Белый мужчина перед нелегким выбором

Итак, в каком же положении сегодня, в начале ХХI века оказался белый человек?

С одной стороны его собственная цивилизация превращает его в пролетария кредитно-потребительского общества в силу глобализации и демографической трансформации западного общества, закономерно и неизбежно приобретающего мультирасовый характер.

Оппозицию этой мир-системе представляет собой Ислам, предполагающий защиту интересов малого и среднего предпринимателя, горожанина-собственника, то есть, по идее, белого бюргера.

Однако вот в чем проблема – будучи также глобалистской цивилизацией, причем, оппозиционной западной иудеохристианской, исторически сформировавшейся на основе Белого Запада, Ислам не собирается защищать его именно как белого бюргера, а также его привычный социальный уклад, сформировавшийся как единство пространства и расы.

Это так, во-первых, потому что Ислам доктринально глобалистичен и отрицает затхлый дух национализма, пропитывающий и стагнирующий западные страны. Во-вторых, потому что его носителями в Европе сегодня являются главным образом не коренные европейцы, что дало бы возможность проводить политику гипотетического Европейского Эмирата в нужном для белых автохтонов направлении, но инорасовые иммигранты, противостоящие антиисламскому расизму.

Что в этой ситуации остается белым народам?

Есть позиция уже упомянутого выше Рона Пола, аналоги которого можно найти в Европе, заключающаяся в необходимости националистического изоляционизма, то есть превращения западных стран из эпицентра мировой цивилизации в осажденную крепость, обороняющуюся от нее.

Но готовы ли европейцы к вытекающим из такой автаркии последствиям, а самое главное, возможно ли это сделать в их положении? Ответ на оба эти вопроса явно отрицательный.

Кроме того, надо откровенно признать, что в некотором роде именно такая попытка в Европе уже имела место в 20-40-х годах прошлого века и закончилась окончательным разгромом политических проектов европейских культур, организованных вокруг фашистских режимов, двумя мир-системными цивилизациями – западно-капиталистической и советско-коммунистической, позже также приказавшей долго жить.

Второй путь заключается в грустном для многих признании, того, что время белой христианской культуры прошло, и торжество глобалистской цивилизации неизбежно, что является лишь вопросом времени.

Вопрос в таком случае заключается лишь в том, какая это будет цивилизация.

Выбор в пользу той или иной из них в своей основе не может определяться расовыми соображениями, ибо обе они будут носить мультирасовый или надрасовый характер, так что выбирать придется по ценностным критериям.

Так, для большинства конформистов западная цивилизация будет в любом случае предпочтительной, пока именно с ней будут ассоциироваться комфорт, процветание и возможности успеха и роста, вне зависимости от нарастающего разрежения ее белого генетического характера.

Напротив, те белые, для кого первостепенны трансцендентные, а также мужские онтологические ценности, предпочтут Ислам, даже невзирая на то, что пока мусульмане представлены в основном инорасовыми дикарями, а Ислам находится в цивилизационном провале, хотя и демонстрирует неимоверную пассионарность и волю к реваншу.

Что касается расовой составляющей, то пока, на первый взгляд, западная цивилизация является более предпочтительной для белого человека, ибо ее ядром по инерции остаются европейские в своей расовой и культурной основе страны. Однако эволюция облика западных городов и их социально-демографического будущего – западных школ, не оставляют сомнений в том, что это преимущество будет утрачено за несколько ближайших поколений.

А что же Ислам, какие перспективы белому мужчине, желающему оставаться белым, несет он?

Вопрос этот непростой, учитывая то, что белому мужчине, делающему свой выбор в пользу Ислама, приходится делать его отдельно от своего белого народа, который, с одной стороны, является безропотным проводником цивилизационной мультирасиализации, с другой стороны, в лице обреченных маргиналов пытается вести арьергардные бои против нее и ее демографических носителей, в т.ч. мусульман.

Непростой он и потому, что многие из белых, принявших Ислам, перестают воспринимать свою белизну как нечто естественное и непреложное, предпочитая создавать семьи с братьями и сестрами по вере из других рас, т.е. имея уже отличное от их расы потомство.

Могут ли белые народы сохраниться в мультирасовой Исламской Умме?

Чтобы ответить на тот вопрос, нужно для начала разобраться, что есть народ и благодаря чему он существует.

Все современные национальные государства Запада складывались из нескольких этносов, но принадлежавших к большой белой расе, и на выходе, как правило, образовывающих не только культурное, но и генетическое единство (там, где этого не удалось достигнуть, либо происходило разделение, либо длятся постоянные конфликты). Однако что принципиально, так это то, что сохранность таких наций как продукта ранней стадии развития капитализма обеспечивалась ограждением национальной территории от массовой иммиграции, как сохранность национального рынка обеспечивалась его ограждением от товаров и капиталов извне.

Несмотря на ожесточенные попытки сохранения такой политики, очевидно, что в долгосрочной перспективе парадигма цивилизации предполагает отказ от такой национально-территориальной закрытости в пользу глобального единства. Причем, это верно как для западной, так и для Исламской цивилизации.

Как же в таком случае может сохраниться народ? Он может сохраниться только как этническая общность, но не нация, при условии самодостаточности воспроизводства этой общности и ее независимости от государства. Такая этническая сохранность возможна в одном из трех вариантов.

Первое – естественное демографическое доминирование определенного народа на той или иной территории, в частности, за счет превышения темпов его рождаемости над темпами и количеством иммиграции и иноплеменников. Очевидно, что это не случай современных белых народов.

Второе – создание искусственной этнической резервации на социальной периферии цивилизации, а именно в сельской, не урбанистической местности, где община, основанная на племенном признаке, будет сохраняться за счет обособленности ее уклада от процессов, происходящих в метрополии цивилизации.

Третье – это кланово-родовая организация в условиях мирового города, когда люди живут среди других людей, но при этом стремятся заключать браки с себе подобными, предотвращая ассимиляцию на уровне семейной политики.

Надо сказать, что последние два варианта, взятые в отдельности, скорее всего, окажутся уязвимыми перед ассимиляцией, будь то рынком в первом случае или окружающей средой во втором.

Первую опасность можно отвести наличием у такой резервации собственного гарантированного источника дохода, что защитило бы его членов от выталкивания в открытую среду, где их ждет ассимиляция. Вторая опасность может блокироваться наличием у членов клана, проживающих в большом городе, малой родины, то есть, той самой резервации, представителями которой они себя воспринимают и в которую постоянно возвращаются за поддержанием и воспроизводством своей идентичности.

Таким образом, варианты два и три требуют той или иной комбинации, а в идеале выхода на вариант один, то есть естественное демографическое доминирование такого этноса хотя бы в пределах определенного района, включающего в себя как сельские резервации, так и один или несколько городов.

Однако чтобы в перспективе произошла такая этно-демографическая реконкиста, на этапе становления глобального уклада, тот или иной этнос должен из рассыпающейся нации сгруппироваться в кровнородственную общность, союз семей и кланов.

Возможно ли это применительно к белым этносам, которые до сих пор существовали в виде наций, чья идентичность защищается ограничительной политикой государства? По всей видимости, если и возможно, то только для меньшинства, мотивированного либо ненормально высоким инстинктом расового самосохранения, либо архаическим натурализмом, желанием бегства из мегаполисов в сельские или компактные городские поселения. Большинство же, давно уже имеющее менталитет не племени, а общества, все более становящегося мультирасовым, скорее все станет и уже становится лишь топливом для переплавки разных этносов в плавильном котле цивилизации.

9. «Несите бремя белых»…

Срок жизни Белой Европы, Белого Севера на данном витке истории, очевидно, подходит к концу.

Это происходит не в первый раз, так как, напомним, Европа как территориально отграниченное от других монорасовое пространство, не извечный, а вполне исторический феномен. Европа знала и периоды вторжения в нее варваров с Юга и Востока, и колонизационные выбросы самих индоевропейцев на другие континенты. За ними тоже следовали исторические периоды переплавки, притирки или отторжения разных расовых компонентов, создания новых культурных пространств, порой после этапа провалов в черную дыру, как это было после барбаризации и гибели Римской империи.

Важно в этой связи другое – какую роль суждено сыграть исторически сформировавшимся белым людям в мультирасовой реальности глобального человечества?

Если брать тренд западной цивилизации, то эту роль можно охарактеризовать как ведущую, но при этом в нисходящей перспективе. Да, именно западный, белый человек является природным носителем той культуры, которая став основой западной цивилизации, пока является гарантом гегемонии ее, так и в ней самой.

Нисходящей же она будет не только по причине иммиграции в Европу – если бы дело ограничивалось только ей, волны новых варваров можно было бы ассимилировать точно так, как в свое время были приняты и ассимилированы предыдущие миграции в Европу. Конечно, жители Европы стали бы смуглее и кудрявее, но в целом у них сохранился бы европеоидный тип, в пропорции схожей или чуть меньшей, как у средиземноморской или динарской рас.

Куда важнее то, что центр тяжести самой глобальной цивилизации, инспирированной Западом, как это в свое время и предсказывал Шпенглер в «Закате Европы», теперь уже перемещается в Азию, а именно в Азиатско-Тихоокеанский регион. Именно туда не только переносятся производства, но и устремляются капиталы, бегущие из стагнирующей Европы от высоких налогов и зарплат, а значит, возникает новое пространство развития, новый эпицентр цивилизации, тогда как Европа все больше превращается в красивый, ухоженный музей.

На первых порах именно белые дорогие мозги, которые устремятся в Азию за выгодными контрактами, будут оставаться культуртрегерами цивилизационного развития последней. Впрочем, это будет недолго, ведь белые в эпоху открытого колониализма уже и так привнесли в Третий мир основной массив достижений своей цивилизации, а за ХХ век с его трендом деколонизации и национально-освободительной борьбы в наиболее успешных его странах происходила поступательная национализация этих продуктов цивилизации и создание собственных элит, способных пользоваться ими.

В таких условиях удел белых культуртрегеров это именно утечка мозгов, высокооплачиваемая, но все же трудовая иммиграция, на вторых ролях под надзором азиатских этнократических элит.Не более того. Вот почему я пишу о нисходящей роли белого человека в глобальном мире в условиях разворачивания нынешнего тренда развития.

Что касается альтернативы глобальной Исламской цивилизации, как это ни покажется странным на первый взгляд, она может нести с собой большие возможности для белого человека, несмотря на то, что демографически она ассоциируется с инорасовыми народами, объединенными ей для противостояния цивилизации, выросшей из белых культур.

Парадокс сегодняшнего момента заключается в том, что если центр существующей цивилизации Запада начинает перемещаться в Азиатско-Тихоокеанский регион, то центр проектной, потенциальной цивилизации Ислама отчетливо перемещается как раз на Запад.

Очень важно понять в этой связи, что цивилизация Ислама как целостная система была сломана в 1924 году с ликвидацией Халифата, фактическая подготовка к которой шла всю вторую половину ХIX века в ходе реформ Танзимата. Сегодня мусульмане, по большей части неосознанно, борются именно за восстановление своей цивилизационной субъектности. Неосознанно, потому что даже самые радикальные поборники Исламского Рессантимента вроде джихадистов или «Хизб-ут-Тахрир», уже не говоря о модернистах «Братьях-Мусульманах» фактически стремятся к установления исламизированных вариантов западной цивилизационной системы – государства, управленческого аппарата, монетарно-эмиссионной системы и т.д.

Таким образом, если рассматривать Исламское сопротивление в различных его формах в странах Исламского мира, то его артикулированными целями пока являются исключительно восстановление геополитической и культурной независимости мусульманских стран, но не их цивилизационного статуса. Фактически, речь идет о повышении роли и статуса мусульман в рамках существующей мир-системы (цивилизации) по аналогии с ролью и положением в ней Китая – в обоих случая борьба идет за перераспределение влияния внутри нее, но не за само ее изменение.

Тем не менее, изначально и по своей сути Ислам всегда был именно цивилизационной системой, и этим объясняется тот факт, почему Исламский мир не может и – можно это предположить с высокой вероятностью – никогда не сможет вписаться в чужую цивилизационную систему в достойном качестве. А это значит, что успех сопротивления в странах Исламского мира возможен только в том случае, если он будет закреплен восстановлением не только его геополитической, но и цивилизационной независимости, т.е., созданием эффективной социально-политической модели, способной стать альтернативной мир-системой и таким образом фактически могильщиком нынешней – капиталистической.

Дата добавления: 2015-05-26