Нарушение права на компенсацию морального вреда нанесенного экологическим правонарушением

Юридическая сложность доказательства причинно-следственной связи между загрязнением окружающей среды и наступлением конкретного ущерба (что служит основанием для компенсации материального ущерба от экологического правонарушения), вызвала к жизни использование гражданами юридической нормы о компенсации соответствующего морального вреда. Иски по возмещению морального ущерба более перспективны в суде, поскольку не всегда истцу необходимо прибегать к услугам медиков-экспертов, нет необходимости доказывать с помощью дорогостоящих экспертиз размер морального вреда, небольшая государственная пошлина. В то же время реализовать права на возмещение морального вреда не просто.

Среди сложных моментов – ситуация, когда вред возник в то время, когда отсутствовало законодательство о возмещении морального вреда. В соответствии с постановлением Пленума Верховного Суда Российской Федерации №10 от 20.12.94 г. "Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда" (п. 6) “ Если моральный вред причинен до введения в действие законодательного акта, предусматривающего право потерпевшего на его компенсацию, требования истца не подлежат удовлетворению, в том числе и в случае, когда истец после вступления этого акта в законную силу испытывает нравственные или физические страдания, поскольку на время причинения вреда такой вид ответственности не был установлен и по общему правилу действия закона во времени закон, усиливающий ответственность по сравнению с действовавшим на время совершения противоправных действий, не может иметь обратной силы (пункт 1 статьи 54 Конституции Российской Федерации). Однако, если противоправные действия (бездействие) ответчика, причиняющие истцу нравственные или физические страдания, начались до вступления в силу закона, устанавливающего ответственность за причинение морального вреда, и продолжаются после введения этого закона в действие, то моральный вред в указанном случае подлежит компенсации.”

В 2001 г. Сосновский районный суд Челябинской области вынес решение по иску о возмещении вреда здоровью и о взыскании денежной компенсации морального вреда Т.Н. Исламетдинова к ПО “Маяк”. Все прямые родственники тяжелобольного истца проживали в районах радиационного загрязнения ПО “Маяк”. Факт и источник радиационного загрязнения подтвержден федеральным законом от 26 ноября 1998 г. N 175-ФЗ "О социальной защите граждан Российской Федерации, подвергшихся воздействию радиации вследствие аварии в 1957 году на ПО "Маяк" и сбросов радиоактивных отходов в реку Теча". Суд признал за истцом право на возмещение вреда, причиненного его здоровью, а ПО “Маяк” - надлежащим ответчиком. Однако, требования истца о возмещении морального вреда суд не удовлетворил, на основании того, что страдания истцу были причинены до введения в действие законодательства, предусматривающего возмещение морального вреда. Доводы истца о том, что он и по настоящее время продолжает испытывать физические и нравственные страдания и потому моральный вред подлежит возмещению, суд признал необоснованными.

В 1996 г. Кушанарский районный суд Челябинской области рассмотрел иск семьи Нажмутдиновых к ПО “Маяк” на возмещение морального вреда, возникшего в результате тяжелейшей врожденной патологии ребенка, возникшей под влиянием радиационного загрязнения, вызванного ПО “МАЯК”. Позиция истца основывалась на том, что ст. 17 Конституции закрепила положение о том, что права и свободы принадлежат человеку от рождения. На момент рождения ребенка в 1992 г. действовали Основы гражданского законодательства, установившие ответственность за причинение морального вреда. Ст. 18 Конституции указывает, что права и свободы человека и гражданина являются непосредственно действующими, они определяют смысл, содержание и применение законов и обеспечиваются правосудием. Таким образом, ребенок, родившийся в 1992 г., по действующему законодательству имел право на возмещение морального вреда. Суд счел эту позицию обоснованной и удовлетворил иск. Подобный подход к разрешению дел, когда суды руководствуются, в первую очередь, Конституцией Российской Федерации, а лишь затем иными актами, очень важен с точки зрения защиты экологических и других прав человека.

В 1998 г. Октябрьский районный суд г. Ижевска рассмотрел иск четырех семей, проживающих в санитарно-защитной зоне Северно-восточного промышленного узла, о переселении и возмещении морального вреда в связи с причинением им физических и нравственных страданий (промышленные объекты расположены в 20-100 метрах от жилья). Суд принял доказательства физических и нравственных страданий, но, приняв решение о переселении граждан, отказал им в возмещении морального вреда.

Серьезной проблемой является установление размера морального вреда, связанного с экологическим правонарушением. Несмотря на то, что ст. 89 закона “ Об охране окружающей природной среды” (1991) устанавливала, что при определении величины вреда здоровью граждан учитываются несколько критериев, (в том числе: степень утраты трудоспособности потерпевшего; необходимые затраты на лечение и восстановление здоровья; затраты на уход за больным; упущенные профессиональные возможности; затраты, связанные с необходимостью изменения места жительства и образа жизни, профессии; потери, связанные с моральными травмами, невозможностью иметь детей или риском рождения детей с врожденной патологией), суды, принимая решения о компенсации морального вреда, даже близко не подходят к реальному учету этих критериев. Рассмотрим несколько характерных примеров.

В г. Липецке в 2000 г. прошел судебный процесс по 45 искам граждан, проживающих в санитарно-защитной зоне (СЗЗ) АО Новолипецкий металлургический комбинат (“НЛМК”), к АО “НЛМК” на предоставление жилья (переселение) за пределы зоны и возмещение морального вреда за многолетнее проживание в опасных экологических условиях, созданных НЛМК, в реальном размере. Суды не удовлетворили иски о переселении, а моральный вред определили в размере от 500 до 1000 рублей на человека. Очевидно, что подобный размер компенсации просто не сопоставим с причиненным вредом.

В 2001 г. Томский областной суд рассмотрел дело, которое длилось 6 лет (!), по иску граждан к Сибирскому химическому комбинату (СХК) о прекращении его деятельности по захоронению жидких радиоактивных отходов и о возмещении морального вреда СХК и Администрацией Томской области. Исковые требования к СХК были мотивированы тем, что комбинат противоправно (не имея на то лицензии Федерального надзора по ядерной и радиационной безопасности РФ) захоранивает жидкие радиоактивные отходы (ЖРО) в подземные водоносные горизонты, и эта деятельность (захоронение ЖРО в водоносные горизонты) противоречит действующему законодательству, и является экологически вредной. Исковые требования к Администрации Томской области были мотивированы тем, что в 1996 г. она выдавала СХК лицензию № 00210 на использование недр для захоронения ЖРО, а также в связи с тем, что Администрация Томской области не приняла мер к переселению жителей д. Георгиевка после известной аварии на СХК 6 апреля 1993 г. Эта авария явилась для истцов тяжёлой моральной травмой, поскольку вызвала радиоактивное загрязнение д. Георгиевки и её окрестностей, нарушила их права на благоприятную и безопасную окружающую среду, права на проживание в условиях, благоприятных для жизни и здоровья (проводилась дезактивация усадеб и огородов на протяжении четырёх месяцев, людей страшили знаки радиационной безопасности, выставленные вокруг деревни, мучило запрещение на выпас скота и сбор грибов и ягод, а также невозможность использования приусадебных участков). Суд нашел исковые требования в части возмещения морального вреда причиненного аварией на СХК, подлежащими удовлетворению за счет СХК. Суд взыскал с СХК в пользу каждого постоянного жителя д. Георгиевки (доживших до решения суда) по 25 тыс. руб. компенсации морального вреда (Документ …, Приложение 2).

21 января 2002 г. Шумерлинский районный суд Чувашской Республики принял решение по заявлению Чебоксарского межрайонного природоохранного прокурора о компенсации морального вреда в интересах 18 жителей разъезда Мыслец Шумерлинского района. Ответчик - Федеральное государственное унитарное предприятие Горьковская железная дорога МПС РФ. 14 мая 1996 года на станции Мыслец Горьковской железной дороги произошло крушение поезда со сходом вагонов. Причиной аварии послужила вина работников вагонного депо. Пролив и возгорание цистерн с фенолом и с дизтопливом привели к сильному загрязнению атмосферного воздуха, почвы, подземных и поверхностных вод. Территория, прилегающая к месту аварии, была официально объявлена зоной чрезвычайной ситуации. Экологические последствия этой аварии не устранены до настоящего времени.

В своем заявлении прокурор просил компенсировать моральный вред в связи с нарушением ответчиком прав граждан на благоприятную окружающую среду в размере 15 тысяч рублей в пользу каждого (в ценах 1998 г.). В суде граждане увеличили исковые требования до 60 тыс. руб. Кроме того, 6 граждан просили также взыскать компенсацию морального вреда в интересах своих несовершеннолетних детей.

По мнению ответчика, доказательства причинения вреда здоровью истцов отсутствуют. Однако суд установил, что в деле имеются прямые и косвенные доказательства, указывающие, что был причинён вред - как окружающей природной среде, так и здоровью жителей данного населённого пункта (результаты проб воды и атмосферного воздуха, свидетельствующие о высоком загрязнении фенолом и нефтепродуктами; предписания Центра государственного санитарно-эпидемиологического надзора о запрете использования воды в колодцах, реализации рыбы, торговли молоком и др.). Согласно заключению судебно-медицинской экспертизы, проведенной по определению суда, население подверглось долговременной экспозиции фенолом и углеводородами в сверхнормативных концентрациях. На основании территориальной медицинской статистики за 1995-1999г.г., результатов углублённых клинико-лабораторных осмотров, сравнительных медицинских обследований следует однозначный вывод о связи массовых заболеваний населения разъезда Мыслец с происшедшей аварией.

Суд согласился с доводами истцов о причинении им морального вреда - претерпевании ими нравственных страданий в связи с посягательством на совокупность нематериальных благ: здоровье, право на благоприятную окружающую среду, право на выбор места пребывания и жительства. Решая вопрос о размерах компенсации морального вреда суд исходил из «принципа разумности и возможности ответчика» и посчитал возможным взыскать в пользу несовершеннолетних по 15 тысяч рублей, а в пользу взрослых - по 12 тысяч рублей. Истцы не удовлетворены размером компенсации.

Действительно, учитывая масштабы и продолжительность вредного экологического воздействия на здоровье жителей поселка, вряд ли можно считать решенной проблему возмещения причиненного им вреда. Однако здесь необходимо подчеркнуть, что истцы претерпели не только моральный вред, но и реальный, материальный вред, связанный с утратой здоровья и потерями в имуществе. Но все попытки предъявить иски о возмещении материального ущерба, обусловленного повреждением здоровья, по ряду причин не увенчались вынесением судебного решения.

Анализ ситуации с компенсацией морального ущерба показывает, что суды с одной стороны чаще удовлетворяют такие иски, чем иски о материальном ущербе, однако, в то же время суды часто не взыскивают реальный размер компенсации за причиненный моральный вред. В таких случаях, по существу, суды защищают интересы предприятий - загрязнителей среды, а не граждан, пострадавших в результате такой деятельности.

Заключение

Уровень загрязнения территории страны (см. гл.1) позволяет утверждать, что в той или иной степени пострадавшими от экологических правонарушений являются большая часть россиян. При таком положении, конституционное право на компенсацию ущерба от экологического правонарушения в полном объеме, оказывается декларативным: оно крайне редко осуществляется в административном порядке, и встречает труднопреодолимые препятствия при его осуществлении в судебном порядке.

Объективно осложняет возмещение ущерба пострадавшим от экологических правонарушений то, что причинение экологического ущерба (в том числе - вреда здоровью) обычно растягивается во времени, юридически значимый момент причинения вреда размывается и не может быть определенно увязан с фактом конкретного экологического правонарушения на каком-либо объекте.

В то же время возмещение ущерба затруднено и несовершенством российского законодательства. В большинстве случаев экологический ущерб носит массовый характер, и требования о возмещении ущерба могут предъявляться многими гражданами. Законодательство не решает вопроса компенсации такого ущерба обществу, даже если налицо повышение экологически зависимой заболеваемости и смертности. Несовершенство законодательства проявляется и в том, что в случае действия нескольких загрязнителей современная нормативная база оставляет безнаказанным всех из-за невозможности точно определить степень вины каждого. Таким образом, из-за несовершенства законодательства государство оказывается не в состоянии осуществить принцип неотвратимости наказания за экологическое правонарушение и обеспечить право граждан на компенсацию в полном объеме ущерба от экологического правонарушения.

Необходим специальное законодательное регулирование проблемы возмещения ущерба здоровью, причиненного экологическими правонарушениями, которое бы определило механизм возмещения такого ущерба, как для конкретных пострадавших, так и для всего населения определенной территории, на которую повлияло экологическое правонарушение. Этот вопрос по мере разгосударствления и развития иных, кроме государственной, форм собственности будет приобретать все большее значение. Необходимо также законодательно решить вопрос о компенсации экологического ущерба (вреда), причинами которого являются давние правонарушения, когда по прошествии времени затруднительно или невозможно вообще установить правопреемников нарушителей.

Для обеспечения конституционного права на возмещение ущерба причиненного экологическим правонарушением целесообразно внести соответствующие изменения в гражданский процесс с целью облегчить установление причинной связи в делах о причинении экологического вреда здоровью. Для этого может быть заимствован имеющийся зарубежный опыт. Так, например, в германском праве действует презумпция причинности, то есть, если по условиям конкретного случая вред мог быть нанесен данным объектом, то считается, что вред был причинен именно этим объектом. Причем это положение не применяется, если объект используется в соответствии с установленными нормами и правилами. В случаях, когда отдельные обстоятельства дела остаются невыясненными, от истца не требуется принятия мер к поиску новых доказательств: все неразрешимые сомнения толкуются в пользу потерпевшего.

Несомненно, должен быть активизирован административный способ возмещения ущерба. Необходимо разработать более четкие нормы и правила в этой области, в том числе – по количественной оценке имущественного экологического ущерба и морального вреда и порядка обоснования происхождения (причинности) такого вреда. Это может быть сделано в законе «О зонах экологического бедствия», проект которого разрабатывается в Государственной Думе РФ.

Неукоснительная реализация права граждан на компенсацию ущерба, нанесенного экологическим правонарушением, способна быстро и эффективно улучшить состояние окружающей среды в России, экономически заставив промышленность быть экологически чистой.

Глава 3.

Нарушение прав коренных народов на исконную среду обитания и традиционное природопользование

Право коренных малочисленных народов на традиционное природопользование является не только частью экологического права на благоприятную окружающую среду, но и неотъемлемым элементом их права на жизнь. Пер е чень коренных малочисленных народов Севера утвержден Постановлением правительства РФ (№?).

В России существует 45 коренных малочисленных народов, и численность большинства резко сокращается. 10 народов имеют численность менее 1000 человек. Всего 200 человек насчитывают энцы. По 300 человек осталось тазов и чулымцев, около 700 человек насчитывают негидальцы, тофалары, алеуты, алюторы, в пределах тысячи исчисляется численность кетов, юкагиров, ительменов, около 3000 – телеутов, менее 4000 – селькупов. Многие общины коренных народов за последние десятилетия были лишены мест традиционного обитания и переселены на окраины больших промышленных поселков, где, лишенные привычных занятий и невостребованные для новой работы, потеряв смысл жизни, спиваются, болеют, вымирают. Средняя продолжительность жизни представителей этих народов на 10-15 лет ниже, чем по России (в некоторых регионах не превышает 37 лет), постоянно растает число сердечно-сосудистых, онкологических и других заболеваний. По числу самоубийств народы Севера в 3-4 раза превышают среднероссийские показатели. Так, в 1995 году смертность от самоубийств на Чукотке составила 144,5 на 100 тыс. жителей (средняя по России 38). Энергетическая ценность питания коренных жителей Ямало-Ненецкого АО на 34% ниже нормы, дефицит витаминов – до 59% (1998 г.).

В последнее десятилетие накоплено огромное число жалоб представителей коренных малочисленных народов на трудности в сохранении оленеводства, речного рыболовства, охоты, возникшие вследствие загрязнения территорий традиционного природопользования геологами и строителями.

Герман Давиндук, эвенк из пос. Совречка Туруханского района Красноярского края, пишет: «Невозможно пройти с оленями по тундре. Через каждые 5 км геологи оставили бочки, сломанную технику, металлолом всякий. Олени ранят и ломаю ноги, болеют. А мы всегда ходили на Таймыр, чтобы олени помешались, влили свежую кровь, без этого они мельчают. К кому обращаться, кто почистит тундру?» («Мир коренных народов. Живая Арктика»).

Дата добавления: 2015-05-31