Маяк в экономической теории

В сочинениях экономистов маяк появляется ради того света, который, как предполагается, он бросает на вопрос об экономических функциях правительства. Он часто используется как пример услуги, которую должно предоставлять правительство, а не частное предприятие. По-видимому, экономисты имеют в виду при этом, что невозможность гарантировать получение платы за услугу с владельцев судов, которые выигрывают от существования маяка, делает для любой частной фирмы или отдельного человека невыгодными его строительство и содержание.

Поскольку сейчас средства собирают с потребителей услуг, был создан Консультативный комитет по маякам, в котором представлены судовладельцы, страховые компании и грузоотправители, и этот комитет участвует в обсуждении бюджета, качества работы и, наконец, планов нового строительства. За счет этого Маячная служба отзывчива на нужды своих потребителей, а поскольку за дополнительные услуги платят в конечном итоге судовладельцы, можно полагать, что они поддержат только те новые работы, которые обещают дополнительных благ больше, чем издержки на их осуществление. Можно предположить, что при переходе к финансированию из общих налоговых поступлений это административное устройство будет разрушено и служба станет менее эффективной.

Остается вопрос, как же могло случиться, что экономисты – эти выдающиеся умы – в своих экономических работах делали относительно маяков совершенно безосновательные утверждения, которые были фактически просто неверны? Объяснение в том, что эти высказывания экономистов о маяках не были результатом того, что они сами внимательно изучили службы маяков или прочитали подробный анализ, проделанный другим экономистом. Несмотря на частые ссылки в литературе на пример маяка, ни один экономист, сколько я знаю, никогда не проделывал исчерпывающего анализа системы финансирования и управления маяками. Маяки просто берут как пример для иллюстрации. Цель такого рода примеров в том, чтобы дать «подтверждающую деталь, сообщить художественную убедительность тому, что само по себе является сухим и неубедительным».

История ранних периодов Великобритании показывает, что, вопреки убеждению многих экономистов, услуги маяков могут обеспечиваться частными предпринимателями. В те дни купцы и судовладельцы могли просить у Короны для отдельного человека разрешение на строительство маяка и взимание пошлины с судов, которые получат выгоду от его существования. Частные владельцы строили, управляли, поддерживали и владели маяками, они могли их продавать или завещать по наследству. Роль правительства была ограничена созданием прав собственности на маяки и поддержанием этих прав. Пошлины собирали в портах агенты владельцев маяков.

Система, явно предпочитаемая Самуэльсоном, при которой правительство финансировало бы маяки из общих налогов, никогда не существовала в Британии. Можно закончить выводом, что экономистам не следует ссылаться на маяк как на пример услуги, которую может предоставлять только правительство.

Рональд Коуз, или Сотворение рынков
Ростислав Капелюшников

Фирмы, как показал Коуз, возникают как ответ на дороговизну рыночной координации. Многие виды сделок дешевле производить внутри фирм, не прибегая к посредничеству рынка. В той мере, в какой механизм командного управления позволяет экономить трансакционные издержки, фирма вытесняет рынок. Но тогда встает вопрос прямо обратного свойства: почему экономика не может вся сверху донизу — наподобие единой гигантской фирмы — строиться исключительно на командном механизме, как уповали на то сторонники централизованного планирования? Коуз объяснял и это: координация экономической деятельности с помощью приказов из единого центра также сопряжена с немалыми издержками, и эти издержки бюрократического контроля лавинообразно нарастают по мере увеличения размеров организации. Речь идет об оптимальных размерах фирмы. А они, как установил Коуз, определяются границей, где издержки рыночной координации сравниваются с издержками административного контроля. До этой границы выгодна иерархия, после — рынок.

Из неоклассической микроэкономической теории известно, что оптимальное размещение ресурсов достигается при равенстве цены товара его предельным издержкам. Осложнения возникают, если фирма действует в условиях возрастающей доходности, когда при увеличении объема выпуска предельные издержки не увеличиваются, а снижаются. Это должно приводить к формированию так называемых «естественных монополий». Поскольку при объеме выпуска, при котором обеспечивалось бы равенство цены предельным издержкам, естественный монополист был бы неспособен окупить свои затраты, ему становится выгодно производить меньше, чем это оптимально с точки зрения общества. Стандартным предписанием, направленным на преодоление возникающей отсюда неэффективности, является идея устанавливать для естественных монополий цены на уровне предельных издержек, а их убытки покрывать за счет субсидий из государственного бюджета. Считается, что таким образом государство может способствовать достижению оптимальности в размещении ресурсов.

Однако, как ясно показал Коуз, подобное решение совсем не обязательно будет оптимальным. Для осуществления ценообразования на основе предельных издержек государству пришлось бы вводить новые или повышать существующие налоги, и связанные с этим искажения в размещении ресурсов вполне могут оказаться еще больше, чем искажения, связанные с расхождениями между ценой и предельными издержками. Лечение может быть хуже самой болезни. Кроме того, государственное регулирование само по себе требует затрат, и подчас весьма внушительных. Если учесть, с какими информационными трудностями будут связаны попытки определить уровень предельных издержек, а также принять во внимание, что чиновники — живые люди со всеми присущими им слабостями, то преимущества «предельного ценообразования» с помощью государственных субсидий становятся более чем проблематичными. Если сравнить потери, порождаемые несовершенством реального механизма ценообразования, с издержками государственного вмешательства, выбор будет не в пользу последнего. Ошибка возникает оттого, что действительная ценовая практика противопоставляется идеальной схеме, воплощение которой, как неявно допускают, обойдется «даром».

Статья «Проблема социальных издержек» (1960) была направлена против господствовавшей в экономической теории тенденции везде, где только можно, отыскивать так называемые «провалы рынка» и призывать к государственному вмешательству для их преодоления. Одним из таких явных «провалов рынка» считалась ситуация с внешними или, как еще говорят, «экстернальными» эффектами. В учебниках по экономике обычно утверждается, что содержатели маяков или владельцы пасек не в состоянии проконтролировать, кто именно пользуется их услугами, чтобы взимать за это плату. Поэтому при принятии решений они не берут в расчет ту выгоду, которую непроизвольно приносят другим. С точки зрения общества происходит перепроизводство благ с отрицательными внешними эффектами и недопроизводство с положительными.

Возникают расхождения между частными и социальными издержками (где социальные издержки равны сумме частных и экстернальных издержек) либо между частными и социальными выгодами (где социальные выгоды равны сумме частных и экстернальных выгод). (Отсюда, собственно, и название статьи Коуза.) Как можно исправить эту неоптимальность? Стандартное предписание — введение государством специального налога на тех, кто порождает отрицательные экстерналии и установление контроля за их деятельностью. И, наоборот, субсидирование государством деятельности с положительными внешними эффектами. Так удается устранить «провалы рынка» и восстановить оптимальность в размещении ресурсов. Эта аргументация в пользу государственного участия была развита английским экономистом А. Пигу и стала составной частью «экономики благосостояния», одного из важнейших разделов неоклассической теории.

Однако Коуз выявил ошибочность подобного хода рассуждений. Он показал, что в большинстве случаев рынок сам способен справляться с внешними эффектами. Теорема Коуза утверждает: если права собственности четко определены и трансакционные издержки равны нулю, то аллокация ресурсов (структура производства) будет оставаться эффективной и неизменной независимо от того, как первоначально были распределены права собственности. Говоря иначе, конечные результаты производства не будут зависеть от действия правовой системы, если ценовой механизм работает без издержек.

Из теоремы Коуза вытекало несколько принципиально важных выводов. Во-первых, что внешние эффекты носят обоюдный характер. Фабричный дым причиняет ущерб городским жителям, но запрет на выбросы оборачивается убытками для хозяина фабрики (а стало быть, и для потребителей ее продукции). С экономической точки зрения речь должна идти не о том, «кто виноват», а о том, как минимизировать величину совокупного ущерба. Во-вторых, она раскрывала экономический смысл прав собственности. Четкая их спецификация до такой степени, что все результаты деятельности каждого агента касались бы его и только его, превращала бы любые внешние эффекты — во внутренние. А значит, источником экстерналий в конечном счете служат размытые или неустановленные права собственности.

В-третьих, теорема Коуза как бы выворачивала наизнанку стандартные обвинения, выдвигаемые против рынка и частной собственности. Так, примеры разрушения окружающей среды обычно рассматриваются как эксцессы частной собственности. Коузовский анализ показал, что на самом деле все обстоит с точностью до наоборот, поскольку четко установленные права собственности побуждают частных агентов не игнорировать, а, напротив, принимать во внимание все те издержки или выгоды, которые их действия могут приносить другим. В этом смысле важнейшим фактором, ведущим к деградации окружающей среды, оказывается не избыточное, а недостаточное развитие частной собственности. Если кто и «проваливается» в подобных ситуациях, то не рынок, а государство, неспособное обеспечить четкую спецификацию прав собственности.

В-четвертых, Коуз продемонстрировал, что ключевое значение для успешной работы рынка имеют трансакционные издержки (по ведению переговоров и т.п.). Если они малы, а права собственности четко определены, то рынок способен сам, без участия государства, устранять внешние эффекты: заинтересованные стороны смогут самостоятельно прийти к наиболее рациональному решению. При этом не будет иметь значения, кто именно обладает правом собственности. Участник, способный извлечь из обладания правом наибольшую выгоду, просто выкупит его у того, для кого оно представляет меньшую ценность. Для рынка важно не то, кто именно владеет данным ресурсом, а то, чтобы хоть кто-то им владел.

В-пятых, даже тогда, когда трансакционные издержки велики и распределение прав собственности влияет на эффективность производства, государственное регулирование необязательно представляет наилучший выход из положения. Нужно еще доказать, что издержки государственного вмешательства будут меньше потерь, связанных с «провалами рынка». Коуз с предельной наглядностью выявил сам механизм сотворения рынков: рынок заработает, как только будут разграничены права собственности и появится возможность для заключения сделок по обмену ими по взаимоприемлемым ценам.

Идеи Коуза получили широкое применение при изучении самых разнообразных, порой неожиданных, проблем. Интересные эксперименты начались и в экологической политике, когда для той или иной местности стали устанавливаться допустимые уровни ущерба окружающей среде, а затем открывалась свободная торговля правами на ее загрязнение в этих пределах. Уровень выбросов определяется правами, приобретенными каждым агентом. При такой системе производители становятся заинтересованы в использовании экологически более чистых технологий и в перепродаже имеющихся у них прав тем, кто справляется с этим хуже.

Главная цель теоремы Коуза заключалась в том, чтобы от противного доказать определяющее значение как раз положительных трансакционных издержек. Коуз ввел представление о собственности как о пучке прав, которые могут покупаться и продаваться на рынке. В процессе обмена права собственности начнут переходить к тем, для кого они представляют наибольшую ценность — производственную или непосредственно потребительскую. Они, следовательно, будут передаваться, расщепляться, комбинироваться и перегруппировываться таким образом, чтобы это обеспечивало максимальный экономический выигрыш. Но перегруппировка прав станет происходить только в том случае, если ожидаемая выгода больше издержек, связанных с осуществлением соответствующей сделки. Поэтому именно от трансакционных издержек зависит, как будут использоваться права собственности, какой — и насколько эффективной — будет структура производства. Коуз настаивал на том, что трансакционные издержки должны быть в явном виде включены в экономический анализ. В реальном мире с ненулевыми трансакционными издержками — это принципиальный для Коуза момент — права собственности перестают быть нейтральным фактором.

Три работы Коуза — «Спор о предельных издержках», «Проблема социальных издержек» и «Маяк в экономической теории» — складываются в своеобразную трилогию, демонстрирующую, на какой шаткой концептуальной основе покоится стандартная экономическая теория благосостояния. Монополии, экстерналии и общественные блага принято рассматривать в качестве трех безусловных «провалов рынка», когда, предоставленный самому себе, он будет не в состоянии обеспечить достижение эффективного результата. Однако в первой из перечисленных работ Коуза было доказано, что последствия регулируемой монополии бывают гораздо хуже, чем нерегулируемой; во второй — что обнаружение того или иного внешнего эффекта никак не является достаточным основанием для государственного вмешательства; в третьей — что частные экономические агенты способны справляться с проблемой производства общественных благ успешнее, чем это делает государство. В результате все практические предписания по преодолению «провалов рынка», вытекающие из неоклассической теории благосостояния, лишаются концептуального обоснования и повисают в воздухе: оказывается, что они с высокой степенью вероятности будут не улучшать, а ухудшать исходную ситуацию.

Но важно отметить, что подобное отношение Коуза к вмешательству государства в экономику ни в коей мере не было предвзятым, догматическим, идеологически заданным. В начале своей научной карьеры он находился под сильным влиянием социалистических идей и разделял веру многих экономистов того времени в благотворность государственного контроля. Изменение его взглядов на роль государства было постепенным и определялось реальными фактами, которые перед ним открывались. Сначала исследования, проведенные им самим в Великобритании, заставили Коуза усомниться в преимуществах национализации, а позднее, в США, многочисленные эмпирические работы, появлявшиеся на страницах Journal of Law and Economics, окончательно убедили его в неэффективности существующей системы государственного регулирования: «Главный урок, который можно извлечь из этих исследований, очевиден: все они предполагают, что регулирование неэффективно и даже тогда, когда его воздействие существенно, общий итог оказывается плохим, так что потребители получают продукцию или худшего качества, или по более высоким ценам, или то и другое одновременно. На самом деле этот результат обнаруживается с таким постоянством, что возникает недоумение: почему же среди всех этих исследований невозможно отыскать хотя бы нескольких примеров, когда бы государственные программы приносили больше пользы, чем вреда?»

Но это не значит, что, по мнению Коуза, любое государственное вмешательство заведомо обречено на неэффективность. Просто в современных условиях государство берется за слишком многое, что выходит далеко за границы его возможностей: «наиболее вероятная причина, почему мы получаем такие результаты, состоит в том, что. государственное регулирование достигло уже той стадии, когда во многих сферах деятельности его предельный продукт, как выражаются экономисты, оказывается уже отрицательным».

Рональд Коуз критически настроен к поглощенности микроэкономической теории проблемой индивидуального выбора, когда потребитель из живого человека превращается в «согласованный набор предпочтений», фирма — в комбинацию кривых спроса и предложения, а обмен может совершаться при отсутствии рынка. С точки зрения Коуза, главный недостаток неоклассической парадигмы в ее «институциональной стерильности»: реальная институциональная среда, в которой действуют люди, не находит в неоклассических моделях адекватного отражения.

Коуз убежден, что институциональное решение любой проблемы всегда многовариантно, и поэтому нелепо по всякому поводу призывать к расширению участия государства в экономике, тогда как более эффективными могут оказаться меры по поощрению конкуренции, изменению правовых процедур, отмене предыдущих административных регламентаций или организации нового рынка.

Именно в отсутствии рыночных институтов, обеспечивающих минимизацию трансакционных издержек, Коуз усматривает главную беду бывших социалистических стран.

* * *

Возможно, вас также заинтересует:

Курс экономической теории под ред. Чепурина, Киселевой

Александр Аузан. Институциональная экономика для чайников

Джеймс Шуровьески. Мудрость толпы

Кэллахан Джин. Экономика для обычных людей

[1] prima facie (лат.) – на первый взгляд

Дата добавления: 2015-05-31