Правосознание и правовая культура работников правоохранительных органов

Проблема правосознания сложна и многогранна. Самосознание субъекта как участника правового общения выполняет важную роль в механизме реализации регулятивной функции правосознания. Оно обращено к внутреннему миру индивида и есть осознание, оценка и контроль участником правового общения своего положения, действий и их последствий в этой сфере социальной жизни. Само функционирование права, его применение и соблюдение напрямую зависят от правосознания. Недостаточный же уровень его развития может обречь на неуспех самое совершенное законодательство. Поэтому в теории права для фиксации конкретного единства духовной и практической правовой деятельности используется понятие правовой культуры. Правовой идеализм и правовой нигилизм обычно рассматриваются как два крайних варианта правовой культуры.

Обеспечивать формирование правосознания населения и его адекватную реализацию в правовом поведении официально призваны правоохранительные органы. Говоря о правовом сознании сотрудников российских правоохранительных структур, мы, естественно, имеем в виду общие признаки, присущие сознанию таких профессиональных групп, как суды, прокуратура, Министерство юстиции и федеральные службы, имеющие право на оперативно-розыскную деятельность. Очевидно, что сознание каждой группы отличается спецификой, которая детерминирована влиянием разнообразных факторов (система подбора кадров, уровень общего и юридического образования сотрудников, величина заработной платы, престижность службы, отношение населения к работникам того или иного правоохранительного ведомства и т. д.). Указанные социальные факторы сильнейшим образом влияют на формирование правовой культуры сотрудников правоохранительных органов, которая необходимо обладает теми же чертами, что и правовая культура масс.

Традиционной для российской правовой культуры считается культура правового нигилизма. Как известно, благодаря усилиям Петра I и последующих реформаторов, Россия располагала достаточно обширным и сложным законодательством, заимствованным по большей части из-за рубежа. Но само наличие развитой юридической техники, к сожалению, не гарантировало ее эффективное использование. Так, А. И. Герцен в начале 50-х годов XIX в. писал: «Правовая необеспеченность, искони тяготевшая над народом, была для него своего рода школой. Вопиющая несправедливость одной половины законов научила его ненавидеть и другую; он подчинялся им как силе. Полное неравенство перед судом убило в нем всякое уважение к законности. Русский, какого бы звания он ни был, обходит или нарушает закон всюду, где это можно сделать безнаказанно; и совершенно так же поступает правительство».

Заметим, что закон тяготил не только население, но и правительство. Каждая из сторон в своем поведении опиралась на собственные правовые представления, которые не согласовывались с законодательством. Для народа более важным источником и формой права был принцип справедливости, и верховенство права означало для него не верховенство закона, а верховенство справедливости. Для правительства, по всей видимости, основополагающим было начало самодержавия, в соответствии с которым главным источником и формой правд считалась сакральная по происхождению власть царя. Интенсивная законодательная деятельность российских императоров выступала своего рода буфером-медиатором, опосредствующим звеном между правовой культурой верхов и правовой культурой низов.

Таким образом, традиционная российская правовая культура носит более сложный и неоднородный характер, чем культура правового нигилизма в ее чистом виде. И народом, и правительством отрицалось не право как таковое, а его отдельные источники и формы, которым противопоставлялись правовые альтернативы.

Приход к власти большевиков ознаменовал собой руководство не законами, а революционным правосознанием. В советский период для верхов большое значение имело «телефонное», т. е. теневое право, наиболее развитой формой которого среди низов стал так называемый «воровской закон».

Для описания реально существующей правовой культуры наряду с терминами «правовой идеализм» и «правовой нигилизм» представляется возможным использовать введенные П.А.Сорокиным понятия официального и неофициального права. Официальное право защищается от нарушений всем аппаратом власти. Если оно кем-либо не соблюдается добровольно, то заставляют соблюдать его принудительно. Непреклонно проводимые в жизнь нормы официального права, в свою очередь, как считал П. А. Сорокин, способны видоизменить неофициальные правовые воззрения. Если официальное право является более передовым, оно способствует уничтожению ряда отсталых институтов неофициального права, например, обычая кровной мести, группового брака, неограниченной власти родителей над детьми, рабства и т. п. Благодаря его влиянию иногда общество довольно быстро изменяет свои нравы и правовые убеждения.

Официальное право не всемогуще. Его культурное влияние распространяется только на те общественные отношения, в регламентации которых заинтересовано государство, тогда как остальная общественная жизнь протекает в обычных, даже письменно не фиксируемых правовых формах. Более того, действенность официального права зависит от того, насколько это право обеспечено практической деятельностью правоохранительных органов. Пространственно-временная ограниченность фактической власти официальных представителей власти в соответствующем масштабе ограничивает и влияние официального права.

Сотрудники различных силовых структур, выполняющие задачи по восстановлению конституционного порядка на территории Чеченской республики, столкнулись сегодня с ситуацией, когда официальные правовые нормы вступают в противоречие с местными обычаями и законами шариата. Нормы обычного права, до сих пор главенствующие в чеченском обществе, в значительной степени подавляют государственные. Совершенно очевидно, что чеченский милиционер (прокурор, судья и т. п.) ничего не может сделать с нарушителем закона, поскольку ему за наказание своего родственника, даже в десятом колене, положено отречение от него всей родни, а за наказание чужого кровная месть грозит не только ему, но и всем его родственникам.

Выражая официальную позицию российского правительства и, соответственно, официальное правосознание сотрудников органов безопасности, руководитель ФСБ России (а с января 2000 г. и всей контртеррористической операции на Северном Кавказе) Н. П. Патрушев считает, что, прежде всего •«мы должны придерживаться существующих законов».

У многих военнослужащих российской объединенной группировки, сталкивающихся с неофициальной правовой культурой местного населения в условиях ведения боевых действий, по законам рефлексии стихийно вырабатывается неофициальный тип правовой культуры, основанной на карательном правосознании. Жизнь по законам военного времени возрождает обычное право (правда, не кровной) мести за погибших товарищей, кулачное право и право силы, практику на внесудебной расправы. Наши военнослужащие стремятся заставить жителей Чечни соблюдать российские законы, но сами отнюдь не стремятся выполнять их.

Как мы видим, в деятельности правоохранительных органов присутствуют элементы неофициальной правовой культуры. Они проявляются не только в чрезвычайных ситуациях, но и в условиях нормальной служебно-оперативной деятельности, как, например, так называемые неуставные отношения в армии. Указанные элементы неофициального права архаичны и наследуются в рамках традиционной культуры населения. Иногда они получают полуофициальный статус, как в годы Великой Отечественной войны, когда декларировался принцип «кровь за кровь, смерть за смерть".

Таким образом, правосознание и правовая культура сотрудников правоохранительных органов имеют сложный, многоуровневый характер, который определяется следующими факторами: 1) правовой культурой населения, из которого комплектуется личный состав правоохранительных органов; 2) необходимостью реализации официального права; 3) рефлексией, зеркальным отражением как правовой культуры местного населения, с одной стороны, так и охраняемой официальной правовой культуры - с другой.

Дата добавления: 2015-05-31