеллянт. Обращаясь за сим к самой редакции проектируемого Мини­стерством Внутренних Дел правила; пять чле­нов, согласно с приведенными выше суждениями общего собрания Государственного Совета (от 30 сент. 1864 г.) находят, что предлагаемое выражение «жестокое обращение с животными» слишком неопределительное; с принятием оного, могли бы быть привлекаемы к ответственности, с одной стороны, как справедливо указываемо было Государственным Совётом в 1804 г.. лица иногда по необходимости обременяющие у нас силу животных; с другой же и те, которые причиняют животным страдания собственно не из жестокости, а при ученых, напр., анатомических трудах, или даже просто при употреблении животных в пищу. В видах предупреждения подобных недоразумений пять членов признают необходимость изложить проектированное дополнение к уставу о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, следующим образом:

«За причинение домашним животным напрасных мучений, виновные подвергаются денежному взысканию не свыше десяти рублей.

В общем собрании Государственного Совета также не последовало единогласия (журнал об­щего собрания Государственного Совета 8 ноября 1871 г.). Шесть членов находили самое издание этого закона преждевременным, а редакцию слиш­ком неопределенною, так как она в существе повторяла то же самое постановление, которое было уже не принято Государственным Советом в 1864 г. при обсуждении Мирового устава. Но большинство членов (40 членов) высказались в пользу проектированного закона, при чем по воп­росу о необходимости его введения, были повто­рены изложенные выше доводы пяти членов соединенных департаментов, а по вопросу о самой редакции были высказаны следующие соображения: «40 членов не отвергают, что, возможно боль­шая точность и определенность весьма желательны в каждом законе, и особенно в законе карательном, но законодательная практика убеждает, что цель эта в действительности не всегда бывает достижима. Есть много проступков, кото­рые проявляются действиями столь разнообразными, что исчисление всех видов их в законе, с необходимою полнотою, представляется решитель­но невозможным; указания же неполные вели бы в иных случаях к безнаказанности виновных в таких дёйствиях, которые по основной мысли законодателя, не должны быть оставляемы без взыскания. Посему как в нашем, так и в иностранных законодательствах, существует целый ряд преступлений, означенных лишь в общих чертах (напр., обиды, угрозы, насилие и т. п.), причем суду представляется в каждом данном случав решать, подходят ли действия обвиняемого под содержащееся в законе пра­вило об ответственности за известный проступок. Подобного рода общее указание предпола­гается и в проектируемом постановлении о наказании за жестокое обращение с животными. Едва ли есть основание предполагать, что мировые судьи наши не в состоянии будут правильно при­менять этот закон, когда в то же самое время им представляется оценка действий, несравненно более важных и еще менее точно определенных. Не следует оставлять без внимания, что пред­лагаемое выражение „причинение домашним животным напрасных мучений вообще довольно определительно, и если бы в первое время дей­ствия нового закона, оно и подало повод к каким-либо недоразумениям, то недоразумения эти без особой трудности устранятся, по истолковании истинного смысла закона кассационным департаментом правительствующего Сената. Поэтому большинством членов была принята редакция закона, предложенная 5 членами соединенных департаментов[37].

Результатом этой работы явилась следующая статья в уставе о наказаниях, налагаемых ми­ровыми судьями:

«За причинение домашним животным напрасных мучений, виновные подвергаются денежному взысканию не свыше десяти рублей».

В проекте нового Уголовного Уложения статья эта должна была быть изменена следующим образом:

«Виновный в публичном причинении напрасных мучений домашним животным наказывается де­нежною пенею не свыше 25 рублей».

В реферате, прочитанном в московском отделе российского общества покровительства жи­вотным В. В. Быховский доказывал неудовлетво­рительность такой редакции. Общее собрание московского отдела постановило избрать комиссию для выработки ходатайства по предмету настоящего доклада.

Комиссия выработала следующей проект статьи, которой по его мнению следовало бы заменить 294 ст. проекта Уголовного Уложения:

Виновные в причинении напрасных мучений жи­вотным наказуются денежною пенею до 25 руб. или арестом до 3 суток. Сему же наказанию подвергаются виновные в оставлении принадлежащих им или порученных их попечению животных без необходимой помощи.

Соображения свои комиссия изложила в объясни­тельной записке, в которой говорится следующее:

Обыкновенно основным мотивом к воспрещению жестокого обращения с животными выставляют необходимость не допускать каких бы то ни было проявлений жестокосердия в интересах самого человеческого общежития. При этом пра­вильно рассуждают, что как детям их воспи­татели запрещают мучить животных, исходя из убеждения, что привычка к такому мучению зре­лище причиняемых страданий беспомощным существам и связанное с такими мучениями и зрелищами ослабление чувства гуманности, способны развить в детях жестокость и по отношению к людям, так и законодатель, этот воспитатель взрослых граждан, на ряду с нравственностью и религией должен воспрещать жестокое обращение с животными, даже' способствовать этим развитию мягкосердечия, сострадания и гуманности в интересах самого человеческого общежития. Но по-видимому с полной основательностью может быть выдвинут при обсуждении карательных за жестокое обращение с животными норм и интерес самих животных, как существ, способных подобно человеку, ощущать, чувствовать и в известной степени даже мыслить.

Исходя из этих соображений, законодатель на­шего времени должен поставить себе при охране животных двоякую цель, нужды обществ человеческих и непосредственный интерес животных.

Если же согласиться с этими соображениями, то не следует, по-видимому, помещать в тексте проектируемой 294 ст. проекта Уголовного Уложения, выражения «публичный», как вызванного, несомненно, интересами лишь человеческих общежитий и могущего подать повод к серьезным недоразумениям на практике. Если согласиться с тем, что запрещаются лишь публичные мучения животных, то надо прийти к убежденно, что и первая задача законодателя, смягчить нравы са­мого человека, не выполнится этим ограничением, ибо какая в существе разница в смысле влияния на нравственность между публичным и непубличным мучением животного? И что, наконец, счи­тать в этом случае публичностью? Несомненно, выражение это является излишним и прямо вредным при соображении со второю задачею этой законодательной нормы, интересами самих живот­ных, ибо если никакой завет религии, никакой кодекс морали, ни один уголовный кодекс не говорит о воспрещении лишь публичного мучения человеком человека, то где кроются серьезные основания считать преступным лишь публичное мучение животного?

Затем нельзя не остановиться на неправиль­ности распространения закона лишь на домашних животных. Ведь если иметь в виду недопущение жестокости вообще к живым существам, безразлично, будут ли они собаками, птицами, ры­бами, будут ли они жить вместе с человеком, при его доме или на воле, будут ли приносить пользу человеку в непосредственном значении этого слова, или по условиям своей жизни, будут наклонны причинить ему вред, словом, будут ли домашними или дикими, то представляется оди­наково вредным допущение мучений этих живых существ, раз только они очутились во власти, в обладании человека. Почему спрашивается, следует допускать, чтобы кто-либо, поймав зайца или лисицу, вырывал им глаза или резал их живыми на части, ради лишь собственной потехи? Почему хищное животное, попавшее в зоологический сад, может быть терзаемо и мучимо без возмездия мучителю! Если бы кто-либо вздумал причинить напрасный мучения льву или тигру в цирки, не возмущено ли было бы этим чувство сострадания? Не лишено интереса в этом отношении и то соображение, что у нас существует с разрешения правительства общество покрови­тельства вообще животным, а не исключительно домашним.

В заседании 30 ноября и896 г. по выслушании доклада председателя комиссии, общее собрание московского отдела общества покровительства животным единогласно приняло проект, вырабо­танный комиссией, согласилось с мотивами его и постановило ходатайствовать перед правительством об изменении 294 ст. проекта Уголовного Уложения[38].

И действительно в новом Уголовном Уложении, Высочайше утвержденном 22 марта 1903 г., статья проекта видоизменена, именно вычеркнуто слово «публично».

Ст. 287 нового Уголовного Уложения читается так: «Виновный в причинении напрасных мучений домашним животным наказывается: арестом на срок не выше семи дней или денежною пенею не свыше двадцати пяти рублей».

Таким образом, когда начнет действовать новое Уголовное Уложение, судья будет иметь возможность налагать за жестокое обращение с животными более суровое наказание, чём теперь.

Закон напоминает грубым людям, что ло­шадь не вещь, которую можно резать и ломать по своему произволу, и, тем не менее, закон сам по себе не может дать существенных результатов.

Кара полагается не за всякие мучения вообще, а только за напрасные мучения. Что же считать напрасными мучениями?

В ходатайстве об изменении 294 статьи проекта Уголовного Уложения, составленном вышеупомя­нутой комиссией, есть одно интересное место:

«Несомненно, говорит комиссия, что по условиям человеческой культуры, не всякое мучение или вернее сказать, причинения страданий живот­ным должно быть караемо законом. Так и условия труда человеческого и нужды домашней жизни, и способы питания и, наконец, задачи научных исследований требуют и причинения страданий животным и даже прямого и убийства их. Но лишь в пределах этих требований и не должно быть караемо причинение страданий живот­ным. Последнее должно иметь, так сказать, ра­зумную цель, оно не должно быть излишним, напрасным в широком смысле этого слова».

Защитники животных и те признают, что человек вынужден причинять животным страдания, и что он имеет на то право, когда он преследует разумную цель.

Но люди почти всегда преследуют разумную ц/вль или по крайней м-р их цль представляется им разумной. Когда торговец, желая нажить лишнюю копейку, наваливает на ломовую лошадь непосиль­ную тяжесть, он со своей точки зрения имеет в виду разумную цель.

К чему же тогда сводятся напрасные мучения? К поступкам какого-нибудь жестокого полуидиота, который без всякого повода обливает собаку кипятком.

Если во всем видеть разумную цель, судье предоставлено будет карать лишь бессмысленные действия, совершаёмые обыкновенно людьми невменяемыми.

Глава пятая

Дата добавления: 2015-05-10