Слово о том, от чего зависит успех в брани и победа, или поражение

Речь по прочтении высочайшей благодарственной грамоты, данной жителям Херсонской губернии, с повелением хранить копию ее в Кафедральном Соборе

Слово на заключение мира с западными державами и с Турцией

«Слава в вышних Богу, и на земли мир!» (Лк. 2; 14). Так можем возгласить наконец и мы с Ангелами. «Слава в вышних Богу», ибо хотя при заключении на­стоящего мира действовали люди, но, без содействия и благословения свыше, и теперь могли бы не достигнуть своей цели, как, при всех усилиях, не достигали оной прежде. Ибо сколько раз сходились для прекращения войны, и всегда рас­ходились на большую еще брань! Теперь же, едва только сошлись, и пламень войны погас как бы сам собою. «Слава убо в вышних Богу», и попустившему, по суду правды Своей, страстям человеческим разгореться в такой ужасный и все­пожирающий пламень, и, когда наступил час милосердия, пресекшему сей «пла­мень» (Пс. 28; 7) как бы невидимою рукою! «Слава в вышних Богу», благоволившему подвергнуть возлюбленное Отечество наше новому огненному, седмерицею разжженному испытанию и изведшему его из сего испытания, как некогда трех отроков из пещи Вавилонской, здравым и невредимым! Теперь и нам, сынам России, можно благодарне исповедаться пред Господом словами святого Дави­да: «проидохом сквозе огнь и воду, и извел еси ны в покой» (Пс. 65; 12). Но что сказать о сем новом покое?

То, во-первых, что им мгновенно прекращаются целые потоки крови че­ловеческой, лившиеся с таким обилием более двух лет; то, что им умиряются целые царства и народы, из коих одни смятены и потрясены были вихрем бра­ни до основания, другие от того же вихря едва не потеряли зрения и не знали, куда приклониться; то, что новым миром возвращается прежняя безопасность городам и весям, даруется свобода самым морям и рекам, самым горам и пус­тыням; то, наконец, что с наступлением мира представляются новые предметы для деятельности общественной и частной, открываются новые виды промыш­ленности и занятий, новые средства к развитию сил и природного богатства земли русской; самой власти предержащей дается большая удобность - на­саждать и отреблять (очищать), созидать и украшать, целить и оживлять.

Как не возблагодарить за все сие Господа, «в руце» Коего, по выражению Писания, «власть» и держава всея «земли» (Сир. 10; 21), Который един, когда хо­чет, наказует царства и народы бранию, или благословляет люди своя миром?

Но достигнута ли высокая цель брани? Не бесплодно ли принесено столько кровавых и бескровных жертв? Бывают, конечно, и такие брани, но прошед­шая, благодарение Богу, не такова. Что предполагалось достигнуть, то самое достигнуто, - и с лихвою. Ибо для чего предпринята или, точнее сказать, при­нята была нами прошедшая брань (ибо не мы первые взялись за оружие)? За­воеваний ли каких-либо и расширения пределов наших искали мы? Нисколь­ко! Россия, при своей обширности и силе, давно не имеет в том никакой нуж­ды; ей было бы даже во вред всякое дальнейшее расширение, подобно как здоровому и крепкому человеку была бы не в пользу чрезмерная тучность. Унижения ли и вреда какого-либо хотели мы самому первоначальному про­тивнику нашему на Востоке? Опять нисколько; напротив, мы хотели спасти его от внутренних язв, снедающих самый состав его державы, глубину и неисцельность коих вполне видит теперь он сам. Или, может быть, думалось нам почему-либо стать вопреки и заградить путь к чему-нибудь доброму и истин­но полезному для западных держав, кои с таким неожиданным ожесточением ополчились потом противу нас? И сего никто не может сказать по совести, а теперь - ни даже они сами.

Чего же желали мы, не хотя и принужденно взимаясь за меч? Желали еди­ного, самого простого и совершенно справедливого, чтобы близкий к нам, и не раз обязанный нам своим спасением от погибели сосед наш, вняв гласу разума и собственной выгоды, перестал делить неразумно народную семью свою на две половины и, предоставляя все меньшей, не отдавал бы ей на жертву самую большую половину потому только, что эта последняя не одной с ним веры, а той, которую исповедуем мы и прочие образованные народы, яснее сказать, чтобы владыка мусульман перестал угнетать невыносимо подвластное ему христианство на Востоке. Вот чего желали мы - не более!..

Нам не поверили, когда все ручалось за нашу искренность; не поверили потому только, что не хотели верить, потому что давно желали тайно брани с нами и искали предлога к ней. И вот, началась эта, для нас вовсе неожиданная, а противниками нашими издалека предустроенная брань за мнимую независи­мость и самостоятельность державы Оттоманской, якобы нами угрожаемой, а в самом деле против нашего могущества и противу наших, в продолжение це­лого века приобретенных, прав и преимуществ. Свет с изумлением увидел, как знамена держав христианских начали присоединяться к знамени Магоме­та, как бы оно было знаменем какого-либо всеобщего спасения... После сего естественно казалось многим, что судьба восточных собратий наших будет совершенно забыта среди брани, и облегчение их от тяжкого рабства отдалит­ся еще на долгое и долгое время.

Но когда никто не ожидал того, когда еще со всех сторон продолжала ки­петь брань, вдруг восточные единоверцы наши получают то самое, что имели в виду для них мы, и в таком притом размере, в каком мы, со своей стороны, перед началом брани не могли и требовать от повелителя их, а они ожидать, -получают не только свободу от прежнего уничижения и угнетений, но и равен­ство прав с мусульманами.

И кто был причиною сего, можно сказать, чуда? Те самые люди, кои, по зависти к нам, не хотели дать нам сделать и третьей доли того, что теперь сделано! Желаете знать, что заставило их продолжать и совершить (даже уве­личить и усовершить) дело, нами предначатое, из-за которого они вышли про­тиву нас на такую брань ожесточенную? Заставила правота нашего дела и свя­тость нашей цели, заставили опыт и очевидность, заставили совесть, самое чувство чести и благоприличия... В самом деле, соединяя христианские знаме­на свои со знаменем Магомета против нас, христиан, желавших оказать защи­ту христианам же от угнетения магометанского, быть не может, чтобы прави­тели держав западных свободны были при сем от всякого упрека совести за таковую измену христианству. Но доколе смотрели на злополучный Восток издали, и смотрели, так сказать, сквозь нерасположение к нам и сквозь подо­зрения о наших мнимых замыслах на Востоке, дотоле могли еще кое-как успо­каивать себя за положение христиан на Востоке. Когда же, влекомые духом брани в лице полчищ своих, явились на самом месте спора и пререканий, ког­да увидели безумную гордость мусульман и постоянное, выходящее из всех пределов уничижение христиан, когда таким образом преткнулись, так ска­зать, об ужасную и постыдную для христианства и человечества очевидность, тогда уже не могли более называть черное белым, острое гладким и терны ро­занами. Завеса заблуждения спала, чувство справедливости пробудилось, вера и человечество, представшие в оковах, возопили к душе и сердцу; самые при­теснители христиан устыдились и изъявили готовность на исправление своих поступков и на перемену своих отношений к угнетаемым. После сего, по са­мому естественному ходу вещей, надлежало последовать не другому чему, как тому, что произошло теперь, то есть восстановлению свободы христианства на Востоке. И поелику самая судьба всей державы мусульманской находилась теперь, можно сказать, в руках христианских владык, то естественно, что, не стесняясь ничем, они возымели полную возможность заставить - и застави­ли - повелителя мусульман сделать в пользу подвластных ему христиан даже более того, сколько, препятствуемые ими же, не могли, до начатия брани, тре­бовать мы. И вот каким образом последствия настоящей брани, вопреки всяко­му ожиданию, благодаря тайному предустроению вещей и событий Промыс­лом Божиим еще до окончания брани обратились к ее первоначальной и един­ственной с нашей стороны цели, и дружественно сопряглись с ее началом.

После сего самая брань, как провещал с высоты престола благочестивей­ший Монарх наш, не имела уже для нас своего значения, ибо цель ее - обеспечить участь единоверных братий наших на Востоке - была достигнута; а за сим не мог вскоре не последовать и настоящий мир, в коем чувствовалась столь великая потребность для всего света.

Конечно, если бы ожесточение западных недругов наших против Отече­ства нашего продолжилось и за сим, то Россия, непобежденная и, при всех превратностях оружия, равно могущественная, не усомнилась бы раскрыть в себе новые силы и принести новые жертвы, дабы показать, что она та же, чем была для всей Европы за четыредесять лет пред сим; но, благодарение тому же Всеблагому Промыслу Божию, огнь злобы погас в сердцах самых врагов на­ших; истощившись в своих силах и средствах, они охотно простерли к нам руку мира, коль скоро убедились, что мы готовы принять ее" дружелюбно.

"Все это справедливо, - подумает при сем кто-либо, - но нельзя же отри­цать, что лучше было бы, если бы начатое нами в пользу христиан восточных нами же одними было и окончено, а не другими, вместо нас, как теперь!"

А почему лучше, возлюбленный? Не потому ли, что это могло бы служить пищею для самолюбия народного, поводом к превозношению перед другими? Кто знает, что таковые чувства так же опасны для целых народов, как и для частных людей, и всегда привлекают на себя гнев Божий, тот никогда не поже­лает своему Отечеству таких успехов, кои служат ни к чему иному, как токмо к гордости и надмению. При таком святом деле, каково предпринятое нами, то есть улучшение судьбы восточного христианства, чтобы не омрачить чистоты и не унизить достоинства" сего дела, заранее должно было отказаться не только от всяких корыстных видов, но и от всякого в сем деле соперничества с други­ми народами. А если так, то кто бы и почему бы теперь ни довершил его -только бы оно довершено было действительно - всякому истинному христиа­нину, оставив вопросы и недоумения, предлежит радоваться о сем и благода­рить Бога, тем паче, когда в доведении сего дела до желанного конца видимо действовали не столько люди, сколько Сам Бог. С таким ли действователем спорить о первенстве? Ему ли не уступить своего места?

Если бы, впрочем, и за сим оставалось у кого сожаление о том, что в про­шедшей великой борьбе нашей с Западом за Восток не все произошло по на­шему желанию, и что мы от столь многих жертв наших не стяжали для себя собственно никакого преимущества, такому, со всею уверенностью, мы мо­жем сказать в успокоение, что, напротив, настоящая война послужила для нас к великому преимуществу и к чести, самой чистой и христианской. Ибо что обнаружила она пред лицом всего света? Что Россия, первая и единая, призре­ла оком искреннего сострадания на христианский Восток; что она, единая, за­быв свои выгоды и презрев множество опасностей, решилась для освобожде­ния восточного христианства выйти на брань едва не противу всего света, и самоотвержением своим положила основание для всех нынешних событий и дала побуждение самому Западу оказать, наконец, и свое сострадание к Восто­ку. Нет сомнения, что без сего этот хладный в своекорыстных расчетах Запад не поспешил бы принять участие в судьбе христианства на Востоке и, не зная, или, лучше сказать, не хотя знать истины, доселе расточался бы в похвалах мнимой кротости и образованности мусульман, и продолжал ограничивать все сердоболие свое к угнетаемым от них христианам праздными обещаниями и бездейственными переговорами. И вот причина, почему всякий раз, когда бу­дет приходить в исполнение какая-либо благотворная для восточных христиан мера, имя России, яко первой виновницы счастливого для христианства пере­ворота, будет произносимо с благодарностью каждым христианином на Вос­токе. Так думаем не мы одни, по какому-либо самолюбию, а так думает, водясь справедливостью, весь православный Восток; так невольно думает едва не весь Запад; тем паче не могут не думать таким образом мусульмане.

Не смущает ли еще кого-либо мысль о том, что для прекращения брани и для нового мира Россия великодушно согласилась на некоторые уступки? Для столь великой цели, каково успокоение целого света, можно бы не пожалеть и каких-либо действительно немаловажных жертв и лишений, но самая зависть и вражда не дерзнули потребовать подобного. Ибо в чем наши уступки? Мы не будем отселе иметь на юге прежнего морского бранноносного вида, который, служа нам же в тяжесть, ни разу не принес нам тех выгод, коих мы должны были ожидать. Мы удалились на несколько малых поприщ от берегов Дуная, но что другое напоминает нам река сия, кроме потоков крови нашей, мешав­шейся столько раз с ее волнами? Что приносила нам она, кроме тягостной за­боты сражаться ежегодно противу строптивости ее течения, в пользу чуждого нам судоходства? Если, наконец, отселе не мы одни, а и все прочие державы христианские будут вместе с нами покровительствовать христианскому Вос­току, то этого общего и единодушного действования давно надлежало желать для истинной пользы христианства и для собственного нашего спокойствия. Вот все наши, если угодно так называть, жертвы для мира! Сравните с ними те бесчисленные усилия и жертвы, коих стоила прошедшая брань нашим против­никам; присовокупите к тому, что мир не приносит им никаких новых приоб­ретений, кроме благоприличного выхода из неразумно затеянной борьбы с нами, и вы поймете всю истину дела и всю, с одной стороны, малую (по жертвам для того с нашей стороны), а с другой - великую (по благотворным последствиям) цену нового мира.

А после сего, что остается нам, как только не с благоговением преклонить главу и сердце пред судьбами Промысла Божия, Который давно с такою оче­видностью и с такою поучительностью для всех не обнаруживал Себя в пре­вратностях браней, как обнаружил в брани прошедшей?

Вместе с сим возрадуемся радостью чистою о новой лучшей будущности единоверных собратий наших на Востоке. Семя освобождения их не может, конечно, вдруг и беспрепятственно развиться в целое многоплодное древо, под сенью коего им можно бы возлечь в совершенном покое, но должно развиться, и разовьется, и возрастет неминуемо, ибо полито кровью многочисленных сы­нов и Севера и Запада.

Возблагодарим от души Монарха нашего, который в сокровищнице свое­го благого сердца нашел тайну, как без унижения достоинства России прекра­тить потоки крови и угасить пламень вражды, коему не предвиделось близко­го конца.

Не лишим справедливой хвалы самых западных противников наших, кои, почему бы то ни было, впав в великую ошибку - касательно положения Восто­ка и тамошних христиан - не продолжили, однако же, своего ослепления до конца и, узрев истину, не замедлили, подав одну руку мира нам, простерть другую - в покровительство злополучного Востока.

Среди настоящего торжества о мире можем ли, наконец, забыть тебя, по­чивший в Бозе, державный Труженик наш, которому после многих других под­вигов суждено было предначать и великое дело освобождения христианского Востока? Цель, тобою предположенная, была так высока, намерения твои были так далеки от всех видов и расчетов человеческих, что обыкновенная мудрость земная никак не могла вместить такого великодушия и бескорыстия - и возомнила неподобная... Но для тебя теперь не нужна более правда земная, когда ты удостоился зреть и испытать правду небесную. Быть не может, однако же, что­бы дух твой, и на лоне вечного покоя, не возмущался скорбью о потоках той крови, коея ты сам не хотел бы проливать ни единой капли. Успокойся теперь и почий в мире! Истина и правда восторжествовали; пламень войны угас; и освобожденный Восток вечно с умилением будет произносить имя единствен­ного благодетеля своего, Николая.

«Слава убо в вышних Богу, яко и на земли мир!» Аминь.

Вот с какою полнотою и одушевлением изображены в сей хартии цар­ственной деяния и подвиги страны и града нашего во время прошедшей бра­ни! Тут с радостью и изумлением видим, что все, можно сказать, шаги наши во время прошедшей брани прилежно замечены, все жертвы и приношения наши оценены сугубою ценою, все лишения и раны наши приняты к самому сердцу Цареву... Если бы такое изображение в похвалу страны и града наше­го произошло и не от руки царственной, то и тогда, при слышании его, нельзя было бы не порадоваться от души за весь край наш: ибо «имя доброе», - как заметил и изрек еще древний святой мудрец, - «лучше... неже богатство много» (Притч. 22; 1). Но такой, в высшей степени благоволительный, отзыв о нас исшел из уст самого помазанника Божия, исшел в самый день священного вен­чания его на царство... Как много возвышается от сего цена и сила каждого слова и выражения в сей хартии царственной! И какой край и град русский не захотел бы после сего быть теперь на нашем месте, несмотря на всю тяжесть и прискорбность нашего прошедшего положения!

Но меня, яко смиренного пастыря страны сей и вашего сострадальца в прошедшую годину искушения, особенно трогает в сей хартии то место, где говорится, что стране и граду нашему, при всех прочих похвальных качествах, недоставало доселе с остальною Россиею связи страданий и терпения, и что теперь драгоценная связь сия, благодаря ужасам прошедшей войны, получила незыблемую основу и скреплена навсегда. Почему особенно трогает меня это замечание? Потому что в сей самой мысли мы, во время общих скорбей на­ших, не раз находили утешение и для вас, и для себя. Ибо памятуете ли, что говорили мы в ободрение вам с сего самого священного места во дни Святой Пасхи, после огненной бури, разразившейся над нами в Великую Субботу?.. И мы говорили тогда, что нашему граду в составе России недоставало с нею еди­ной связи - страдания за Отечество, и что после случившегося тогда с ним, град наш, несмотря на юность его, может непостыдно встать в стан древних, многострадальных за Отечество градов русских. Теперь, как видите, тогдаш­нее предчувствие и ожидание наше сбылось во всей силе, ибо теперь, как сви­детельствует эта хартия, ставит наш град на это высокое и священное место между градами русскими уже не наше слабое мнение, а рука самого помазан­ника Божия, Самодержца Всероссийского!..

И как ставит! Уже много значило бы для юного града нашего, если бы он удостоился сравнения с какою-либо меньшею из утварей царских, столь бога­тых изящными и драгоценными украшениями, но милость Самодержца в из­бытке признательности не знает, можно сказать, предела - и Одесса, юная и в настоящем случае ослабевшая и еще не укрепившаяся от прошедшей борьбы и лишений, именуется драгоценнейшим перлом венца царского! Того венца, с коим другие, самые светлые венцы желали бы только сравниться, и коему большая часть тоже не несветлых венцов не могут иметь надежды даже уподобиться!..

Уразумей же, возлюбленный град, преизбыток к тебе и царственного вни­мания и милости Божией; уразумей и старайся быть завсегда перлом истин­ным, а не поддельным. Венец царский и без тебя может найти другие для себя украшения, но ты не найдешь другого подобного венца и другого, лучшего для тебя, уподобления. Драгоценнейшим перлам приличествует первее всего чис­тота и прозрачность; будь же, богоспасаемый град, и ты чист и ясен во всех помыслах, предприятиях и действиях твоих, и всегда представляй себя тем, что ты на самом деле, а не тем, чем можно казаться. Помни, что самые драго­ценные перлы не на поверхности морей находятся, а таятся во глубине и добы­ваются особенно после жестоких бурь, и не скучай прошедшею бурею, кото­рая своим разрушительным волнением обнаружила пред оком царственным и твое перло; удаляйся от желаний мечтательных и предприятий поверхност­ных, углубляясь в такие предметы деятельности, кои полезны существенно, и не на краткое время, а для самого отдаленного потомства, полезны не для тебя только одного, а для целого Отечества!

Обращая за сим внимание на самое место хранения, предназначенное для сей драгоценной хартии, я усматриваю и здесь следы самого отеческого и неж­ного промышления о нас возлюбленного Монарха нашего. В сей именно храм наиболее стекались мы все во дни прошедших искушений и печалей наших; здесь изливали мы пред Господом скорбные души и сердца наши; отсюда из­носил каждый из нас в дом свой елей утешения и дух мужества христианского. Где же приличнее, как не в сем храме, храниться на память родам грядущим и этому царственному свитку, во свидетельство о прошедших деяниях и подви­гах страны и града нашего?

Но что, по скорости, сказал я? О наших подвигах?.. Нет, - да удалится навсегда от нас сия земная и горделивая мысль! Довольно, что августейший отец Отечества знает о деяниях наших и благодарственно одобряет их; а пред Тобою, Владыко и Самодержец Небесный, мы со всеми деяниями и подвигами нашими повергаемся во прах, смиренно исповедуя Твою силу и благость, и наше ничтожество. «Не нам убо, Господи, не нам», а пресвятому «имени Твоему» (Пс. 113; 9) да будет за все честь и слава, ныне и присно и во веки веков! Аминь.

Если кому, то воину особенно нужно знать, от чего зависит успех сраже­ния, победа или поражение.

Зависит это от многих причин: от мужества и искусства, от благоприятно­сти мест и времени, от слабости и безсилия врагов, и прочее. Посему-то стара­ются заранее быть готовыми к брани; посему-то и без брани постоянно упраж­няют себя в искусстве сражаться; посему-то избирают опытных военачальни­ков; посему-то запасаются сведениями о самом местоположении неприятеля, и прочее, и прочее.

Но, кроме всего этого, успех брани зависит еще не от людей, а от Бога, свыше. Если благословит Господь, то и малое число победит большее; если не благословит, то не поможет и многочисленное. Если благословит Господь, то и слабые одушевятся мужеством, откуда только возьмется сила и крепость! Если не благословит, то и мужественные потеряют дух, и у сильных ослабеют руки. Если благословит Господь, то и ветер будет благоприятный, и камни подвод­ные и мели как бы удалятся со своих мест; если не благословит, все будет мешать успеху, и ветер начнет дуть против, и камни подводные и мели как будто будут следовать за кораблями.

Посему-то при всем искусстве, мужестве, при всем обилии средств к сра­жению и победе необходимо еще одно, такое одно, без коего может легко поте­рять силу все прочее: необходимо благословение Божие.

Чем достигается это благословение? Очевидно, не искусством и муже­ством, не многочислием людей и средств, ибо все это может быть и у врагов; а чем же? Верою в Бога, упованием на Его помощь, молитвою, чистотою души и тела, исполнением заповедей Господних.

Ибо очевидно, что Господь благословляет того, кого любит: а кого же лю­бит Он, как не боящихся Его и творящих волю Его?

Воин благочестивый дорог в очах Господних, с ним всегда его Ангел Хра­нитель, посему с ним и победа. Равно как воин нечестивый есть язва для воин­ства, ибо над ним всегда гнев Божий, а потому недалеко и поражение.

Чтобы не показалось кому-либо, что я все это говорю вам от себя, выслу­шайте, что в Писании говорил некогда Господь через пророка Моисея избран­ному народу Своему...

Памятуйте сие, воины христолюбивые, а поелику вы хочете всегда побе­ды над врагами, то заранее заслуживайте ее у Господа благочестием, воздер­жанием, чистотою и прочими добродетелями. Аминь.

Дата добавления: 2015-05-31