Психосоциальное развитие. Как уже ранее говорилось, важнейшими задачами молодости становится решение социальных задач: приобретение профессии

Как уже ранее говорилось, важнейшими задачами молодости становится решение социальных задач: приобретение профессии, достижение определенного социального статуса, создание семьи. Выделим и последовательно рассмотрим две линии в психосоциальном развитии: развитие Я как члена семьи и развитие Я как профессионала.

Развитие Я как члена семьи взаимосвязано с социально-историческим изменением ее функций, структуры, ролевого поведения членов семьи. Поэтому прежде чем обсуждать специфику развития Я как члена семьи в молодости, рассмотрим основные тенденции изменения семьи в последнее столетие, опираясь на работу известного немецкого историка семьи Р. Зидера [49].

Прежде всего нужно отметить кардинальное перераспределение функций семьи. Это снижение значимости функции экономической поддержки и повышение роли удовлетворения семьей потребности в эмоциональной защищенности. Современные молодые супруги, как правило, имеют финансовую независимость, не слишком нуждаются в экономической помощи семьи. Но нарастание темпа жизни, эмоциональных перегрузок заставляет искать именно в семье поддержку, эмоциональную близость, чувство защищенности.

На базе возрастания экономической независимости поколений четко обозначается тенденция роста автономии семейной пары. Появилась тенденция жить скорее малой семьей, состоящей только из супругов, чем большой, в которую входят два-три поколения. И выделение малой семьи происходит тем быстрее, чем больше для этого экономических возможностей. Однако раздельное хозяйство говорит не об ослаблении человеческих отношений в большой семье, а об их качественных изменениях. Сегодня предпосылкой положительных эмоциональных отношений между поколениями является гармоничное сочетание близости и дистанцированности.

К структурным изменениям можно отнести также тенденцию уменьшения количества детей в семье и соответственно периода их воспитания. Р. Зидер считает это следствием распространения промышленно-городского образа жизни населения, а также создания системы социального обеспечения, в которой дети утратили свое хозяйственное значение. Кроме того, реализация современного стиля жизни, нацеленного на профессиональный успех и материальное благосостояние, затрудняется при наличии большого количества детей. Конечно, спад рождаемости может вызываться и экономическими кризисами. Но в этом случае он имеет преходящий характер.

Сокращение рождаемости сопровождается постоянным ростом числа разводов. В литературе появились дискуссии о том, не вырождается ли институт брака и семьи. Попробуем ответить на этот вопрос. Ранее отмечалось, что наблюдается снижение значимости экономической функции семьи. К примеру, «все меньшее число людей живет и работает в условиях сельской местности, где совместное владение средствами производства вынуждает их сохранять несчастливо сложившийся брак. А чем меньше супруги в своей экономической и социальной жизни связаны друг с другом, тем скорее они могут поставить вопрос о разводе в случае несчастливо вложившегося брака» [49]. В то же время возрастание значимости функции эмоциональной поддержки в семье предрасполагает партнеров в неудачном браке к разводу и последующим поискам нового брака. Исходя из этого, можно заключить, что действительно современная семья испытывает кризисный этап, но говорить о разрушении семьи неправомерно. Наоборот, роль ее с каждым годом все увеличивается.

Кризис семьи часто усиливает необходимость изменения в ролевом поведении мужчин и женщин. Исследования показывают, что практическое ролевое поведение лишь в незначительной степени приспособилось к возросшей трудовой активности замужних женщин. Повсеместно жена занята домашним хозяйством и воспитанием детей независимо от того, работает она или нет, что может привести к ее физическому, эмоциональному истощению, стать причиной конфликтов.

Обсуждая кризис семьи, нельзя не упомянуть тенденцию неуклонного роста альтернативных форм семьи. Это, с одной стороны, пары, состоящие в гражданском браке, с другой — обособленная жизнь. Как отмечал Р. Зидер, жить одному — это исторически новый феномен, который становится возможным благодаря развитой сети услуг и социальной помощи. К сожалению, практически отсутствуют исследования этого образа жизни. Хотя некоторых людей назвать одинокими можно только условно из-за того, что они состоят в длительных отношениях с кем-либо и большую часть времени проводят с партнерами.

Подводя итог обсуждению этого вопроса, можно заключить, что семья во многом зависит от изменений в социальном и экономическом устройстве общества. Но нельзя говорить только об одностороннем влиянии. Безусловно, история семейного рода человека и его собственный жизненный путь опосредуют это влияние.

Общеизвестно, что в период юности, как правило, закладываются основы для формирования идентичности индивида как члена устойчивой пары. Под жизнью в паре понимаются семейная пара или сожительство. Однако и для того и для другого необходимым процессом является выбор партнера. Этой проблеме посвящено много исследований, имеющих различные методологические основания. Общепринятым можно назвать мнение, что на выбор партнера довольно часто влияют неосознаваемые импульсы, что впоследствии может породить супружеские конфликты. К примеру, сегодня распространен динамический подход в супружеской терапии, основанный на изучении влияния прошлого, преимущественно детского опыта супругов. Подробно анализирующий этот подход С. Кратохвил писал, что нередко на выбор партнера в браке оказывает влияние образ родителя противоположного пола. Если роль этого родителя была в семье позитивной, то это создает предпосылки супружеской гармонии, если негативной, то возможны нарушения супружеских отношений. При этом у одного или обоих супругов в браке проявляются потребности, которые в детстве не были удовлетворены их родителями [50]. Получается, что человек выбирает себе партнера, который позволил бы актуализировать неразрешенные конфликты детства, на которого можно проецировать инфантильные желания. Случай же сознательного отторжения родителя противоположного пола и выбора партнера по типу антиродителя также является источником внутреннего конфликта. И только осознанное принятие негативного родителя позволяет освободиться от его образа и подойти к гармоничному супружеству. Понятно, что выбор партнера происходит намного сложнее, чем это описано представителями динамического подхода, но их взгляды, безусловно, интересны и подкреплены реальной жизнью. Как нам кажется, процесс выбора партнера в символической форме хорошо отражен в следующей сказке.

Жила-была на свете милая, славная девочка, которая мечтала о любви. Все девочки мечтают о любви, не так ли? Но наша девочка мечтала так сильно и так горячо верилось ей, что встретит она принца голубоглазого и светловолосого, он возьмет ее за руку и поведет по узенькой песчаной дорожке к солнцу.

И действительно ей встречались принцы, но почему-то оказывалось, что под нарядной одеждой прячется совсем другое существо. Например, некоторые принцы оказывались лягушатами с абсолютно холодным сердцем, не умеющим любить. А некоторые — мыльными пузырями, ткнешь палочкой — и лопнут, потому что пустые внутри. Другие же были на самом деле мусорными кучками, в которые валились куски зависти, жестокости и всякого иного добра. Но более всего ее разочаровали Львинозайчики, или Крутые парни, которые за повадками львов прятали трусость и собственную слабость. Грустно жить стало девочке. И решила она пойти, куда глаза глядят. И вот идет и видит в траве что-то поблескивает. Поднимает, а это увеличительное стеклышко. Посмотрела девочка на свой пальчик через стеклышко — у, какой большой палец видится. Посмотрела на пуговичку — она громадная. Навела стеклышко на саму себя и ахнула. Стеклышко волшебным оказалось, сердце показывает. А в сердце том и крошечные лягушата барахтаются, и мыльные пузырьки лопаются, и мусорные кучки пошуршивают. А главное — Львинозайчики лапками машут, от страха трясутся.

Замелькало, запуталось все в глазах девочки: Пузырикозайчики, Кучколягушечки, Мыльнокрутарики.

"Не хочу столько твариков носить в своем сердце", — вскричала она. И стала их из сердца вытаскивать, выцарапывать, прочь выкидывать. А они хитрые — обратно лезут.

Трудно пришлось девочке. Но осилила она и свои пузырики, и Львинозайчики, и кучки мусора. Все вычистила.

Подняла глаза, а перед ней принц стоит голубоглазый и светловолосый. А неподалеку их путь начинается. Путь куда? Я не знаю, ведь это же их путь.

Помимо образования пары и развития Я как члена семьи чаще всего на конец юности выпадает переход к родителъству. Как известно, родительство не только изменяет социальный статус, требует выполнения новых ролей и обязанностей, меняет структуру семьи, но и вызывает изменения идентичности у молодых родителей. Рассмотрим возможные изменения у женщин и мужчин в период ожидания ребенка и в первые месяцы после его рождения.

В период беременности у многих женщин появляется повышенный невротический фон, выраженный в личностной тревожности, сниженной стрессоустойчивости, самоконтроле и самопринятии, эмоциональной нестабильности и большом количестве волнений и страхов, связанных с предстоящими родами. Повышается потребность в поддержке со стороны значимых других: мужа, родителей. Некоторые исследователи выделяют так называемый невротический синдром беременности. Нейрофизиологическую его основу составляют повышенная эмоциональная лабильность и восприимчивость, вызванные гормональными изменениями в организме беременной женщины. А социальную основу его составляет наличие огромного количества негативной информации о патологии беременности и родов, а также наличие в современном обществе стереотипного восприятия беременной как больной, о которой надо старательно заботиться. Действительно, еще в первые месяцы беременности женщине заводят медицинскую карту, она начинает посещать медицинские учреждения и тем самым как бы получает статус больного человека. Кроме того, те же общественные стереотипы восприятия успешной беременности связывают ее в основном с правильным питанием и прогулками на воздухе. Здесь следует отметить, что в традиционной культуре соблюдению режима питания отводилось существенно меньшее место. А основной акцент делался на сохранении положительного эмоционального состояния беременной. В предписаниях о том, как следовало жить беременной женщине, предлагалось избегать общения с дурными людьми, не ссориться, не плакать, не смотреть на умерших, в особенности на умершее дитя. Вместо этого предписывалось смотреть на красивые изображения и прекрасных детей, любоваться цветами, полем, лесом. Интересно, что довольно много ограничений касалось моральных аспектов поведения беременной. Ей не разрешалось тайно лакомиться и говорить неправду, обманывать и красть, совершать дурные поступки, так как половина проклятий при этом пойдет на ребенка. Категорически недопустимым считалось жестокое обращение с животными. И наоборот, беременной нужно было стремиться совершать как можно больше добрых дел, так как это благоприятно влияет на судьбу ребенка. Понятно, что жизнь, построенная в соответствии с этими предписаниями, становится эмоционально-комфортной, при этом не теряется значимость личности самой беременной. Последнее является также довольно важным условием. Как говорил А. Менегетти, личность будущей матери не должна терять свою значимость, а сама женщина не должна впадать в самолюбование, жалость к себе или скрытую ненависть, поскольку мать практически полностью передает ребенку свое психологическое состояние [51].

Рассмотрим изменения в личности женщины после родов. Прежде всего изменяется установка молодой матери по отношению к самой себе: становясь матерью, она переходит на позицию «иметь ребенка». Раньше вне зависимости от того, чем она вообще занимается, она оставалась ребенком сама. Таким образом, женщина полностью переходит в мир взрослых людей. По всей видимости, в связи с этим происходит глубинная идентификация с «настоящими» женщинами. Ей присваивается «титул» матери. Появляется полоролевая идентификация «мы — матери». Большое значение приобретает детское, ласковое имя женщины, поскольку переход во взрослый мир, новые обязанности и роль мамы придают особое значение детским воспоминаниям и тому имени, которое использовала собственная мать. Появляется новое имя «мама», которое окружающие начинают часто использовать как заменитель личного имени. Некоторые женщины начинают сами называть себя этим именем, чтобы подчеркнуть свое новое материнское качество, например, обращаясь к ребенку: «Иди к маме на ручки».

Интересные данные о сравнительных изменениях беременности и родов были представлены в исследовании студентки Я. А. Синицыной. Ею использовалась модифицированная методика А. А. Кроника и Е.А. Кроника. Испытуемым предлагалось изобразить взаимоотношения матери и ребенка графически, с помощью двух кругов в разных ситуациях: в период беременности и после рождения ребенка. Авторы методики считали, что физическая дистанция на листе бумаги между кружками, символизирующими Я и значимых других, интерпретируется как психологическая дистанция, причем позиция внутри фигуры «других» — как включенность и зависимость, позиция вне — как независимость Я.

Подавляющее большинство респонденток изобразили в случае беременной женщины большой кружочек — мама и внутри него маленький — ребенок, т. е. во время беременности ребенок является маленькой частицей матери, ее составляющей. Во втором случае (мать и младенец) женщины изображали кружок ребенка, во-первых, увеличившимся в размерах, часто до габаритов материнского кружка; во-вторых, частично, с разной степенью, отделившимся, т.е. это уже не симбиоз беременности: после рождения мать уже до определенной степени отделяет ребенка от собственной личности, он пространственно перемещается из состояния «внутри» в состояние «рядом». По всей видимости, о полном симбиозе можно говорить только в период беременности женщины, когда ребенок еще не существует сам по себе. Это, на наш взгляд, можно подтвердить следующими фактами. О беременной женщине говорят: она готовится стать матерью. Кто будет, мальчик или девочка? То есть используется будущее время, хотя фактически ребенок уже существует, он уже мальчик или девочка, но его пока не воспринимают как реальное существо, он — часть ее. После рождения о ребенке начинают говорить в третьем лице (он, она), хотя мама часто говорит «мы», но возможно, что этот феномен существует из-за постоянного совместного выполнения ряда действий. Но даже слово «мы» — это уже два человека, а не одно Я матери. По-видимому, мама осознает, что и она может совершать действия, отдельные от взаимодействий с ребенком. И сам ребенок может шевелить ручками без помощи мамы, т.е. они представляются как два существа, имеющие общую часть жизни, в которой они в какой-то мере симбиотичны, и часть жизни, где они отделены друг от друга.

Хотелось бы обратить внимание на два случая из разных выборок, когда испытуемые изображали в первом случае ребенка как часть матери, а во втором — прямо противоположную картинку: мать становится маленькой частью ребенка. Нам кажется, что в данных случаях можно предположить наличие некоторых личностных проблем, искаженных представлений о взаимоотношениях матери и ребенка.

В период беременности женщина приобретает новую составляющую своего физического и личностного Я, которая после родов становится самостоятельной, реальной, отдельной. Отделяется частичка собственной плоти, становится чем-то совершенно другим. Таким образом, можно говорить о полном физическом и эмоциональном симбиозе матери и ребенка в период беременности, затем о частичном, только эмоциональном симбиозе в первые дни и месяцы жизни ребенка и постепенном разрушении этого симбиоза, развитии самостоятельности, автономности ребенка, начиная с 3 — 4 месяцев. Сохранение эмоционально-симбиотических отношений с определенного момента искажает личностное развитие как самой матери, так и ее ребенка. Неблагоприятно могут сказаться и резкий разрыв этой связи или появление у матери бессознательных агрессивных чувств к ребенку вследствие кризиса взаимоотношений с супругом.

Действительно, иногда рождение ребенка может привести к кризису взаимоотношений в семье. Некоторые авторы считают этот кризис личностным, поскольку он может затрагивать не только сферу взаимоотношений, но и различные аспекты личности мужа и жены. Как отмечает Г. Фигдор, часто молодые родители не успевают насладиться своей независимостью от собственных родителей и оказываются в новой зависимости от новорожденного. Ребенок заставляет их почувствовать, что их зависимость продолжается. Это, в свою очередь, может привести к активному желанию от нее освободиться. Поскольку мать в любой ситуации вынуждена осуществлять уход за ребенком и оставаться в зависимой позиции, у нее может возникнуть подсознательная агрессивность к младенцу. Это проявляется как неловкое обращение, ошибочные действия или как строгое следование педагогическим теориям [52].

Однако рождение ребенка оказывает значительное влияние не только на личность женщины и супружеские взаимоотношения, но и на идентичность мужчины. Некоторые исследователи полагают, что уже в пренатальный период развития ребенка (до его фактического рождения) многие мужчины испытывают новые эмоциональные переживания. Более того, при высокой степени включенности мужчины в процесс беременности у них могут появляться физические недомогания: в первые месяцы это тошнота и головокружение, позднее — боли в спине и животе. Пока существует два объяснения такому сходству в ощущениях. С одной стороны, эти изменения отмечаются у мужчин, испытывающих страх и тревогу перед медицинскими учреждениями и проблемами, связанными со здоровьем. Таким образом, через изменения в собственных телесных ощущениях выражается страх перед изменениями в организме жены. С другой стороны, это может быть способом подстройки под ее состояние, что дает мужчине чувство сопричастности к происходящему. Интересно, что необходимость эмоциональной подстройки отца к состоянию матери нашло отражение в ранее довольно распространенном обряде кувады и его пережитках. Под кувадой понимался ряд правил и норм поведения мужа при родах жены. Один из вариантов кувады, существовавший в Югославии еще в начале XX в., заключался в том, что за 2 — 3 дня до родов мужчина ложился в постель и имитировал роды, а когда рожала его жена, кричал, стонал, пил те же снадобья, что и жена. После родов, когда в дом приходили соседи, именно мужчина, лежа в постели, сообщал, что он родил ребенка. Исследователи отмечали наличие отдельных пережитков кувады в некоторых селах Черногории в 50 —60-х гг. XX столетия. Так, была опубликована заметка Г. Ледича, который был свидетелем этого обычая в 1956 г. «Он попросил стакан воды в доме у дороги. Ему дали стакан вина и сообщили, что хозяин празднует рождение ребенка. Хозяин в это время лежал в постели, стонал и принимал поздравления от соседей, которые спрашивали его, как прошли роды» [53].

В этот период у многих мужчин появляются специфические страхи, связанные: с выполнением функций, традиционно возлагаемых на мужчину; с здоровьем жены и ребенка; с изменением взаимоотношений с женой; экзистенциальные страхи.

Если первые три группы страхов вполне понятны и наблюдаемы, до экзистенциальные страхи внешне могут почти не проявляться или же проявляются через поверхностные страхи и тревоги. Наиболее распространенный экзистенциальный страх — это страх смерти. Начало новой жизни порождает мысль о ее необратимости. Становясь папой, мужчина отступает на поколение назад: теперь он не только сын, но и отец. Получается, что участие в сотворении новой жизни, с одной стороны, приобщает к вечности, с другой — приближает к смерти. Поэтому многие исследователи считают, что переход к отцовству является личностным кризисом у мужчин, причем может быть более выраженным, чем у женщин. Это объясняется тем, что в своих переживаниях мужчина оказывается один, а не вдвоем, как женщина с будущим или уже родившимся ребенком. Практически во всех исследованиях, посвященных периоду беременности и родительству, отмечается, что мужчина остро испытывает одиночество и отверженность, что связано с погруженностью женщины в ее собственные переживания.

Для многих отцов уход жены за младенцем представляет собой подсознательно травматическое повторение потери любви, если они сами пережили это в детстве по поводу рождения брата или сестры. Или же забота жены о младенце обостряет ненасыщенную его потребность в безграничной материнской любви. Тогда жена становится объектом агрессивности, не всегда осознанной, которая когда-то была направлена на мать [52].

Личностный кризис мужчин, связанный с переходом к отцовству, как и любой другой, может разрешиться полной адаптацией к роли отца, что станет мощным стимулом развития во всех жизненных областях, а также укрепления внутрисемейных взаимоотношений. Но может затянуться и исчезнуть только после рождения второго ребенка, иногда только внука. Но возможно, что роль отца внутренне не будет принята мужчиной никогда. Следует отметить, что важнейшее условие позитивного разрешения этого кризиса — наличие его реального отделения от своей родительской семьи. Если отделения от родительской семьи не произошло, то протекание кризиса может осложниться. Оставаясь в первичной семье в роли «ребенка», трудно стать «родителем» в новой семье, особенно если собственные родители оказывают сопротивление этому переходу.

Итак, мы рассмотрели кризис молодой семьи, связанный с рождением ребенка. Успешное разрешение этого кризиса является не только источником эмоционального благополучия супругов, но и в первую очередь необходимым условием полноценного развития личности ребенка и сохранения его психологического здоровья. Общеизвестно, что наиболее значимым фактором нормального развития личности младенца является общение с матерью, и дефицит общения может привести к различного рода нарушениям его развития. Однако помимо дефицита можно выделить и другие, менее очевидные типы взаимодействия матери с младенцем, неблагоприятно сказывающиеся на его психологическом здоровье. Так, дефициту общения противоположна патология переизбытка общения, приводящая к перевозбуждению и сверхстимуляции ребенка. Такое воспитание характерно для многих современных семей, но именно оно традиционно расценивается как благоприятное и не рассматривается как фактор риска ни самими родителями, ни даже специалистами-психологами, поэтому опишем его подробнее. Перевозбуждение и сверхстимуляция ребенка могут наблюдаться в случае материнской гиперопеки с отстранением отца, когда ребенок играет роль «эмоционального костыля матери» и находится с ней в симбиотической связи. Такая мать постоянно пребывает с ребенком, не оставляет его ни на минуту, потому что ей хорошо с ним, потому что без ребенка она чувствует пустоту и одиночество. Именно этот вариант «выбирает» молодая мать, не умеющая конструктивно разрешить семейный кризис. Другой вариант — непрерывное возбуждение, избирательно направленное на одну из функциональных сфер: питание или опорожнение кишечника. Как правило, этот вариант взаимодействия реализует тревожная мать. Если же обычная тревожность матери усиливается влиянием кризиса, то можно предполагать то или иное нарушение психологического здоровья ребенка.

Следующий вид патологических взаимоотношений — чередование сверхстимуляции с пустотой отношений, т. е. структурная неорганизованность, неупорядоченность, прерывность, анархия жизненных ритмов ребенка. В России наиболее часто этот вид реализует мать-студентка, не имеющая возможности постоянного ухода за ребенком, но потом пытающаяся загладить чувство вины непрерывными ласками.

И последний вид — это формальное общение, т. е. лишенное эротизированных проявлений, необходимых для нормального развития ребенка. Этот вид может реализовать мать, стремящаяся полностью построить уход за ребенком по книгам, советам врача, или же мать, находящаяся рядом с ребенком, но по тем или иным причинам (например, конфликты с отцом в период кризиса) эмоционально не включенная в процесс ухода.

Нужно иметь в виду, что нарушения взаимодействия ребенка с матерью в младенчестве может привести к формированию таких негативных личностных образований, как тревожная привязанность и недоверие к окружающему миру (вместо нормальной привязанности и базового доверия) [22]. Эти негативные образования имеют устойчивый характер, сохраняются и до младшего школьного возраста и далее, однако в процессе развития ребенка приобретают различные формы, «окрашенные» возрастом и индивидуальными особенностями.

Следует также отметить роль младенчества для возникновения психосоматики. Как отмечают многие авторы, психосоматика является основным языком младенца, именно с помощью психосоматических симптомов — желудочных колик, нарушения сна и т.п. — ребенок сообщает о том, что материнская функция выполняется неудовлетворительно. Вследствие пластичности психики ребенка возможно его полное освобождение от психосоматики, но не исключен вариант и непрерывности соматической патологии с раннего детства до зрелого возраста.

Подытоживая сказанное, можно сделать вывод, что конструктивное преодоление кризиса, связанного с рождением ребенка, — важнейший этап развития семьи и необходимое условие полноценного развития личности ребенка. Но не следует думать, что это относится только к появлению первого ребенка. Каждый новый ребенок изменяет общую ситуацию, могут появляться новые проблемы и актуализироваться старые. Или же, наоборот, появится новое чувство семейного единства, которое повлечет объединение между собой бабушек, дедушек и их семей.

Развитие Я как профессионала. Важнейшей особенностью молодости является осуществление профессионального самоопределения как необходимой составляющей личностного самоопределения. Из всего круга вопросов, относящихся к самоопределению, наиболее детально разработаны в психологии вопросы профессионального самоопределения. Однако их рассмотрение не входит в нашу задачу. Остановимся лишь на некоторых характеристиках этого вида самоопределения, связанных со спецификой возраста.

Профессиональное самоопределение можно рассматривать в двух планах: как ориентацию на определенные виды и характер труда или же как стремление к определенному статусу и месту в системе социальных отношений. Мы полагаем, что второе понимание включает в себя первое, является более полным и во многом смыкается с понятием социального самоопределения.

Если понимать профессиональное самоопределение как процесс, протекающий в течение некоторого времени, то условно в нем можно выделить два этапа, приходящиеся на юношеский возраст: выбор профессии и первоначальное профессиональное становление. Рассмотрим их последовательно.

Этап выбора профессии начинается не с поступления в то или иное учебное заведение, а с принятия молодым человеком решения работать по той или иной специальности. Здесь имеется в виду тот факт, что выбранная профессия далеко не всегда соответствует получаемому образованию.

Далее необходимо определить, какие основные факторы влияют на его выбор. Нам близко мнение Г. Крайга, выделяющего среди них влияние родителей, черт личности самого человека и стремление его к самоактуализации.

Влияние родителей сказывается на выборе профессии двояко. С одной стороны, в семье у молодого человека складываются установки в отношении предпочтительного образа жизни. Кроме того, семья во многом определяет его идеалы и ценности и соответственно влияет на понимание молодым человеком смысла собственной жизни. Может быть, поэтому многие исследователи утверждают, что в процессе выбора профессии идет выстраивание ценностных аспектов «профессионального Я». С другой стороны, семья — источник личностных проблем молодого человека, которые он будет пытаться компенсировать при выборе профессии. Но она при этом и источник ресурсов, возможность реализации которых предоставит также профессия. Так, например, к профессии психолога будут стремиться молодые люди, имеющие выраженный социальный интерес, эмпатию, высокую коммуникабельность. Но ее могут выбрать также юноши и девушки, имеющие глубокое чувство неполноценности. В целом же, по данным исследований, мотив династической преемственности профессии имеет высокую частотность. Для России это прежде всего профессии врачей и педагогов, а также различные творческие профессии.

Фактор влияния черт личности на выбор профессии, как видно, во многом взаимосвязан с влиянием семьи. Поэтому подчеркнем, что существует соответствие между родом занятий, которые выбирают люди, и чертами их личности.

И последний фактор — стремление к самоактуализации, на наш взгляд, дополняет предыдущие. Действительно, для многих людей профессиональная деятельность является сферой самоактуализации, нахождения смысла жизни и выполнения своей жизненной задачи. Но нужно отметить, что самоактулизация и нахождение смысла жизни возможны не только в профессиональной, но и в семейной сфере.

Этап выбора профессии сменяется этапом первоначального профессионального становления в начале трудовой деятельности. И если на предыдущем этапе шло выстраивание ценностных аспектов «профессионального Я», то теперь идет выстраивание его на деятельностном уровне. Это сопровождается накоплением первоначальных профессиональных умений. Для психолога, к примеру, это умения вести групповые занятия с детьми разных возрастов, осуществлять индивидуальную и групповую диагностику и т. п. При этом происходит осознание результатов сделанного ранее выбора профессии и возможности кардинально влиять на собственную жизнь. Реальное подтверждение получает теперь собственное чувство взрослости. Меняются групповые ориентации, формируется новое профессиональное пространство общения. Выделяется и начинает развиваться новая форма общения — деловая. Становятся интересными не только те люди, с которыми можно вступить в эмоциональный контакт, но и те, кто обладает интересной профессиональной информацией. Появляется ощущение принадлежности к профессиональной группе, развивается чувство «Мы», например «Мы — психологи» или «Мы — менеджеры».

Этап профессионального становления можно также назвать исследовательским, поскольку идет активное экспериментирование формами (а зачастую и местами) профессиональной деятельности, и через них осуществляется исследование различных сторон своего Я, углубление самопознания.

Успех профессионального становления зависит от способности к риску. Естественно, что способность к риску должна находиться в гармонии с личной ответственностью, нарушение этой гармонии может привести человека к крушению. Тем не менее наличие некоторой способности к риску в сфере опробования своих профессиональных возможностей, иногда проявляющееся в частой смене работы, необходимо молодому человеку. Есть точка зрения, что излишнее стремление молодежи к профессиональной стабильности сродни их психической смерти. Может быть, поэтому, даже если человек внешне, казалось бы, стремится к стабильности, достигнув ее, он ее нарушает. В случае если профессиональная стабильность все-таки не нарушается, она во многом является предпосылкой профессиональных кризисов в более поздних возрастах. Так, к примеру, после перестройки испытывали трудности в поиске нового места работы, профессиональной переориентации именно те мужчины и женщины, которые после школы или вуза имели одно постоянное место работы. Более того, некоторых потеря работы в этот период привела к серьезному личностному кризису, сопровождавшемуся теми или иными психосоматическими заболеваниями.

Фактором, затрудняющим профессиональное становление молодых людей, является страх начала профессиональной деятельности, который выражается в сомнениях по поводу своей профессиональной компетентности, а также способностей, умений, знаний. В качестве иллюстрации можно привести результаты изучения тревожности у пятикурсников факультета педагогики и психологии МПГУ. Оказалось, что студенты, имеющие опыт практической деятельности, причем необязательно по специальности, показали существенно более низкий уровень тревожности, страха перед окончанием учебы в вузе, чем неработающие.

Важно отметить, что страх начала трудовой деятельности может не осознаваться самим молодым человеком и принимать различные внешние формы. Некоторые люди, к примеру, занимают позицию вечного студента, т.е. постоянно обучаются на различных курсах. Они, казалось бы, повышают свое мастерство, но на самом деле так и не приступают к его реализации. Другие не предпринимают активных поисков места работы, и отсутствие работы является оправданием того, что к ней можно не приступать.

Профессиональное становление затрудняет и наличие у молодого человека слишком больших профессиональных ожиданий в плане собственных достижений или в плане заработной платы. Трудность в принятии идеи постепенности роста профессионализма и благосостояния у некоторых людей вызывает кризис, который иногда называют кризисом профессиональных экспектаций. Основная причина его — несовпадение реальной профессиональной жизни со сформировавшимися представлениями и ожиданиями. Переживание этого кризиса выражается в неудовлетворенности организацией труда, его содержанием, должностными обязанностями, производственными отношениями, условиями работы и заработной платой. Возможны два варианта разрешения кризиса:

конструктивный (активизация профессиональных усилий по скорейшей адаптации и приобретению опыта работы);

деструктивный (увольнение, смена специальности, неадекватное, некачественное, непродуктивное выполнение профессиональных функций).

В заключение отметим, что неспособность к профессиональному самоопределению — причина серьезных тревог у многих молодых людей. Так как в нашем обществе различным видам профессиональной занятости соответствуют разные стили жизни, то выбор карьеры превращается в выбор образа жизни в целом. Чтобы сделать правильный выбор, у молодого человека должно быть верное понимание себя, а также обоснованная оценка того, в какой области он мог бы наилучшим образом построить свою трудовую жизнь.

Дата добавления: 2015-05-31