И да, как вы заметили, сцена со спасением Яром Насти отодвинулась назад:) перед ней появились другие сцены и много! 2 страница

Про то, что некоторые в классе называли меня Настенькой или Крошкой - не в глаза, а за глаза, конечно, но достаточно громко, чтобы я услышала, и говорить не стоит. Хотя, конечно, у меня чуть глаз дергаться не стал, когда я вдруг услышала девичий голос, принадлежащий ученице моего класса: "Ты сделала домашку, которую задавала Крошка?". Хорошо, хоть Мельницей не стали дразнить.

Конечно же, это были далеко не все глупости, придуманные Ярочкой, троллем 80 левела, потому как не сомневаюсь, что автором всех сих чудесных идей был именно он. Будь моя воля, я бы отдала его в детский сад и заставила бы таскать трусы в горошек или в мелкую чебурашку.

Второй уровень мести Ярослава был чуть более изощрёнее, но все равно глуповат. Мальчик пытался сделать так, чтобы я сама ушла из его школы, которую он, наверное, считал собственной.

Он ли или кто-то по его указке кто-то в пятницу налепил на дверь объявление, что урока по русскому сегодня у 11-го "Г" не будет, однако, прежде чем столпившиеся ученики реально поверили в это, объявление сняла проходящая мимо завуч. Раза два меня откровенно игнорировали и даже хамили, явно пытаясь сделать так, чтобы я вышла из себя, и оба эти раза мне на помощь приходил Степан Вшивков со своими друзьями, заставляя Ярослава злобиться. Еще кто-то подложил мне в сумку огромного мерзкого паука - и если бы я страдала арахнофобией, то меня точно ждал бы удар.

На перемене во время сдвоенного занятия, когда я отлучилась из кабинета, Ярик и его дружки вытащили из системного блока школьного компьютера флешку и немного поколдовали над презентацией, а потом также тайно вернули назад. В результате, когда я ее включила, дабы наглядно продемонстрировать ученикам кое-какой материал, раздалась разухабистая музыка и скрипучий голос, чувственно исполняющий всем известную блатную песню:

Речь держала баба, звали её Мурка,

Хитрая и смелая была.

Даже злые урки -- и те боялись Мурки,

Воровскую жизнь она вела.

Мурка, ты мой Мурёночек,

Мурка, ты мой котёночек,

Мурка, Маруся Климова,

Прости любимого!

Удивилась не только я - в изумлении пребывали все ребята, таращившиеся на слайд, на котором под темой урока был изображен полуобнаженный Джигурда с широченной улыбкой.

- Это вы про себя включили? - поинтересовался кто-то с последней парты, и класс дружно грохнул. Я, сохраняя достойное лицо, пыталась выключить этот ужас, раздававшийся на весь класс, но с презентацией, куда мелодия и была встроена, что-то произошло, и она заглючила. Думаю, по замыслу дурачков, подстроивших это, презентация должна была листаться сама собой, поставленная на автоматический режим, демонстрируя классу весьма отвратительные картинки и не переставая играть блатной хит однако я быстро среагировала и просто перезагрузила компьютер, сказав с улыбкой, что шутка была смешной, но, как известно, потехе - час, а делу - время, поэтому раз нам всем так было смешно, теперь следует и поработать. В результате ребята писали незапланированный диктант, благо, у меня с собой было пособие для учителей.

Я, конечно, могла ответить Ярославу на все его глупости, но почему-то решила про себя, что мои стойкость и упрямство, а также равнодушие ко всем его пакостям будут куда более эффективнее, чем заниженные оценки и подстроенные в ответ гнусности, хотя плюнуть ему на спину мне часто хотелось, признаюсь. Однако я сдерживала себя в этом, решив, что сначала я пройду практику, а потом подготовлю для малыша сюрпрайз. Например, попрошу Темных Сил и Женьку с Ранджи подкараулить его в масках и выбить всю дурь. Я бы тогда и сама с удовольствием ару раз дала ему ногой по ребрам и потаскала бы за русые блестящие волосы, игривыми прядями закрывающими шею.

Единственное, что я позволяла себе - это подколы на уроках, когда от одного вида Зарецкого меня начинало трясти, но я делала вид, что все хорошо. И лучше мне становилось лишь тогда, когда я понимала, что мой целенаправленный игнор эффективно действует на Принца. Понимая, что у него ничего не получается, Ярославушка злился, негодовал и. кажется, даже впадал в уныние. Но вообще, конечно, стоит сказать ему спасибо, что он не применял методов прямого насилия. По сути, ему ничего не стоило подкараулить меня вместе с крепкими парнями вечерком и с помощью запугиваний или даже физической силы заставить меня покинуть школу. Однако наш милаш был более менее благородным и предпочитал действовать исподтишка. Наверное, для мальчика это было очередной игрой, не более.

Третий уровень имел девиз такой: "Раз сама ты не покинула школу, то я заставлю тебя это сделать!". На этой стадии глупый представитель семейства Енотовых решил выгнать меня из школы руками учителей.

Игра для Зарецкого продолжалась. Да, для него это все было не более, чем игра. Знаете, как искренне он смеялся, когда на одном из последних уроков чудаковатый парень с тройной кличкой - Рыжий-Серый-Белый вдруг начал прямо посреди занятия усердно молиться и громогласно явно не существующим богам. Два придурка, которые доставали меня своим смехом и приколами вдруг стали под музыку "Harlem Shake" изображать трясущихся крокодилов, в воду которым попала плойка под напряжением, а одна из девочек - постоянно смеющаяся коротко стриженная красноволосая неформалка с печатью свободы на челе, вдруг, открыв окно, ласточкой оказалась на подоконнике, стоя на нем толстыми мощными подошвами "гриндерсов" на шнуровке. Она вдруг обратилась к одному из учеников - спокойному и приятному парню-отличнику, который явно этого не ожидал, и стала рьяно объясняться ему в любви.

- Я тебя люблю! А любишь ли ты меня? - спросила она у него театрально, пока я огромными глазами наблюдала сразу три разворачивающихся действа, не совсем понимая, что мне делать.

- Свет, ты чего, слезь, - помотал головой парень.

- Ты меня не любишь? - заорала ученица, и в ее глазах полыхал огонь ненависти. - Тогда я не желаю жить! И прыгну! - и эта дурочка, стоя на подоконнике около открытого окна, занесла ногу над воздухом. Не думаю, что она погибла бы, прыгнув с такого низкого этажа на сугроб снега, да и вообще не думаю, что она стала бы прыгать, но в тот момент я не на шутку испугалась, однако быстро взяла себя в руки и приблизилась к идиотке.

- Света! - сказала я, - Света, сле...

Договорить я не успела. Как назло - а, может быть, это было отлично продумано - в кабинет на шум заглянула завуч, женщина советской закалки и строгих нравов, которая именно в это время совершала обход школы. Увидев весь этот балаган, она обомлела, но быстро пришла в себя, велев вести себя прилично и продолжать урок. А сама же после занятия сурово поговорила со Светланой Викторовной и не поленилась позвонить моему куратору, которая в свою очередь перезвонила мне и так здорово отчитала, что я готова была провалиться сквозь землю. Не от стыда - от злости.

Я знала, что за всем этим цирком стоит довольный, как хомяк, Ярослав. Но я опять нацепила на лицо маску человека, которого трудно достать, и его радость была не полной - он так и не мог понять, цепляют ли меня его шуточки или нет. Сообщения он мне более не отправлял, но повадился ходить ко мне на страницу в ВКонтакте и даже нагло попросился в друзья. Я, шипя от злости, приняла его заявку, а после узнала, что теперь состою у него в подписчиках.

Апофеозом тупости Зарецкого стало воровство классного журнала. Он, наверное, думал, что если на моем уроке журнал пропадет, то накажут меня. Не знаю, каким макаром, но Адольф Енотыч уговорил похитить его Мишу, того самого неприятного типа, сыночка истеричной Лилии Аркадьевны, которую я видела в кабинете директора. Во время большой перемены между двумя уроками русского языка в понедельник, пока все были в столовой, как нормальные ученики, Михаил стащил классный журнал прямо со стола и спрятал в собственном рюкзаке. Однако он был или слегка туповат или слегка неудачлив, а, может быть, и то, и другое, вместе, потому как каким-то образом о том, что Михаил взял журнал, узнали Степа Вшивков, мой милый заступник неформальской наружности, и его приятели. Они, применив к Мише грубую физическую силу, вернули журнал на место еще до звонка на урок и обо всем рассказали мне после занятия, смеясь и прикалываясь, в общем, ведя себя так, словно я - их закадычная подружка. Парни обступили меня со всех сторон в коридоре, рассказывая о том, какой Мишаня мудило, и в тот момент, когда няшка Степа, вообразив себя великим мачо, звал меня на свидание, мимо проходил Ярослав.

- Тебе.. Ой, то есть, вам понравится со мной, - уверенно заявил Степа, которого я больше не звала мальчиком-вшей. - Вот увидите.

- Что я увижу? - улыбнулась я. Мне было все же приятно, что я пользуюсь у учеников популярностью.

- Какой я классный, - подмигнул мне Степа. Яр, проходящий мимо одарил нас таким взглядом, что я, не удержавшись, хмыкнула - так сильно напоминал он мне благочестивую старую английскую леди, увидевшую непотребство. Только что нос не зажал при виде нас, и с презрительным холодным лицом завернул за угол.

- Я знаю, что ты классный, - улыбнулась я Вшивкову и даже потрепала его по волосам. - Ладно, ребята, мне пора. До завтра и сделайте домашнюю работу! Завтра диктант будет небольшой.

- А если я диктант напишу на "отл", - посмотрел на меня Степан веселыми озорными глазами, - вы пойдете со мной на свидание?

- Когда тебе будет восемнадцать - обращайся, подумаю. Все, я пошла. До свидания, мальчики.

- Да через три месяца! - заорал Степан мне вслед под смех друзей. - Через три месяца мне восемнадцать будет!

- Через три месяца и поговорим, - не оборачиваясь, ответила я, естественно, шутя. Степан Вшивков, при всей своей обаятельности и детской непосредственности, которая грозила в будущем перерасти в яркую мужскую харизму, не привлекал меня. Он вообще казался мне маленьким мальчиком. Тот же Принц Кретиныч был взрослее, хотя и он на звание мужчины моего сердца не тянул. Скорее, заслуженно получил бы от меня награду "Антипривлекательность". Единственным парнем, который мне нравился, был Женька, который убивал меня морально тем, что совсем почти пропал. Мы с ним так и ни разу не виделись после того, как поучаствовали в спиритической дурости. Я ждала от него хоть каких-от знаков внимания, а он, вместо того, чтобы хотя бы написать сообщения по телефону или в ВКонтакте, молчал. Тупо молчал. Алена, знавшая, что я сильно расстраиваюсь из-за этого, говорила мне, что не стоит все свое внимание заострять на Жене, который ведет себя странно. И всячески поддерживала меня в том, что первым должен проявлять активность парень, а не девушка. Я сама как-то хотела несколько раз написать ему или позвонить, но всякий раз Алена останавливала меня, говоря, что девушка не должна навязываться. Алсу же придерживалась несколько другой позиции - она считала, что нет ничего зазорного в том, чтобы иногда писать или звонить парню первой. Ранджи же вообще не видела никакой проблемы, заявив, что если мне надо, я могу не только писать и звонить, но и в гости без приглашения прийти. Ранджи у нас была девушкой простой и свободной от всяких условностей.

Я же, больше всего слушавшая не других, а себя, все же попыталась хоть как-то привлечь внимание Женьки и, найдя компромиссный вариант, позвонила ему якобы для того, чтобы позвать его в клуб, куда все собирались идти. К моему удивлению, ответил он мне сухо, хотя, кажется, обрадовался тому, что я позвонила ему.

- Наська, - мне показалось, что я вижу, как он улыбается. - Привет.

- Ребята в клуб решили пойти. В "Морализатор", - назвала я известный во всем городе рок-клуб, где каждую пятницу и субботу проходили живые выступления как местных, так и приезжих команд. Этот клуб мы с Даном, который, естественно, тоже был в курсе моих личных проблем, выбрали не случайно. Женька обожал рок и сам играл в рок-команде - даже как-то недавно выступал со своими ребятами в "Морализаторе", и обязан был клюнуть на эту приманку.

- Пойдешь с нами? - продолжала я, хотя на самом деле с удовольствием сходила бы в оперу, а не в это шумное место, подходящее только для тех, кто действительно, всей душой любит тяжелую музыку.

- Я... Когда?

- В субботу, вечером. Часов в 10 встретимся.

- Слушай, Насть, я не знаю, - ответил парень по телефону, и мне показалось, что голос его чуть более нервный, чем обычно. - У меня дел много - репетиции постоянные. Я подумаю. Может, пойду.

- Мы хотим к тебе на репетиции, - сказала я, сама не зная, зачем и сто раз пожалела об этом. Какие "мы"? Это я хочу на его репетиции.

- Пока нельзя, - отрывисто сообщил Хирург. - Ладно, меня тут зовут парни. Я перезвоню, если пойду в клуб. Пока.

- Пока.

Я не знала, что приключилось с Женей, зато узнала, наконец, почему Зарецкий постоянно твердил мне про какие-то розы. Алена рассказала мне тайну - на мой День Рождения Хирург приготовил для меня классный букет роз, который должен был принести в нашу комнату официант, но вместо этого притащил резиновую куклу, которую я теперь хранила дома, хотя, вообще-то, нужно было бы выбросить. Скорее всего, официант перепутал заказы и отнес мои цветы в другую комнату - наверное, обладателю королевских замашек и комплекса принца. Однако из-за драки и из-за того, что охрана вышвырнула моих друзей-парней на улицу, Женя не успел со всем этим беспределом разобраться, а потому, поняв, что у него ничего не получилось с персональным подарком, попросил всех держать от меня это в тайне. Ему казалось, что если я это узнаю, то он в моих глазах опозориться и опуститься.

Вспоминая Женьку, я стала спускаться по лестнице, но как только я оказалась на первом этаже, как меня кто-то требовательно схватил за рукав. Обернувшись, я увидела Ярослава. В темно-синем жилете, прямых брюках такого же цвета и в белоснежной рубашке с закатанными, как часто он это делал, рукавами, Зарецкий был похож на усердного ученика.

- Что? - вырвав руку, спросила я сердито. - Что вы хотели, мистер президент. По лицу парня пошли желваки.

- Да так. Ты все еще не надумала признаться моему другу?

- Я надумала признаться тебе.

- М?

- Ты меня бесишь, - бросила я. Он мне, и правда, надоел хуже горькой редьки. Я уже даже начала подозревать его в том, что по отношению ко мне у Ярочки есть какая-то нехорошая "филия", а, может быть, даже мания.

- Ты меня тоже. - Видимо, эти слова не были для енота открытием. - Я в последний раз тебе говорю - если хочешь закончить практику в этой школе, признайся в подставе.

- Мне кажется, это врачам надо признаться в подставе, - нараспев произнесла я. - Они тебе, кажется, справочку нужную не выписывают. О том, что ты, - я легонько коснулась кончиками пальцев правой руки виска, - слегка не с нами. Слегка не здесь. А где-то в своем мирке.

- Думаешь, твои щютки смешны? - скорбно покачал он русоволосой головой.

- Это не шутки, - глядя парню прямо в глаза, ответила я. - Учись принимать реальность, детка.

В это время, как назло, мимо нас прошествовало несколько крепких парнишек лет по пятнадцать-шестнадцать, которых, кажется, использовали, как дешевую, вернее, бесплатную, рабочую силу. По-видимому, они что-то перетаскивали из одного кабинета в другой - и были загружены под завязку. Двое из них, пыхтя, несли шкаф, трое тащили по гипсовой голове, каждая из которых, по всей видимости, принадлежала какому-то крупному ученому. А еще один обнимал, словно любимую, огромный горшок с цветком.

Правда, тяготы физического труда не смогли лишить юные души хорошего настроения - парни шли и задорно хохотали. Когда они проходили мимо меня и Ярослава, собирающегося сказать мне очередную угрозу, вдруг случилось нечто совершенно непредвиденное. Ребятки гордо взошли на лестницу, под которой мы стояли, уставившись друг на друга, словно волки, и тот, кто замыкал процессию, вдруг споткнулся о ступеньку, и умудрился выронить из рук драгоценный гипсовый бюст. Как - ума не приложу. Лысая голова какого-то важного дядьки полетела прямо в меня и Ярослава. В больше степени на меня. А парень, кажется, даже и не осознавал происходящее - он по инерции продолжал хохотать над какой-то очередной шуткой друга.

Мальчишка ржал, аки безумный, его замолчавшие друзья с ужасом уставились вниз, закричав что-то невразумительное, а я, напротив, завороженно уставилась вверх, мысленно готовясь умереть. Не знаю, почему я замерла - меня парализовало от страха. Казалось, что все - эта белая штуковина точно обрушиться на меня, ан нет.

Ведь тут произошло нечто. Нечто страшное, жуткое и невероятное. Каким-то чудесным образом мигом сориентировавшийся Ярослав схватил меня за плечи - резко и очень быстро - и дернул к себе, прижав к груди, умудрившись отскочить чуть ли не на целый метр назад.

Гипсовая голова неизвестного ученного упала ровно туда, где секунду назад стояла я, развалившись на пару частей. Хохот парня, уронившего бюст, наконец, прекратился. Он огромными глазами смотрел вниз, все еще не понимая, что трагедия обошлась, а руки его все еще были подняты вверх, словно до сих пор держали злокозненный бюст.

Тут же стали раздаваться опешившие голоса свидетелей с лестницы. Оказывается, даже в элитной школе дети знают матерные слова. Я бы даже сказала так - в элитной школе знают элитные маты. Потому как некоторые слова из их лексикончика я вообще слышала впервые.

- N Запрещено цензурой N!! Жесть!

- Это просто N Запрещено цензуройN!

- Офигеть! Эй, вы в порядке?!

- N Запрещено цензурой триждыN!!

- Ваа-а-аще, - проговорил то ли восхищенно, то ли со страхом школьник с дырявыми руками.

- О, Боже! - закричал какой-то испуганный женский голос - скорее всего, учительнице, которой ребята помогали. - Вы живы? Ребята!

- Живы, - отозвался не своим голосом Зарецкий, продолжая все еще прижимать меня к себе. И я не вырывалась - так и стояла, почти не смея дышать, уткнувшись носом в темно-синюю форму, от которой едва различимо исходил пленительный тонкий аромат одеколона, напоминающий ночную свежесть декабря, приправленную лесным снегом и нотками непонятно откуда взявшегося лайма.

Я едва слышно выдохнула. Отозвался не своим голосом? А я знаю, какой у него свой, а какой не свой голос?

Это единственное, что пришло мне в голову - больше ничего в ней не было.

Я никогда в жизни не чувствовала себя так, словно стояла на краю скалы над пропастью с бушующим морем, над которым играл с болезненно блестящими звездами молодой северо-западный ветер. Стою так, что до края осталось всего полшага, и стою босиком на холодном гладком сыром камне, в любую минут готовая упасть в морскую бездну, но стою не одна - а с тем, кто сможет меня спасти. Его руки на моей спине. И я верю этим рукам. И неясному успокаивающему шепоту.

Я не могла понять, сколько мы так простояли - несколько секунд или несколько вечностей - я словно попала в другую реальность с невероятно замедленным временным потоком. Брызги соленого бушующего моря долетели до моих ног, и я очнулась, тут же услышав звуки этого мира.

Оказалось, что никто мне ничего не шептал - это были новые изощренные выдумки моей фантазии, пребывающей, как и весь мозг, в шоковом состоянии от случившегося. Более того, в ухо мне громко и слегка грубовато сказали:

- Эй, ты в порядке?

А после так же грубовато схватили за плечи и оторвали от удобной груди Ярослава, вернее, он сам меня от себя отодрал, а после, заложив руки за спину, наклонился ко мне, прищурился и, всматриваясь в мое бледное лицо, заявил:

- Все с ней нормально!

- О, Господи, как хорошо, что все обошлось! - всплеснула руками симпатичная брюнетка средних лет в темном костюме с серебряной брошью-рыбкой. Глаза у нее были встревоженными и блестели - видимо, она видела основные действия нашей драмы. - Вы точно целы? Ярослав?

- Со мной все хорошо, Тамара Георгиевна, - сказал обладатель комплекса принца.

- А девочка? Я не знаю эту ученицу, - несколько растеряно произнесла учительница, глядя на меня. Яр, услышав последнее слово, хмыкнул.

- Я в порядке, - произнесла я не без труда. Оказалось, что голос у меня неестественно хриплый. Я откашлялась.

- Слава Богу. Я не представляю, что было бы, если бы он упал на тебя, - выразительные темные глаза Тамары Георгиевны глянули на то, что совсем недавно было величественным бюстом. - Как же хорошо, что все обошлось. - Она перевела взгляд на учеников, все еще торчавших на лестнице и глазевших на нас сверху вниз, и грозно сказала громким голосом:

- Бугаев - ко мне в кабинет. Все остальные - в кабинет биологии. Донесите туда без происшествий вещи. А вы - немедленно в классы! - крикнула она в сторону. Оказалось, что неподалеку стояло еще несколько очевидцев случившегося. Один из них - белобрысый мальчишка лет тринадцати, со вздохом убирал мобильник в карман - видимо, не успел заснять такие редкие кадры.

Ребята, услышав оклик учительницы, слиняли. Мальчишки с лестницы тоже послушались - тут же поспешили дальше, а тот самый паренек, который уронил гипсовую голову, поплелся вниз и остановился около Тамары Георгиевны с недовольно-виноватым видом.

- Я же сказала, чтобы вы аккуратно несли вещи! А вы шли и смеялись на пол школы. Извинись, - потребовала учительница у Бугаева. - Ты чуть не угробил президента собственной школы и ученицу! - Она посмотрела на меня. - Милая, ты из какого класса?

Я так молодо выгляжу, что меня принимают за старшеклассницу? Ух ты.

- Я тут не учусь, - ответила я, все еще приходя в себя. На меня еще ни разу ничего не падало. И даже не намеревалось упасть.

- Ах, точно, на тебе и формы нет. Ты из другой школы, да? У нас сегодня как раз проходит Олимпиада по геометрии, - припомнила Светлана Георгиевна.

- Нет, я в университете учусь, - поведала я правду.

- А что тут делаешь? - удивилась Тамара Георгиевна.

- Анастасия Владимировна - практикант по русскому языку, - объяснил вовремя Ярослав. Вид у него был довольный, и только позднее я поняла, почему - он ведь чувствовал себя героем.

- Да? - удивилась женщина. Тут до нее дошло, что бюст чуть не пришиб почти что преподавателя, и она заволновалась еще больше. - Может быть, вам в медкабинет?

- Со мной все хорошо, - заверила я ее, и Тамара Георгиевна опять принялась обрабатывать несчастного Бугаева.

- А все благодаря кому? - прошептал около уха вкрадчивый голос Яра. - Благодаря мне.

- Спасибо. - Эх, знали бы вы, как тяжело мне дались эти слова. Но я, правда, была благодарна ему за спасение. Не думаю, что бюст из гипса меня убил, но много неприятных минут доставил бы точно.

- В знак благодарности поможешь мне. Поняла?

- Как же?

Наш коротенький разговор оборвали извинения Бугаева.

- Простите, я не хотел, - сказал он с несчастным видом.

Ярослав великодушно кивнул, мол, я, барин, прощаю тебя холоп, что ты чуть не прибил меня. Я ведь такой благородный.

- Да все нормально, - не держала я на него зла. - Ты же не специально... Наверное.

- Не специально! - испуганно замахал руками паренек.

- Специально или не специально, но родителей я твоих хочу увидеть, - велела Тамара Георгиевна. - Ты в этом месяце себя отлично показал, Саша. И финальным аккордом твоей деятельности стало то, что ты чуть не уронил на голову учителю бюст Ивана Петровича Павлова!

Бугаев так тяжело вздохнул, явно не желая, чтобы его родители посещали школу, что я вдруг сказала:

- Мне кажется, мальчику было очень тяжело, вот и не удержал.

- Что? - удивилась учительница.

- Я заметила, что когда он мимо нас проходил, у него руки дрожали. И видно было, что идти тяжеловато, - сказала я и добавила негромко. - И вообще, вдруг родители возмутятся, что детей заставляют таскать тяжести?

- Они же сами вызывались!

- Ну, родителям-то они могут и другое сказать, - вздохнула я и понизила голос, изображая кого-то из гневных родителей - "Из-за вас мой ребенок едва не стал преступником!". Да, наверное, мальчик и сам испугался, - я посмотрела на Бугаева, который вопреки значению своей фамилии бугаем не был или еще только обещался им вырасти - обычный среднего роста и телосложения парень с широкой физиономией оптимиста и весельчака.

- Они и так постоянно другое говорят, факты переиначивают и жертв из себя строят, - покачала головой Тамара Георгиевна, явно взвешивая факты "за" и "против". - Есть родители понимающие, а есть... Ох ладно, Бугаев, не нужно родителей. Но о твоем поведении сообщу классному руководителю. И уберешь это сам, - она кивнула на распавшийся на части бюст. Бугаев радостно затряс головой, понимая, что уборка убережет его от посещения урока, и побежал за всем необходимым для уборки, бросив на меня благодарный взгляд. Яр заметил его и тихо фыркнул.

Тамара Георгиевна, еще раз удостоверившись, что со мной и Ярославом все в порядке, тоже ушла, напоследок стряхнув с плеча Зарецкого невидимую пылинку. Кажется, она была очень восхищена его поступком.

- Иди на урок, милый, - сказала она. - А если спросят, почему опоздал, скажи, что все вопросы ко мне. Ты настоящий герой, спас свою учительницу.

- Да что вы, - совершенно искренне улыбнулся парень. - Какой я герой. Просто сделал то, что любой бы сделал. Главное, Анастасия Владимировна не пострадала.

- Не зря тебя сделали президентом школы, - чуть не пустила слезу женщина. - Проводи учительницу до дверей и иди в класс.

Как только она скрылась из виду, Енот тут же перестал быть милым. Провожать он меня явно не собирался и тут же набросился со словесной атакой, как ненормальный.

- Короче, теперь ты мне должна, Анастасия Гладиолусовна, - вновь "забыл" он мое отчество.

- И что я должна? - спросила я устало. Вроде бы я чувствовала себя хорошо, и страх прошел, но в душе осталось какое-то неясное волнение, горячим солнцем припекающее мне левую сторону груди. Я до сих пор чувствовала аромат темной снежной декабрьской ночи, хотя сейчас был день, и за окном не пролетела ни одна снежинка.

- Немногое, - заявил Зарецкий с довольной миной. - Я реально тебя спас, так что ты должна отработать.

- И я реально тебе благодарна, - сказала я.

- Это хорошо. Я люблю благодарных людей. Короче, Настенька, - вдруг назвал он меня уменьшительным именем, и я аж вздрогнула, - ты скажешь моему другу Вану, что это ты все подстроила. Поняла?

- Что подстроила? - вздохнула я, чувствуя себя какой-то разбитой. Что вообще такое происходит?

Яр закрыл глаза, вздохнул и открыл их, делая вид, что негодует. А, может быть, правда, негодовал. По крайней мере, когда он захлопнул свои зеленые зеньки, ресницы у него дрожали.

- Я, конечно, подозревал, что ты не знаешь, что ты - тупая и не знаешь, что такое благодарность, но не настолько же. Короче, - он сдвинул брови. - Ты. Запоминай. Идешь к Вану. И говоришь ему правду.

- Какую правду?

- Такую. Говоришь, как все было.

- И как все было? - решила узнать я.

- Не строй из себя дуру! - рявкнул Яр. - Тебе это, конечно, идет, но надо знать меру. Знаешь, классно, когда от тебя пахнет духами, но ужасно, когда ты вылила на себя весь флакон.

Я криво улыбнулась.

- Так что ты хочешь?

- Немногого. Ты рассказываешь моему другу, что в субботу в клубе это ты прислала цветы и ту тупую записку про Женю. Чтобы отомстить мне за произошедшее на улице.

- Ты о чем?

- А ты будто не знаешь!

- Так. Что мне еще рассказать? - гнев медленно начал подниматься у меня из самых глубин души. Но быстро застыл на слабом уровне, потому что за спиной Яра я вдруг увидела сына Инессы Дейберт, который неслышно приблизился к нам, сложив руки на груди. На его загорелом взрослом лице играли желваки - он отлично слышал наш разговор. Мы встретились с ним взглядом, и я увидела в его карих глазах жесткое выражение, которое с трудом прикрывало обиду и, кажется, страх.

- Можешь рассказать, какая ты идиотка, но Вану все равно, - не почувствовал ничего подозрительного Зарецкий. - Главное, скажи ему, что записка - твоих рук дело, а я тут не причем. Поняла?

Не успела я и рта открыть, чтобы посоветовать своему спасителю заткнуться и обернуться, как Иван Дейберт опередил меня.

- Она, думаю, поняла. А я - не очень. Ты что творишь, Яр?

Голос у него был спокойным, довольно глубоким, но очень недобрым. Парень явно подумал, что друг заставляет меня врать, чтобы выгородить себя в чем-то. Я, впрочем, тоже так думала, хотя у меня было подозрение, что Адольф Енотыч страшно тупит.

Выражение лица у Зарецкого поменялось в секунду: из довольного и высокомерного в печальное и встревоженное. Приглядевшись, я поняла, что спутала печаль с болью.

Ярослав повернулся к другу и одарил его голливудской улыбкой.

- О, здорово! Ты что тут делаешь?

- Здоровались уже. Тебя искал - Антоновна велела, - назвал не слишком вежливо Ван какую-то учительницу. - У нас контрольная сейчас.

- А что не позвонил? - улыбка мигом забывшего обо мне Зарецкого до сих пор была широкая, но какая-то болезненная.

- У тебя, как всегда, отключен звук, - отрывисто сообщил Дейберт. - Давай, говори, - вдруг обратился он ко мне на фривольное "ты", забыв о субординации.

- Что говорить? - уже устала я. Что за детский сад тут они развели?

- То, что он тебе велел сказать.

- А тебе не кажется, что "тыкать" в учителя ты не можешь? - спросила я.

Ван пожал мощными плечами.

- Извините. - Он поднял на меня тяжелый взгляд темных глаз. - Говорите, что он велел вам мне сказать.

Дата добавления: 2015-05-26