Рихард Зорге 2 страница

Между 14 и 18 декабря в англоязычной газете «Japanese Advertiser» появилось рекламное объявление, гласившее, что некто желает купить японские гравюры укуее. На объявление откликнулся молодой японский художник, недавно прибывший на родину из Соединенных Штатов. Звали художника Мияги Йотоку. Предполагаемый покупатель – Вукелич, и продавец – художник, встретились в офисе рекламного агентства. Они обменялись неравными половинками долларовой купюры, разорванной еще раньше в штаб-квартире ГРУ в Москве. А через несколько часов Мияги уже представили Зорге.

Уроженец острова Окинава, Мияги жил в Соединенных Штатах с 1919 года. Он прошел курс обучения в художественных школах Сан-Франциско и Сан-Диего, которые закончил в 1925 году. Однако искусство не давало достаточных средств для жизни, и потому с 1926 по 1933 год Мияги был вместе с друзьями хозяином ресторана «Сова» в Лос-Анджелесе. В ресторане часто бывали представители левых группировок, и в 1929 году Мияги вступил в Американскую коммунистическую партию. Очевидно, он выполнял в Калифорнии какое-то задание Коминтерна, поскольку в 1932 году его посетили два незнакомца, одним из которых был Рой – известный коммунистический агитатор того времени, а другой не назвал себя, но был явно агентом ГРУ.

Они спросили Мияги, не выполнит ли он одно небольшое задание в Японии, которое займет «не более месяца». Мияги сначала согласился, но потом вдруг засомневался. В течение нескольких месяцев он все тянул и тянул с отъездом. В конце лета 1933 года Рой пригрозил Мияги самыми серьезными последствиями, если он не выполнит приказа Москвы. И потому в октябре 1933 года Мияги прибыл в Токио.

В течение нескольких недель, до того, как в газете появилось объявление Вукелича, Мияги проводил время, пытаясь приспособиться к жизни в Японии, которая, как выяснилось, стала ему совершенно чуждой.

Теперь группа была почти в полном составе – радист Клаузен еще не появился, чтобы заменить не справлявшегося со своими обязанностями радиста Вейнгартена, и Зорге назначил встречу своих коллег – Вукелича, Одзаки и Мияги, чтобы ввести их в курс дела и поставить перед каждым из них задачу.

Согласно публикациям, позднее появившимся в Токио, прелюдией для этой встречи стала вечеринка с коктейлями, устроенная для прессы и дипломатов в доме Зорге. Вечеринка продолжалась допоздна. Вскоре многие из официальных гостей ушли, а для оставшихся корреспондентов, художников и дипломатов появилось такси, полное девочек. Оргия продолжалась далеко за полночь. А когда девочек отправили домой, в доме Зорге осталась лишь горстка гостей – выпить «еще по одной на дорожку». И конечно же, это были Вукелич, Одзаки и Мияги.

Зорге сразу перешел к делу. До самого рассвета он подробно излагал стоявшие перед их группой задачи. Москва, говорил он, желает получить ответы на следующие вопросы:

1. Нападет ли Япония на Россию в районе границы с Маньчжурией?

2. Какова численность японской армии и мощь ее воздушных соединений, которые могли бы быть брошены против Советского Союза?

3. Насколько близки японо-германские отношения после прихода Гитлера к власти?

4. Какова политика Японии в Китае?

5. Какова политика Японии по отношению к Великобритании и Соединенным Штатам?

6. Какую роль играет японская военная верхушка в принятии решений, касающихся внешней политики страны?

7. Какова степень переориентации японской тяжелой промышленности в сторону военного производства?

Эти семь ключевых вопросов и должны были оставаться главными целями, стоявшими перед группой Зорге в течение почти целого десятилетия.

Зорге также давал и распоряжения оперативного характера, однако в основном он сосредоточился на связях с немцами и японцами, в то время как, например, Вукеличу надлежало работать с французами, с которыми у него были деловые отношения, и с англичанами, с которыми у югослава были отношения дружеские.

Одзаки же должен был добывать информацию о японской внешней и военной политике, используя свои связи в японских верхах, ибо многие из его одноклассников занимали теперь ключевые посты в японском правительстве.

Мияги же отвечал за информацию о внутреннем положении Японии и должен был действовать на более низком уровне, нежели Одзаки. Он также должен был собирать информацию о состоянии японских вооруженных сил, общаясь с военнослужащими разных званий и военными чиновниками.

Зорге велел Одзаки и Мияги обзавестись собственными агентурными сетями, при этом, однако, подчеркнув, что ни один из агентов этих сетей не должен иметь никаких контактов с другими членами группы, и уж тем более что-либо знать о самом Зорге.

Дав общие указания членам группы, Зорге продолжил готовить почву для своих собственных действий. Он знал, что создание шпионской сети высокого уровня – дело не быстрое. И его первой задачей стало установление как дружеских, так и деловых отношений с теми людьми – немцами и японцами, – которые могли помочь ему стать вхожим в самые высокие правительственные и дипломатические круги страны пребывания.

У Зорге были официальные рекомендательные письма к различным чиновникам японского министерства иностранных дел и других министерств. Однако Зорге очень хорошо знал, что ни одному иностранцу никогда не будет позволено проникнуть в высшие сферы японского государства, и потому это поле Зорге намерен был оставить за Одзаки.

Политическая проницательность Зорге, его способность к анализу убеждали его в том, что Германия Адольфа Гитлера непременно постарается сблизиться с полуфашистским правительством Японии, и потому он не жалел усилий, направленных на то, чтобы стать persona grata в немецком посольстве.

Он мог быть неотразимо обаятельным, когда хотел. И вскоре Зорге понял, что тогдашний немецкий посол в Японии доктор Герберт фон Дирксен – позднее последний посол довоенной Германии в Лондоне, был весьма расположен к доверительным беседам с известным немецким корреспондентом Рихардом Зорге, который к тому же был еще и членом нацистской партии. Секретари посольства и атташе, как это всегда бывает, брали пример с посла, и потому уже через несколько месяцев Рихард Зорге стал привычной фигурой в коридорах германского посольства, поддерживая самые дружеские отношения с различными сотрудниками дипломатической миссии.

Особенно близкие отношения сложились у него с помощником военного атташе, полковником Эйгеном Оттом, немецким офицером, отличавшимся стойкими антинацистскими взглядами, из-за которых его друзья в высшей военной верхушке Германии и постарались упрятать полковника от греха подальше в Токио, чтобы уберечь от опасности. Но сколь бы антифашистски ни был настроен сам Отт, взгляды его жены были еще радикальнее. О ее радикализме немало шептались в посольстве, подозревая фрау Отт даже в симпатиях к коммунистам. Но самое удивительное, что она раньше встречалась с Зорге в Германии и была явно к нему неравнодушна, а потому крепнущая дружба между Зорге и ее мужем нисколько ее не огорчала.

К середине 1934 года Зорге уже мог наладить устойчивое снабжение Москвы важной информацией. Японские намерения относительно Маньчжурии все более интересовали ГРУ, поскольку страх перед нападением Японии на Советский Союз в Москве становился все сильнее. Зорге заверил Москву, что Япония не нападет на Россию, и в подтверждение этого факта он регулярно отправлял в Центр через курьера пакеты с микрофильмированными японскими документами. Иногда он сам отправлялся в Шанхай, чтобы встретиться с московским курьером в обстановке, свободной от угрозы слежки со стороны японской тайной полиции.

В одну из таких поездок он познакомился с очаровательной американской девушкой, сидевшей в шезлонге на балконе известного шанхайского отеля. Через несколько дней она должна была уехать в Америку, однако Зорге уговорил ее отправиться с ним в Токио в качестве его любовницы. Это был первый из известных пресловутых романов Зорге в его токийский период жизни.

Американка прожила с Зорге три месяца, после чего отплыла в Сан-Франциско. Она еще раз ненадолго появилась в Токио в 1939 году.

За ней последовала череда любовниц. Женщин всегда влекло к Зорге, как мотыльков на огонь. Жена одного английского дипломата якобы признавалась, что он был «так сдержан и настолько не похож на немца», что любая женщина чувствовала, что с ним она может спокойно рискнуть своим целомудрием.

Однако вскоре кутежи и распутство начали сказываться на внешности Зорге, и он стал предметом сплетен. И это, возможно, служило ему лучшей «крышей», ибо никто бы не поверил, что средних лет гуляка и кутила, представлявший в Японии «Франкфуртер цайтунг», на самом деле был советским шпионом.

В последние годы жизни Зорге признавался, что его журналистские обязанности очень утомляли его, но что он ясно сознавал, что его успех как шпиона зависит от его успеха как журналиста. Тем более что у него были явные способности к этим занятиям. Есть нечто общее между «нюхом на новости» и шпионской охотой за секретами. К тому времени, когда Зорге весной 1935 года вызвали в Москву для консультаций, он уже считался самым информированным германским корреспондентом на Дальнем Востоке.

В Советский Союз Зорге добирался через Тихий океан и Соединенные Штаты. В спальне нью-йоркского отеля он встретился с агентом ГРУ, который передал ему фальшивый паспорт, чтобы он мог миновать Западную Европу, не привлекая внимания гестапо к доктору Рихарду Зорге – известному нацистскому корреспонденту.

В Москве, где Зорге пробыл не более двух недель, он обнаружил, что Берзина сменил на посту начальника ГРУ генерал Урицкий, настроенный на самое тесное сотрудничество с Зорге. Новый шеф ГРУ был явно вхож в Политбюро и еще до прибытия Зорге был прекрасно осведомлен о значении этого шпиона с Дальнего Востока.

Зорге предполагал присутствовать на международном конгрессе Коминтерна, собравшемся в то время в Москве, и даже хотел выступить на нем с докладом, однако Мануильский позвонил ему и категорически запретил появляться на конгрессе. После чего в отель к Зорге пришел Куусинен и объяснил, что даже просто появление Зорге на конгрессе среди иностранных коммунистов может поставить под удар всю его токийскую группу.

Зорге сделал доклад для членов ЦК КПСС – предположительно в присутствии Сталина в качестве Генерального секреАрвидого члена партии, как Зорге, в качестве шпиона ГРУ.

Зорге прекрасно знал, что зачастую именно Политбюро было главным источником требований на информацию военного и политического характера, поступавших в адрес Зорге из ГРУ. И потому неудивительно, что имея столь внушительную поддержку, Зорге встретил в лице генерала Урицкого готового к тесному взаимодействию коллегу. Генерал даже согласился на требование Зорге, чтобы Клаузен, который почти два года пребывал в России в немилости, был отправлен в Токио в качестве радиста группы.

Урицкий убеждал Зорге не слишком спешить. Ибо, полагал шеф ГРУ, работа Зорге как агента станет по-настоящему ценной, когда отношения между Россией и Японией или Россией и Германией еще более ухудшатся.

В Японию Зорге возвращался воздушным путем, через Сибирь – на одном из первых германских самолетов, отправлявшихся на Дальний Восток. А вскоре за ним последовал и Клаузен.

После возвращения из Москвы в Токио в сентябре 1935 года Зорге стал пожинать плоды своих долгих приготовлений и в течение последующих шести лет обеспечил своих друзей из советского Политбюро серией сенсационных донесений, содержавших совершенно секретную информацию по военным и политическим вопросам жизни Японии. Имея под рукой Клаузена, способного организовать устойчивую радиосвязь с Центром, а также поддерживая регулярные контакты с курьерами ГРУ из Москвы, Зорге смог оказать глубокое влияние на формирование советской внешней и оборонной политики.

После так называемого Февральского инцидента, когда в феврале 1936 года реакционные элементы в японской армии и ее высшем руководстве пытались поставить страну на грань государственного переворота, в Москве усилились опасения относительно скорого нападения Японии на Восточную Сибирь.

Одзаки, один из ведущих японских специалистов по китайским делам, стал в то время членом «Группы завтраков» – собравшейся вокруг принца Коноэ группы молодых блестящих интеллектуалов, которые еженедельно встречались за завтраком для обсуждения животрепещущих проблем страны. Иногда и сам Коноэ присутствовал на этих завтраках, а личный секретарь принца был постоянным членом группы и другом Одзаки.

Зорге попросил Одзаки попробовать выяснить намерения японского кабинета или, еще лучше, японской армии, поскольку их отношение к одним и тем же вопросам зачастую существенно разнилось.

Как специалист по китайским делам Одзаки время от времени становился как бы неофициальным членом японского кабинета. В один из таких моментов он узнал, что существует набросок плана действий японского кабинета на предстоящие годы. Одзаки попросил позволения взглянуть на этот документ – ничего не записывая. Принц Коноэ хорошо знал Одзаки и был благодарен ему за толковые анализы положения дел в Китае. Одзаки позволили ознакомиться с планом, при условии, что документ не должен покидать пределов здания правительства. Одзаки выделили отдельную комнату, где он, знакомясь с планом, сфотографировал весь план, страницу за страницей. Негативы он спрятал в кладовой в доме Вукелича.

Уже через несколько часов фотографии были у Зорге. Был сделан перевод с японского, и выяснилось, что несмотря на недавнее подписание антикоминтерновского пакта между Японией и Германией:

1. Япония не намерена нападать на Советский Союз в обозримом будущем.

2. Япония намерена совершить военную агрессию против Китая в ближайшие десять месяцев.

Клаузен засел за передатчик, чтобы сообщить в «Висбаден» основные положения этого документа. А через сутки на имя Зорге поступило срочное сообщение из Москвы, подписанное «Директор», что означало генерала Урицкого из ГРУ. Однако Зорге не сомневался, что за именем «Директора» в данном случае скрывался сам Сталин. В сообщении говорилось о необходимости срочного документального подтверждения информации о японских планах войны против Китая.

Зорге поднял по тревоге всю свою агентурную сеть, и через несколько дней Мияги удалось добыть ценную информацию: молодой японский полковник из Генерального штаба, художник-любитель, сказал Мияги, что в одном из авиационных полков был сделан крупномасштабный макет китайской территории. Операции в Китае действительно планировались.

Подтверждение пришло и от самого германского посла. Используя свободу действий, дарованную ему Москвой, Зорге намекнул Отту о существовании плана. Посол не видел причин не доверять доктору Зорге – известному журналисту-нацисту, и потому в ответ сообщил, что тоже получил некоторые намеки от японцев.

К этому времени германская военная миссия, возглавляемая генералом Александром фон Фолькенхаузеном, была реорганизована и теперь занималась обучением армии генерала Чан Кайши, и германский посол поведал Зорге, что японское высшее командование сдержанно намекнуло Берлину, что было бы целесообразно отозвать германскую военную миссию из Китая.

Для Зорге это сообщение стало решающим: теперь он мог подтвердить информацию Одзаки для Политбюро. Советское правительство полностью приняло его выводы. Япония воспринималась в Москве как главный враг. К концу 1936 года советское военное командование запланировало усилить дальневосточную группировку войск до трех миллионов человек с приданием ей тяжелого вооружения. Успех Зорге в Японии революционизировал советское мышление, и главной угрозой для русских стала Германия, оставаясь таковой на протяжении нескольких лет, несмотря на постоянно тревожную обстановку на Дальнем Востоке. Советское военное присутствие в приморских провинциях Сибири было уменьшено и резервы, которые в противном случае были бы отправлены на Дальний Восток, остались в Европе и Центральной Азии.

Когда в Китае начались военные действия, Зорге направил все ресурсы своей группы на сбор информации о ходе мобилизации в Японии и о прогрессе или отсутствии такового в ходе японских боевых действий в Китае. Покровительствуемый японским военным министром, Вукелич как известный иностранный журналист был допущен в состав группы журналистов, которым позволили побывать на фронте, где Вукеличу удалось узнать многое из того, что трудно было узнать, находясь в Японии. Вся полученная им информация также была передана в Москву.

Зорге тоже имел возможность бывать на фронте. Он стал кем-то вроде фаворита у группы японских высших военных чинов, и зачастую он был единственным европейцем, присутствовавшим на пьянках японских генералов. Именно благодаря одному из таких запоев Зорге и стал личным другом грозного шефа японской разведывательной службы в Китае.

Вскоре, однако, стало очевидно, что кампания в Китае будет делом долгим. Квантунская армия увязла в глубинных районах Китая, что не могло не вызвать растущей озабоченности в Токио.

Подобно большинству военных клик, командование японской Квантунской армии не желало давать какую-либо информацию относительно истинного положения дел на китайском фронте. И тогда Зорге и Одзаки придумали блестящую уловку, чтобы использовать это обстоятельство. С помощью советских денег Мияги помог поставить члена своей группы во главе неофициального китайского информационного бюро в Ханькоу. Одзаки же в частных беседах принялся говорить о необходимости организовать для Квантунской армии службу по связям с общественностью.

Секретарь принца Коноэ и близкий друг Одзаки подхватил идею. С ним был согласен и премьер-министр. И тогда Одзаки предложил, что было бы совсем неплохо, если бы правительство просто взяло за основу финансируемое до сих пор Зорге Китайское информбюро. Коноэ согласился. Так у Зорге появился филиал собственной группы внутри высшего командования Квантунской армии, а Москва была обеспечена ежедневной информацией о положении дел на китайском фронте, которую ей фактически поставляло командование Квантунской армии.

Ценность Одзаки, как источника совершенно секретной информации, достигла своего пика за полтора года до начала Второй мировой войны. Он превратился в самого эффективного шпиона Зорге в японском правительстве. К этому времени Одзаки фактически стал секретарем японского кабинета. А когда администрация Коноэ была вынуждена временно уйти в отставку, высокопоставленные друзья Коноэ обеспечили ему пост директора отдела разведки, контролирующего Восточно-Китайскую железную дорогу. Благодаря этому назначению Одзаки по-прежнему оставался столь же хорошо информированным, как и члены японского кабинета министров.

В этот момент Зорге подтвердил свое право считаться одним из величайших шпионов в мировой истории, создав второй источник информации, равноценный Одзаки, – Зорге сам стал правой рукой германского посла. Его друг Эйген Отт занимал пост военного атташе, когда посол Дирксен по состоянию здоровья вернулся в Европу. И к удивлению всех хорошо информированных немцев, Отт, несмотря на свое антинацистское прошлое, был назначен послом гитлеровской Германии в Японии.

Отт был простым солдатом, и политические, а уж тем более дипломатические тонкости были выше его понимания. Зорге же, благодаря свей профессиональной информированности ведущего немецкого корреспондента в Японии, а также знанию японского языка и японского образа жизни, был одним из самых знающих европейцев, живущих в Токио. А кроме того, в его распоряжении находилась еще и шпионская сеть, работавшая намного эффективнее, чем та, что была у германского посла. И потому Зорге обеспечивал Отта информацией, благодаря которой новый посол мог произвести самое благоприятное впечатление на нацистского министра иностранных дел фон Риббентропа. И даже Гейдрих, начальник гестапо и шеф национальной службы безопасности (СД), был уверен, что Зорге шпионил в Японии в пользу германского посольства.

В такой ситуации Зорге стал неизбежно оказывать влияние на Отта. Поначалу Отт сам писал официальные донесения в Берлин после конфиденциальных бесед с Зорге. Однако вскоре Отт отказался от этой практики, и начиная с 1939 года Зорге сам набрасывал черновик донесений германского посла в Токио своим хозяевам на Вильгельмштрассе.

И именно посол Отт вручил Зорге тот ключ, который и привел последнего к крупному успеху.

В начале лета 1939 года во время одного, обычного к тому времени завтрака в посольстве, посол Отт показал Зорге совершенно секретную телеграмму, только что поступившую из Берлина. В ней германский министр иностранных дел фон Риббентроп приказывал Отту немедленно связаться с японским правительством и предложить последнему расширить существующий антикоминтерновский пакт, дополнив его статьями о военном союзе против Англии и России. В то время между Англией и Россией велись какие-то обрывочные, беспорядочные переговоры, и Риббентроп, считая, что заключение англо-советского военного альянса не за горами, хотел бы заручиться поддержкой Японии. В обмен на некоторые германские уступки, фон Риббентроп ожидал, что Япония объявит войну Британии и России в случае, если нацистская Германия начнет военные действия с одной из этих стран.

Отт предпринимал отчаянные усилия, чтобы уговорить японцев, и Зорге о каждом его шаге докладывал в Москву. Однако Коноэ был предельно осторожным. И в то время как японское военное министерство пришло в восторг от предложения немцев, японские адмиралы твердо противились любому секретному договору с Германией, не желая рисковать в морской схватке с Англией, которую при определенных обстоятельствах могут поддержать Соединенные Штаты. И потому Коноэ, сопровождая свой отказ неискренними заверениями в дружбе, отклонил предложение Риббентропа.

Благодаря регулярным донесениям Зорге, Сталин внимательно следил за германо-японскими переговорами. Он еще не решил, поддерживать ли ему союзнические отношения с Англией, или же иметь дело с Гитлером. Зорге помог Сталину принять решение, сообщив об отказе Коноэ принять предложение Риббентропа. Сталин поверил, что война между Англией и Германией неизбежна, и решил принять участие в дележе добычи.

Риббентроп прилетел в Москву и подписал пресловутый пакт Молотова – Риббентропа. Путь к Второй мировой войне был открыт: на какое-то время Гитлер был свободен от угрозы войны на два фронта.

Зорге едко описывали как «человека с тремя лицами». В сентябре 1939 года он действительно был своим в трех лагерях, чего ни до, ни после него не удавалось никакому другому шпиону. Он поддерживал контакты на самом высоком уровне:

1. С советским Политбюро – как руководитель шпионской сети ГРУ в Японии;

2. С Гитлером и его министрами – как доверенное лицо и советник посла Отта;

3. С японским кабинетом принца Коноэ, где у него связующим звеном был Одзаки.

В сентябре 1939 года Отт зачислил Зорге в штат германского посольства в качестве пресс-атташе, после чего друзья Зорге в штаб-квартире нацистской партии в Мюнхене стали в шутку говорить, что с этого момента он является «фюрером нацистской партии в Японии». При этом Зорге по-прежнему оставался корреспондентом «Франкфуртер цайтунг» в Японии.

Этот по-настоящему легендарный, потрясающий человек вел и другую жизнь, которая приобрела ему среди европейской общины в Японии титул «чертов Дон-Жуан». Он был не только шпионом номер один в Токио. Он был также и повесой, распутником номер 1 в японской столице. Один из его бывших коллег, немецкий дипломат описывает его так: «Распутный повеса и авантюрист с блестящим умом и непоколебимым самомнением».

О Зорге и его делах много говорили. Опять объявилась его американская подружка 1934 года, и в течение шести недель вновь разыгрывался страстный роман, прежде чем девица уплыла за океан.

А потом случился скандал с 18-летней американской красавицей-южанкой, с которой Зорге познакомился на дипломатическом приеме по случае чьего-то бракосочетания. Какое-то время они болтали, потом решили пойти поесть. Их видели в баре, однако к полуночи девушка домой не вернулась. Родители стали обзванивать всех друзей, однако ни сама девушка, ни Зорге не подавали никаких признаков жизни. Девушка вернулась в Токио лишь на следующий день, проведя ночь с Зорге в пользующемся дурной славой японском отеле в горах. Спустя неделю девушка вместе с родителями покинула Токио.

Самой сенсационной, однако, можно назвать историю с любовницей Вукелича. Шпиону-югославу из группы Зорге наскучила его довольно глупая жена-датчанка. И тогда Вукелич взял за правило проводить вечера в барах, где и познакомился с европеизированной японкой. Она была дочерью богатого японца, воспитывалась и получала образование в Европе и США. Вскоре она стала любовницей Вукелича и даже поселилась в его квартире. И как-то Зорге пригласили к Вукеличу на обед. Японка очаровала Зорге. Осторожные расспросы позволили ему узнать, что его коллега обычно занят большую часть вечеров. И тогда Зорге, несмотря на свои многочисленные дела, нашел время на то, чтобы покатать девушку на автомобиле. По возвращении она испытывала смешанные чувства интереса, ярости и страха, вызванные цинизмом и высокомерием Зорге.

В конце концов Зорге пригласил девушку к себе домой. На этот раз она прекрасно знала, что ее ждет, и все-таки капитулировала. Три месяца продолжался бурный роман. При этом Вукелич не подозревал, что происходит вокруг, тем более что все ночи девушка проводила с ним.

Зорге не думал о том риске, которому он подвергал всю группу в случае, если Вукелич узнает правду о коварстве своего шефа. В любви и войне для Зорге ВСЕ средства были хороши.

Когда Зорге устал от японки, она вновь стала верной и преданной любовницей Вукелича. В конце концов Зорге удалось договориться о выделении некоторой суммы денег датской жене Вукелича, с тем, чтобы она смогла вернуться в Европу и тем самым дать японке и югославу возможность соединиться.

Таковы были лишь самые известные романы Зорге. Японские власти установили, что кроме двух жен в разных частях света у него было по крайней мере сорок женщин, с которыми он поддерживал отношения только в одном Токио. Как и следовало ожидать, именно женщина и стала причиной его провала.

Была у Зорге и еще одна страсть – скорость. Он был бесшабашно смелым за рулем машины или мотоцикла, которые очень любил водить. И однажды, когда он ехал к Клаузену с секретными сообщениями для передачи в Москву, Зорге попал в серьезную аварию. Его доставили в госпиталь, куда Клаузен смог попасть лишь через какое-то время, однако успел достать из кармана брюк Зорге зашифрованные сообщения до того, как появилась Кемпетай, чтобы провести обычную процедуру оприходования вещей человека, находящегося в бессознательном состоянии.

За те четыре года, что Макс Клаузен пробыл в Японии в качестве радиста группы Зорге, он передал тысячи шифрованных сообщений на советскую радиостанцию, известную ему как «Висбаден». По приказу Зорге он основал также высокоприбыльную экспортно-импортную фирму, которая дала Зорге возможность стать идеальным шпионом – с самоокупаемой агентурной сетью.

На протяжении всех этих лет слабое попискивание передатчика Клаузена не привлекало чьего-либо внимания. Японские власти были не в состоянии даже помыслить о возможности наличия какой-либо шпионской сети в стране, находившейся под пятой Кемпетай и тайной полиции. И потому в течение длительного времени радиопередачи, которые вел Клаузен, приписывали забавам любителей.

С ухудшением международной обстановки японцы стали проверять все радиопередатчики. И таким образом узнали, что в направлении Сибири регулярно ведется радиообмен. Специалисты перехватили сообщения Клаузена и обнаружили, что текст зашифрован пятизначными группами цифр, что заставляло отбросить всякую мысль о каких-либо радистах-любителях.

Отныне японское высшее командование уже не сомневалось, что в Токио действует шпионская группа – почти без сомнения, русская. До того времени у японцев, не имевших опыта современного контршпионажа, не было и современного радиолокационного оборудования. Тогда как по мнению японцев, немцы были самыми большими в мире специалистами по радиоперехвату. Поэтому шеф японской военной секретной службы, называвший себя полковником Осаки, обратился за помощью к германскому военному атташе. На вечеринке в германском посольстве Осака спросил немецкого атташе, не может ли он устроить так, чтобы Япония получила из Берлина самое современное радиолокационное оборудование?

Просьба вызвала большой интерес – и немалые раздумья – среди немцев. Посол услышал о просьбе японца и рассказал о ней Зорге.

Зорге уже давно ожидал, что нечто подобное должно произойти. Послу Отту он ответил, что, похоже, японцы страдают шпиономанией, а сам принял дополнительные меры безопасности внутри своей группы. А также решил, что передатчик Клаузена должен стать передвижным.

Для этой цели он приобрел бунгало на морском побережье примерно в часе езды от Токио, куда и было доставлено все необходимое оборудование. Клаузену было велено найти рыбака, у которого можно было бы взять напрокат большую лодку. Вскоре такой рыбак был найден – за тысячу долларов он был готов предоставить свою лодку и не задавать лишних вопросов. Однако управлять лодкой он отказался, и Зорге пришлось самому научиться этому нелегкому искусству.

На следующий уикенд Зорге и Клаузен отправились в двухдневный «рыбачий» круиз. Выйдя в море, они установили тайный передатчик группы в специально сконструированном ящике в каюте, а Клаузен подключил к передатчику выключатель, повернув который можно было сдетонировать взрыв, который уничтожил бы все улики в случае опасности. Зорге вместе с Клаузеном и дальше продолжали регулярно совершать подобные «рыбачьи» вылазки, во время которых совершенно секретная информация, собранная агентами группы, передавалась по радио в Москву.

Дата добавления: 2015-05-29