Обновление в жизни

Странный случай произошел с Джеем Пэрришем. Он никогда не считал себя знатоком техники секса. Однажды перед отъездом из города он заехал к своей дочери, которая снимала квартиру вместе с подругой, и случайно зашел в спальню. Жалюзи на окнах были закрыты, в комнате царил полумрак. Повернувшись к двери, он увидел перед собой женскую фигуру. Девушка обняла его, они поцеловались. Поцелуй длился несколько секунд.

«Не окажите ли вы мне любезность?»

Он узнал голос подруги дочери. «Хорошо. Что я должен сделать?»

«Научите меня, как правильно заниматься любовью».

За сорок один год такого с ним никогда не случалось. Не говоря ни слова, Джей подвел девушку к двери, поближе к свету, и обнаружил, что она хороша собой. Он помнил, что ей всего девятнадцать. Сказав дочери, что спешит на поезд, он уехал.

Вскоре после этого события Джей сделал то, о чем его попросили. «Со мной произошли изменения. Я познакомился с прямотой и непосредственностью. Эта девушка интересовалась политикой и придерживалась очень либеральных взглядов. Все это было для меня ново. Мы вели фантастические дискуссии. Некоторые ее мысли показались мне весьма любопытными, я их даже записал. Вот, например: не будь волшебником, а будь волшебным. Я никогда не встречался с таким типом мышления. Мы так славно провели вместе два года».

Джей не отмечает, испытал ли он чувство потери, когда этот любовный роман закончился.

Он разочаровался в американском бизнесе. Как вице-президент рекламного агентства, он был хорошо знаком с некоторыми «мелочами», которыми пользовались руководители крупных корпораций и которые никогда не показывались акционерам в ежегодных отчетах: например, с возможностью прокатить своих друзей и любовниц на реактивном самолете на курорты Калифорнии. Злоупотребление властью в своих интересах, трюки по уклонению от налогов, дутые счета о расходах, — вся эта ложь и суета стали ему надоедать. Его дети учились в частных школах. Когда бы он ни вернулся в город, в определенный час в аэропорту его должен был ждать лимузин, так как он не собирался ехать домой на такси. Везде он ездил только первым классом. Он всегда верил в то, что достоин таких привилегий.

Когда ему исполнилось сорок шесть лет, директор компании пригласил его на беседу о распределении прибыли. «Знаете, Пэрриш, когда через пятнадцать лет вы выйдете на пенсию, ваша доля составит по меньшей мере полмиллиона долларов», — сообщил ему директор.

«Вот это. Вот так они хотят поймать вас в ловушку», — думал он, сидя в своем загородном доме с семью ванными комнатами и шестью детьми. Или у него семь детей и шесть ванных комнат? Он пристрастился к выпивке.

Этой ночью Джей Пэрриш сообщил жене: «Нан, я должен уйти отсюда. С каждым годом эта сумма в полмиллиона долларов будет казаться мне все больше и больше, пока мне не останется несколько лет до моего ухода на пенсию. Нравится тебе это или нет, но я ухожу наслаждаться жизнью. Я собираюсь все это делать за деньги, которые в действительности мне не нужны. Я ухожу сейчас, не через пятнадцать лет».

Нан не сказала ни слова. Подобный поступок был совсем не в характере ее мужа. Этот консервативный восточный пригород, где они жили, всегда был ее пристанищем. Здесь жили ее друзья и родственники, от которых она собиралась унаследовать кучу денег. Она умела хорошо одеваться и устраивать хорошие приемы. Это был надежный, вежливый и утилитарный брачный союз. Так он и задумывался. Разве нет?

Да, так это было, когда Пэрриш стал вице-президентом рекламного агентства. Тридцатипятилетний деловой человек, он хотел продвинуться в этом мире, поэтому и женился на привлекательной богатой наследнице. «Мы начали нашу жизнь с великолепного брачного союза, — говорит Джей. — Если бы я был доволен жизнью в этом пригороде…» У них никогда не было так называемой знойной сексуальной жизни. Она стала госпожой Пэрриш-2. Джей выбрал ее с той же целью, что и первую жену: он хотел, чтобы она облегчила ему карьеру. К проблемам, связанным с серединой жизни, добавилась еще и скучная сексуальная жизнь.

Джей хотел двигаться. Он купил себе спальный фургон фирмы «Фольксваген» и принялся изучать карту штата Калифорния.

Нан пока не стала продавать дом. Она не хотела осложнять жизнь детям. Она хотела, чтобы шестилетняя дочь Виктория закончила год в специальной школе.

«У детей все должно быть прекрасно. Думаю, для них еще долго ничего не изменится», — сказал ей муж.

«Но у Виктории задержки в развитии», — возразила она.

«Я дам Виктории шанс — заберу ее в Биг Шур».

Решив, что время пришло, однажды после завтрака он сел в фургон и уехал к сверкающему морю.

Как описать эту жизнь на природе в водовороте настоящего? Жизнь на пляже, среди постоянно приходящих и уходящих людей; чувство, которое испытываешь, прикасаясь животом к теплому телу незнакомой женщины; ее бессильные после любви ноги, загоревшие под солнцем на нудистском пляже. Она оказалась астрологом. Они проводили время, расслабляясь в совместных медитациях, затем она раскладывала для него карты Таро. Пэрриш постепенно возвращался к своим занятиям живописью, о которых не вспоминал уже много лет, когда все проходило мимо него. Он решил написать статью об этом и отправить ее в местную газету. Вот выдержка из его неопубликованной статьи: «Если вы думаете, что хотите жить, как я, откажитесь от деревенских клубов и домов с коврами и от легких трат, к которым вы привыкли. За первые три месяца пребывания здесь я написал двадцать шесть картин и уже организовал две выставки».

Не было ни слова сказано о том, что же было на этих картинах и что они значили для него. Его статья носила рекламный характер — он все еще был на своей работе.

Когда астролог ушла к другому любовнику, он почувствовал освобождение: еще одна ноша свалилась с его плеч.

Нан продолжала писать и звонить мужу, сообщая, что готова присоединиться к нему. Он написал ей в ответ: «Ты уверена, что хочешь ходить без одежды, жить здесь и принимать два часа в день солнечные ванны? Эти вещи стали сейчас частью моей жизни».

Нан ответила утвердительно.

«С того момента, как я приехала сюда, — призналась Нан во время нашей встречи в Калифорнии, — я не чувствовала себя частью этого. Уэстчестер — это маленькое скучное место, и мне там тоскливо. Я думала, что смогу ужиться здесь, но этого не произошло. Хотелось, чтобы вокруг были люди». Она абсолютно не вписывалась в эту обстановку и чувствовала себя потерянной.

Ее муж лежал голым в нескольких ярдах от нее. Она сидела к нему спиной в купальнике и ела свой ланч с подноса. Он протянул ей статью «Счастливый человек», она ничего ему не сказала.

Для удобства ее и детей Пэрриш купил маленькую хижину, которая также служила ему помещением для плотницких работ. Он пытался устроиться работать плотником за пятьдесят долларов в день. Иногда ему удавалось продать картину. Ежемесячные чеки на пятьсот долларов будут приходить ему из его старой компании в течение нескольких лет. «Я хотел бы дойти до такого состояния, когда смогу обходиться без денег», — сказал он.

Пэрриш очень изменился внешне. Он показал мне свою фотографию двухлетней давности, и я увидела респектабельного мужчину с двойным подбородком и печальными глазами. Сегодня же передо мной стоял загорелый, живой, похудевший, человек с крючковатым носом, сверкающими голубыми глазами и роскошной копной волос. Это было поразительно. Наиболее любопытным было то, что Джей Пэрриш, который, как и другие закопавшиеся во взрослой жизни люди, не признавал отождествления с родителями, только сейчас стал самим собой.

Ему было шестнадцать, когда умер его отец. Будучи не в состоянии прийти в себя от шока и растерянности и избавиться от своего горя, он убежал в Калифорнию. Тогда же он начал зарабатывать себе на жизнь. Он никогда не был подростком.

В двадцать лет он женился на разведенной женщине, у которой уже было двое детей. Из нереализованного сына он превратился в неопытного отчима. Опираясь на связи жены, он открыл фешенебельный ресторан. Блудный сын вернулся в родной город, его дело процветало. Но Джей всегда был на вторых ролях, что совершенно ему не нравилось. Когда ему исполнилось тридцать, брачный союз распался.

Переход к тридцатилетнему возрасту Джею не удался. Работая в пивном баре, однажды он в пьяном виде поскользнулся на полу. Когда его мать умерла, он лежал в гипсе. Не стоит, наверное, повторять, что смерть близких людей производит неизгладимое впечатление на наше чувство безопасности, когда мы находимся в переломном моменте развития. На похоронах Пэрриш встретился со своей бывшей женой, и вскоре они вновь сошлись.

В его жизни не происходило изменений. Разве что рабочая территория расширилась. В тридцать два года он переехал в Манхэттен и пробился в средний менеджмент рекламного агентства. Восстановленный брачный союз не стал лучше: снова начались выпивки и ссоры. Это задержало продвижение Джея на несколько лет. Затем он снова развелся и женился в очередной раз. Сейчас он вел себя так же, как его отец. Казалось, на него влияет призрак умершего отца. Несомненно, преждевременная смерть отца задержала его развитие.

Когда Джей Пэрриш рассказывает о себе, кажется, что он сам себя обманывает. Он выступает в различных ипостасях, но они не являются результатом его свободного выбора. Ему не удается ощутить, что он делает в этом мире, кто он и чего хочет дня себя. Если кто-нибудь спросит у Пэрриша, чем он занимается, он затруднится ответить. Джей сам не знает, кто он. Он не владелец ресторана, не администратор рекламного агентства, не живописец и не плотник, он даже не муж и не отец, если рассматривать это слишком глубоко. Это человек, который непрерывно изменяет свой образ жизни. Он то увлекается новым занятием, то новым брачным союзом, то спасается бегством от всего этого, не работая над собой. Он с легкостью вкладывает свою энергию, но очень мало отдает самого себя. Он довольно легко переносит потери. По всей вероятности, он хочет всю жизнь оставаться в неустойчивом состоянии.

Что является его преимуществом и недостатком в середине жизни? Даже Пэрришу ясно, что сегодня, в сорок девять лет, он жадно стремится взрослеть, набираться опыта, чего никогда не делал раньше. Каждый из нас должен смириться в середине жизни с тем фактом, что нам уже не двадцать лет. Многие из нас должны проделать работу по собственному совершенствованию, которую раньше не делали. Но это не то же самое, что пытаться представлять себя двадцатилетним.

Нан подала на развод.

Как— то, зайдя в магазин скобяных изделий, Пэрриш обратил внимание на кассира -красивую восемнадцатилетнюю девушку. «Я ищу место, где можно жить», — сказал он.

«Я тоже, — ответила девушка. — Моя семья уезжает, я совершеннолетняя и могу делать, что хочу».

«Как тебя зовут?»

«Микки».

«Может быть, мы найдем место и будем жить вместе, Микки?»

Он никогда не устает охотиться там, где небо встречается с морем, искать ответа на философский вопрос. Микки приводит в их пляжный домик своих новых друзей, там возникают интереснейшие дискуссии. Он обсуждает с молодежью проблемы философии Канта, нумерологии и суфизма.

«Я не могу получить это от моих ровесников, — говорит Пэрриш, — они обсуждают лишь рынок ценных бумаг. Поэтому я провожу так много времени с молодежью. Наверное, это объясняется тем, что я никогда не был в студенческом городке. Мы с Микки стали жить вместе в этом домике, не принимая на себя никаких обязательств. Я не думаю о том, сколько это продлится. Она настаивала на том, чтобы вносить половину арендной платы за домик. В эти дни каждая сотня долларов стала для меня важной. Между тем, она учит меня находить во всем положительные моменты. Я говорю: „О, черт, наступает туман“. Ее лицо озаряется, и она спрашивает: „Разве это не прекрасно?“»

Пэрриш занимается плотницкими работами и каждый день, когда дети приходят домой из школы, звонит Нан. Телефонный разговор длится несколько минут, а затем дочь и сыновья прощаются с ним, и он возвращается к своей восемнадцатилетней подруге.

Он признается: «Звучит странно, но мы с Нан стали относиться друг к другу гораздо лучше, чем раньше. Напряжение прошло, и общаться стало легче. Она никогда не упрекала меня в том, что я живу с молодой девушкой. А недавно я предложил собраться всем вместе на пикник около моего домика».

Нан в растерянности: «Наша дочь отставала в развитии, и я просто не задумывалась о будущем. Не могу сказать определенно, что буду делать через пять лет, так как не знаю, что будет с Викторией. Наверное, у меня есть какие-то способности, но я не знаю, какие. Я чувствую, что должна делать больше… — Она замолкает, на ее лице появляется выражение беспомощности. — Может, я смогу заняться моделированием одежды. Не знаю точно, с чего начать. Наверное, мне следует переехать ближе к Сан-Франциско».

Пэрриш против этого. «Я считаю этот переезд глупостью, — говорит он ей. — Предположим, ты встречаешь кого-то, живущего в Канзасе, и что же, ты переезжаешь туда?» Он хочет, чтобы она жила на старом месте: тогда у него будет доступ к детям и к дому, где он может время от времени обосноваться.

«Мне трудно признать, что Нан живет другой жизнью: высокой, нравственной. Она все еще пребывает в том мире, в котором мы выросли и в котором были воспитаны, в котором все шло по плану: „А не выйти ли нам в свет в субботу вечером?“, „В следующем году я хотел бы стать вице-президентом“. Она все еще верит в то, что я развиваю отношения таким способом. От молодых людей здесь я научился не принимать на себя никаких обязательств и думаю, что это правильно».

Проблема Пэрриша в том, что он должен принять решение. Это очевидно для него. Он не может найти возможность жить как взрослый человек и не хочет этого, он отказывается от любых обязательств. Это может привести к тому, что он из юности попадет сразу в старость, минуя средний возраст.

Поздно ночью, доставив меня на встречу с Нан, он сел в свой фургон. «Проблема, которую я пытаюсь решить, заключается в том, что я могу закончить жизнь одиноким, разочарованным пожилым человеком. Если со мной что-то случится и я не смогу работать своими руками, то буду кандидатом на социальное обеспечение. Все против меня. Вероятно, в этом мире нельзя существовать, не зарабатывая, по крайней мере, шесть — восемь тысяч долларов в год для того, чтобы существовать на черте бедности».

Он включил двигатель и уставился в туман. «Через десять лет я уже не смогу жить с восемнадцатилетними девушками, так как они не будут находить меня привлекательным. Уже сегодня я боюсь этого, хотя они меня еще принимают. Но, может быть, это мне только кажется. Может быть, их возраст начнет снижаться? Сначала это будут семнадцатилетние девушки, потом четырнадцатилетние, а затем и двенадцатилетние?»

В это лето Пэрриш отказался от хижины на пляже, сэкономив на аренде. Он отправился на лето в гости к старшему сыну в Колорадо. Ему не приходилось выбирать, куда ехать и где жить потом. Кто-то сказал ему, что пища дешевле всего в Гватемале — головка лука стоит пенни. Он собирался отправиться туда: «С Микки или без нее. Может быть, с кем-то другим».

Последнее, что я слышала о Пэррише, это то, что он с семнадцатилетней девушкой отправился в Центральную Америку.

Глава 24. ЖИЗНЬ ВНЕ РЕАЛЬНОСТИ

Никто не знает, почему мастер боится закрывать глаза. Почему в сорок три года ему все труднее становится сохранять равновесие в жизни. Успех его больше не поддерживает.

Приглашение из Парижа Аарон получил в сорок лет. Это был крутой поворот. Ведущие представители французского дизайна предлагали ему организовать выставку новых американских работ. Выставка Аарона изменила направление дизайна во Франции, его показ стал крупным культурным событием. Он начал получать приглашения от дизайнеров всего мира. Было организовано международное турне, и выставка стала путешествовать по свету. Аарон и его жена путешествовали вместе с выставкой.

Несмотря на славу, знаменитый прием в Париже, Токио, Милане, Аарона преследовало горькое чувство потери. На приеме в Париже ему сообщили, что его друг попал в больницу и лежит при смерти. Когда он пил шампанское в Италии, то получил известие о смерти друга. Аарон начал анализировать эти события. В его голове сформировалась мысль: «Ты должен быть готов отказаться от всего».

Ведущие критики называли его «самым влиятельным дизайнером нашего времени». Он прочитал статью. Затем закрыл глаза и отдался мыслям. Чувство внутреннего изнеможения было так сильно в нем, что он не хотел больше этому сопротивляться.

«Это началось, когда я женился. Я начал активно работать, чтобы избежать принятия важных решений в личной жизни. Я создаю продукт, который пользуется спросом, но спрос постоянно меняется, и я должен все время перепрыгивать с проекта на проект, не давая себе времени подумать, для чего я это все делаю. После сорока я понял, что не хотел анализировать свою жизнь. Мысль о том, что нужно остановиться и проанализировать происходящее, показывает мне, что что-то изменилось».

Он родился в столице на заднем дворе бакалейно-гастро-номического магазина, в мрачном бедном квартале, который его стараниями стал более веселым и пригодным для проживания. Люди указывали на его работу и говорили: «Это Аарон Коулман Уэбб». Многие люди тратят годы в метаниях между двумя стульями, пытаясь определить, кто же они: изобретатели или администраторы, оригинальные исследователи или преподаватели, адвокаты или политики, политики или наемные писаки. Карьера же Аарона была ему предельно ясна. Вокруг этой карьеры и формировалась его жизнь, начиная с пяти лет.

Но он не оказался в замкнутом круге, как Килпатрик — гражданин-солдат. Аарон проверил свои чувства с помощью гуру, занимаясь карма-йогой. Однако все его усилия были направлены на то, чтобы найти уникальный технический дизайн для разрешения утонченных художественных проблем. Критики говорили, что это «одна из уникальных американских работ Уэбба». Он радовался, зная, что берет информацию со всего мира и сплавляет ее с опытом древних веков, стилизуя свои произведения под настоящее время. Он полностью проницаем. Если сравнивать его с Джеем Пэрришем, то они окажутся на разных полюсах. Одно дело — прислушиваться к импульсу в самом себе, как это делает Пэрриш, и совсем другое дело — желание обогатить свой опыт, оттолкнувшись от старых формул. Аарон Коулман Уэбб является настоящим вундеркиндом.

Кажется, что он идет по ступеням развития, как по траве. Я знаю его уже несколько лет. Он тратит свое богатство на рок-звезд и на дешевые греческие рестораны так же легко, как и на высокое искусство. Некоторые просто наблюдают, а он пытается впитать все, что видит. У него нет какого-то особого творческого подхода. Если на студии возникает проблема с дизайном, он стремится ее решить. Он носит джинсы. Наталкиваясь на кого-то, он его целует.

Его жена Мишель, напротив, существо неземное. У нее свое, свойственное только ей, художественное воображение. Она великолепно готовит или, вернее сказать, готовила. Теперь готовит он. На выходные они уезжают в старый деревенский дом. Детей им заменяют многочисленные друзья и коллеги.

Но закрыв глаза и забыв на некоторое время о внешних достижениях, Аарон Коулман Уэбб остается один на один со своими чувствами и ощущает изнеможение от борьбы с ними. «За последний год я обнаружил, что подавлял в себе многое, что казалось несовместимым со мной. Эти подавляемые чувства, которые я всегда отказывался признать, сейчас прорвались на поверхность, и я больше не хочу их сдерживать. Я хочу принять ответственность за то, что действительно ощущаю. Эти чувства помогают мне стать таким, каким я должен быть. Я просто шокирован размахом и глубиной этих чувств: чувства страха, зависти, жадности, жажды соперничества. Они поднимаются во мне, когда я хочу их увидеть и почувствовать. Сколько энергии мы тратим на то, чтобы подавить эти чувства и не признавать боль».

Мишель закончила ту же школу дизайна. Однако во всех других отношениях она была экзотичной. Он был городским евреем, похожим на яичный крем. Она была похожа на белое молоко с фермы. Он задумывается: «Сейчас я понимаю, что меня привлекла не только ее красота, но и то, что она была абсолютно не из моего окружения».

Как— то я спросила: «Мишель тоже хотела быть дизайнером?»

«Не знаю. Она никогда этого не говорила и не показывала».

Закончив школу дизайна, Мишель заменила Аарона Коул-мана Уэбба. Он был в Европе на выставке и присылал ей почтовые открытки с приветствиями «новой девушке». Люди говорили, что Аарон быстро схватывал перспективу. Однако оказалось, что она делает это еще быстрее. До того как положить глаз на этого мужчину, она постоянно соперничала с ним.

«Странно, что в работе я оказалась значительно лучше Аарона, — сказала она мне. — Затем все переменилось. Я хотела выйти замуж и чувствовать себя защищенной. Однако брачный союз означал конец моей творческой карьеры. У меня проявилось много амбиций и потребность выразить себя через Аарона. У него были такие планы, о которых я даже не осмеливалась мечтать. И я полюбила его планы».

Аарон собирался создать свою фирму и сделать ее настоящей общиной. Вместе с партнером они начали нанимать молодых дизайнеров с оригинальными идеями. Они были убеждены, что каждый человек должен сам определить свое направление. В результате люди получали признание, становились известными и покидали фирму. На их место приходили новые. Аарону

нравилось, что одни специалисты уходят, а другие приходят. Он чувствовал отцовскую гордость за создание поколения дизайнеров.

Домашние дела были сейчас целиком предоставлены Мишель. Она научилась покупать различные зеленые салаты и измельчать их в кухонном комбайне. Дома должны были всегда стоять живые цветы. В холодильнике — храниться запасы. Даже если гости мужа приходили в последнюю минуту и присоединялись к обеду, все равно они получали не просто гамбургер. Зато тогда она не чувствовала за собой вины, если остаток дня проводила за своими книгами и со своими мыслями.

Однажды Аарон предложил ей подготовить выставку картин и устроить показ для школы искусств, в которой он преподавал. Мишель, казалось, без труда разработала идею тематической выставки. Она предлагала свести вместе множество художников и представить их работы по одной тематике, а не устраивать скучные тематические выставки одного художника. Эта тенденция была быстро подхвачена галереей на Мэди-сон Авеню. Мишель напряженно и хорошо работала в течение пяти лет. Затем, непонятно почему, она прекратила работать, возвратилась домой и снова принялась составлять свежие букеты и готовить овощные салаты и закуски для гостей Аарона.

«Мишель была великолепной женой, — говорит Аарон. — Она всегда оказывала мне поддержку и понимала меня. Она была грациозной хозяйкой, приятной, обворожительной, желанной. Самое главное, чего я хотел от нее, — чтобы она обеспечивала мир в душе». Сейчас он может покопаться в этих иллюзиях и обнаружить свои мотивы. «Это признание дается мне очень нелегко. Я осознаю, что просто искал ситуацию, свободную от взаимопонимания в глубоком смысле этого слова. В этой ситуации мне не нужно было бы разоблачать себя. Возможно, я только поэтому выбрал жену из совершенно другого окружения. Если бы она не действовала в соответствии с моей мечтой, я мог бы обижаться на нее. Это был очередной механизм, препятствующий развитию взаимопонимания».

Аарону было под сорок, когда заболела его мать. В этом возрасте мы начинаем думать о своей смертности. Его преследовала одна мысль, и каждое утро, просыпаясь, он приходил к безжалостному выводу: «Ты скоро умрешь». Аарон впал в депрессию, и, вероятно, поэтому у него начался колит. Мать всегда защищала и поддерживала его художественные мечты, в то время как отец их не одобрял. После такой идентификации его «внутреннего сторожа» со своей матерью было неудивительно, что его внутреннее "я" умирало вместе с ней.

В тот день, когда Аарон узнал о смерти матери, навязчивые мысли о том, что он скоро умрет, прошли без следа. «В моем сознании произошел сдвиг, у меня появилась определенная цель: продвинуть свою фирму и сделать ее лучшей в мире». Его способность воспринимать идеи других людей и их планы резко уменьшилась. «Это абсолютно не зависело от того, считал ли я эти замыслы практически обоснованными или нет. Я не хотел ничего от других. Меня не интересовало, были ли их идеи эффективными, или нет». Взаимоотношения Аарона с партнером стали натянутыми. «Я хотел достичь такого уровня профессионального мастерства, который позволил бы мне освободиться от всякого управления, и вознестись так высоко, чтобы никто не смог меня больше критиковать. И я практически добился этого».

«Вы рассказывали жене о страхе смерти, который вас преследовал?»

«Совсем немного».

«Она принесла мир в вашу душу?»

«Надеюсь, что да».

«Но тогда у нее был свой собственный эмоциональный кризис?»

«Да. В наших взаимоотношениях Мишель рассчитывала на мои родительские качества, мою поддержку, силу, она считала, что я знаю, куда иду. Проявление слабости с моей стороны негативно сказалось на наших взаимоотношениях. Если я был ненадежен, чувствовал свою слабость и страхи, то страх Мишель, которая от меня зависела, приводил ее просто в паническое состояние. А это, в свою очередь, еще больше усиливало чувство страха во мне. Такие взаимные чувства были очень опасны для нас. Слабость, которую я проявлял, усиливала чувство опасности у Мишель. Эта система могла разрушить наши взаимоотношения».

А где была Мишель в тридцать восемь лет? В одиночестве в деревенском доме читала книги о мужчинах, использовавших идеи женщин, которые их любили. Она мучила себя вопросом: «Почему же так получается? Там написано, что женщины являются только воспитателями и заботятся о других?» Внезапно она испытала отчаянную потребность обрести равновесие. Мишель выбежала во внутренний дворик и встала на голову. Теперь она на какое-то мгновение ощутила мир в себе. Однако ее била внутренняя дрожь. Внезапно в шее что-то щелкнуло, и Мишель упала. Тело отказывалось служить ей. Почувствовав, что пришло время умирать, она лихорадочно стала искать в доме таблетки. Однако ей удалось обнаружить лишь бутылочку с таблетками, содержащими витамин Е, который нужен для продолжительности жизни. Ей ничего не оставалось, кроме как рассмеяться.

Однажды во время беседы обычно ровный голос Мишель задрожал, и она перешла в наступление.

«Я сделала Аарона лучшим дизайнером, — заявила она. — И меня не волнует, если кто-нибудь, в данном случае вы, не верите в это».

Я сказала, что верю, и вижу доказательство этого.

Она продолжала: «Я всегда давала ясно понять людям, которые соперничали со мной, что я с ними не в игры играю. И не важно, выиграла бы я и стала победителем или проиграла и стала побежденной. Однако Аарон не считал, что я могу соперничать с ним на его поле. Он не думал, что мы можем работать в одной области».

«Но почему же вы, удачно разработав тематику выставок и устроив картинную галерею, в дальнейшем отказались там работать?»

«Думаю, я боялась, что, втянувшись в это дело, останусь одна».

Автономия равняется одиночеству. Эта идея постоянно преследует женщин! Если женщина не преодолеет это заблуждение раньше, то на перекрестке, за которым находится середина жизни, она испытает сильный страх при столкновении с ним.

Для Аарона выставка во французском музее знаменовала официальное окончание определенного периода жизни. Чтобы услышать самого себя, он сказал своему окружению: «Формально мне уже говорили, что я хороший мальчик, что сделал хорошую работу. Это означает, что пришло время еще что-нибудь изобрести, еще что-то сделать».

Но сказать — это только полдела. Ему пришлось еще побороть собственный панический страх. Не обновив себя, он должен был бы повторять старые формулы, то есть стать архивариусом собственных трудов. Но нет, ему пришлось пересмотреть методы, которые принесли ему успех, и проверить, не застоялся ли он как творческая личность. В этом процессе для него существовала опасность рухнуть вниз с пьедестала.

В конце нашего первого официального интервью Аарон говорил о своих попытках «немного выйти за рамки привычного». В то же самое время он заметил, что нужно «контролировать процесс». Его голос снизился до шепота: «Я не знаю, что делать. Я узнал, что во мне скрываются пассивность, зависимость, слабость, непрочность. Все эти чувства вызывают у меня отвращение на интеллектуальном уровне. В качестве противовеса я должен разрешить себе признать свою собственную агрессию и все такое прочее. Для меня это время смятения, личной растерянности».

Мишель. Поразительно белый цвет кожи. Мягкий сероватый оттенок под глазами. Сверкающие темные глаза. Она всегда казалась мне женщиной-фантазией, о которой мечтает каждый мужчина. Ее основное качество -неуловимость. Ее жизнь наполнена художественными видениями, фантазиями, нетерпимостью, непрерывным курением.

Никто никогда не знает, что она будет делать в следующий момент. Можно наблюдать, как она со свежей гарденией на груди глубоко затягивается крепкой сигаретой «Лаки Страйк» и говорит о радости быть уличным разносчиком. Да, однажды, когда ее муж уже добился успеха, она стала продавать утиль вместе со старухами в переполненной части города. Это была ее идея. В следующий раз я узнала, что она поступила на четырехгодичные курсы эзотерической философии.

Мы отложили разговор на более позднее время.

Прошел год. Я увидела, как она промелькнула в толпе вместе с Аароном на вечернем приеме по случаю празднования окончания выборов. Она выкрасила волосы в огненно-рыжий цвет и завила их локонами. На фоне ее молочной кожи и нежных черт лица новая прическа выглядела несколько истерично. Однако это только сделало Мишель более заразительной, более дразнящей.

«Нет, — подумала я. — Красота Мишель не умрет. Ее свечение останется и продлится долго, никто не знает сколько, пусть даже в несколько гротескном стиле».

Я позвонила ей и хотела договориться о встрече. У нее был ледяной голос. Через несколько дней она позвонила и отменила встречу.

«Меня трясет с того момента, как вы мне позвонили, — объяснила она. — На меня свалилось так много мыслей. Во мне просыпаются чувства, на которые я долгое время не обращала внимания. До сих пор я не думала, что уже достигла среднего возраста. Я боюсь признаться, что мне страшно».

Я сказала, что она еще не подошла к среднему возрасту. Ей было сорок два года. Возможно, она стояла на пороге середины жизни. Мишель ответила словами, в которых великолепно можно уловить то, что многим людям очень трудно описать:

«Очень странно, но во мне что-то гудит».

Через несколько часов Мишель перезвонила мне и сказала, что желает внести вклад в мою книгу и честно рассказать о своих неопределенностях. Она хотела бы это сделать до того, как книга будет составлена.

Мы встретились в ее любимом ресторане, где никто никуда не спешит, где никто не устраивает деловые встречи и где ром подается вместе с гардениями.

«Это случилось со мной в воскресенье, после нашего разговора. Может быть, рано или поздно это происходит со всеми людьми. Я была твердо уверена в своих способностях. Однако если они не признаны, то их как бы и нет. А ведь вы можете умереть до того, как проявите свои способности. Я осознала это впервые. До этого момента для меня были важны борьба с мужем, который отстаивал свою роль во взаимоотношениях, перекладывание вины на внешние обстоятельства, на мать, отца, место, куда вас определило общество. В воскресенье я в первый раз задумалась, поняла свою собственную роль во всем и признала все чувства, которые до этого момента пыталась скрывать. Все стало ясно».

Я сказала, что это был хороший признак.

«Не знаю, хороший ли. Я ощущаю неуверенность в своих силах».

Мишель рассказала мне, что хотела дать объявление в газету с перечислением всех своих знаний и навыков, которые приобрела за эти годы. Она срочно хочет выплеснуть свою энергию и поделиться ею с другими. «Я думаю, что в первый раз почувствовала в себе желание стать матерью», — добавила Мишель.

Этот вопрос об отсутствии детей очень важен. С раннего детства, когда она узнала, откуда берутся дети, за ее спиной раздавался голос матери, постоянно повторяющий одну и ту же фразу: «Я хотела стать художником, и я стала бы великим художником, если бы не появилась ты».

«Девушки обычно смотрят на своих матерей, как на пример того, кем они хотят стать. Я отказалась от этого достаточно рано. Я не хотела быть такой, как мать, ибо она сама не хотела, чтобы я такой была». Мишель вспомнила, как мать рисовала ночами, как она объясняла маленькой девочке, что изобразить лошадь не просто, и терпеливо показывала каждый элемент ноги лошади, как он должен быть нарисован. В этих воспоминаниях мы обнаружили кое-что важное, что приоткрыло завесу в отношениях мать-дочь.

«Я поняла. Я хотела быть похожей на нее! — воскликнула Мишель. — Я почувствовала, что желание стать художником больше, нежели желание иметь детей. И абсолютно уверена, что отказалась от детей, чтобы выполнить желание матери». В ее голосе не было сожаления.

Отец же, неудачник, все надежды которого были разрушены, предупреждал ее: «Знай свое место в жизни. Ты скромное дитя из очень скромной семьи. Не ставь себе слишком высоких целей. Ты только потерпишь неудачу». Эта комбинация родительских высказываний, кажется, нейтрализовала все ее действия.

«По крайней мере, теперь у меня всегда останется надежда, — добавила Мишель. — Получается, что нерожденный ребенок во мне должен выполнить то, что я смогу сделать».

Она подняла гардению из напитка и медленно вдохнула ее аромат. Словно восстановившись, она попыталась рассказать мне о своих темных мыслях.

«Я никогда не боялась смерти. Но я боюсь старости. В молодости я была очень красива, а теперь боюсь, что меня отставят в сторону. Это занимает мои мысли. Я больше не буду выглядеть такой молодой и хрупкой, как раньше, когда у людей возникало желание заботиться обо мне. Я всегда думала, что в конце концов мне придется самой о себе заботиться».

Ее лицо внезапно озарила улыбка. «Но я чувствую, что у меня еще есть резерв. Вот о чем говорит пение во мне».

С Аароном я беседовала, когда он полностью отказался от студии и был весь в работе.

«Я не хочу отказываться от своей дизайнерской деятельности, — сказал он. — Я просто хочу направить свои усилия в другом направлении. Я хочу инициировать работу, а не просто получать заказы».

Он говорил об условиях контрактов, о том, где занимался дизайном, о ресторанах и об авторучках.

«А что Мишель?» — спросила я, вспомнив, как страстно она говорила мне после нескольких бокалов вина: «Думаю, я чувствую себя такой неустойчивой, потому что осознала свою конкурентоспособность, и я просто не знаю, что мне с этим делать».

Аарон тоже это понимает. «Мишель должна признать свои чувства, свою реальность, чувство соперничества и обращаться с ними независимо от моей мечты, — сказал он. — Это она и пытается сейчас сделать. Я хотел бы оказать ей поддержку, но вопрос поддержки является родительским делом».

На мгновение я отвлекла внимание Аарона от Мишель. Я спросила его о том, какие чувства он испытывает ко многим студентам, для которых являлся наставником. Был ли он всегда для них поддержкой, или иногда вел себя с ними как бесстрастный диктатор, в зависимости от того, насколько сильно студент проявлял свои преданность и верность?

«Я знаю, что меня могут критиковать за часть моих отцовских качеств, — предположил он, — и совершенно справедливо. Однако я долгое время не признавал за собой этого. Я хотел быть хорошим отцом для своих студентов».

«Хорошим, но с обязательным контролем?»

«Да, их необходимо направлять и наказывать. Я же был гуру. А гуру занимает беспристрастную позицию. Очередной способ воспрепятствовать взаимности».

«Вы иногда выступали по отношению к Мишель как наказывающий отец?»

После некоторого колебания он ответил: «Думаю, так оно и было».

«Является ли уход формой наказания?»

«Одной из форм, — Он замолчал на некоторое время. Для него этот разговор был очень мучительным. — Уход и критика. Хочу ли я, чтобы она действительно зависела от меня, как от… — Видимо, он хотел сказать „от отца“, но внезапно остановился. — О, это так сложно».

Мы вскочили в такси. Аарон собирался в кулинарную школу. Мишель, по всей вероятности, была в университете. Она сейчас училась хорошо чувствовать себя дома. Они работают над этим. Аарон старается отказаться от той роли, которая раньше ему так сильно нравилась, и перестать быть заменой отца для Мишель. А Мишель старается изжить чувство зависимости от него, которое ее сейчас так обижает.

Я спросила Аарона, какова, по его мнению, любовь в среднем возрасте, что в ней должно быть?

Он некоторое время обдумывал этот вопрос, затем сказал:

«Полагаю, это потребует признания моих зависимостей. Отсюда, возможно, мы сможем продвинуться к чувству заботы друг о друге, а это абсолютно не связано с зависимостью. Двое людей хотят видеть, что каждый из них развивается и становится зрелым человеком независимо от того, есть для них в этом какие-то преимущества или нет».

«То есть просто наблюдать, как другой живет».

«Да. Это часто случается в глубоких взаимоотношениях, не только в брачном союзе, — казалось, он воодушевился от своих собственных слов. — Да, в дружбе бывает что-то особенное».

Последний раз, когда я была на приеме у Уэббов в честь Аарона, их окружали друзья и поклонники. Волосы Мишель снова обрели естественный цвет. Она чувствовала себя непринужденно. Уэббы все еще находятся в переходе к середине жизни, однако они больше не испытывают страха и растерянности.

«Последний год был лучшим в нашем браке, — сказала Мишель. — Я думала, что только меня одну терзают страхи и ощущение зависимости. Как прекрасно, что эти чувства взаимны. Людям очень важно признать, что они зависят друг от друга, то есть являются взаимозависимыми. Разве не так?»

«Да, конечно».

Многие ли могут заглянуть в темные уголки своей души? — думала я.

А те, кто это делает, готовы ли они сделать смелый прыжок к новому началу в жизни?

Может быть, противоположные идеи сойдутся вместе, и их сплав даст что-то новое. Может быть, продвинувшись в своих исследованиях, мы вернемся обратно и заново откроем себя в первый раз.

Дата добавления: 2015-05-29