Часть третья 2 страница

Наконец Тархан Лаханович устало откинулся на спинку стула и важно произнес:

- Работа, товарищи, нам предстоит большая. Нам нужно, знаешь, как говорил Коврбеков, на все эти дела поднять народ. Требования сегодня большие, а завтра будут еще больше. Сплю, товарищи, не больше двух-трех часов в сутки. Вот поработаю с вами до обеда, выезжаю на поля, по проселочным дорогам. Вечером поздно возвращаюсь и до трех часов читаю вот такую кипу литературы. Я ведь сам - строитель. Читаю, знаешь, литературу по строительству. Приходится и по сельскому хозяйству...

- Можно идти?- спросил Коврбеков, вставая из-за стола.- Тем паче и...

- Можно,- разрешил Эмиев, поспешно собирая свои бумаги.- А вы задержитесь,- обратился он к Гапуру.

Пригласив Гапура сесть в кресло, Эмиев удалился в другую комнату, звеня ключами, достал из сейфа несколько листков исписанной бумаги и изучающе посмотрел на Гапура.

- Здесь на вас жалоба,- сказал он.- Вы знаете такого Тариева Хасана?

- Знаю,- ответил Гапур.

Эмиев зачитал отдельные места в заявлении и протянул его Гапуру. В своем заявлении Хасан жаловался, что он и ему подобные, способные и преданные делу люди преследовались Гапуром за критику недостатков в идеологической работе.

- Ну, что вы скажете?- спросил Эмиев.

- Таких заявлений от него было немало,- ответил Гапур.- Не раз я на них давал объяснения и при Саварове. Вы их найдете здесь, в архиве. Писал он на меня, на Саварова и на других работников. Все эти заявления имеют одну цель - с помощью клеветы на работников, якобы препятствующих его продвижению по службе, получить руководящий пост.

Гапур рассказал о недостойном поведении Хасана, натравливающего работников друг на друга.

- Ну ладно.- Эмиев положил заявление в сейф испросил Гапура, согласен ли он с поручением бюро составить мероприятия по идеологической работе.

- Они давно уже имеются,- ответил Гапур,- их бюро утвердило. Только не знаю, чем они Коврбекову сейчас не нравятся.

Эмиев вновь открыл сейф, достал аккуратно собранные бумаги. Гапур узнал в них мероприятия райкома, утвержденные на бюро до избрания первым секретарем Эмиева. Эмиев положил их на стол перед Гапуром.

- Коврбеков говорит, что в них только общие слова, а конкретных дел нет.

- Они конкретны,- заявил Гапур,- мы по ним работаем. Коврбеков был на бюро, когда их утверждали.

Гапур хотел было поделиться с первым секретарем своими сомнениями по поводу компетентности Коврбекова в пропагандистской работе, но не решился, надеясь, что в скором времени Эмиев сам во всем разберется и тогда каждый будет заниматься, чем ему положено.

Эмиева знали в районе как способного строителя, любящего и хорошо знающего свое дело. Сильные партийная, профсоюзная и комсомольская организации, дополненные профессиональными навыками начальника, сделали строительное управление передовым в республике. Эмиев был удостоен высокой правительственной награды. Его избрали членом райкома и обкома, депутатом Верховного Совета республики.

Гапур видел, что все это он воспринимал как должное, как необходимое приложение к его славе способного хозяйственника. В райком партии он являлся только по приглашению Саварова, а в райисполком его и не решались звать. Если его просили оказать какую-то помощь, он всегда отвечал: «У меня свои планы, знаешь, дело не мое». Если ему предлагали выступить с докладом, отвечал обычно: «Я, знаешь, не политик, я - хозяйственник. Идеология, знаешь, дело не мое».

Гапур вспомнил, как несколько месяцев назад на пленуме райкома он покритиковал его за равнодушие к воспитательной работе в своем коллективе. Эмиев обиделся. «Садитесь, знаешь, в мое кресло,- сказал он Гапуру, побагровев.- Я посмотрю, на что вы способны. Вы на то и поставлены, чтобы лекции читать, а я должен работать, мне некогда заниматься посторонними делами».

Присутствовавший на пленуме Саваров заметил, что критика Гапура, конечно, справедлива. Но потом советовал не горячиться, а постепенно внушать Эмиеву необходимость заниматься воспитательной работой в коллективе, привлекать его к районным идеологическим мероприятиям. И Гапур пытался это делать, порой вздыхая: «Ох уж эти мне хозяйственные руководители! Все им кажется, что воспитывать людей не их дело. Но ничего, внушим и ему, что хороший хозяйственный руководитель еще и наставник своего коллектива».

А Коврбеков отвечал Гапуру тогда на пленуме, что он напрасно пристает к Эмиеву - у него дел хватает и без политических выступлений.

- Тем паче,- говорил он,- для политмассовой работы в управлении есть секретарь партийной организации. Это его прямая обязанность. Есть там пропагандист, есть агитаторы.

- Хотите превратить живое дело в букву?- парировал с места Гапур.

- Вы меня не так поняли,- нашелся тот.- Я имел ввиду, что его как начальника управления мог бы заставить заниматься работой с людьми секретарь партийной организации, а то он действительно зазнался. Обсудили бы на парткоме и дали бы как следует. Тогда бы он понял.

Выступление Коврбекова было последним перед перерывом, и Гапур хотел ему отвечать - доказать, что он лицемерит. Но кто-то из присутствующих посоветовал Гапуру не обращать внимания на выступление Коврбекова, не обострять с ним отношения, а то он очень. обидчив, а это мешает в работе. Тут неожиданно появился и сам Коврбеков и, видимо, чувствуя, что разговаривают о нем, заметил, что Гапур только начинает работать, все у него еще впереди и надо бы уметь прислушаться к старшим, то есть к нему, к Коврбекову. Гапур тогда только махнул рукой на затевавшийся спор.

«Как же,- размышлял теперь Гапур,- Коврбеков смог стать секретарем райкома партии?» Гапур знал, что его все время поддерживал тот самый Киясов из обкома, который часто помогал личным советом в подборе и расстановке кадров района. Киясов считал, что хорошо знает кадры района, потому что сам - выходец из этого района. Коврбекова же он направил сюда, ссылаясь на то, что работал с ним вместе когда-то в другой области. Тогда, четыре года тому назад, Саваров предложил ему должность главного агронома вновь образуемого совхоза.

- Я этого предложения от вас не ожидал,- заявил Коврбеков в ответ.

- Ведь вы же агроном?- удивился Саваров.- Как же вы не хотите работать по специальности?

- Это только диплом,- ответил тот.- А я вместе с Киясовым семь лет работал в промкомбинате его заместителем. Поэтому профессия моя...- Он замялся, не договорил.

- Какая же? - спросил с интересом Саваров.

- Ну... руководящего работника,- заерзал Коврбеков.- Короче, если вы не хотите дать мне руководящую работу в аппарате райкома, то позвоните, пожалуйста, самому Киясову.

Саварову пришлось позвонить. Тот настоял, чтобы утвердили его подопечного заведующим орготделом райкома, как имеющего определенный опыт руководящей работы. Так Коврбеков оказался в этой должности.

«И сейчас, наверно,- думал Гапур,- он был рекомендован секретарем райкома таким же образом. Может быть, и на этот раз здесь замешан Киясов, хотя он уже и не работает там, где имел непосредственное отношение к партийным кадрам. Но как же так? Человек явно вымаливает себе пост, а ему стыдятся сказать (а может быть, боятся?), что пост не по силам, не по способностям и не соответствует подготовке. И не только не сказали, но и уступили напору. Чей это был напор?»

Ответа на этот вопрос у Гапура не было. Но ведь надо работать! И он попытался объясниться с Коврбековым, говорил ему, что если безграмотно вмешиваться в вопросы идеологической работы - ничего хорошего не получится.

- А мне нравится ваш характер,- сказал Коврбеков Гапуру.- Вы не думайте, что я злопамятный. Я забыл тот наш разговор на пленуме. Я выше этого. Камня за пазухой не держу, хотя вы тогда были неправы. Главное - все-таки хозяйственные дела. Все остальное - второстепенное, вспомогательное, тем паче, как говорят, идеология не сеет, не пашет.

Он всячески убеждал Гапура в том, что не надо выпячивать на передний план работу с людьми.

- Ну, ладно,- закончил Коврбеков, не дав Гапуру вставить слово,- учтите все это и делайте свои дела, тем паче, в заготовках не заметно усилий идеологических работников, да и вы сами еще не выезжали в свой куст.

Он поспешно собрал какие-то бумаги и направился в кабинет Эмиева.

Гапур ушел, так и не получив возможности высказаться.

Через полчаса Коврбеков сам пришел к нему с двумя членами бюро и положил на стол заявление Хасана, адресованное Эмиеву.

- Вот,- сказал он,- мне Тархан Лаханович поручил проверить это заявление. Он ведь говорил с вами по этому вопросу?

Гапур чувствовал себя прескверно: это была уже седьмая проверка по заявлениям Хасана. Каждый раз приходилось писать объяснения.

- Запишите себе вопросы,- предложил Коврбеков важно,- и ответьте на них письменно.

- Я уже писал, хватит!- не выдержал Гапур.- Поднимите мои объяснения, они в райкоме.

Члены бюро сидели, не вмешиваясь в разговор. Было видно, что они не получают удовольствия от данного им поручения, так как знали прежние жалобы Хасана, знали, что тот клевещет, сами раньше настаивали на наказании его за наговоры и ложь. Но отказаться от участия в проверке они не могли. Эмиев, по настоянию Коврбекова, поручил им «изучить жалобу».

- Я ничего писать больше не буду,- твердо заявил Гапур,- а если очень настаиваете, то напишу, что это клевета карьериста, которого вы раньше поддерживали и сейчас поощряете своим вниманием.

- Знаете что,- повысил тон Коврбеков,- вы не валите с больной головы на здоровую. Дыма без огня не бывает.

- Я не понимаю,- запротестовал один из членов бюро,- чего мы хотим от Гапура. Мы уже неоднократно проверяли факты, сообщаемые Хасаном Ториевым. Они придуманы. Об этом знают все. Так зачем же возвращаться к его жалобам вновь?

- Вот уже два года,- добавил другой член бюро,- как о Тариеве ничего не было слышно. А теперь всплыл вновь. Что ему нужно?

Коврбеков заявил, что это не его личное дело, что поручение дано самим Эмиевым, что от Гапура нужно взять объяснения, чтобы ответить заявителю.

- Вы все-таки что-нибудь признаете из его обвинений?- обратился Коврбеков к Гапуру, не глядя на него.

- Я уже отвечал,- сказал Гапур.

Через несколько минут Коврбеков докладывал Эмиеву о состоявшемся разговоре, о том, что Гапур отказался писать объяснение, хотя, по мнению Коврбекова, в жалобе есть доля правды. Он характеризовал Гапура как высокомерного, зазнавшегося человека, не умеющего работать с интеллигенцией.

- Я возвращаю вам это заявление,- сказал он,- тем паче, члены бюро тоже меня не поддержали. Они в один голос с Гапуром называли автора заявления клеветником.

Гапур пожалел, что погорячился. Все-таки нужно было написать еще одно объяснение. Но ему не хотелось теперь идти к Коврбекову и признаваться в этом. Его до глубины души возмущала ложь и клевета Тариева. Но еще больше возмущало поведение Коврбекова. Ведь он-то знает, что писанина Тариева - заведомая ложь! И все же Гапур винил себя в недостатке сдержанности, терпеливости.

Надо идти к первому. Надо объяснить и свое поведение, и свою точку зрения на происходящее.

Эмиев слушал, кивая головой, не перебивая. Гапуру временами даже казалось, что он убедил его. Но итог разговора не окрылял.

- Вы еще молоды. Горячиться не нужно. Всему свое время. Всякие нездоровые элементы, как вы их называете, нам, знаешь, не страшны.

- Не страшны,- повторил за ним Коврбеков, который почему-то каждый раз в конце беседы появлялся в кабинете Эмиева.- Они не страшны, тем паче, никакой силы из себя не представляют.

- Мы, знаешь, должны быть выше, -звучал голос Тархана Лахановича.- Мы их должны воспитывать. Надо, товарищ идеолог, и воспитывать их. Давай побольше лекций, лозунгов... Все время вам говоришь, говоришь об этом, но нового пока не вижу. Чего ждете?

- Я помню,- снова вмешался Коврбеков,- когда еще молодой был, мы, комсомольцы, так организовали это дело, что на всех поворотах дороги, на всех улицах, переулках прибивали лозунги. Делали их сами. Найдем кусочек фанеры или жести, выровняем их, напишем броские слова и прибьем на видном месте. Иногда мы это делали ночью. Проснутся утром люди и видят лозунг. Бывало, так разнесем кого-нибудь из кулацких охвостков, что тот, глядишь, из села укатит.

Остановить Коврбекова, увлеченного воспоминаниями, было невозможно.

«И все это слушает первый секретарь райкома»,- думал Гапур в тоске.

- Был он и у меня с этим разговором,- говорил Коврбеков после ухода Гапура.- Я ему говорил то же самое, что и вы. Вы хорошо сказали ему.

- Ничего,- успокаивал Эмиев,- все будет хорошо, дай только срок. Все, знаешь, будет хорошо, только надо народ поднять. Тогда успех будет, безусловно. А разговорами тут не поможешь.

И рассказал Коврбекову, как сразу после войны они начинали строить, как восстанавливали и заново строили заводы, спортивные сооружения, жилые дома.

- Тогда куда труднее было,- говорил он, собирая перед собой бумаги, карандаши, ручки и складывая их в ящик письменного стола, тем самым давая Коврбекову понять, что разговор окончен и он спешит уехать.- А сейчас все проще. Только народ, знаешь, надо поднять.

Как обычно, после обеда пришел Коврбеков к Эмиеву.

- Видела моя жена сегодня вашу в магазине в очереди за чем-то. Спросила, за чем. Оказывается, стояла за кофтой для дочери. Думаю, что неудобно жене первого секретаря стоять в очереди. Тут можно продумать этот вопрос. Тем паче, нашим женам тоже, как и всем, хочется получше и по-модному одеваться. Я скажу - оставят, что надо.

- Нет, нет,- возразил было Эмиев.- Не хочу влезать в торговое дело, не хочу всяких лишних разговоров.- Но потом все же неуверенно добавил:- Хотя ведь за свои деньги...

- Конечно,- с готовностью подхватил Коврбеков.- Тем паче, ничего особенного.

С тех пор как Коврбекову поручили курировать торговлю и общественное питание, все заведующие, директора магазинов, столовых перебывали у него на беседе. Здесь его мнение было решающим, никто не вмешивался в эти дела. Редакции газеты он запретил печатать критические материалы о работниках руководимой им сферы: «Если что поступит, принесите, посмотрим». Никто из людей его подшефных организаций не имел права идти к Эмиеву, минуя «хозяина». Скажет, бывало, кто-то из руководителей, что в таком-то магазине допущена растрата, Коврбеков сразу. «Разберусь, тем паче, что и контроль у меня». Это было действительно «удобное» сочетание - торговля и контроль у одного куратора. Таким образом, сам куратор оставался бесконтрольным. Но при этом не стеснялся вмешиваться в дела других секретарей. Он считал себя самым компетентным человеком в районе, не исключая первого секретаря.

- Вы срываете план освоения средств на строительстве в районе,- обвинял он начальника строительного управления, преемника Эмиева.- Это антигосударственный подход. Если будете так работать и дальше, то мы будем вынуждены перевести вас на менее ответственный участок.

Нередко со своими замечаниями и указаниями он попадал впросак. Тогда тут же менял тон разговора, но оставался довольным, что сумел проявить свой характер и власть. Это для него было важнее всего. Расставался же с работником, в дела которого вмешивался, обычно дружелюбно.

- Черт знает,- замечал он как бы вскользь,- что за материалы пошли в строительстве? Никакого вида! Я говорю о материалах внутренней отделки жилья. Правда, может быть, не все они такие. Вот я был в Грозном на квартире у одного товарища. Там мне понравилась плитка, которой отделаны кухня, ванная, туалет. Отличная и работа -не то, что у нас. Понравилась мне и отделка стен коридора таким материалом, под дуб, тем паче, можно мыть стены. Никакой побелки, а то жена моя не очень здорова, а самому, понимаете, некогда. В Грозном теперь во всех квартирах так делается.

- У нас есть немного такого материала,- отвечал начальник строительного управления,- но он получен по специальному назначению.

- Значит, плохо выбиваете, раз немного,- возмущался Коврбеков.- Что, я за вас должен это делать?

- Это дело заказчика,- пытался тот оправдаться.

- Не знаю. Но убежден, что вы работаете плохо! Если так же будете продолжать и дальше, то нам придется поглубже разобраться в делах строительства в районе и сделать соответствующие выводы. Мы с Эмиевым об этом вчера только разговаривали. И качество строительства никудышное. Вот живет моя дочь в доме, построенном вашим управлением. Правда, тогда вы не были начальником, были главным инженером - самым ответственным лицом за качество строительства, а в ее квартире уже требуется ремонт. Не знаю, как быть. Свяжешься с этим ремстрой участком, не рад будешь; помимо того, что дорого берут, еще затянут.

- У вас завтра кто-нибудь будет дома?- догадливо спрашивал собеседник, собираясь уходить.

- Да, жена всегда дома,- нарочито равнодушно отвечает Коврбеков,- у дочери тоже кто-нибудь будет.- И добавлял ласково:- Кое-какие стройматериалы вам может подкинуть председатель райпо.

От людей не скроешься. По райцентру то и дело шли разговоры о том, что жена Коврбекова выбирает себе и своим близким дефицитные товары на складах райпо, что Коврбекову заново отделали квартиру особыми материалами, а заодно отремонтировали квартиру и его дочери. Председатель райпо и директор заготконторы вне очереди приобрели себе автомобили. Директор совхоза за государственные деньги построил особняк, огородил его высоким кирпичным забором, во дворе соорудил гараж для автомобиля. Заведующий фермой взял из совхозного стада племенную телку.

- Я просто не понимаю,- говорил Гапур Лизе,- чего не хватает людям. Смотри вокруг - какая жизнь! В будние дни люди одеты, как в праздничные. А какие дома во многих селах! Нас все это не удивляет, нам это привычно, кажется, что так было всегда. И все же, скажи, пожалуйста,- неожиданно спросил. Гапур,- можно ли в нашем универмаге одеться и обуться?

- Можно, конечно,- ответила Лиза, подумав.- Я же одеваюсь. Только вот плохо. Не то качество.

- Тогда почему жены некоторых ответственных работников ходят по складам и ищут там что-то особенное?

- Хотят, значит, одеться оригинальнее..., красивее...

- И этим выделиться среди других?

- Наверное.

- А вот ты и так среди других выделяешься,- обнял ее Гапур, улыбаясь,- не только внешностью, но и умом.

- Каждому такой кажется своя жена,- рассмеялась Лиза.

- Лиза,- Гапур посерьезнел,- ты знаешь, я хочу выступить на завтрашнем семинаре секретарей парторганизаций и партгрупоргов.

- Да,- ответила Лиза,- ты готовишься уже целых три вечера. Как же мне этого не знать? Я даже прочитала твои наброски о задачах по усилению идеологической работы в районе.

- Верно,- сказал Гапур,- но ты не знаешь всего, что я хочу сказать. Я думаю сказать о тенденциях некоторых ответственных работников, их жен, детей обособляться, оригинальничать, о тех, для кого прихоть превращается в потребность.

- И ты будешь называть этих людей?- насторожилась Лиза.

- Конечно. Их ведь немного. Я назову их.

- Ты просто озлобишь этих немногих против себя. Нужно ли говорить, если их там какие-то единицы?

- В том-то и дело,- сказал Гапур,- нужно рассказать людям об этих единицах. Пусть знают все, что они делают, прячась от других. А что касается того, что я их озлоблю, так это хорошо!- Он засмеялся.- Как же так работать, чтобы никто на тебя не злился? Ты думаешь, на тебя не злятся, когда ты кроешь там на женсовете района тех, кто нарушает нашу мораль о семье и браке?

- Это верно. Но ты же еще больше озлобишь против себя Коврбекова, который и так тебя не любит.

- Если он меня не любит, то чего же мне бояться озлобить его? Все же на семинаре я о нем говорить не буду. Там я скажу о других. А о нем скажу на бюро. А то он совсем распоясался, пока Эмиев все еще чувствует себя хозяйственным руководителем, а не политическим деятелем.

- Он до сих пор еще не вник в работу?- удивилась Лиза.

- Да,- ответил Гапур,- на радость Коврбекову еще и просит: «Если что у меня не так - вы мне подсказывайте».Но правом подсказывать пользуется только Коврбеков. Он просто вмешивается во все дела района. А где вмешается, там и путаница.

- Ох и плохо ему будет,- рассуждала Лиза,- когда поймет его Эмиев. Но, может быть, тебе будет легче?

А Гапуру становилось все труднее. Скованно себя чувствовали и другие члены бюро райкома. Зато Коврбеков торжествовал. Если у здания райкома множество легковых автомашин, так и знай - первый секретарь в отъезде.. Окна кабинета Коврбекова обычно светились до поздней ночи. Совещания проводились по поводу и без повода. Они нужны были Коврбекову для того, чтобы демонстрировать свою причастность ко всем делам. И тем не менее он умел отводить от себя ответственность, если случался в чем-либо провал.

- Там есть руководитель,- заявлял он в таких случаях, заносчиво вскидывая голову.- Он пусть и несет прямую ответственность. Он на то и поставлен.

В районе нередко стали освобождать от работы неугодных Коврбекову руководителей. Но никто из них даже не подозревал, что в этом повинен он. Коврбеков убеждал их, что беда идет от другого, что при удобном случае он постарается помочь им в устройстве на новую работу. Так создавалось мнение, что второй секретарь самый справедливый человек.

- Почему мы терпим у руководства такого зарвавшегося грубияна?- возмущался Коврбеков в кабинете Эмиева, требуя снятия с работы директора комбината бытового обслуживания.- Он развалил коллектив. Не ручаюсь за достоверность, но для него не существует никаких законов.

Вину за это Коврбеков сваливал на председателя райисполкома, который, по его мнению, покровительственно относится к директору комбината.

- Я здесь ни при чем,- объяснял он через неделю уже бывшему директору комбината,- я бы такого решения о вас не принял. Меня, наоборот, всегда подкупала ваша хватка в решении многих вопросов. Зная вашу порядочность и умение держать язык за зубами, могу сказать, что в вашем снятии виноват председатель райисполкома. Я же за тебя стоял всегда.- Переходил он на доверительное»ты».- Будет возможность - я тебя устрою.

- Буду жаловаться на них,- возмущался тот,- я выведу их на чистую воду!

- Это, конечно, дело ваше. Вы на это имеете полное право,- поощрял Коврбеков.

И тот строчил заявления и жалобы в республиканские органы, писал, что председатель райисполкома над ним издевается.

- Когда я работал начальником строительного управления,- заверял Эмиев партийный актив района,- оно всегда было передовым. Район тоже будет передовым, дайте только срок. Я первый секретарь и отвечаю за все сам.

Район, конечно, тяжелый. Но мы выведем его в передовые. Как-то на бюро райкома партии, где обсуждался вопрос о стиле работы бюро и секретарей, в присутствии представителя обкома партии Гапур и некоторые члены бюро заявили о том, что Эмиев не вникает в суть основных политических проблем, уделяя много внимания мелким, второстепенным вопросам.

- Наш район тяжелый,- повторял Эмиев.- То, что решается легко в других районах, у нас трудно. Мы поднимаем народ на решение, знаешь, трудных проблем,- говорил он с явной обидой,- а некоторые товарищи этого никак не хотят понять. Хотят работать, знаешь, по штампу.

Это была шпилька в адрес Гапура.

- Сложный район, тяжелые на подъем кадры,- вторил ему и Коврбеков, деловито хмурясь.- У нас, по существу, не с кем работать. Наши недостатки и промахи объясняются только этим. Нужно время, чтобы подобрать и подготовить хорошие кадры.

- Я пытаюсь всегда помогать Эмиеву, учитывая, что он недавно в партийном аппарате и во многом еще слабо разбирается,- говорил Коврбеков представителю обкома, пригласив после бюро его в свой кабинет.- Ведь он же несет полную ответственность за все дела в районе.

- Но ответственность за состояние дел в районе должны нести все члены бюро,- разъяснял представитель обкома.

- Оно, конечно, так, но доли ответственности разные, тем паче, разные и права. Эмиев вхож в любые инстанции республики, ему там и больше доверяют. Скажу по секрету, мои советы он не всегда воспринимает. Пытался подсказывать, но вижу: с каждым днем все меньше слушает меня...

На второй день утром Коврбеков с бумагами в руках пришел к Эмиеву.

- Говорить о недостатках, конечно, легко,- преданно глядя в глаза первому секретарю, заметил он,- тем паче, приезжим. Но плохо, когда они не видят огромной работы, которую мы проводим, не хотят замечать наших трудностей в районе. Гапур, по-моему, все чаще бросает камушки в ваш огород. Кто-то его настраивает на это, а он собирает информацию и передает в обком. А там тоже не всегда объективно оценивают обстановку.

- Все это чепуха,- отвечал Эмиев,- не обращайте внимания. На это я всегда, знаешь, говорю - равняйтесь на линию, а там все будет в порядке. Главное, что нужно делать,- поднять народ на все эти дела. Тогда все будет в порядке.

- Если бы не лезли те, кто этого не понимает,- вздохнул Коврбеков, опустив голову,- тем паче, те, кто не работал в таких условиях, как мы с вами. Я ему старался объяснить, он слушает и все равно свое твердит, что мы распыляемся, принимаем много решений, но не думаем об их выполнении.

- Будем держаться за линию!- громче обычного заявил Тархан Лаханович и самодовольно посмотрел на Коврбекова.- Вот что я вам скажу. Держись за линию, а все остальное, знаешь,- мелочь.

Он достал из ящика стола таблетку, быстрым движением руки кинул ее в рот.

- Для меня это дело было новое,- сказал он.- Я был человек иного склада, знаешь. Но сейчас мне приходится осваивать новые для себя вопросы. Мне кажется - я их за год настолько освоил, что могу диссертацию по ним писать. Если бы собрать все речи, произнесенные мною за это время, то вполне можно было бы получить степень доктора наук. Но мне, знаешь, это не нужно.

- Да так оно и есть,- поддакнул Коврбеков одобрительно.- Если бы собрать ваши речи по сельскому хозяйству, по торговым делам, по идеологическим вопросам, тут материала на три диссертации хватило бы!

- Что поделаешь!- пожал плечами Эмиев.- Будем работать. Главное - держаться за линию, народ поднимать на решение больших проблем. Тогда нам не страшны и любители делать всякие, знаешь, замечания.

С этими словами он поднялся, похлопал Коврбекова по плечу и направился к выходу, сказав ему, что он после обеда поедет по полям.

- По полям, по полям,- ворчал Коврбеков, пригласив к себе Гапура.- Все знают, что эти поездки ни к чему, и никто ему об этом не скажет.

- А почему бы вам и не сказать?- спросил Гапур.- Тем более что вы по полдня у него сидите.

- Много раз говорил,- сердито отвечал Коврбеков,- но это бесполезно, когда говорю я один. Вот как-то соберемся, начните вы, а я поддержу, тем паче, уже все члены бюро между собой об этом говорят.

- Хорошо,- согласился Гапур,- ведь я и некоторые другие работники по нескольку дней не можем попасть к нему. А есть неотложные вопросы.

- Какие же это вопросы?- нахмурил брови Коврбеков.- Давайте будем решать их сами, тем паче, он их мне всегда поручает, хотя у меня дел хватает и без них.

На следующий день Эмиев собрал членов бюро. Говорили о делах в сельском хозяйстве. В конце совещания Гапур, как было условлено с Коврбековым, сказал, что многие неотложные вопросы не решаются из-за того, что к первому секретарю невозможно попасть в течение нескольких дней.

- Я не могу целыми днями сидеть в кабинете,- возмутился Эмиев.- Я отвечаю за весь район, а вы отвечаете только за свое дело,- предупредил он строго.- А меня видеть каждодневно необязательно. Когда мне надо будет, я вызову вас.

- Тем паче,- подхватил Коврбеков,- предложения и мероприятия по самым разным вопросам есть - можно теперь действовать без ежедневных инструкций и советов.

- Совершенно верно,- заключил Эмиев.- А сейчас давайте, товарищи, разъедемся по селам и будем поднимать народ на дело. Я, товарищи, после обеда объеду поля двух-трех совхозов. Ни в партком, ни в конторы хозяйств я не буду заезжать, а, как всегда, поезжу по полям, посмотрю, что там делается.

Теперь Эмиев избегал встречи с Гапуром. Да и когда удавалось поговорить, откровенного разговора не выходило. Эмиев по-прежнему советовал «не брать на себя больше положенного», подчиняться беспрекословно, не горячиться.

- Я слишком долго «не горячился»,- как-то не выдержал Гапур.- Я и все работники отдела пропаганды давно уже ждем, что вы - первый секретарь райкома, наконец обратите внимание на нашу работу. Вникнете в нее, будете поддерживать нас. Это ведь ваша обязанность. И по ее состоянию будут оценивать вашу деятельность.

- Моя деятельность, знаешь, оценена давно,- перебил его Эмиев.- Не вам, знаешь, о ней говорить.

- Это почему же не мне?!- стараясь говорить как можно мягче, возразил Гапур.- Я все это говорю потому, что вы начисто отрицаете значение идеологической работы. Какое бы мероприятие мы ни проводили, Коврбеков вмешивается - отрицает его необходимость, считает его не нужным, и вы, как правило, поддерживаете его. А это наносит вред воспитательной работе в районе.

- Слушайте, сколько вам лет?- возбужденно спросил Эмиев, поднимаясь из кресла.

- Двадцать восемь. Это немного, но думаю, достаточно, чтобы понимать свою ответственность за дела в партийной организации,- ответил Гапур.

- А знаешь, сколько мне?- спросил Эмиев, продолжая стоять.- Я уже разменял шестой десяток. У меня дочери в таком возрасте, знаешь, как ты.

Эмиев опустился в кресло, положил под язык таблетку и более спокойно продолжал:

Дата добавления: 2015-05-29