Р.Х. Тоуни

К. Ясперс

Место, статус и роль истории права как научной дисциплины в структуре историко-правового познания обусловлены прежде всего ее объектом, который охватывает основную часть объекта историко-правового познания - всю историко-правовую реаль­ность, за исключением познания самой этой реальности. Причем в объект истории права входят не отдельные элементы или фрагменты историко-правовой реальности, а вся историко-пра­вовая реальность, как совокупность всех без исключения право­вых явлений. Комплексность и синтетичность истории права, предполагающей изучение историко-правовой реальности во всем ее разнообразии, состоит еще и в том, что если современность правовой реальности изучается отдельными многочислен­ными правовыми науками, то история права исследует историче­ские реалии всех отраслей права. Стало быть, история права есть научная дисциплина, постигающая всю правовую онтологию со­циума в ее историческом срезе. Подобный широкий охват поля правовых явлений еще раз подтверждает, что в действительности история права - самый вместительный исторический раздел со­временного правоведения¹⁴. Соответственно правомерен вывод о том, что именно история права как наука, как важнейшее, цен­тральное звено составляет ядро всей системы историко-правового познания. Как мы видим, если насчет того, что таковым для всей системы правовых наук считать историю права¹⁵ может быть колебания, то вывод о том, что история права составляет ядро всей системы историко-правового познания, сомнений не вызы­вает.

3.2.1. Предметные особенности истории права как науки

Историк приходит в подвал не пото­му, что любит пыль, а для того, чтобы оценить прочность здания и потому, что для определения характера трещин он должен знать, каково качество фунда­мента.

Чтобы не повторять выводы и основные положения характе­ристики предмета историко-правового познания, изложенные на предыдущих страницах работы, мы могли бы рассмотреть сразу те особенности, которые определяют предметную самобытность истории права как науки. Однако здесь требуются некоторые предварительные пояснения относительно специфических осо­бенностей ее структуры, в рамках которой представляется воз­можным выполнение указанной задачи.

Прежде всего, следует отметить, что сама история права тра­диционно подразделяется на отдельные дисциплины по социаль­но-пространственному признаку (географические, политические, этнокультурные деления), точнее по широте изучения объекта по данному признаку: история права мира в целом (всемирная или всеобщая история права), различные региональные истории права (например, история права Европы), история права отдель­ных стран, государств и народов (национальная или отечествен­ная история права). Здесь налицо выделение всемирно-истори­ческого, регионально-исторического и локально-исторического в истории права.

___________________________

¹⁴ См.: Графский В.Г. Всеобщая история права и государства. - С. 3.

¹⁵ В частности, так поступает В.В. Лазарев, когда он именно историю права ставит в центр всей системы юридических наук (см.: Лазарев В.В. О значении курса истории политических учений // Политические и правовые учения: проблемы исследования и преподавания. - М., 1978. - С. 79).

В самом деле, в чем заключается специфика каждого из них, если не в пространственно-географическом измерении? Вообще, возможна ли всемирная история права в традиционно понимае­мом смысле, т.е. как эмпирическая наука? Дело в том, что как бы ни называть ее, - всемирная, или всеобщая история права, - эта наука сегодня представляет собой конгломерат, или совокуп­ность историй права отдельных стран. Это так и на исследова­тельском уровне, и на уровне учебников. Данное положение ни­кем не может быть оспорено. Идеала подобной истории нельзя достичь на огромном пространстве. В этой связи вполне обосно­ванным представляется замечание Б. Лепти, что «все препятству­ет успеху этого кумулятивного проекта: изоляция правовых уче­ных, которые проводят свои исследования индивидуально; эво­люция проблематики по мере разработки исследовательских тем; отсутствие рефлексии о значении (меняющемся от монографии к монографии) принимаемых границ объекта исследования и, следовательно, о способе его сочленения с другими объектами иного масштабе. Уповать на то, что таким образом - суммируя частные констатации - возможно подступиться к общему рас­смотрению предмета, значит спутать россыпь фрагментов голо­воломки с контурами рисунки, который головоломка воспроиз­водит и который фрагменты как раз и призваны скрыть... Под­ход к целостной истории через географическое разложение исторического универсума наталкивается на методологические труд­ности, и дело идет к повторению монографических описа­ний...»¹⁶. Результатом подобных построений на практике являет­ся не всеобщая история, а скорее «сочленение нескольких ло­кальных историй, среди которых (и между которыми) пустоты гораздо более многочисленны, чем заполненные места» (К. Леви-Строс).

Построение всемирной истории права, несомненно, предпо­лагает создание научной картины становления и развития права в мировом масштабе, что возможно, пожалуй, путем выявления закономерностей становления и развития права в том же мас­штабе. Эта задача неосуществима в условиях простого суммарно­го сложения историй права отдельных стран. Собственно говоря, суть дела при этом не меняется и результатом подобного по­строения не является новое знание и, следовательно, всемирная история права как наука с традиционным эпистемологическим статусом - как эмпирическая наука - не может иметь права на существование (мы еще вернемся к этому вопросу в следующем, специально посвященном ему параграфе). Важно также отме­тить, что сказанное может быть полностью отнесено и к регио­нальной истории права. Следовательно, здесь логичен вывод также о том, что история права как таковая возможна в форме локальной истории, т.е. изучает локально-историческое, что раз­личие между первыми (всемирная и региональная истории пра­ва) и последней не чисто географическо-пространственное, ли­ния разграничения между ними проходит в основном по уровню обобщенности. Далее. Поскольку выявление закономерностей является одним из основных критериев научности, и история права представляет собой не просто сугубо эмпирическую науку и не ограничивается выявлением и связным описанием фактов, частными обобщениями эмпирически данного материала (хотя и это одна из ее важных задач), постольку резонно утверждение, что она изучает локальные закономерности (а не конкретные закономерности, как это определяется традиционно - законо­мерности по своей природе конкретными не бывают) становления и развития права, т.е. дает обобщенное знание лишь в рам­ках конкретного пространства ограниченного определенными географическо-пространственными измерениями.

Что касается выделения истории права отдельной страны (или национальной истории права) в самостоятельную дисцип­лину, то это, безусловно, покоится на признании специфических закономерностей становления и развития права в данной стра­не¹⁷. Важно заметить, что существует множество таких дисцип­лин, которые сами по себе важны для каждого народа, государст­ва. Значит сколько народов, государств - столько и националь­ных историй права. Однако эти дисциплины, явившиеся резуль­татом расчленения главным образом по социально-пространст­венному признаку, различаются друг от друга именно по этому измерению, а в научно-когнитивном отношении в плане опреде­ления предмета они в целом принципиальных отличий не име­ют, т.е. невозможно разграничить их по предмету (разве что только с указанием названия конкретного государства, народа) и способу познания. Более того, опыт существования и ухода со сцены такой «самостоятельной» науки как история государства и права СССР показывает, что пространственно-географический критерий не может быть основой для построения отдельной ис-торико-правовой науки (хотя в зависимости от цели преподава­ния возможность подобного построения учебных дисциплин не исключается). Нетрудно отсюда сделать вывод, что научные дис­циплины, традиционно выделяемые по пространственному при­знаку, есть не что иное, как формы существования истории пра­ва как таковой.

______________________________

¹⁶ Лепти Б. Общество как единое целое // Одиссей. Человек в истории. 1996. - М., 1996. - С. 149-150.

¹⁷ См.: Ушаков АЛ. К вопросу о предмете, задачах и структуре курсаис­тории государства и права. - С. 217.

Поскольку историко-правовой процесс разворачивается не только во времени, но и «стягивается», «живет» в пространстве, причем в конкретном, постольку в предметную характеристику истории права резонно включить изучение объекта в конкретном пространственно-временном измерении. При определении пред­мета указанных дисциплин в рамках науки истории права по пространственному признаку, как уже отмечалось, достаточно будет указания на конкретную пространственную единицу.

Другая классификация знаний в рамках истории права как науки предполагает деление ее на истории отдельных отраслей права. Истории историко-правовой науки известны случаи, когда предлагалось изучение истории отдельных отраслей права как самостоятельных отраслей историко-правовой науки¹⁸. Выражая принципиальное несогласие с данным предложением, отмечу, что и в этом случае мы будем иметь дело не с отдельными исто-рико-правовыми науками, так же как в случае классификации истории права по принципу членения изучаемого процесса на отдельные эпохи - истории права отдельных эпох (история права первобытного общества, древнего мира, средневековья, нового и новейшего времени). Следовательно, история национального пра­ва, история отдельных отраслей права и история права отдель­ных эпох - это формы существования, бытования истории права как науки.

Суммируя изложенное, можно констатировать, что предме­том истории права как науки, как важнейшего, центрального звена историко-правового познания являются закономерности историко-правовых явлений в их последовательном временном развертывании, в конкретных пространственных измерениях. Соответственно, история права - это наука о правовой жизни социума, о живой историко-правовой реалии во всем ее многообра­зии, о закономерностях историко-правового процесса — возникно­вения и развития права в последовательном временном разверты­вании, в конкретных пространственных измерениях.

Однако очерченное видение предмета истории права как нау­ки не может считаться исчерпывающим без предметного разгра­ничения ее со смежными сферами правовой науки, которые так­же имеют дело с историческим изучением права и от которых история права должна быть отграничена. Это представляется особенно важным в условиях обогащения содержания историко-правовых знаний по мере применения различного рода подхо­дов. Если читатель помнит, одним из таковых, которому прида­ется особое значение в рамках настоящего исследования, является историко-антропологический подход. В этой связи уже гово­рилось о взаимосвязи истории права с правовой антропологией. Несмотря на обстоятельно очерченную тесную взаимосвязь ис­тории права и правовой антропологии, они имеют принципиаль­ные отличия, которые, на мой взгляд, обусловлены различием их предметного содержания и методологической ориентацией. Сна­чала рассмотрим наиболее важные отличия правовой антрополо­гии от истории права по первому критерию.

Во-первых, если история права, изучая историческое бытие права во всем многообразии, раскрывает закономерности разви­тия правовой жизни общества с многообразием правовых куль­тур, отображает и объясняет исторический ход правовой дейст­вительности в конкретных пространственно-временных измере­ниях, то правовая антропология ориентирована на изучение не столько уникальных и неповторимых событий правовой жизни людей, когда-либо происходивших в истории, сколько типичных и культурно обусловленных форм правового поведения. Она имеет цель «изучить на материале различных правовых систем единство и различие в различных культурах»¹⁹.

Во-вторых, отличие истории права и правовой антропологии состоит в том, что если достоянием предмета первого является лишь то, что осталось в прошлом, то второго - также современ­ные проблемы. Объекты правовой антропологии - право, правовые формы жизни людей в обществе прошлого и «примитив­ных» общностей, существующих в настоящем.

Расхождение истории права и правовой антропологии наблю­дается также в сфере методологии.

_____________________________

¹⁸ Подобное предложение было выдвинуто, в частности, В.М. Курицы­ным и С.Л. Рониным. Они считали необходимым различение предмета ис­тории государства и права в целом и предметов истории отдельных отрас­лей (см.: Советское государство и право. - 1961. - № 12. - С. 49).

¹⁹ Оборотов Ю. Юридическая антропология - новое измерение права // Юридический вестник. - Одесса, 2000. - № 1. - С 49.

Небезынтересна точка зрения американского профессора Роберта Кар-нейро на указанный аспект соотношения истории и антропологии. Раз­мышляя над этим вопросом, он дает очень интересную интерпретацию: «История и антропология: одни данные, два подхода». Так и называется его доклад, сделанный в рамках ежегодного собрания Ассоциации социальных наук и истории, состоявшегося в Вашингтоне 16-20 октября 1997 г. По мне­нию Р. Карнейро, и историк, и антрополог имеют дело с одними и теми же данными, и на основе единых данных они получают разного характера зна­ния. Однако при этом он под историей фактически понимает традицион­ную эмпирическую историю, а теоретическое объяснение общих историче­ских закономерностей осмысливает лишь в рамках антропологии, что не может не вызвать возражений (см.: Время мира. Альманах современных исследований по теоретической истории, макросоциологии, геополитике, анализу мировых систем и цивилизаций. - Вып. 1. - Новосибирск, 2000. - С. 279-280).

Во-первых, правовая антропология, наряду с применением общих методов, характерных и для истории права (например, сравнительный анализ), обладает собственным арсеналом кон­кретно-научных методов: полевое исследование, наблюдение, экс­перимент, опрос, сазе зШсНез и др.

Во-вторых, если в истории права преобладает диахрониче­ский подход с его установкой на изучение последовательно сме­няющих друг друга историко-правовых фактов и явлений, то в правовой антропологии широко используется синхронический анализ, ориентированный на исследование одновременно проис­ходящих и соотносящихся явлений правовой организации и культуры. Обнаружение «синхронного разреза», по мнению од­ного из классиков социальной антропологии К. Леви-Строса, яв­ляется главной целью всякого антропологического изучения об­щества²⁰.

В-третъих, истбрик права чаще всего работает с письменны­ми источниками, а антрополог права - с устными и невербаль­ными источниками. В этом смысле последний «избирает предме­том своего изучения речевой строй, жизненные навыки и формы представительства, которые каждое общество считает основопо­лагающими для своего функционирования и воспроизводства»²¹.

В-четвертых, правовая антропология имеет также собствен­ный категориальный аппарат. Она оперирует такими категория­ми, как «правовые формы жизни людей», «модели правового по­ведения», «правовая аккультурация», «правовая декультурация», «идеальные типы» и т.д.

Р1так, правовая антропология и история права являются са­мостоятельными научными дисциплинами, имеющими некото­рые черты сходства и отличия.

Антропологизация историко-правовых знаний ставит также другие проблемы, связанные с предметным разграничением ис­тории права от других смежных научных дисциплин историко-правового цикла (истории правовой науки и истории правовой мысли), между которыми существует закономерная взаимосвязь. Данная связь наиболее зрима в отношении истории права с ис­торией правовой мысли. Несомненно, история права при освеще­нии явлений и процессов и в особенности при объяснении их причин непременно обращается к истории правовой мысли, прослеживает и воплощение в соответствующих правовых ин­ститутах правовых идей, а история правовой мысли, наоборот, изучает процессы воздействия правовой доктрины прошлого на историко-правовую действительность; они (история права и ис­тория правовой мысли), изучая прошлое, в ряде случаев опери­руют одними и теми же источниками²². Однако это никоим об­разом не должно привести к их подмене. Как уже отмечалось ра­нее, введением антропологического элемента в корпус всего ис-торико-правового знания историко-правовая наука больше не может довольствоваться изучением главных достижений круп­ных фигур, оставляя при этом в стороне имплицитные аспекты правовой культуры, формы человеческого поведения. Для созда­ния целостной картины изучаемой эпохи историко-правовые исследования, отвергая жесткое противопоставление народной и элитарной культуры, должны включить огромное поле потаен­ных ментальных установок²³. Однако при этом в основном две традиционно выделяемые историко-правовые дисциплины: ис­тория права и история правовой мысли как бы сливаются воеди­но и, соответственно, возникают проблемы по определению гра­ниц их предметного поля. Однако рассмотрение вопроса пред­метного разграничения в указанной плоскости представляется логичным затронуть в той части работы, где будут уточнены предметные особенности истории правовой мысли.

____________________________

²⁰ Энциклопедический социологический словарь. - М., 1995. - С. 353.

²¹ См.: Рулан Я, Указ. соч. - С. 7-8.

²² См.: Лазарев В.В. О значении курса истории политических учений. - С. 79-80.

²³ Поскольку значительная часть историко-правовой информации отно­сится к правовым актам и институтам, то они составляют преимуществен­ную часть предмета историко-правовых исследований. Тем не менее в него входят также явления и факты мышления и поведения, но другое дело, что в отличие от исследователя современности права историк права не имеет большей возможности изучения указанных аспектов.

3.2.2. Образ всеобщей (универсальной) истории права как науки²⁴

Некогда всеобщая правовая наука де­градирует, будучи ограниченной нацио­нально-государственными рамками. Гра­ницы научных исследований совпадают с политическими границами. Унизительная недостойная форма существования науки! Но только от нее самой зависит, перешаг­нуть ли через ограничения и вернуть себе навсегда утраченную всеобщность, кото­рой та так долго обладала...

Дата добавления: 2015-05-10