Влияние Степи на формирование Древнерусского государства в трудах евразийцев

Концепция русской культуры в философии евразийцев//Общечеловеческое и национальное в философии: IV Международная научно- практическая конференция КРСУ, 25-26 мая 2006 г. Материалы выступлений/Под общ. ред. И.И. Ивановой. - Бишкек: ОсОО «Алмаз Сервис Компания». 2006. С. 299-305.

Философия евразийцев базировалась на противопоставлении органицистского, холистского подхода к обществу и истории и подхода механицистского, «атомарного», «индивидуалистического», «контрактного». Органицизм (холизм) видит исторические народы, государства и общества как органические сущности, как цельные естественные существа, рождающиеся совместно из духа и из почвы, из органического сочетания субъектных и объектных аспектов. Отсюда вытекает специфический подход ко всем остальным, более частным вопросам.

Атомарный подход, напротив, рассматривает все социально-исторические образования - этносы, государства, классы и т.д. - как следствие произвольного объединения в группы отдельных атомарных личностей, индивидуумов, которые фиксируют такое объединение в разнообразных формах «контракта», «договора». Иными словами, неделимым, константным в таком механицистском подходе является только индивидуум (это латинское слово и означает «неделимый», а его точным греческим аналогом будет слово «атом» - «неделимый»), все остальные образования в конечном итоге являются историческим произволом, не обладают никакой самостоятельной онтологией и поэтому могут столь же произвольно меняться, уступая место иным формам контрактных групп. Любопытно, что органицистский подход был наиболее распространен в среде германских ученых, тогда как «индивидуализм» получил свое приоритетное развитие в Англии и Франции. Русские консервативные философы (славянофилы) всегда тяготели к органицизму и в этом отношении преимущественно опирались на немецких авторов. В пространственном смысле прослеживается такая закономерность - органицизм (холизм) характерен для Востока, индивидуализм - для Запада, причем это справедливо как для европейской части Евразии, так и для всего континента (дальневосточная традиция и индуизм представляют собой наиболее радикальные формы холистской философии и религиозной доктрины).

Центральной идеей евразийства явилась идея России-Евразии как заданной культуроличности, идея политического и культурного единства православно-евразийского мира-континента. Евразийцы утверждают примат России как носительницы христианской культуры и гражданственности в Евразии. Значительное место в их системе идей заняли призывы к культурному, прежде всего к религиозному, возрождению, а также критика теории универсальности европейской (романо-германской) культуры. Доминирующее место в евразийской культурологии заняла концепция множественности культур.

Отстаивая идею русского культурного своеобразия, евразийцы определили русскую культуру как «евразийскую». Они отказались от свойственных ранним славянофилам позиций панславизма, утверждая, в частности, что поляки и чехи составляют одну из культурных областей европейского мира. Так, уже в первом евразийском сборнике статей Н.С. Трубецкого «Исход к Востоку» (1921) подчеркивается, что «перед судом действительности понятие «славянства»... не оправдало тех надежд, которые возлагало на него славянофильство. И свой национализм мы обращаем как к субъекту не только к «славянам», но к целому кругу народов «евразийского мира», между которыми народ российский занимает срединное положение»1.

Отказавшись от идей панславизма, евразийцы в целях доказательства культурного своеобразия России обратили внимание на сочетание в русской культуре европейских и азиатских корней. Наличие последних было признано положительным фактором, поскольку они связали русскую культуру с обладающим мощным, творческим в своей исторической роли, миром азиатских культур. Связь с азиатским миром позволила евразийцам провести параллель между Россией и Византией, которая, с их точки зрения, также обладала евразийской культурой. Евразийцы создали собственную концепцию русской культуры, из которой пытались сделать практические выводы, касающиеся современности.

Евразийцы вслед за Н.Я Данилевским отрицали «общечеловеческий» характер современной им европейской культуры. Они подчеркивали относительность многих ее достижений. Так, признавая определенные успехи, достигнутые Европой в области развития естественных наук и техники, евразийцы отметили отставание европейцев в сфере искусства и особенно нравственности, рост настроений отчуждения и эгоцентризма.

Н.С. Трубецкой считал, что «культура должна быть для каждого народа другая. В своей национальной культуре каждый народ должен ярко выявить всю свою индивидуальность, при том так, чтобы все элементы этой культуры гармонировали друг с другом, будучи окрашены в один общий национальный тон... У народов, близких друг к другу по своему национальному характеру, и культуры будут сходные. Но общечеловеческая культура, одинаковая для всех народов, невозможна»2. П.Н. Савицкий в свою очередь отметил, что «дифференцированное рассмотрение культуры показывает отсутствие народов «культурных» и «некультурных», и что «разнообразнейшие народы, которых европейцы именуют «дикарями», в своих навыках, обычаях и знаниях, обладают «культурой», по некоторым отраслям и с некоторых точек зрения стоящей высоко»3.

Основные направления культурологи евразийцев определял тезис о множественности культур и многовариантности процесса исторического развития, проводившийся Н.С. Трубецким и П.Н. Савицким. Работа «Европа и человечество» (1920) Н.С.Трубецкого появилась в контексте конкретной социокультурной ситуации, по окончании первой мировой войны, когда в Европе получили распространение настроения утраты чувства исторической общности человечества. В этот период теме упадка европейской цивилизации уделяли внимание многие известные мыслители, в частности О. Шпенглер и П. Сорокин.

В сборнике статей «Исход к Востоку» Н.С.Трубецкой утверждал, что любая дифференцированная культура состоит из двух частей. Он называл их соответственно «низом» и «верхом» здания данной культуры. Под «низом» Трубецкой подразумевал запас культурных ценностей, призванных удовлетворять потребности наиболее широких слоев национальной общности («народных масс»). Эти ценности создаются в самой среде народных масс, поэтому они, как правило, элементарны и не носят на себе заметного отпечатка индивидуальности. Ценности «верхнего» запаса обычно сложнее и не столь элементарны, так как создаются господствующими частями национального целого. Согласно мнению Н.С. Трубецкого между нижним и верхним слоями культуры существует постоянное взаимодействие. Кроме того, обе части данного культурного целого поддерживаются внешними заимствованиями из культур других народов. Часто бывает, что внешний источник, из которого черпают культурные ценности «верхи», не совпадает с внешним источником, который питает «низы». В случае, если заимствованные ценности не противоречат общему психическому облику данной этнической общности и органически перерабатываются, между «верхами» и «низами» устанавливается социокультурное равновесие. Но этого может не произойти, и тогда национальное единство нарушается4.

В качестве основного элемента, образующего русскую национальность, Н.С. Трубецкой называет элемент славянский. Культурные особенности славянства определились еще в тот период, когда предки славян говорили на диалекте индоевропейского праязыка. Уже в то время серединное положение этих племен вызывало в них тенденции к связи с Востоком, Западом и Югом, которые позднее дифференцировались, что привело к возникновению трех ветвей славянства. При этом у восточных славян культурные ориентации носили значительно менее определенный характер, чем у южных и западных - они могли выбирать между романо-германским Западом и Византией. Выбор был сделан в пользу Византии и дал положительные результаты: византийская православная культура, являясь также по существу евразийской, органично вписалась в культуру русскую.

С началом преобразований Петра I в Россию началось проникновение романо-германской культуры. Этот процесс Н.С. Трубецкой оценивал резко отрицательно. Он считал, что если до реформ Петра I Россия являлась ревностной продолжательницей традиций Византии, то, вступив на путь романо-германской ориентации, она оказалась в хвосте западноевропейской культуры5. Кроме того, реформы привели к образованию культурного разрыва между образованными классами, более полно воспринявшими западные ценности, и народом, в большинстве своем оставшимся приверженным ценностям традиционным. «Русские культурные верхи всегда жили культурными традициями, рецептированными сначала от Византии, потом - с романо-германского запада, более или менее органически перерабатывая эти традиции. Западная культура в народную массу проникала гораздо слабее, не затрагивая глубин народной души», - писал Н.С.Трубецкой в статье «Верхи и низы русской культуры». Он отметил, что русская культура «с незаметной постепенностью соприкасается на востоке с культурой степной, а на западе - с культурой западных славян. Последняя связь не так уж сильна и уравновешивается сильными связями с востоком»6.

Н.С. Трубецкой пришел к выводу, что в культурном отношении русский народ не является исключительно представителем славянского мира, а составляет особую культурную зону, имеющую связи со славянством и с «туранским» Востоком. Связь русских с Востоком закреплена, помимо прочего антропологически, поскольку этногенез русской этнической общности осуществляется с участием народов тюркского происхождения.

Касаясь перспектив построения «новой русской культуры», Н.С. Трубецкой указал на необходимость учитывать указанные этнографические и психологические факторы. «Чтобы прочно утвердится на русской почве, верхи русской культуры, во всяком случае, не должны быть специфически романо-германскими. Мы исповедуем восточное православие, и это православие сообразно со свойствами нашей национальной психики должно занять в нашей культуре первенствующее положение, влияя на многие стороны русской жизни. А для того, чтобы верхи русской культуры находились в соответствии с особым положением этнографической зоны русской стихии, необходимо, чтобы русская культура не исчерпывалась восточным православием, а выявляла бы те черты своей основной народной стихии, которые способны сплотить в одно культурное целое разнородные племена, исторически связанные с судьбой русского народа»7. В заключение своей работы «Верхи и низы русской культуры» Н.С. Трубецкой сделал оговорку о том, что «предсказывать и предписывать конкретные формы имеющей появиться новой русской культуры вообще невозможно»8.

Суммируя выше изложенное, мы можем попытаться воссоздать исходную евразийскую концепцию культуры, центральное место в которой занимало православное мировоззрение. Под православием евразийцы понимали особый тип мировоззрения, который включал бы в себя все многообразие духовной жизни: искусство, науку, этику, философию, политическую культуру и т.д. По их мнению, духовная культура вне православия невозможна. В то же время от ортодоксального православия их отличало то, что они не признавали универсальность православия, то есть применимость его во всех регионах земного шара. Для их концепции характерно признание многовариантности культурного развития в разных географических ареалах. С точки зрения евразийцев, православие было наиболее адекватной духовной культурой, отражающей реалии евразийского пространства. Православие обладало уникальной мировоззренческой функцией только в Евразии, а вне ее территории просторов существуют другие системы религиозно-культурных ценностей. По представлениям евразийцев, любое позитивное явление в социокультурной сфере относилось к православной культуре, несло отпечаток православия.

Таким образом, для евразийства характерно отрицание общечеловеческого характера западной (романо-германской) культуры, утверждение множественности культур. Евразийцы отказались от панславизма, выдвинув тезис о положительном значении связи русской культуры с азиатским миром и необходимости социокультурной переориентации на Восток.

9. Роль старообрядчества на Урале (к 340-летию Русского Раскола)//Православие на Урале: исторический аспект, актуальность развития и укрепления письменности и культуры: материалы симпозиума с международным участием: V Славянский научный собор «Урал в диалоге культур»: в 2ч. ч.1.//Челяб. Гос. акад. культуры и искусств; М-во культуры Челяб. обл. – Челябинск. 2007. С. 149-155.

Очень значительны, хотя они и остались малозамеченными, были связи старообрядчества с ростом русского народного хозяйства, в частности русской промышленности, причем технологически - самой прогрессивной, а в политическом и военном отношении - самой важной ее отраслью, с промышленностью горнометаллургической. Если в XVIII и в начале XIX века Россия стояла на первом ме­сте в мире по производству железа и оказалась в значительной степени благодаря этому одной из самых сильных военных держав, то этому она была обязана уральской металлургии, в которой командующую роль играли старообрядцы-металлурги.

Как и на Севере, старая вера развивалась на Урале почти что одновременно с зарождением там металлургической промышленности. Конечно, это была чистая случайность, что всего лишь через двадцать с небольшим лет после того, как в 1631г. на Урале был построен первый Нитсинский завод1, там начало распространяться старообрядчество. Аввакум на своем пути из Москвы в Тобольск и потом обратно по дороге из сибирской ссылки на родину неустанно, со всем свойственным ему энтузиазмом призывал местное русское население не принимать нововведения и не идти на компромисс с «врагами православия»2.

Упорство и непримиримый фанатизм были отличительной чертой уральского и сибирского старообрядчества, во многом очень похожего на северное беспоповство и определенно связанного со старой верой Севера.

Проникновению старой веры на Урал и в Западную Сибирь содействовали и пути сообщения, связывавшие как раз главные центры старообрядчества в России с русскими новыми азиатскими владениями.

Помимо Севера, центр России тоже дал Уралу и Сибири немало старообрядцев, которые двигались по Волге и Каме на восток к Уральским заводам и дальше в Сибирь. Главным этапом на пути этой, уже не беспоповской, а поповской старообрядческой эмиграции стал Керженец - поповский центр около Нижнего Новгорода.

Блестящие промышленники и финансисты, Никита Демидов и его сын Акинф были твердыми последователями и приверженцами старой веры.

Эти почитатели старой веры широко открыли двери своих предприятий для старообрядцев, и не будет преувеличенным сказать, что коммерческое и техническое руководство их промышленной империи до начала, даже до середины XIX века было почти целиком в руках старообрядцев.

Невьянский завод, ставший в 1702 г. первым этапом демидовской экспансии на Урале, явился в то же время и первым центром старообрядческого движения в этом районе. Из Невьянского завода старая вера перебросилась в 1721-1725 гг. на Выйский и Верхнетурский3, а оттуда стала распространяться и на другие уральские заводы.

Акинфий Демидов, сын Никиты - основателя этой промышленной династии - успел уже проникнуть не только в правительственные и придворные круги, но и в местную знать и успешно там защищал своих старообрядческих горнозаводчиков и технократов-металлургов и их подчиненных. Вместе с ним по этой линии старался и другой владелец уральских предприятий, представитель стариннейшей русской промышленной семьи, барон Строганов, тоже вышедший, но гораздо раньше Демидовых, из капиталистов-предпринимателей в русскую знать4.

Не случайно олонецкие мастера порекомендовали Геннину построить новый центр уральской горной промышленности, названный им Екатеринбургом, всего лишь в нескольких верстах от скита Шарташ, старейшего религиозного центра уральского поповского старообрядчества, который сохранил свое влияние на весь Урал и в XIX веке.

Второй после Демидовых по влиянию на Урале горнопромышленной «династией», которой принадлежали многие заводы в Красно-Уфимском уезде, были старообрядцы Осокины5, основавшие Иргинский, первый из своих заводов, в 1730 г. Первый в горнопромышленной династии Осокиных, Петр, был тайным старообрядцем, сын же его Михаил официально объявил себя приверженцем старой веры.

На Урале распространителями старой веры являлись представители высшей заводской администрации, специалисты, мастера и вообще вольнонаемный, работавший по контрактам, персонал. Основная масса уральских простых, неквалифицированных рабочих состояла из крепостных крестьян, приведенных сюда из внутренней России своими владельцами или причисленных к казенным заводам по распоряжению правительства. Они переходили в старообрядчество уже под влиянием своей администрации.

Уже в самые ранние годы развития горноуральской промышленности старая вера развивается здесь не снизу, как движение низших классов, а сверху, под давлением администрации заводов, и впервые здесь устанавливается принцип «чье предприятие, того и вера», который в значительной степени соответствует западному «cujus regio, ejus religio» и который будет и в дальнейшем довольно часто определять характер роста старообрядчества в русских промышленных предприятиях.

He приходится удивляться тому, что и частные горнопромышленники того времени, и казна так широко открывали двери заводских канцелярий и цехов старообрядцам - специалистам и администраторам. Рост уральских заводов в XVI-XVII веке был почти непрерывным, и нужда в специалистах в России того времени была не менее велика, чем и в начале XX века. А, судя по сведениям того времени, большинство металлургов-специалистов из Олонца, Великого Устюга, Тулы (на тульских заводах старая вера была сильна и в XIX веке)6 состояло в старообрядчестве.

Всего лишь за десять лет, с 1744 по 1754 г., число «записных» старообрядцев, не считая «незаписных», боявшихся из-за преследований регистрироваться, - а таковых было во много раз больше, чем записных, - только на Демидовских заводах выросло в полтора раза, с 2732 до 4029 человек7.

А ведь начиная с 1735 г. и до 1762 г. правительство и церковь не ослабляли своих усилий по искоренению старой веры, миссии для увещевания старообрядцев и попыток возращения их в государственную церковь посылались на Урал одна за другой. Аресты продолжались.

Одним из результатов преследования было еще большее обозление старообрядцев против церкви и правительства.

Положение резко меняется только после 1762 г., когда манифесты Петра III и Екатерины II даровали старообрядцам свободу вероисповедания. Прежде гонимые и принужденные молиться и проповедовать свою веру в строгом секрете, старообрядцы теперь выходят в общественную жизнь, официально организовывают свои общины, строят храмы. Начинается новая эпоха жизни уральского старообрядчества, во время которой уже не только заводская администрация, но и городская старообрядческая буржуазия начинают играть видную роль и в развитии края, и в росте старообрядческих общин. Уже до манифестов Петра III и Екатерины в 1760 г. на уральских заводах насчитывалось 5875 зарегистрированных старообрядцев, что составляло около трети всех служащих и рабочих, но de facto число их было значительно выше8. Теперь же, с получением свободы веры и организации общин, число их резко увеличивается.

Через шестьдесят лет после манифеста Петра III и Екатерины II, С.Д. Нечаев, ревизор императорского правительства, посетивший в 1826 г., то есть в самом начале царствования императора Николая I, уральский край, отмечал, что хозяйственная жизнь Урала и даже управление больших торговых городов этой важной горнопромышленной области находятся почти целиком в руках местных купцов-старообрядцев9. За столетие существования горнопромышленного Урала и особенно за годы царствования Екатерины II и Александра I здесь успела создаться богатая, предприимчивая и упорная торгово-промышленная среда, состоявшая главным образом из старообрядцев-поповцев.

Верхушка старообрядческой «аристократии», ведущего слоя уральской буржуазии конца XVIII и начала XIX века, была тесно связана с предприятиями новых магнатов местной промышленности, знаменитого заводчика и купца Саввы Яковлева и его сына Петра, которые в течение последней трети XVIII века играли на Урале ту же роль, которую в первой половине века играли Демидовы.

На своих заводах он полагался почти что только на старообрядцев, которые сделали его предприятия опорой старой веры. В 1767-1769 гг. он скупил ряд заводов, которые принадлежали Демидовым. В 1774 г. у него было уже 5 купленных заводов и 2 построенных им самим, а в 1779 г. в яковлевской промышленной империи было уже 12 заводов, к которым сын Саввы Петр прибавляет еще один, тринадцатый10. Центром старообрядчества на яковлевских заводах и основой его распространения по новым, построенным самим Саввой предприятиям стал бывший демидовский Верхнеисетский завод, на котором люди старой веры твердо укрепились еще в 1716 г. Следующим по влиянию был Верхненейвинский завод.

Вслед за Яковлевым, уже в самом конце XVIII века на Урале появляется и один из первых открытых, так сказать, официальных старообрядцев-заводовладельцев. Это был Иван Васильевич Расторгуев, богатейший Вольский купец, Вольский городской голова, зять знаменитого в конце XVIII века богатейшего дельца В.А. Злобина, первого петербургского старообрядца-миллионера, принятого в высшее общество и имевшего влияние даже в верхушках петербургской аристократии11. Расторгуев скупил в начале 1800-х гг. Каслинский, Кыштымский и Нязе-Петровский заводы и оттуда систематически распространял свое влияние в среднеуральской промышленной области12. Около своих заводов Расторгуев организовал два старообрядческих монастыря: мужской на озере Сунгул и женский на озере Аншаба, которые вместе с другими монастырями, основанными старообрядцами-заводчиками, энергично действовали по распространению старой веры.

В свою очередь, в конце XVIII и начале XIX века заведующие демидовскими заводами, особенно директор Ревдинского завода Любимов, давали всевозможную поддержку местным старообрядцам и даже притесняли новообрядцев, стараясь добиться их перехода в старую веру13.

Поддержка старообрядцев заводской администрацией и непосредственное открытое участие их самих во владении и в управлении заводами не ограничивалось в начале XIX века только демидовскими, яковлевскими и расторгуевскими предприятиями. На заводах так называемой юговской группы, принадлежавших графу И.Г. Чернышеву, на заводах братьев Осокиных - Иргинском, Юговском, Бизярском и Курамшинском, на заводах Солодовщиковых, заводах Кнауфа и Губона - Нижне- и Верхнеуфалейских заводах - владельцы ценили и всячески оказывали помощь старообрядцам-технократам, которые стали почти что монополистами металлургической техники на Урале14.

Новая эпоха в жизни екатеринбургских старообрядцев начинается тогда, когда во главе их становится Яким Меркурьевич Рязанов, проявивший большие организационные способности. Яким Рязанов был сыном старообрядческого священника Меркурия15, тоже бывшего до 1804 г. главою екатеринбургской поповской общины. Яким Меркурьевич оставался в течение четверти столетия во главе екатеринбургских старообрядцев, но даже и, уйдя в 1829 г. на покой, он до 1838 г., когда он перешел в единоверие, был наиболее авторитетным деятелем старой веры на Урале (он умер в 1849 г.)16.

Когда император Александр I посетил Урал, то он навестил и старообрядческие екатеринбургский и главный шарташский храмы, отстоял там литургию, подошел к священнику под благословение и сделал даже значительное пожертвование, что еще подняло престиж уральского центра среди сторонников старой веры. На императора так же, как и на последующих посетителей края, местные старообрядческие святыни производили большое впечатление.

Неудивительно, что, обладая сам недюжинными способностями и имея поддержку со стороны не только своих непосредственных помощников, но и всего такого дисциплинированного и крепкого уральского старообрядчества, Рязанов создал колоссальную организацию, насчитывавшую 150 000 активных и жертвенных членов-мужчин в районах Екатеринбурга, Перми и даже Тобольска, всегда готовых поддержать своего руководителя17. К его обществу около 1830 г. принадлежали без малого все заводы края, управляющими которых со всеми своими поселками были старообрядцы. Это были, в частности, Верхненейвинский, Каслинский, Кыштымский, Тагильский, Исетский, Невьянский, Режевский, Нязе-Петровский, Верхне- и Нижнеуфалейские заводы Губина и многие другие (главным образом к югу от Екатеринбурга).

Переход в старую веру был нередко переходом в крепкое, богатое, дружно спаянное общество, дававшее среду, помощь, работу, связи, возможности кредита и отличные способы информации и сообщений.

Успех старообрядческой пропаганды стал особенно заметен на Урале в годы "правления" Рязанова, и в Пермской губернии в 1820-х гг. cтарообрядческие пропагандисты агитировали целые селения и заставляли опасаться, что новообрядческие церкви совсем запустеют18.

П.И. Мельников после четверти столетия борьбы и знакомства со старообрядчеством пришел к довольно неожиданным для долголетнего гонителя старой веры мыслям: по его мнению, дальнейшее существование и успехи Российского государства целиком зависели от существования и распространения старообрядчества, в котором он видел единственную прочную консервативную силу, способную спасти Россию от внутренних потрясений.

К сожалению, император Николай I был не знаком и вряд ли, если бы и был знаком, мог бы согласиться с П.И. Мельниковым.

Наставники беспоповцев и священники поповцев ссылались, общины лишались права легального существования и постепенно ликвидировались. Капиталисты-старообрядцы лишались своих предприятий, если не переходили в единоверие или прямо в господствующую новообрядческую церковь; управляющим, приказчикам-технократам и часто даже просто техникам из старообрядцев приходилось уходить с предприятий, в том числе и с уральских горных и металлургических заводов. К концу царствования, в 1850-х гг., борьба была закончена победой над всеми значительными центрами старой веры. Уральская металлургия потеряла бесконечное количество своих технократов и специалистов. Несомненно, что этот разгром промышленных кадров сказался и на ведении Крымской войны, к началу которой ликвидация старообрядческих организаций была как раз завершена.

Старая вера была страшно ослаблена, но не искоренена. Старообрядчество, несмотря на тяжелые потери и утраты важнейших позиций, продолжало жить, хотя и не так интенсивно.

Свой твердый дух, преданность вере, старым идеям и традициям, непреклонность в отстаивании своих убеждений уральские старообрядцы пронесли через три с половиной века. Многие из них верны своей вере и своим идеалам и до сих пор19.

Дата добавления: 2015-05-29