Студопедия

КАТЕГОРИИ:


Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748)

Брат мой Ионафан 4 страница




– Он полезен. В некоторых смыслах чрезвычайно полезен. Но был бы еще полезнее, если бы ограничился сообщениями о событиях в Кабуле, а не предавался занятию, которое иначе как чтением чужих мыслей не назовешь. Вопрос величайшей важности – местонахождение русской миссии. Достигла ли она уже границы Афганистана и откажут ли ей во въезде в страну? Или же эмир сбросит маску и покажет свое истинное лицо, приняв русских в Кабуле и таким образом объявив себя нашим врагом? Время покажет. Но из нескольких источников мы знаем, что Столетов со своей миссией приближается к конечной цели путешествия, и, если ваш друг сообщит, что их радушно приняли там, нам станет ясно, в каком положении мы находимся. И Акбару тоже, надеюсь. По крайней мере, у него откроются глаза и он поймет глупость своих попыток искать оправдания поведению Шер Али.

Время показало даже раньше, чем ожидал майор Каваньяри: той же ночью он получил короткое донесение, гласившее, что русская миссия вступила на территорию Афганистана и удостоилась официального приема в Кабуле. Вот и все. Но жребий был брошен, и с того момента вторая афганская война стала неизбежной.

Детали стали известны позже. Похоже, миссия была принята эмиром со всеми почестями. Навстречу русским выслали слонов, и, усевшись на них, Столетов и прочие офицеры в сопровождении афганских министров и вельмож торжественно проследовали через Кабул в Бала-Хиссар, древнюю крепость, на территории которой находится дворец правителей Афганистана, где эмир Шер Али со своими придворными ожидал гостей. Членов миссии поселили в резиденции, расположенной в пределах Бала-Хиссара, и обеспечили надежной охраной, а через десять дней в их честь устроили великолепный военный парад. Но уверенное заявление Луи Каваньяри, что его «неблагонадежный» агент больше не сумеет найти никаких оправданий эмиру, оказалось неверным.

Акбар нашел несколько. И даже выразил мнение, что при данных обстоятельствах следует поставить в заслугу эмиру то, что он так долго противостоял давлению русских. А парад он почти наверняка устроил не из желания оказать честь непрошеным гостям, но с целью сделать завуалированное предостережение, наглядно продемонстрировав военную мощь, которую Афганистан может направить против любого потенциального агрессора…

«В Кабуле считают, – писал Акбар, – что эмир не только не пришел ни к какому соглашению с русским посланником, но в настоящий момент всего лишь тянет время, чтобы посмотреть, какие меры примет британское правительство в ответ на этот ход. Вам, несомненно, доложат, что он с великим негодованием отзывается об обращении, которое встречал со стороны правительства ее величества, но я ни разу не слышал предположений, что он намерен уступить новому другу в том, в чем отказал бывшему союзнику. Хочу в очередной раз подчеркнуть самым решительным образом следующее: все, что я вижу и слышу в Кабуле и повсюду в Афганистане, подтверждает мою мысль, что Шер Али не является ни сторонником России, ни сторонником Британии, он просто афганец, изо всех сил старающийся сохранить независимость своей страны в исключительно неблагоприятных обстоятельствах, среди которых можно назвать восстание гератских гильзаев и тот факт, что его племянник Абдур Рахман, изгнанный из страны и ныне живущий под покровительством русских, по слухам, готов согласиться на любые условия нынешних хозяев в обмен на престол своего дяди».

Но никакие «выступления в защиту» не могли умерить гнев вице-короля и советников, вызванный известием, что эмир со всеми почестями принял русского посланника, после того как отказал Великобритании в просьбе прислать в Кабул аналогичную миссию. Такого оскорбления не мог снести ни один патриотично настроенный англичанин, и в Лондон были отправлены срочные письма, в которых настойчиво испрашивалось позволение потребовать у вероломного Шер Али, чтобы он принял британскую миссию в Кабуле без дальнейших отлагательств.

Поставленный перед неоспоримым фактом, что эмир действительно принял русского посланника, министр иностранных дел дал свое согласие, и вице-король мгновенно занялся подбором членов миссии. Во главе ее поставили главнокомандующего Мадрасской армией генерала сэра Невилла Чемберлена, а двух офицеров – одним из них был майор Луи Каваньяри – назначили его помощниками по «политической части». В состав миссии вошли также военный секретарь и два адъютанта, а подполковник Дженкинс получил приказ набрать из своего полка эскорт, состоящий из майора Стюарта, капитана Бэтти, сотни кавалеристов и пятидесяти пехотинцев королевского корпуса разведчиков.

Миссия собиралась отправиться в Кабул в сентябре, а тем временем к эмиру в срочном порядке послали туземного эмиссара с письмом от вице-короля, в котором содержалось уведомление о скором прибытии британского посланника и требование предоставить миссии возможность беспрепятственного передвижения по территории его высочества.

Чтобы подчеркнуть недовольство британского правительства, эмиссаром для выполнения сего деликатного задания выбрали некоего господина, который примерно четырнадцатью годами ранее, еще до прихода к власти вице-королей, был назначен тогдашним генерал-губернатором лордом Лоуренсом на должность туземного дипломатического представителя в Кабуле, а позже спешно отозван, поскольку злоупотребил своими полномочиями, интригуя против самого Шер Али.

Естественно, такой выбор курьера не улучшил отношения эмира к Великобритании, и вдобавок ко всему Шер Али тогда недомогал, сраженный горем в связи с неожиданной смертью его любимого сына Мир Джана, в котором видел своего преемника. Эмиссар ровным счетом ничего не добился и в середине сентября письменно сообщил, что эмир пребывает в дурном настроении, но его министры все еще надеются на благоприятное решение вопроса и он сам убежден в возможности дальнейшего обсуждения дела, при условии что британская миссия отложит свой отъезд.

Настаивать на последнем у него не было необходимости: события развивались медленно и сэр Невилл Чемберлен, избранный посланник, еще не прибыл в Пешавар. Добравшись туда наконец, он узнал, что, хотя эмир еще не принял никакого решения, майор Каваньяри, предвидя возможный отказ, начал переговоры с маликами (вождями) хайберских племен по поводу свободного передвижения миссии через клановые территории. Его переговоры в отличие от кабульских проходили успешно, и соглашение было уже почти достигнуто, когда комендант хайберской крепости Али-Масджид, некий Файз Мухаммед, прознал о них и передал маликам не подлежащий обсуждению приказ немедленно возвращаться в свои деревни.

Формально хайберские племена были подданными эмира и их территории – земли между Пешаваром и крепостью Али-Масджид – входили в состав Афганистана, и существовал лишь один способ удержать их от выполнения приказа: взять на себя обязательство выплачивать им ежегодную субсидию, которую до сих пор они получали от эмира и которой лишатся в случае неподчинения приказу Файз Мухаммеда.

Но никто не знал лучше майора Каваньяри, что любой подобный шаг британского правительства будет истолкован как непростительная попытка заставить племена отказаться от афганского подданства и подобное враждебное поведение только убедит Шер Али, что британская миссия, отнюдь не «дружественная и мирная», в действительности является головным отрядом оккупационной армии. Посему он прекратил переговоры и передал дело на усмотрение вице-короля. Тот согласился, что, пока эмир не принял решения в пользу или против миссии, любые частные переговоры с племенами могут дать ему законные основания для недовольства, но предложил форсировать события, послав коменданту Файз Мухаммеду письмо с сообщением о намерении миссии немедленно выехать в Кабул и вопросом, готов ли он предоставить ей свободный проход через Хайберский перевал. В случае неблагоприятного ответа сэр Невилл Чемберлен заключит соглашение с хайберскими племенами и двинется к крепости Али-Масджид…

Письмо было отправлено, и Файз Мухаммед прислал вежливый ответ, в котором указывал, что нет необходимости спрашивать у него позволения. Если эмир согласился принять миссию в Кабуле, они могут спокойно трогаться в путь. Если же они еще не получили согласия его высочества и явятся без него, гарнизон крепости будет вынужден воспрепятствовать их продвижению к Кабулу, а потому он советует миссии отложить отъезд и оставаться в Пешаваре, покуда не станет известно решение эмира.

Но посланник, как и вице-король, успел прийти в крайнее раздражение от бесконечных проволочек и начал считать, что Британия имеет полное право послать в Афганистан миссию, а эмир не имеет никакого права отказывать. Он отправил в Симлу телеграмму с сообщением, что миссия покидает Пешавар и направляется к Джамруду, находящемуся на границе британской территории, а оттуда майор Каваньяри с полковником Дженкинсом из разведчиков и одним-двумя сопровождающими двинется к крепости Али-Масджид, чтобы проверить реакцию афганцев. Если Файз Мухаммед откажется пропустить их, это будет истолковано как враждебный поступок, равносильный открытию огня, и тогда миссия сможет вернуться в Пешавар, избежав позорного изгнания с территории Афганистана.

Каваньяри со своим отрядом, в который кроме полковника Дженкинса входили Уиграм Бэтти, полдюжины солдат из разведчиков и несколько хайберских маликов, в должный срок отправился к крепости, комендант которой, верный своему обещанию, развернул их обратно. При этом майору Каваньяри было сказано следующее: поскольку он явился без разрешения, после попытки подкупом склонить отдельных подданных эмира к предоставлению англичанам свободного прохода по территории его высочества, сея таким образом рознь между афридиями, он может считать любезностью, оказанной в память былой дружбы, что Файз Мухаммед не открыл по нему огонь за все дела, сотворенные британским правительством.

– После чего, – сказал Уиграм, описывая данный эпизод Уолли, – комендант пожал нам руки, мы сели на своих лошадей и поехали обратно в Джамруд с поджатыми хвостами. Во всяком случае, ощущение было именно такое.

Уолли выразительно присвистнул, и Уиграм кивнул:

– Да уж, ситуация не из тех, в каких мне хотелось бы оказаться снова. Но давай признаем: парень поступил правильно. Именно это и было самым унизительным для нас. В этой истории наше правительство выступило не лучшим образом, и я не могу отделаться от мысли, что, будь я афридием, я бы испытывал точно такие же чувства, как Файз Мухаммед, и надеюсь, что повел бы себя столь же достойно. Но готов держать пари: раз он не уступил и отказался пропустить миссию через перевал, мы теперь заявим, что Афганистан нанес тяжелейшее оскорбление правительству ее величества и всему британскому народу, а потому нам ничего не остается, кроме как объявить войну.

– Ты действительно так считаешь? – спросил Уолли, слегка задыхаясь. Он вскочил на ноги, точно отпущенная пружина, и принялся расхаживать по комнате, не в силах устоять на одном месте. – Почему-то в такое не верится. Я имею в виду… ладно, к мелким стычкам мы привыкли, но война, настоящая война, и несправедливая… Это немыслимо: такого нельзя допустить. Безусловно, Аш… – Он круто повернулся и посмотрел на Уиграма. – Ты слышал какие-нибудь новости о нем?

– Я знаю лишь, что он по-прежнему поддерживает связь с Каваньяри, а значит, пока с ним все в порядке.

Уолли вздохнул и с беспокойством сказал:

– Он предупредил меня, что не сможет присылать нам весточки, так как это слишком рискованно, и что жена и Зарин согласились с ним. Он сказал, что только мы трое в курсе дела – кроме тебя, Каваньяри и командующего, разумеется, – и даже парень, выполняющий роль связного между ним и Каваньяри и являющийся одним из личных агентов Каваньяри, не должен знать, кто он такой… в смысле, что он не афганец. А еще он сказал, что Каваньяри, вероятно, будет уведомлять тебя, находятся ли они в контакте, ибо идея принадлежала в первую очередь тебе.

– Ну вот, вчера он меня уведомил, и они находятся в контакте. Так что перестань тревожиться за Аштона.

– Я могу сообщить это его жене?

– Ты собираешься увидеться с ней? – спросил Уиграм удивленным и не слишком довольным тоном.

– Нет. Я обещал Ашу приглядывать за ней, но мы решили, что мне лучше не наведываться в дом. Старая бегума возражает: она считает, что мои визиты вызовут лишние разговоры, и, вероятно, она права. Но я всегда могу передать записку через Зарина, а его желание навестить свою тетушку никому не покажется странным, ведь он ездит туда на протяжении многих лет. Я бы хотел, чтобы она знала, что с Ашем все в порядке. Должно быть, ей очень тяжело… жить в неизвестности.

– Крайне тяжело, – согласился Уиграм. – Да, конечно, ты можешь сообщить ей. Я не знал, что она все еще в Аттоке.

– Аш не мог взять ее с собой, а потому оставил у бегумы. Она знала Зарин-хана и его отца с малых лет и, полагаю, чувствует себя в безопасности с тетушкой Зарина. Насколько я понял, сейчас она учится обращаться с огнестрельным оружием и говорить на пушту – на случай, если Аш пришлет за ней. Хотелось бы мне….

Он умолк, не закончив фразы, и несколько мгновений спустя Уиграм с любопытством спросил:

– Чего бы тебе хотелось, Уолтер?

Взгляд Уолли утратил отсутствующее выражение, и он быстро потряс головой и беззаботным тоном сказал:

– Чтобы ты бросил все эти дела с сильными мира сего и вернулся в лоно своего полка. Мардан кажется совсем другим, когда ты, Стюарт и командующий торчите в Хайбере, нянчась с миссией, о которой мы столько слышим. Однако после фиаско в Али-Масджиде, полагаю, все вы останетесь без работы.

Уолли оказался прав. О неудаче в Али-Масджиде телеграфировали вице-королю, который ответил приказом о роспуске миссии.

Лорд Литтон получил, что хотел: доказательство. Доказательство, что «русская угроза» не жупел, а ужасная реальность с уже закрепившимся в Кабуле дипломатическим представителем и движущейся к Гиндукушу армией. Доказательство, что Шер Али – вероломный интриган, который, оттолкнув руку дружбы, протянутую Британией, вцепился в руку Московии и, возможно даже, в данный момент подписывает договор, позволяющий русским разместить военные посты вдоль границ Индии и открывающий русским войскам свободный проход через перевалы. Коли генерал Столетов со своей свитой поселился в самом Бала-Хиссаре, ожидать можно всего, чего угодно. И если требовался еще какой-то довод в пользу необходимости безотлагательных действий, то им стало публичное оскорбление, нанесенное посланнику ее величества сэру Невиллу Чемберлену и мирной британской миссии, которым не только отказали в просьбе вступить на территорию эмира, но и пригрозили применением силы в случае, если они попытаются пересечь границу. Подобные угрозы нельзя терпеть, и лорд Литтон, например, терпеть не намерен.

Немедленным ответом на полученный в Али-Масджиде отпор стала переброска корпуса разведчиков в Джамруд, древнюю сикхскую крепость на границе британских владений. Через два дня после роспуска недолговечной миссии вышел приказ сосредоточить значительные силы в Мултане с целью дальнейшего перехода через афганскую границу и продвижения к Кандагару, а остальные полки стянуть на северной окраине пустыни Тхал, где река Куррам отделяет область Кохат от Афганистана. Для укрепления пешаварского гарнизона из Кохата прислали сикхский полк и батарею горной артиллерии, а майор Каваньяри (не видевший смысла возобновлять переговоры с маликами хайберских племен) придумал новый, поистине дерзновенный план, как привлечь племена на сторону Британии, не тратя времени на утомительные разговоры и бесконечные обсуждения условий…

Азиаты, как всем известно, относятся весьма почтительно к победителям и крайне презрительно к проигравшим, а поскольку Британия, спору нет, показала себя не в самом выгодном свете в ходе недавнего инцидента в Али-Масджиде, требовалось что-то сделать, чтобы смыть этот позор и заслужить восхищение племен. А что может быть лучше, предположил Луи Каваньяри, чем неожиданно напасть и взять штурмом ту самую крепость, комендант и гарнизон которой осмелились запретить британской миссии проход через Хайбер? Это послужит для афганцев хорошим уроком и покажет им, на что способен радж, если пожелает приложить усилия.

Вице-король пришел в восторг от плана Каваньяри и, проигнорировав совет своего главнокомандующего и сэра Невилла Чемберлена (считавших, что риск слишком велик и не оправдывается никакими преимуществами, которые можно получить), благословил данное предприятие. Генерал Росс, тоже возражавший, был коротко уведомлен, что крепость Али-Масджид должна быть и будет взята. План операции включал стремительный ночной марш, аналогичный успешно проведенному майором Каваньяри в ходе конфликта с племенем из клановой области Утман-Кхел, с последующей неожиданной атакой на рассвете, осуществляемой силами разведчиков и 1-го сикхского полка под командованием полковника Дженкинса, при поддержке тысячи туземных и британских солдат, набранных из пешаварского гарнизона и обеспеченных тремя тяжелыми орудиями.

Поскольку успех операции зависел от скорости и секретности действий, надлежало позаботиться о том, чтобы никакие сведения о предстоящем нападении не просочились. А как только крепость будет взята, войска отступят, ибо правительство Индии не имело намерения удерживать Али-Масджид или оставлять там свой гарнизон. Их целью было не захватить крепость, но показать своими стремительными, блестящими боевыми действиями, что радж нельзя безнаказанно оскорблять.

– Ушам своим не верю! – выдохнул командир 1-го сикхского полка, услышав о намеченной операции от полковника Дженкинса во время конфиденциального разговора в его бунгало. – Вы хотите сказать, что мы должны ввести наших солдат на территорию Афганистана и взять штурмом крепость Али-Масджид, а после того, как мы ее захватим (в чем я сомневаюсь), сделать поворот кругом и смиренно отправиться обратно в Пешавар, предоставив афганцам разрубить на куски наших мертвых и снова занять форт, едва лишь мы повернемся к ним спиной? Это чистое безумие! Не может же быть, чтобы в Симле все спятили!

– Да знаю, знаю, – устало вздохнул полковник Дженкинс. – Но безумие или нет, нам придется сделать, что велено. «Наше дело не приказы обсуждать, а идти на смерть и умирать».

– Но… но мой носильщик всегда узнает гораздо раньше меня, куда собираются перебросить полк, а в городе вроде Пешавара, кишащем патханами, я не удивлюсь, если они уже в курсе дела и посылают Файз Мухаммеду и его солдатам предупреждение приготовиться к нашему появлению и оказать нам горячий прием. «Неожиданная атака», ну прямо! Да они будут ждать нас в полной боевой готовности, и будет чудом, если мы отделаемся не настолько серьезными потерями, чтобы игра совсем не стоила свеч. Как по-вашему, у генерала не все дома?

– Это не он придумал, – сказал полковник Дженкинс. – Это одна из блестящих идей Каваньяри. Он считает, что такой способ привлечь хайберские племена на нашу сторону быстрее и эффективнее, чем попытки подкупить их одно за другим. Мы должны повергнуть их в благоговейный трепет и восхищение своей стремительной атакой и доблестью и ошеломить молниеносной победой. Он убедил вице-короля в успехе предприятия – вероятно, на бумаге план выглядит лучше.

– Тогда мне остается лишь пожалеть, что операцию нельзя провести на бумаге же! – яростно проговорил командир 1-го сикхского полка.

На это замечание полковник Дженкинс не ответил. Он тоже был в ужасе от плана и мог только надеяться, что кто-нибудь сумеет образумить вице-короля и заместителя комиссара Пешавара, пока не стало слишком поздно.

К счастью, его надежда оправдалась. Военный советник вице-короля, узнав о задуманной операции уже после того, как был отдан приказ приступить к ее осуществлению, заявил в самых прямых выражениях, что оставлять взятую крепость – глупость, сопоставимая лишь с глупостью попытки ее захватить. Его заявление, возможно, осталось бы без внимания, если бы не своевременно пришедшая в Симлу телеграмма о том, что Али-Масджид получила подкрепление из афганских войск и артиллерии.

В свете данной информации вице-королю ничего не оставалось делать, кроме как отменить задуманную операцию, и Луи Каваньяри, вынужденный отказаться от заветного плана потрясти хайберские племена блестящей молниеносной атакой, которая заставила бы их согласиться разделить судьбу Британии, с неиссякаемым терпением продолжил свои малоэффективные и зачастую доводящие до бешенства попытки достичь той же цели словами, а не делами, ведя переговоры со всеми маликами поочередно.

Не многие люди справились бы с этим делом лучше, но льстивые уговоры, доводы и подкуп требовали времени. Слишком много времени. А Каваньяри ясно понимал: времени осталось очень мало.


 

Той осенью многие разделяли мнение, что время истекает. Так считал и бывший командующий корпусом разведчиков Сэм Браун – тот самый, который много лет назад обсуждал со старшим братом Зарина, Авал-шахом, будущее мальчика Аштона и решил отправить племянника Уильяма в Англию под опекой полковника Андерсона.

Сэм Браун, ныне генерал-лейтенант сэр Сэм и вновь назначенный командующий Первым дивизионом Пешаварской полевой армии, не относился к числу сторонников великолепного плана захвата крепости Али-Масджид, придуманного Каваньяри. Но он понимал: если будет объявлена война, крепость придется взять – не для того, чтобы произвести впечатление на племена блистательным жестом, а исключительно в силу военной необходимости. Вдобавок атаковать придется в считаные часы, а не дни после объявления войны, поскольку эта крепость была ключом к Хайберскому перевалу и, пока она не будет взята, дорога на Кабул останется закрытой.

При данных обстоятельствах генерал был потрясен, когда обнаружил, что о местности, по которой вскоре придется двигаться его войскам, почти ничего не известно, несмотря на то что британская армия уже проходила там раньше и при отступлении потерпела одно из самых сокрушительных поражений, какие выпадали на долю оккупационной армии со времен наполеоновской Grande Armée, растаявшей в ходе мучительного отступления от Москвы.

– Это смехотворно. У меня должны быть топографические карты, – заявил генерал Сэм. – Мы не можем соваться в эти горы, ни черта о них не зная. Вы хотите сказать, что карт нет? Вообще нет?

– По всей видимости, нет, сэр. Имеется лишь несколько схематических планов местности, насколько я понял, не особо точных, – сказал генерал-адъютант и добавил в оправдание: – Племена плохо относятся к чужакам, которые бродят по их территориям с компасами и теодолитами, так что сами понимаете…

– Нет, не понимаю, – отрезал однорукий генерал. – Но майор Каваньяри говорит, что он пришел к соглашению с двумя племенами и надеется уговорить третье – мохмандов – предоставить нам право прохода через их территории. Коли так, мы можем послать нескольких разведчиков обследовать местность. Позаботьтесь об этом, пожалуйста.

Генерал-адъютант позаботился об этом, и тем же вечером капитан Стюарт из разведчиков и мистер Скотт из топографической службы выехали из Пешавара, чтобы произвести разведку пограничного района и собрать всю возможную информацию о численности и расположении сил Файз Мухаммед-хана. Они отсутствовали почти две недели, а через несколько дней после их возвращения Луи Каваньяри предположил, что ему, наверное, имеет смысл отправиться с ними в разведку в следующий раз, чтобы удостовериться в правильности собранных сведений.

– И думаю, будет неплохо, сэр, если с нами пойдут один-два офицера, которые сопровождали меня на встречу с комендантом Али-Масджида. Они уже имеют представление о местности, и второй визит в те края поможет им закрепить в памяти многие важные детали. Мне кажется, точное знание местности может оказаться исключительно важным для всех нас.

– Вы правы, – мрачно согласился генерал. – Чем больше мы будем знать, тем лучше. Возьмите с собой кого хотите.

Вот почему через несколько дней, на рассвете, полковник Дженкинс и Уиграм Бэтти взбирались по крутому склону и почти невидимой козьей тропе по другую сторону границы, следуя за капитаном Стюартом, мистером Скоттом и заместителем комиссара Пешавара…

Пятеро мужчин покинули Джамруд в прохладной предрассветной тьме, стараясь не привлекать к себе внимания. Их лошади и двое соваров из кавалерии разведчиков ждали за главными воротами форта; маленький отряд тихо двинулся прочь в темноте. Луна уже зашла, и звезды померкли, но небо на востоке начинало бледнеть, и скудного света едва хватало, чтобы всадники могли ехать осторожной рысью по равнине, простирающейся между Джамрудом и горами, но не хватало (во всяком случае, так надеялся майор Каваньяри), чтобы любой наблюдатель на горных склонах мог различить их. Благополучно миновав открытую местность и оказавшись в предгорьях, они спешились и, оставив своих лошадей на попечение соваров, двинулись дальше пешком.

Восхождение было долгим и трудным, и темнота не помогала делу. Но когда небо над головой начало светлеть, они добрались до вершины пятисотфутовой гряды и Скотт, шедший впереди, наконец остановился, задыхаясь и отдуваясь. Отдышавшись, он заговорил шепотом, словно опасался, что даже на этой удаленной и тихой вершине могут оказаться другие слушатели.

– Думаю, сэр, – сказал он, обращаясь к майору Каваньяри, – это и есть место, о котором вы говорили.

Каваньяри кивнул и промолвил так же тихо:

– Да. Мы подождем здесь.

Четверо его спутников, разгоряченных, усталых и потных, с радостью уселись на землю и принялись озираться по сторонам.

Перед ними простиралась клановая территория – тайные и тщательно охраняемые владения людей, которые не признавали иного закона, помимо собственных желаний, и чьи предки на протяжении многих веков стремительно спускались с гор, точно волчьи стаи, чтобы грабить и разорять деревни на равнинах, коли явится такое желание; людей, которым, хотя формально они являлись подданными эмира, всегда приходилось платить за то, чтобы они сохраняли мир и удерживали перевалы от врагов Афганистана, или же давать мзду, чтобы они этих врагов пропускали.

Еще не вполне рассвело, и пятеро мужчин даже с помощью биноклей не могли толком рассмотреть затененные лабиринты голых хребтов и ущелий внизу или отличить крепость Али-Масджид от окружающих ее гор. Но на самых высоких грядах уже лежали отсветы занимающейся зари, и они четко вырисовывались на фоне бледнеющего неба.

На их вершинах серебрился иней, а далеко за ними Уиграм видел блеск снегов и взмывающий ввысь белый пик Сикарамы, королевы Сафедкоха. Скоро зима, подумал он; ночи станут очень холодными, а как только пойдет снег, северные перевалы окажутся непроходимыми. Не самое лучшее время для того, чтобы начинать войну против страны вроде Афганистана…

Взглянув на своих спутников, Уиграм впервые заметил, что в отличие от Стюарта, Скотта и полковника Дженкинса, которые лежали на животе среди камней, опираясь на локти и осматривая окрестность через бинокли, Каваньяри остался стоять и не обнаруживал интереса к пейзажу. В его высокой фигуре, отчетливо выделявшейся на фоне неба, чувствовалось странное напряжение, и голова была немного склонена к плечу, словно он прислушивался. Уиграм непроизвольно тоже напряг слух, силясь различить какой-нибудь неожиданный звук в рассветной тиши.

Поначалу он не слышал ничего, кроме тихого свиста и шепота осеннего ветра между валунами и в желтеющей траве, но вскоре уловил другие звуки: слабый лязг металла о камень, а потом явственный стук камешка, скатившегося по склону. Очевидно, Каваньяри тоже их услышал, и внезапно Уиграм сообразил, что именно этого тот и ждал: хотя он не пошевелился, похоже, напряжение отпустило его.

Кто-то поднимался к ним по склону с другой стороны хребта, и теперь все остальные тоже поняли это. Полковник Дженкинс бросил бинокль и выхватил револьвер, а Скотт и Стюарт поднялись на колени и потянулись за своим оружием, но Каваньяри остановил их властным жестом, и все пятеро замерли на месте, затаили дыхание и стали ждать, пока над равнинами внизу разливался рассвет и далекие снега загорались розовым в сиянии зари нового дня.

Незримый человек явно был опытным ходоком по горам: учитывая трудности восхождения, он продвигался вверх по опасному склону с замечательной скоростью и вскоре, словно желая доказать, как мало действуют на него высота и напряжение физических сил, принялся напевать «Закхми дил», старинную песню, известную всем патханам. Не громко, а насвистывая сквозь зубы, ибо азиаты не свистят губами.

Свист, пусть и еле слышный, отчетливо прозвучал в рассветной тиши. Каваньяри испустил резкий вздох облегчения и, знаком велев своим спутникам оставаться на месте, быстро двинулся вниз по склону. Мелодия оборвалась, а мгновение спустя они услышали, как майор приветствует патхана словами «старе-махшех» и получает традиционный ответ. Они поднялись на ноги, посмотрели вниз и увидели, что он разговаривает с худым бородатым горцем, который вооружен древним фитильным ружьем и опоясан патронташем, полным патронов с медными головками.

Расслышать, о чем говорят эти двое, не представлялось возможным – после обмена приветствиями они понизили голос почти до шепота, но было ясно, что Каваньяри задает вопросы, а патхан довольно подробно отвечает. Вскоре горец показал рукой в сторону Али-Масджида, а Каваньяри кивнул и, повернувшись, поднялся обратно на гребень, сопровождаемый незнакомцем.

– Один из моих людей, – коротко пояснил Каваньяри. – Он говорит, что нам нужно припасть к земле и не высовываться, потому что Али-Масджид приведена в полную боевую готовность. Не более чем в двух милях отсюда выставлен пикет, который мы сами увидим, как только взойдет солнце.

Патхан нагнул голову, приветствуя сахиб-логов, и по приказу Каваньяри спустился на двадцать-тридцать футов вниз по противоположному склону, к укрытию в виде хаотического нагромождения валунов, где сел на корточки и стал ждать, а пятеро мужчин распластались среди камней и снова принялись разглядывать местность в бинокли, пока расплывчатые призрачные горы обретали резкость очертаний и утренний туман рассеивался.




Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2015-05-26; Просмотров: 315; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы!


Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет



studopedia.su - Студопедия (2013 - 2024) год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! Последнее добавление




Генерация страницы за: 0.069 сек.