Украина будущего. Расстановка приоритетов 22 страница

В немой растерянности стоял он, озираясь по сторонам в жалкой отчаянной надежде еще увидеть этого варвара, дерзнувшего украсть у него деньги, а вместе с ними - и благополучие, и утешение, и надежды, живописавшие ему картины новой перенастроенной и переориентированной жизни. Всего лишился Николай, что смело чаялось в его представлении грядущих дней, благоволящих к ним исполнениями желаний…. Но нет, этого негодяя уже и след простыл. Он исчез. Исчез, бесследно унеся с собою всю реалистичность сегодняшнего дня. Ни у кого в руках не было, некогда принадлежавших Николаю пакетов. Да оно и понятно – стоило пройти всего несколько шагов, чтобы нырнуть за магазин и потеряться во дворах. И теперь совершенно бессмысленно рвать и метать, потому что деньги уже ни за что не вернуть.

Так скверно стало на душе у Николая. Казалось, будто у него отняли что-то такое живое, жизненно важное, необходимое, какую-то даже частичку его самого, которой теперь так недостает хотя бы для того, чтобы просто смириться с этим болезненным крахом его надежд.

Бессильно опустив руки, Николай горько засмеялся. Но не как Илья, видящий во всем происходящем неперебиваемый, бесконечно продолжающий анекдот рассказываемый жизнью. От обиды засмеялся. От тоски и отчаяния… а впрочем, действительно, ведь все это так смешно! Смешно - и потому досадно от того, что это единственное что у него нельзя украсть…

Ну, так что ж, сам виноват в том, что такой растяпа, что рассеян и невнимателен. Так поделом ему этот не пройденный урок; эта неучтенная опытом неряшливость. А между тем, все, что ему остается – это смириться с потерянной удачей и снова согласиться на преступление. Но второго такого Ильи, безвозмездно пожертвовавшего ему эти украденные кем-то деньги, уж точно не будет. А ну и ладно. «Легких денег не бывает» - гласит народная мудрость, которую только что подтвердила эта ловкая кража. Быть может и этому «фокуснику» - вору грозит та же участь… - но это уже все равно.

Что ж, когда случаются неприятности, то лучшее, что можно сделать в этом случае – это думать о том, что еще могло произойти, но, слава Богу, не произошло. Настроения, конечно, это не прибавляет, но зато и хуже не делает. А за всем этим, ведь он все еще дееспособен и имеет свободу выбора, а так же эксклюзивное право поступать так, как ему заблагорассудится, без ссылок на чтобы то ни было и без условностей, разбитых на моральные и этические частности. Он найдет деньги. Быть может, конечно, уже не в таком количестве, но ровно столько, чтобы хватило реализовать задуманное и уехать из этого города. А для этого будет достаточно и пятидесяти тысяч, если не помышлять о роскоши.

Сунув батарейки в карман, Николай подбросил бутылку как цирковую кеглю так, что она перевернулась в воздухе. После чего открутил крышку и сделал несколько глотков утоляя жажду после съеденной всухомятку сдобы, одновременно прикидывая в уме не без горького оптимизма, чтобы можно было купить для Никитки из оставшихся денег: какими сладостями порадовать его? Но для начала, он решил не откладывая, разведать одно местечко, которое уже наметилось в его сознании. Там можно было бы взять приличную сумму денег, если только этому будет способствовать ряд необходимых обстоятельств, о которых он и собирался предварительно узнать в подробностях.

Пройдя шеренгу ларьков, разграничивавших тротуар от проезжей части он завернул за последний, намереваясь перебежать через дорогу на противоположную сторону улицы. И вот, всецело углубленный в свои расстроенные жизненными перипетиями думы, он рассеянно вступил на все еще мокрый от дождя асфальт дороги. Но не успел он сделать и двух шагов, как услышал натянутый визг трущейся об асфальт резины и пронзительный режущий слух сигнал клаксона несущейся на него легковой машины, отчаянно пытающейся справиться с влекущей ее инерцией…. Но было поздно. Тормозной путь по мокрой дороге превышал расстояние, оставшееся до Николая. Скорость же Николая не соответствовала скорости приближающейся машины, чтобы можно было успеть отреагировать и отпрыгнуть от неминуемого столкновения, чреватого тяжкими травмами.

Да, отпрыгивать было уже слишком поздно, и он сделал единственное, что можно было успеть сделать в этом случае – подпрыгнуть как можно выше, одновременно поворачиваясь спиной к машине, чтобы избежать основного опасного удара пыром и упасть на капот машины….

В следующую секунду раздался глухой тяжелый звук удара и бутылка, остававшаяся не закрытой в руках Николая, отлетела в сторону, рассыпавшись снопами сверкающих бисером брызг.

Казалось, все звуки городского бытия – звуки людских голосов, отчаянный визг упирающихся шин, вопль сигналящей машины смешались в единый, оглушительный рев, вонзившийся в его мозг хищническими, раздирающими слуховые мембраны клыками. Все завертелось в дикой, обезумевшей турбулентности, размазавшись в неразборчивый хаос красок и предметов…. И бытие, так стало походить на самозабвенное, радушное небытие, потому что жизнь казалось, оторвалась от реальности, сбилась с времени, отпала от материального мира и самовозродилась где-то в вдалеке от его тела на расстоянии многих, ушедших в будущее веков, опередив многие поколения. А настоящее вымерло, потухло, стерлось, слившись с защитным цветом пустоты и объявившись несуществующим…. Все в это короткое мгновение стало не для него. А что было – ускользало, просачивалось через невидимые щели, делая его неприкаянным, бестелесным призраком с другой стороны мира. И это мгновение вырванности из себя, затмившее от него самоощущение бытия, оказалось длиннее всей его жизни, соперничая с вечностью.

Но вот, с какой-то свирепой неистовой силой словно прилив, смывший сдерживавшую его запруду, в него реактивным потоком стали вламываться чувства и ощущения, втаскивая его в отстоящую от него реальность. И остановленное, зависшее в неподвижности время, стремительно рванулось измерять секундами отошедшее вперед бытие, волоча его за собой.

Тупо ударившись о лобовое стекло и перекатившись через крышу, он, даже не успев сгруппироваться, с шумом упал на асфальт, больно ударившись головой и одновременно ощутив резкую острую боль в правой ноге. Лежа в неудобной позе на боку, он перевернулся на спину, тяжело дыша.

«Обошлось!» - мелькнула одинокая мысль в потрясенном сознании Николая. Справившись с паралитическим шоком, он с облегчением подумал, что кроме ушибленной ноги, он отделался самыми незначительными пустяками, тогда как все это могло закончиться самым фатальным образом.

Все встало на свои места: бытие, время, звуки, краски, предметы, ощущения себя самого по-прежнему принадлежащему этому миру…. Вот только небо стало каким-то не таким, каким он привык его видеть. Наверное, это потому что он никогда раньше не смотрел на него прямым взглядом, лежа на земле.

Он приподнялся и сел, увидев в двух метрах о себя разбитые очки, а чуть дальше разлившуюся бутылку. Поднеся руку к уху, он послушал: часы тикали. Оглянувшись он, к своему неудовольствию, увидел остановившихся поглазеть на произошедшее сочувствующих зевак, которых ему как раз и не хватало. Ругнувшись, Николай отвернулся и стал подниматься, боковым зрением увидев выскочившую из остановившейся машины, которая его сбила, совсем молодую девушку. Но было не до нее. Нога разболелась и протяжно заныла, что очень раздражало Николая, хотя он еще надеялся, что это не помешает ему ходить. Потому что иначе он не избежит встречи с милицией, скорой и… прочими формалистами. В это время к нему подбежала очаровательная виновница этого торжества - хотя собственно виноват был конечно он, из-за своей неосторожности и рассеянности, которые подводили его уже не в первый раз. Он усмехнулся, вспомнив рассказ Ильи: ведь и тот тоже попадал под машину.

Николай вздохну. Знал бы он, что сталось теперь с его деньгами. Хотя, конечно, это бы его нисколько не удивило…. С иронией размышлял он про себя.

Участливо придерживая Николая за руку, девушка помогла ему подняться на ноги. Хотя стоять он мог только на одной ноге, не решаясь вступить на другую поврежденную.

- Все в порядке, золотце. Все в порядке, - промолвил, улыбаясь, Николай, пытаясь рассеять тревогу на милом личике испуганной девушки смотрящей на него виноватыми, заблестевшими от слез глазами. Она была совсем невысокого роста и казалась ему сущим ребенком, едва достававшая ему до груди.

- Боже…, простите меня! Ради Бога простите…. Вы так неожиданно появились, я…, я отвезу Вас в больницу! Вам нужен доктор… - взволнованно проговорила она…

- Нет, нет, что Вы. Я как видите, цел и невредим.

- Пожалуйста, не спорьте, - категорично, но с теплом заявила девушка, не обращая внимания на протесты Николая, - Вам нужна медицинская помощь. Пойдемте.

Она попыталась увлечь Николая, тем самым вынудив его вступить на больную ногу. Скривившись от пронзившей его разрядом нестерпимой боли, он вновь едва не упал, если бы не придержавшая его девушка.

- Ничего, ничего, - улыбнулся Николай, - Пустяки. Пройдет.

- Господи… - не на шутку побледнела девушка, - Вы сломали ногу…

- Да что Вы. Небольшой ушиб, - смеясь, успокоил он ее, - Вы не переживайте. Я ведь сам виноват.

Но она продолжала стоять на своем.

- Как же Вы говорите, что все в порядке, если встать не можете, лицо разбито…. Вам нужен доктор, - безапелляционно заявила она с участливой нежностью в голосе.

Николай провел ладонью по лицу и, к своему удивлению увидел на ней кровь. А как это получилось, он не мог припомнить.

- А-а! – махнул он рукой, - Ерунда. Вы езжайте. Я тут совсем рядом живу, так, что ничего страшного, - соврал Николай, желая поскорее отделаться от нее и убраться по добру по здорову.

Девушка протянула ему платок и хотела что-то сказать, но тут же ошеломленно замерла, словно лишилась дара речи, увидев нечто потрясшее ее.

Недоуменно посмотрев на нее, Николай увидел широко раскрытые проницательно устремленные на себя глаза девушки, на лице которой явственно читалось удивление, равно как и радость, которая вызвала еще больше недоумение Николая. Смутившись этим откровенным вглядыванием, он досадливо отвернулся, не понимая этого красноречивого, пытающегося о чем-то сказать взгляда.

И тут что-то смутное, но такое не далекое стало вырисовываться из тумана его воспоминаний. Что-то из такой недавней, но не дошедшей до настоящей жизни, канувшей в лету горького забвения. Из жизни, где еще молчало небо, не всполашивались ветры, не сбирались тучи, и не роптала стихия. Из той жизни, от которой было так далеко до ночных, сияющих холодной синевой звезд, не отвечавших ему приветливостью, когда он в последний раз вышел из подъезда своего дома, не успев потратить своего счастья восторженной любви к Ирине! Вот из этой жизни возвращалось к нему что-то незамеченное. Возвращалось украдкой; тихим шелестом; осторожным шорохом; робкой, застенчивой поступью…. Кто же она? Кто? Казалось, вот-вот она должна возникнуть из глубины памяти. Вот-вот готова была взойти из этого смога омраченного трауром прошлого и открыться его умственному взору…. Но нет. Как ни силился Николай, а не мог припомнить этих светлых, сердечных глаз ограненных черными, загнутыми ресницами; этих девических плавно очерченных линий очаровательного лица незаостренного пережитыми невзгодами; русых волос, коротко остриженных и стильно уложенных и миниатюрной стройной фигуры…. Нет. Не мог. Но Николай был уверен безошибочно, что он уже где-то встречал эту девушку. Да, без сомнения, но где? Когда? Хотя какая теперь уже разница. Что ему за дело? Ему нужно уходить отсюда немедленно, пока он не нарвался на ДПС или еще на кого-нибудь из этой когорты, а то и того хуже…. К тому же если они и в самом деле встречались где-то и когда-то с этой девушкой, то будет совсем не кстати если она узнает его, несмотря на значительно отросшую щетину.

Он решительно повернулся к ней, намереваясь поблагодарить ее и попрощаться, положив конец этому затянувшему дорожному рандеву. Но девушка опередила его. Сияя неподдельной детской радостью, она взволнованно воскликнула:

- Вы не узнаете меня? Нет?

Николай отрицательно покачал головой, выказывая нетерпение.

- А я Вас хорошо запомнила! Я так глупо себя тогда вела… и даже не спросила Вашего имени. А потом случайно по телевизору узнала. Вы Коля Лопатин!

Николай нахмурился и серьезным тоном ответил:

- Извините, но Вы ошиблись. Я никогда с Вами не встречался. И зовут меня, увы, не Коля. Что ж, до свидания. И спасибо за беспокойство.

Бросив на нее холодный, равнодушный взгляд, Николай отвернулся и, пересиливая дикую боль в ноге, хромая пошел к тротуару под любопытные взгляды все еще стоящих прохожих, охочих до всякого рода происшествий.

Эта бессмысленная нелепая травма – рушила его планы. Конечно же, ненадолго – три, четыре дня, не больше. Но так это было некстати. Так не вовремя. Уже одно то, что ему предстояло добираться на своих ногах до их прибежища в старой заброшенной стройке, представлялось ему за гранью его возможностей. Потому что каждый шаг отдававшийся отзвуком тугой, мучительной боли по всему телу стоил ему неимоверных усилий. А потом, сама мысль о том, что ему приходится возвращаться в этот осточертевший подвал ни с чем с пустыми руками – страшно угнетала его и буквально раздавливала тяжестью тоски и пессимизма. И тем хуже было от того, что он так был уверен в благосклонности своей удачи. Уверен в том, что подвал, безденежье, грязная одежда, голод, отросшие волосы – все это теперь в прошлом, в навсегда невозвратимом вчера и там умрет и там сгинет и растворится в забвении…. Он уже созерцал другую жизнь. Ощущал ее наступление, видел ее прорастание первыми ростками и с легким сердцем расцвечивал иллюстрации своего будущего. Печальное прошлое отслаивалось от него пластами, отпадало, отстранялось, вытесняемое предвосхищением благодатного завтра, которое всецело присваивалось ему. И да, он уже жил и пользовал эту новую жизнь, зарекнувшись своими состоявшимися надеждами. Он уже жил ей с отрадой в сердце, вытаскивая купюры из толстых стянутых пачек, которые должны были бы стать фундаментом его будущего….

Но нет, не предполагал он, нет, не ведал и не помышлял о таком неожиданном, скоропостижном несчастье выросшим из его глупой беспечности, неосторожности и невнимательности. И не думал же он (как ни был он проницателен) насколько вертка и неуловима удача. Как трудно не упустить ее, удержать, не растерять…. Все это конечно так хрестоматийно, что остается только удивляться той незачтеной простоте и наивности, с которой Николай порой так часто смотрел на явления жизни. А между тем, формула проста: никогда нельзя обнадеживать себя чем бы то ни было, если хочешь не бояться своего будущего. Потому что несостоявшиеся надежды горшее, нежели состоявшееся несчастье.

Подойдя к паребрике на углу киоска, из-за которого он рассеянно вышел на дорогу, угодив под машину, Николай остановился и приподнял штанину, увидев сильно распухшую голеностопную часть ноги. С сожалением покачав головой, он хотел заскочить на тротуар, но вдруг вспомнил, где он видел эту девушку….

Ну, конечно же! Да! Это она! - мысленно воскликнул Николай, - Та самая девушка со стадиона, где он бегал каждое утро и которую он по ошибке принял за мальчишку. Это она подвернула ногу, и он нес ее на руках домой… - ту же самую ногу, что теперь повредил и он. Ну и дела! Какое поразительное стечение обстоятельств! Но как же он сразу ее не вспомнил? Как не узнал? Как могла она затеряться в его воспоминаниях среди теней и призраков? Да, та же прическа, те же бриллиантовые серьги в ушах, та же грациозная фигура школьницы, то же красивое, очаровавшее его тогда лицо, импонирующее своей безыскусственной чистотой и откровенностью….

Волна теплых, отрадных воспоминаний взволновала его уставшее сердце, заступаясь за эту печально растерянную, все еще стоявшую на дороге и нерешительно смотрящую ему в след девушку. И так светло и благодатно стало на душе у него, несмотря на все эскапады судьбы измывающейся над ним, несмотря на все что ему до сих пор пришлось претерпеть и пережить на этих безлюдных тропах жизни. Она явилась из прошлого. Несчастного прошлого, чтобы предъявить себя заново, напомнить себя для него этим поистине чудным, едва не ставшим трагическим происшествием в этом переполненном событиями дне, отливающего неповторимым разноцветьем. И так хотелось обернуться к ней и сказать: «Конечно же! Я помню тебя! Я не забыл! Ведь я столько раз думал о тебе!» Но другая, зарученная благоразумием мысль заглушила эти радостные возгласы. Ведь она знает кто он. Она видела его по телевизору объявленного в розыск за преступления. И если он обернется и скажет ей, что она не ошиблась, что он и есть тот самый Коля Лопатин, который перебинтовывал ей ногу и тот самый которого обвиняют в изнасиловании и убийстве Ирины Кошелевой, в похищении восьмилетнего ребенка и еще во многих преступлениях, начиная с квартиры Митрофаныча и кончая смертью Виктора из охранного агентства – то не совершит ли он тем самым непоправимую глупость?

Но подумать обо всем этом он не успел, услышав рядом с собой ее нежный, проникнутый отчаянием голос и ощутив пронизывающее тепло ее руки прикоснувшейся к его руке.

- Коля…, пожалуйста…, я знаю, почему ты не хочешь сказать, что узнал меня…. Ведь ты узнал меня? – вопросительно заглядывая в лицо Николаю, произнесла она, - Скажи.

Бесстрастно взглянув на нее с видом недопонимания, что ей от него нужно Николай равнодушно отвернулся, тогда как сердце его, обжигая грудь, плавилось от знойных чувств рвавшихся наружу.

- Ты узнал. Я видела это в твоих глазах…. Но ты не должен бояться меня. Пожалуйста, - пытаясь пробиться сквозь показную невозмутимость и безучастность Николая, умоляющим голосом взывала к нему девушка, - Я все знаю, что произошло. Но я не верю этому. Слышишь? Скажи же…. Сейчас здесь появится ГАИ или еще хуже милиция. Многие видели случившееся и уже наверняка сообщили обо всем…. Поедем со мной. Пожалуйста! Ты увидишь, что меня не надо бояться. Ну? – уговаривала она его, сжимая его руку.

Николай засмеялся. Оглядевшись вокруг, он произнес, взглянув в серьезные обеспокоенные глаза девушки.

- Да ты права. Скоро здесь появится ГАИ – ну и что? Ты действительно уверена, что я именно тот, кого ты имеешь в виду? Бывает, что у природы не всегда хватает творческого воображения, чтобы не повторяться, отливая дважды одну и ту же форму.

- Нет, Коля, я не ошиблась. И потом, природа не отливает шрамы на лицах – их отливает жизнь, - не отступала девушка.

- Шрам? Ах да, шрам…

Не удержавшись, Николай улыбнулся, поняв, что он изобличен и, одурачить ее не удастся. Но тут, же добавил:

- Но Вы не верьте тому, что видите. Это грубое совпадение. Очередная халтура судьбы. Ведь она препарирует не глядя.

- Нет, я верю именно тому, что вижу. Потому что слишком хорошо Вас запомнила, чтобы обознаться. И еще, я часто о Вас думала…

Лицо девушки предательски зарделось, выдавая ее смущение.

Николай изумленно поднял брови, потрясенный услышанным.

- Часто обо мне думали? О как мне Вас жаль, - скрывая охватившее его возбуждение, насмешливо проговорил он. – Видимо Вы не очень-то себя любите, если позволяете себе столь дурной вкус. Либо же Вы обладаете изрядным чувством юмора, чтобы не быть строгой к чистоте своих воспоминаний. Хотя впрочем, я допускаю, что могу быть идеальным предметом для досуга в дни самой черной, беспросветной хандры.

- Что Вы такое выдумываете? – огорченно ответила она, дотягиваясь платком до его лица, чтобы вытереть кровь, - Вам так нравится колесовать себя самокритикой? Напрасно. Вам не удастся заставить меня думать о Вас иначе, чем я о Вас думаю. Но раз Вы все-таки, наконец, согласились, что Вы – это Вы, то я прощаю Вам эти самоуничижающие высказывания. Кстати, Вам придется налаживать швы…. Вам больно? – сочувственно спросила она.

- Нет. Совсем нет, - зачарованный ее прикосновениями ответил Николай, ощущая сладкую, нежную эйфорию, растекавшуюся по его телу.

- Кстати, на нас смотрят, - обеспокоенно оглядываясь, промолвила девушка, - Пойдем же в машину. Тебе не нужно тут стоять.

Заботливо перекинув руку Николая через свое плечо и обняв его за талию, она уверенно предложила ему:

- Опирайся на мое плечо, не бойся.

Николай весело рассмеялся, представив себе эту нелепую комичную картину со стороны, как маленькая девушка тащит на себе двухметрового гиганта. Убрав руку он, все еще смеясь, шутливо сказал:

- Забавно. И не совестно тебе вгонять меня в краску? Хотя может быть, ты попробуешь донести меня на руках? Так мне было бы удобнее.

- Я хотела тебе помочь и не вижу в этом ничего такого смешного. Пойдемте… - обиженно ответила она.

- Прости. Прости за дурачество. Это издержки того скверного положения в котором я нахожусь…. Кстати, тебя это не смущает?

- То, что тебя обвиняют в убийстве? Нет. Но меня смущает то, что мы все еще стоим здесь на потеху любопытных зрителей. Идем же! Или тебе все-таки помочь?

- Подожди, Катя. Подожди секундочку…, ведь я все еще не сказал тебе, как я рад, что встретил тебя. Думаю, моя галантность не станет ущербнее от того, если я скажу тебе, что тоже часто о тебе вспоминал после той курьезной встречи на стадионе…. Но должен сказать тебе еще и о том, что было бы лучше, если б настоящей встречи не состоялось.

- Я очень сожалею, Коля, что все-таки получилось…, но что я могла поделать…, ведь все это произошло так неожиданно… - с сожалением произнесла Катерина.

- Нет. Я не о том.

- О чем же тогда? – растерянно спросила Катя.

- О том многом, чего я не могу тебе сказать по ряду причин. И еще о том, что тебе самой известно из милицейских сводок.

- Мне совершенно все равно, что о тебе сказали по телевизору. Это нисколько не умаляет радости видеть тебя. О других причинах ты мне конечно не скажешь?

- Нет. Иначе мне пришлось бы оправдываться не только в том, чего я не совершал, но и в том, почему случилось то, чего я не совершал. А это цепь бесконечных болезненных признаний…. Я благодарен тебе, Катюша, что ты не забыла меня и благодарен за твое желание помочь мне…. Но единственное, что ты можешь для меня сделать – это сесть в машину и сейчас же уехать, повешав стопудовые замки на воспоминания обо мне.

Понимаешь Кать, я хотел бы… очень хотел бы встретиться с тобой…. Но не сейчас, а в прошлом, еще до того, как все это случилось.

- Глупости! – отмахнулась она от слов Николая, - Если хочешь, я не стану задавать тебе никаких вопросов. А теперь, раз тебе нельзя в больницу, то мы поедем ко мне, там я промою тебе рану, чтобы не было заражения и перебинтую ногу… к тому же тебе нужно почистить свою одежду. И давай пока оставим разговоры. Хорошо? Тебе нечего меня бояться.

- Боюсь я только самого себя Катя и того, что слишком часто я бываю смелым - от этого и все беды. А беспокоиться обо мне не нужно, я знаком с приемами первой медицинской помощи не хуже любого специализированного врача и сделаю все сам. Так что нет никакой надобности, ехать куда-то. Но все равно спасибо.

- Нет, Коля. Мы поедем ко мне. И я настаиваю. Ведь ничего страшного не случится, если ты потратишься на какие-нибудь полчаса, тогда как еще полдня впереди. А потом я отвезу тебя, куда скажешь? Ну? Едем, - нетерпящим никаких возражений тоном заявила она.

Удивленный ее категоричностью, Николай несмешливо с иронией произнес, внимательно посмотрев на нее.

- Я всегда знал, что хуже упрямых мужчин – бывают только капризные женщины.

- Потрясающе! Я подумала о том же, только с обратной стороны, - парировала Катя, - Так мы идем? Или будем продолжать красоваться посреди улицы?

- Да, ты права, видок у меня не подходящий, уж точно не для эстетических глаз. Но только мне в другую сторону…

- Я не отпущу тебя так просто, не оказав никакой помощи. Так что не заставляй меня уговаривать тебя. Или тебе это нравится?

- Отнюдь. Мне больше по душе, когда меня совсем не замечают.

- Тогда я буду вынуждена огорчить тебя, - улыбаясь, произнесла она, сложив на груди руки, - Потому что если сию минуту мы не сядем в машину, то я закричу…

Николай ошалело уставился на нее.

- Закричишь? – недоверчиво переспросил он.

- Хочешь проэксперементировать?

Николай засмеялся.

- Нет, уволь. Все эксперименты зачастую оказываются неудачными. А мне он сойдет за двойную цену.

- Тогда пошли…

Николай задумчиво опустил голову. Ему казалось, что он поступит неразумно, если согласится на ее предложение. Но какое-то глубокое, животрепещущее чувство, разбуженное в тенетах сердечных, противилось и не желало соглашаться с этой рассудочно холодной мыслью, искушая его желанием побыть с ней хоть немного, хоть чуть-чуть, чтобы (пусть совсем ненадолго) погрузиться в эти одурманивающие волны ощущений, накрывающих забвением все случившиеся неприятности дня. Он верил ей. Знал, что она не выдаст его. Но откуда бралась эта уверенность – он не мог себе объяснить. Было в ней что-то такое кристально-чистое, открытое, глубоко искреннее и душевное, чему можно было беззаветно довериться. Да и в самом деле, ничего ведь не случится, если он проведет с ней какие-нибудь полчаса. К тому же с травмированной ногой, ему сложно будет добраться до стройки, потому что для этого придется пройти половину города, а Екатерина могла бы его подвезти…

Поразмыслив еще секунду, он решился. Вслух произнес:

- Что ж, женские императивы – закон для мужчин.

- Которые они постоянно нарушают и не исполняют, - усмехнувшись, добавила она, - Ладно. Пошли, давай…

Она снова нырнула под руку Николая, собираясь помочь ему, но он бережно отстранил ее.

- Не надо, милая. Я сам. Потихоньку, но сам.

Забравшись, наконец, в машину, он довольно воскликнул:

- Эх, покатаемся! Кататься на машинах я люблю не меньше, чем попадать под них.

Обернувшись к севшей за руль Кате, он спросил:

- Извини, я не обратил внимания, что это за машина?

- «Ауди» - трогаясь с места, ответила она.

- Здорово! Никогда не ездил в «Ауди». Надеюсь, она не сильно пострадала от моей персоны?

Катя улыбнулась, сияя каким-то непонятным Николаю воодушевлением.

- Коля! Ну как я могу об этом беспокоиться, если я сбила человека? Ты так внезапно появился, что… я думала, у меня сердце выскочит из груди. А потом еще когда вышла из машины….

- А все-таки пострадала, - указывая на помятый капот, произнес Николай, не слушая того, о чем говорила ему Катя.

- Ну и что. Пустяки. Все равно я собиралась покупать себе новую, - безразлично ответила она.

- Да? Чем же не угодила эта?

- Не знаю, - пожала она плечом, - Она не моего нрава. Я хочу русскую «Ладу», она терпелива и вынослива – все ей нипочем. А эта – флегматичная неженка, созданная только для комфортного в ней пребывания, а не для надежного и уверенного передвижения.

- Да уж, - хмыкнул Николай, - Тонкий подход к делу. Выходит женщина, по-твоему, должна быть сильной, терпеливой и выносливой?

- Нет, Коля. Женщина должна быть женщиной: хранительницей семейного уюта, женой мужа и матерью своих детей, а не избалованной куклой с эмансипированным менталитетом.

- Потрясающе! Как тебе удалось избежать этого всеобщего мужеуподобления женщин?

- Просто я воспитана в христианских традициях благочестия. Бабушка моя, была глубоко верующей женщиной, поэтому весь мой нравственный уклад, основан на Евангельских истинах…. Только вот родители у меня…

Она не договорила, притормаживая у светофора и пропуская перекрестную колонну машин.

- Интересная ты женщина, - со вздохом произнес Николай, украдкой изучая ее лицо, которое как-то неожиданно представилось ему совершенно другим.

Через несколько минут, Екатерина завернула во двор двенадцатиэтажных домов, припарковавшись напротив своего подъезда рядом с другими машинами.

Придерживая хромающего Николая за руку, они поднялись на лифте на девятый этаж, где находилась квартира Кати и после недолгих манипуляций с замком, они вошли внутрь, весело и непринужденно болтая, словно бы они уже давно были знакомы.

Квартира состояла из пяти комнат, обставленных дорогой со вкусом расставленной мебелью. Но которая не бросалась в глаза кичливой помпезностью. И не угнетала надменной роскошью, как это было в квартире ее матери, где довелось побывать Николаю. Здесь же все было недокучливо простым и выразительно непретенциозным, располагающим к себе радушным уютом и тихой, расслабляющей гармонией.

Но не по причине этой консонирующей, объятой лирическим духом обстановки Николай чувствовал в себе небывалую легкость, откровенную раскованность и тихо плещущуюся вдохновенную радость. Эту непосредственность вызывала в нем Катя своей детской простотой, своей веселой непринужденностью и искренностью, с какой она обращалась с Николаем, развеивая его замкнутость и неловкость, которую он испытывал от своего внешнего вида и того, что он объявленный в розыск убийца…. Все исчезало в лучах ее очарования! Весь сегодняшний день казалось, отступил от него куда-то в никогда не бывшее, никогда не существовавшее в реальности, а только в кем-то выдуманной иллюзии. Все его привычное бытие – стало не для сейчас, не для этих минут. Оно осталось где-то там, с разбитыми очками и расплескавшейся бутылкой, недоступным в этот живописный, романтический мир распустившихся красками ощущений, которые росли и росли в нем, дотягиваясь до облаков. Его чувства жаждали просторов! Высот! Бесконечности! Потувселенских пространств! Новых измерений!.. И ему хотелось все выше! Выше и выше… - туда, за грань мира! За солнце! На обратную сторону! А все настоящее – пусть останется на потом. Ему хочется насладиться этой исчезнутостью; освобожденностью от всего и себя самого. Совсем недолго.

Дата добавления: 2015-05-26