Xxiii] {253} Оба совещания 8 и 9 октября 1925 г. происходили в квартире Мейерхольда на Новинском бульваре

[xxiv] Спектакль «Учитель Бубус» (пьеса А. М. Файко) был поставлен в ТИМе 29 января 1925 г. Художник — И. Ю. Шлепянов (разработка по планам Мейерхольда).

[xxv] «Так и ждешь, что вот отворится дверь и — шасть…» — эта фраза городничего вместе с небольшим предыдущим текстом взята из ранней редакции «Ревизора». В режиссерском экземпляре начало пьесы выглядело так: «Начало первого эпизода. Чиновники и полицейские ждут городничего в его доме. Он появляется больной, стонущий, вместе с хлопочущим вокруг него лекарем Гибнером (который в продолжение всей сцены будет его “лечить”) и обращается к Хлопову:

Городничий. У меня в ушах так, как будто сверчки трещат. Вам, Лука Лукич, не случалось этого?

Лука Лукич. Случалось, Антон Антонович, все случалось: иногда как будто барабан бьет, а там, смотришь, стрельба или как будто танцует кто-то.

Городничий. Я думаю, не простудился ли как-нибудь. Право, так и ждешь, что отворится дверь — и шасть… Я пригласил вас, господа…» и т. д.

[xxvi] Шлюз — изобретение Мейерхольда для быстрой смены игровых площадок на разных уровнях. Шлюз явился этапом к выездным площадкам, на которых и игралось большинство эпизодов «Ревизора».

[xxvii] Художник И. М. Рабинович приносил Мейерхольду эскизы костюмов к «Ревизору»; известно, что рисунки Мейерхольду понравились, но он счел их совершенно неподходящими к его трактовке «Ревизора», так как усмотрел в этих эскизах карикатуру и стилизацию.

[xxviii] Пояснение в скобках, скорее всего, принадлежит самому Кореневу: он, как знаток пьесы, понимал, что у дочки городничего могла быть «девичья», а не спальня с приживалками. Мейерхольд вскоре отказался от этой идеи. Уже 20 октября местом действия эпизода названа спальня Анны Андреевны.

[xxix] От французского bosquet — маленькая рощица, группа подстриженных деревьев, служащая на сцене своего рода ширмой. Боскетные ширмы были характерной особенностью театрального стиля XVII – XVIII веков.

[xxx] Почти год спустя на совещании с М. П. Зандиным и М. М. Кореневым 26 августа в Горенках Мейерхольд просит Зандина вместе с А. Я. Головиным сделать эскиз к сцене вранья: «Трельяж — фантастика, фантасмагория такая, ерунда. Необычайная витиеватость и пышность. Колонки витые и очень запутанные, переплетающиеся линии. Резьба. Подумать, как это сделать, чтобы плетению хлестаковской лжи соответствовало какое-то блестящее плетение этого трельяжа. На сцене Хлестаков, который ведет монолог, и только главные персонажи, а там — в просветах, в решетках — люди, люди, люди. Всюду — морды, морды, морды» (ЦГАЛИ, ф. 998, оп. 1, ед. хр. 191, л. 78).

[xxxi] Жакоб — стиль французской мебели в XIX веке (мебель красного дерева с наклеенными полосками латуни) — от фамилии семьи французских мастеров художественной мебели.

[xxxii] Речь идет о 6‑м эпизоде спектакля «Лес» («Три добрых дела разом»).

[xxxiii] Пьеса Н. Р. Эрдмана «Мандат» поставлена в ТИМе Мейерхольдом (художник — И. Ю. Шлепянов) 20 апреля 1925 г.

[xxxiv] Имеется в виду постановка Ленинградского академического театра драмы. Режиссер — В. Р. Раппапорт, художник — Н. П. Акимов. Роль Павла Гулячкина там играл И. В. Ильинский, незадолго до этого ушедший из ТИМа. Премьера — 2 октября 1925 г.

[xxxv] Так называлась театральная студия в Петербурге, которой Мейерхольд руководил с 1913 по 1917 г. С 1914 г. студия находилась на Бородинской улице, откуда и закрепилось это название.

[xxxvi] {254} Скорее всего, Мейерхольд имеет в виду намечавшуюся в Ленинградском академическом театре драмы постановку К. П. Хохлова с Н. К. Симоновым в роли Чацкого. Режиссер поставил задачу избавить Чацкого от излишней многозначительности и серьезности, сделать его легкомысленнее и экспансивнее. И хотя на руках Чацкий не выходил, но рецензенты дружно возмущались, что в первом выходе Чацкий «резвился, как расшалившийся школьник». (Премьера состоялась 15 июня 1928 года.)

[xxxvii] «Пугачевщина» — пьеса К. А. Тренева, поставлена в МХАТе 19 сентября 1925 г. (режиссеры — Вл. И. Немирович-Данченко, В. В. Лужский, Л. М. Леонидов).

[xxxviii] На сцену актеры вышли только через пять с лишним месяцев — 26 марта 1926 г. А до этого шли репетиции за столом, в основном в комнате № 11, как значится в записях.

[xxxix] Выдвижные площадки имели форму расширяющегося впереди четырехугольника размером приблизительно 3 x 4 метра и двигались с небольшим наклоном к зрительному залу. Подробнее об этом см. в книге Э. П. Гарина «С Мейерхольдом» (М., «Искусство», 1974).

[xl] В спектакле «Учитель Бубус» была опробована новая система игры — так называемая «предыгра». Сущность ее сводилась к тому, что актер должен был при помощи мимической игры подготавливать зрителя к восприятию того или иного сценического положения; пантомима предваряла реплику, как бы заранее ее комментируя. Новым и принципиально важным в этом спектакле было введение музыки в качестве полноправного участника представления. Спектакль создавался как полифоническое целое, где слово, жест, свет, музыка были глубоко связаны и зависимы друг от друга. В центре сцены, на возвышении, была построена большая раковина, там стоял рояль. Музыка звучала в спектакле непрерывно, сопровождая и ритмизируя игру актеров.

[xli] Имеется в виду кинофильм американского режиссера Дж. Крюзе (см. также примеч. 155 [В электронной версии — 177]).

[xlii] 20 «Характеры и костюмы. Замечания для господ актеров» — введение Н. В. Гоголя в пьесу.

[xliii] Н. П. Ламанова — известная в Москве портниха — модельер, консультант по театральному костюму.

[xliv] М. А. Чехов играл Хлестакова в спектакле Московского Художественного театра. Премьера — 25 мая 1921 г. Мейерхольд высоко оценивал игру Чехова в «Ревизоре» (см. «Театральная Москва», 1921, № 2).

[xlv] «Тиара века» — пьеса П. Клоделя в переводе И. А. Аксенова. Мейерхольд предполагал работать над ней в 1922 г.

[xlvi] Эта запись Коренева имеет существенные отличия от «Экспликации», опубликованной в двухтомнике статей, писем, речей, бесед Мейерхольда по другому источнику.

[xlvii] В программе совещания — распределение функций режиссеров-лаборантов, работа с актерами, распределение ролей, изучение рисунка «немой сцены». В этот день обсуждалась только часть вопросов, остальные — 12 ноября.

[xlviii] Постановка пьесы С. М. Третьякова «Рычи, Китай!» в ТИМе была поручена В. Ф. Федорову. Мейерхольд на первой стадии работы в репетициях «Рычи, Китай!» участия не принимал, но перед выпуском откорректировал спектакль. Премьера состоялась 23 января 1926 г.

[xlix] Были известны как авторские два рисунка «немой сцены», опубликованные Н. С. Тихонравовым в приложении к «Ревизору» в 1886 г. Их подлинность не вызывала сомнений и в 1936 г. (публикация С. Н. Дурылина в газ. «Сов. искусство»). Однако позднее было установлено, что Гоголь не является автором этих рисунков. В 1952 г. в сборнике «Гоголь и театр» они были опубликованы как рисунки неизвестного художника, «ранее приписывавшиеся Гоголю». В книге А. А. Сидорова «Рисунок русских мастеров» (М., 1960) их автором назван Э. А. Дмитриев-Мамонов.

[l] {255} Артист ТИМа А. А. Темерин с 1925 г. производил фотосъемки большинства спектаклей театра.

[li] Конструкция и мебель к «Ревизору» были изготовлены на фабрике «Инпедтех» (бывшие мастерские Московского отдела народного образования).

[lii] Техническое совещание постановочной группы. Присутствуют: М. М. Коренев, П. И. Егоров, З. Н. Райх, П. В. Цетнерович, И. Ю. Шлепянов. Обсуждается распределение ролей.

[liii] Речь идет о романсе для Заезжего офицера, на роль которого намечался М. И. Жаров, в эпизоде «Кадриль». Позднее в этот эпизод был введен капитан, который исполнял романс А. С. Даргомыжского «В крови горит огонь желанья».

[liv] Реплика Гаева во II действии «Вишневого сада».

[lv] Этот доклад Коренев сделал 18 ноября.

[lvi] Беседа Мейерхольда с актерами 17 ноября 1925 г. опубликована в: Статьи…, ч. 2, с. 118 – 123.

[lvii] Карп — персонаж «Леса» А. Н. Островского (старый слуга в доме Гурмыжской). В спектакле ТИМа Карпу не более 25 лет; основным исполнителем этой роли был Н. В. Сибиряк.

[lviii] В письме Хлестакова к Тряпичкину содержится язвительное сравнение почтмейстера, Шпекина с департаментским сторожем Михеевым.

[lix] Имеется в виду первая редакция спектакля, поставленного Мейерхольдом в Александрийском театре 25 февраля 1917 г. (Летом 1926 г. ленинградцы привозили «Маскарад» в Москву и показывали его в театре «Эрмитаж».) Ю. М. Юрьев был почти единственным исполнителем роли Арбенина.

[lx] К. А. Состэ — инженер, заведующий монтировочной частью ТИМа; под его руководством была реализована система выездных площадок.

[lxi] Н. П. Охлопков в «Мандате» в роли старшего Сметанича гримировался под Шаляпина (см.: Тяпкина Е. А. Годы у Мейерхольда. — «Вопр. театра», М., 1990, с. 175).

[lxii] За два дня до этого, в беседе с актерами, Мейерхольд утверждал, что Хлестаков должен быть лысым, как бильярдный шар: «Надо убить его, подчеркнуть ничтожество. А то всегда Хлестакова делают амурчиком. Между прочим, все женщины любят лысых» (Статьи…, ч. 2, с. 121).

[lxiii] Читка сцены взяток. Здесь впервые определены окончательные исполнители ролей судьи — Н. В. Карабанов и Земляники — В. Ф. Зайчиков.

[lxiv] Текст всей сцены взяток (IV акт, явления 1 – 7) был вскоре скомпонован в один эпизод, где чиновники только появлялись в дверях (и одновременно, и поочередно), а Хлестаков, задавая один-два вопроса или ограничиваясь ядовитыми пояснениями Земляники, брал конверты с деньгами.

[lxv] В начале репетиции был показ романсов для V акта: Л. О. Арнштам играл романсы Алябьева. Мейерхольд предложил вернуться к романсу Даргомыжского «Мне минуло шестнадцать лет».

[lxvi] Н. М. Ларский был театральным обозревателем «Вечерней Москвы» и постоянно помещал информации о ТИМе. Заметка, что «Ревизор» не пойдет, в газетах не обнаружена.

[lxvii] Перерыв (около месяца) в работе над «Ревизором» был вызван тем, что Мейерхольд в это время занимался выпуском спектакля «Рычи, Китай!».

[lxviii] «Во дворе, во флигеле» — пьеса Е. Н. Чирикова, была поставлена Мейерхольдом в Херсоне в 1903 г.

[lxix] До поступления в ТИМ Н. И. Боголюбов играл в Рязани и в самодеятельных театрах Красной Армии.

[lxx] ФЭКС — Фабрика эксцентрического актера — театральное объединение в Ленинграде, возглавлявшееся Г. М. Козинцевым, Л. З. Траубергом и Г. К. Крыжицким. ФЭКСы пропагандировали в своих выступлениях эксцентризм как высшую форму театральности, привлечение в театр элементов балагана, цирковых трюков.

[lxxi] Мастерская Н. М. Фореггера (Мастфор) существовала в Москве в 1920‑е гг. {256} В спектаклях Мастфора широко использовались все виды эстрадно-циркового искусства: акробатика, клоунада, эксцентрика и т. п.

[lxxii] «Смерть Тарелкина» А. В. Сухово-Кобылина поставлена в Мастерской Мейерхольда (Театр ГИТИС) 24 ноября 1922 г.

[lxxiii] М. Г. Мухин в «Лесе» играл Несчастливцева.

[lxxiv] В 1926 г. в издательстве «Театральный Октябрь» были изданы отдельной брошюрой «Биографии студентов I выпуска (1926) ГЭКТЕМАС». Сюда вошли биографии Е. Бенгис, Э. Гарина, П. Егорова, З. Райх, А. Кельберера, С. Козикова, Н. Охлопкова, И. Савельева, Н. Сибиряка (автобиография) и В. Федорова.

[lxxv] В своей первой сцене Осип — Фадеев исполнял песню «с фольклорной окраской»:

«Счастье, мое счастье,

Где ж ты запропало?

Видно, мое счастье

Камнем в речку пало…»

[lxxvi] Казино «Монако» занимало часть помещения ТИМа. Это обстоятельство очень мешало театру, «самому революционному театру Москвы», и вызывало частые конфликты между администрациями двух таких разных учреждений. В мае 1928 г. помещение казино было передано Пролеткульту.

[lxxvii] М. И. Жаров роль Заезжего офицера репетировал до середины марта. Вскоре он ушел из ТИМа. Одновременно с Жаровым, с середины февраля, роль Заезжего офицера репетировал А. В. Кельберер, который и играл ее в спектакле.

[lxxviii] Речь идет о книге К. С. Станиславского «Моя жизнь в искусстве», которая в 1926 г. вышла в Москве в издательстве Центросоюза тиражом 6000 экз.

[lxxix] Лекционная поездка В. В. Маяковского по городам Украины, Северного Кавказа, Азербайджана и Грузии продолжалась с 24 января по начало марта 1926 г.

[lxxx] Беседа с актерами во время репетиции V акта с музыкой. Присутствует также М. Ф. Гнесин.

[lxxxi] Н. В. Гоголь. Четыре письма к разным лицам по поводу «Мертвых душ» (письмо III).

[lxxxii] Здесь перефразированы высказывания Н. В. Гоголя, изложенные в «Авторской исповеди» и в письме к А. С. Пушкину от 7 октября 1835 г.

[lxxxiii] По-видимому, М. И. Бабанова. «В музыкальной партитуре спектакля (Мейерхольд) предназначил Марье Антоновне чистую лирическую ноту, которой предстояло прозвучать на фоне всеобщего растления, нравственной гибели и “страшного суда”» (Туровская М. Бабанова. М., «Искусство», 1981, с. 92).

[lxxxiv] Имеется в виду поездка группы актеров бывшего Товарищества новой драмы весной 1908 г. по западным и южным городам России.

[lxxxv] В статье «О театре, об одностороннем взгляде на театр и вообще об односторонности», опубликованной в форме письма к гр. А. П. Толстому («Выбранные места из переписки с друзьями»), Гоголь пишет: «Театр… это такая кафедра, с которой можно много сказать миру добра».

[lxxxvi] После слов Хлестакова: «Нет, уж лучше поголодать, да приехать домой в петербургском костюме» (5‑е явление, II акт) — следовала купюра об Иохиме, который не дал напрокат кареты, и т. д. — до конца монолога. Вместо этого был вставлен взятый из ранней редакции рассказ Хлестакова об игре с пехотным капитаном в Пензе. В этот текст были добавлены термины карточной игры из «Игроков».

[lxxxvii] См. коммент. 42 [В электронной версии — 64].

[lxxxviii] Возможно, имеется в виду фраза Хлестакова из письма Тряпичкину: «… весь город принял меня за генерал-губернатора».

[lxxxix] От борьбы (возни) между Хлестаковым и Осипом в этой сцене Мейерхольд вскоре отказался.

[xc] В. Н. Давыдов и С. Л. Кузнецов были замечательными исполнителями роли {257} городничего в разное время и в разных театрах, в том числе и московском Малом.

[xci] Н. В. Карабанов в «Лесе» играл роль Бодаева.

[xcii] А. Г. Харлампиев в это время был ответственным руководителем по физкультуре при ВЦСПС. В ТИМе, по-видимому, он часто бывал и его хорошо знали, так как и Мейерхольд и актеры ТИМа были участниками Общества строителей Красного стадиона, существовавшего с 1923 г.

[xciii] Опубликовано в отрывках (см.: Статьи…, ч. 2).

[xciv] Мейерхольд имеет в виду роль Дон Жуана в пьесе П. С. Сухотина и Н. М. Щекотова «Возвращение Дон Жуана» (Театр Революции, 1923 г.), где, по свидетельству А. В. Февральского и М. М. Коренева, в исполнении П. И. Старковского в Дон Жуане легко угадывался А. Ф. Керенский.

[xcv] Статью В. Я. Парнаха о «Ревизоре» во французском журнале обнаружить не удалось.

[xcvi] В спектакле «Учитель Бубус» Б. В. Вельский играл Бубуса. Роль была написана для И. В. Ильинского, который и репетировал ее почти до премьеры, но, поссорившись с Мейерхольдом, покинул ТИМ. На роль был срочно введен Вельский, который не смог этот, по сути, трагический персонаж, поднять выше обычного комикования, цепляясь за внешние смешные атрибуты роли. «Вместо учителя Бубуса — какой-то шут, полуклоун, персонаж, смахивающий на героя трюковых американских комических фильм» («Раб. зритель», 1925, март).

[xcvii] Речь идет о книге Сары Бернар «L’art au théâtre», изданной в Париже в 1923 г.

[xcviii] Так в записи Коренева. Может быть, Катя (сестра С. А. Есенина)?

[xcix] К. А. Башкатов репетировал и играл роль частного пристава Уховертова.

[c] См.: «Сов. кино», 1926, № 2; в статье «Киносороконожка» фотография с подписью: «Режиссер Роом за работой».

[ci] Ответ городничего на реплику судьи, что «начальство… себе мотает на ус».

[cii] Из монолога Хлестакова в 5‑м явлении II акта: «Жаль, что Иохим не дал напрокат кареты…»

[ciii] На эту репетицию были вызваны кроме Э. П. Гарина и С. С. Фадеева также Н. А. Ермолаева (на роль поломойки), М. И. Жаров (Заезжий офицер), З. П. Злобин (трактирный слуга) и С. А. Мартинсон (Хлестаков).

[civ] Правильнее было бы сказать: «Большого Каменного театра» — при Гоголе Мариинского театра еще не было (открыт в 1860 г.).

[cv] На репетиции присутствовали: С. А. Мартинсон, Э. П. Гарин, З. П. Злобин, С. С. Фадеев, В. Ф. Зайчиков.

[cvi] Из монолога Осипа: «… нет, вишь ты, нужно в каждом городе показать себя. (Дразнит его.) “Эй, Осип, ступай посмотри комнату, лучшую, да обед спроси самый лучший: я не могу есть дурного обеда, мне нужен лучший обед”. Добро бы было в самом деле что-нибудь путное, а то ведь елистратишка простой».

[cvii] Речь идет о роли поломойки, которую начинали репетировать Субботина, Логинова и Ермолаева, но ни одной из них на репетиции не было.

[cviii] По-видимому, из рассказа Хлестакова о пехотном капитане: «… приемы у него лучше, нежели у какого-нибудь Кропотова: кругом штосом срезает и по три угла вдруг заламывает. Всего каких-нибудь четверть часа посидел и все обобрал. А при всем том страх хотелось бы с ним еще раз сразиться, случай только не привел».

[cix] Н. А. Ермолаева играла гостью, реплика которой: «Какой реприманд неожиданный» — разделяла 8‑е явление V акта: ею заканчивался XIV эпизод «Торжество как торжество»; затем следовал последний перед «немой сценой» XV эпизод «Всемирная конфузия».

[cx] О рисунке «немой сцены» см. коммент. 27 [В электронной версии — 49].

[cxi] Здесь и далее цитаты взяты из авторской ремарки к «немой сцене».

[cxii] Спектакль, поставленный Мейерхольдом в Театре Революции 15 мая 1923 г.

[cxiii] {258} В. Н. Петров — заведующий бутафорской мастерской ТИМа. Выполнял скульптурные работы для «немой сцены».

[cxiv] Э. П. Гарин вспоминает: «Актеры позировали скульптору. Вс. Эм. позвал меня, чтобы установить позы немой картины. Фотография сохранила память об этих его заботах. Он сел на стул, от ужаса задрал ногу на спинку, а меня поставил позади себя в позе открещивающегося паникера…» (Гарин Э. С Мейерхольдом, с. 175 – 176).

[cxv] Пьеса А. Белого «Петербург» поставлена во МХАТе 2‑м 14 ноября 1925 г. М. А. Чехов играл Аблеухова.

[cxvi] Речь идет о сцене взяток.

[cxvii] Ленинградский литературовед А. Л. Слонимский был одним из немногих консультантов Мейерхольда в работе над «Ревизором». В марте 1926 г. он находился в Москве, присутствовал на репетициях. 12 и 15 марта читал лекции труппе ТИМа о «Ревизоре». Мейерхольд сказал о Слонимском: «Я считаю, что из всех петербургских литераторов он наиболее точно мог бы определить нашу работу и принести нам большую пользу знанием прошлого, потому что у него очень здоровый подход» (ЦГАЛИ, ф. 963, оп. 1, ед. хр. 505, л. 34).

[cxviii] В спектакле жандарма действительно не было. Вместо него появлялся курьер с пакетом. Слова «Прибывший по именному повелению…» были начертаны на огромном полотнище, которое поднималось снизу, закрывало всех актеров и поднималось вверх, открывая «немую сцену».

[cxix] Н. В. Сибиряк читал Хлестакова в связи с отсутствием обоих исполнителей — Э. П. Гарина и С. А. Мартинсона. Отсутствовали также З. П. Злобин, Д. Я. Липман, В. А. Маслацов, Н. П. Охлопков и др. («Зайчиков и Логинов — на лепке»).

[cxx] Шестое явление III акта кончается словами Хлестакова: «Извольте, я готов отдохнуть. Завтрак у вас, господа, хорош… Я доволен, я доволен. (С декламацией.) Лабардан! Лабардан!»

[cxxi] Восьмой эпизод («Слон повален с ног») сначала включал в себя только конец III акта (7 – 11 явления), затем был смонтирован с двумя следующими «подэпизодами» — 1‑м и 2‑м явлениями IV акта.

[cxxii] «Я, кажется, всхрапнул порядком» — начало монолога Хлестакова перед сценой взяток. Позже эта фраза и еще несколько строк текста Хлестакова были вычеркнуты. Вместо монолога сделан диалог с «мычащим» офицером, начинался он словами: «Городишко-таки населен довольно…», а кончался: «а дочка городничего очень недурна, да и матушка такая, что еще можно бы…» Заезжего офицера в спектакле на диване не выносили. Он и Осип дремали у ног спящего в центре сцены Хлестакова. С левой стороны суетились чиновники, обсуждая услышанное в сцене вранья и готовясь к даче взяток. С правой стороны суетились дамы, восторгаясь Хлестаковым и делясь своим восторгом с Осипом.

[cxxiii] Рассказ Анны Андреевны о поручике, который проник к ней в комнату в куле с перепелками, начинал III эпизод «Единорог» (конец I акта), затем, после слияния его с V эпизодом («Исполнена нежнейшею любовью») стал начинать этот эпизод.

[cxxiv] В. Ф. Зайчиков, обладавший отличной импровизационной техникой, в «Великодушном рогоносце» играл почти бессловесную роль Эстрюго. Игра была построена на пантомиме: слова заменялись жестами.

[cxxv] В августе — сентябре 1923 г. Мейерхольд был в Берлине, где, возможно, и видел негритянский ансамбль («негрооперетту») «Шоколадные ребята». (В личном фонде Мейерхольда сохранились фотографии негритянских артистов.) Весной 1926 г. этот ансамбль гастролировал в Москве и Ленинграде.

[cxxvi] В этот и предыдущий дни отмечено, что Н. П. Охлопков болен.

[cxxvii] «Синяя блуза» — жанр эстрадного политтеатра, построенного на актуальном материале с использованием лозунгов, коллективной декламации, физкультурных {259} номеров. Мейерхольд не был сторонником искусства «синеблузников» как искусства сиюминутного, плакатного, не театрального по своей сути.

[cxxviii] Над планировкой I эпизода («Письмо Чмыхова») Мейерхольд работал 26, 31 марта, 2 апреля; II эпизода («Чрезвычайное происшествие») — 2 и 3 апреля. Запись многочасовой репетиции 3 апреля Коренев закончил следующими словами: «В. Э. — в изнеможении: “Ничего не понимаю”».

[cxxix] В. С. Кузнецов играл роль одного из квартальных.

[cxxx] «Люди в таверне» — возможно, учебный этюд или пантомима.

[cxxxi] С. В. Козиков в «Лесе» играл отца Евгения (у А. Н. Островского — Милонов).

[cxxxii] В спектакле «На всякого мудреца довольно простоты» К. С. Станиславский играл роль Крутицкого. Спектакль поставлен в МХТ в 1910 г., возобновлен в 1925 г.

[cxxxiii] Хлопову было передано чтение части письма Чмыхова, а также последние фразы больших реплик городничего в I эпизоде.

[cxxxiv] Исследование Д. С. Мережковского «Гоголь и черт» (М., «Скорпион», 1906).

[cxxxv] В I эпизоде звучали вступительные аккорды (марш), под которые выезжала площадка с актерами.

[cxxxvi] От имени американского актера Бестера Китона — в те годы его фамилию произносили «Кейтон».

[cxxxvii] Реплика Ляпкина-Тяпкина из II эпизода: «Вперед пустить голову, духовенство, купечество; вот и в книге “Деяния Иоанна Масона…”» Мейерхольд первоначально придавал этой реплике большое значение, требуя удваивать и утраивать согласные, так как сразу после этой реплики происходил перелом в поведении городничего. Впоследствии вся реплика была вымарана.

[cxxxviii] Сигналом к началу спектакля служил звук трубы.

[cxxxix] Добчинский, пока говорил Бобчинский, вынимал и обстоятельно раскладывал на полированном столе содержимое своих карманов.

[cxl] По описанию Э. П. Гарина, Осип запевал:

«Счастье, мое счастье,

Где ж ты запропало?

Видно, мое счастье

Камнем в речку пало…»

Грубовато обхватив поломойку, он лихо продолжал:

«Подойду ж я к речке,

Замахну полою…»

Поломойка, кокетливо отпихнув плечом Осипа, подхватывала:

«Видно, мое счастье

В речке, под водою».

[cxli] Заезжий офицер появлялся в номере под лестницей вместе с Хлестаковым (в спектакле его выход происходил позже, после окончания диалога Хлестакова с Осипом и ухода последнего).

[cxlii] Название крапленой колоды карт «Аделаида Ивановна» взято из «Игроков».

[cxliii] Ответ слуги на реплику Хлестакова: «… я видел сам, проходя мимо кухни, там много готовилось. И в столовой сегодня поутру двое каких-то коротеньких человека ели семгу и еще много кой-чего».

[cxliv] Совещание на квартире Мейерхольда.

[cxlv] Венгерка — повседневная форма гусарских войск. Штатская венгерка — гражданский костюм с атрибутами военной формы: сюртук, отделанный шелковыми шнурами и «оливками». Использовался и как дорожный костюм. (Например, в издании «Пьесы художественного репертуара и постановка их на сцене». Вып. II. «Горе от ума» под ред. Ю. Э. Озаровского, Спб., 1911, венгерка рекомендуется в качестве дорожного костюма Чацкого).

[cxlvi] Хлестаков в эпизоде «Шествие» появлялся в военном мундире, кивере и зимней николаевской шинели, наброшенной на плечи. Переодевание было необходимо для следующего эпизода — сцены вранья.

[cxlvii] {260} В мае 1926 г. Мейерхольд выехал в Париж. Одной из целей этой кратковременной поездки было ведение переговоров с антрепренерами об организации гастрольной поездки ТИМа за рубежом.

[cxlviii] Гастроли ТИМа по городам Украины должны были начаться 25 мая в Киеве.

[cxlix] Речь идет о роли Растаковского.

[cl] По-видимому, в это время Мейерхольд уже начал репетировать сцены Анны Андреевны с З. Н. Райх. Репетиции были закрытыми и в дневниках театра не фиксировались.

[cli] Личность не установлена. Возможно, один из завсегдатаев или администраторов казино.

[clii] Здесь имеется в виду, что Заезжий офицер — как бы двойник Хлестакова, его тень.

[cliii] А. Б. Глаголин, Л. Н. Свердлин, Г. Т. Бахтадзе — исполняли роли военных.

[cliv] Н. И. Твердынская, А. Н. Хераскова — исполняли роли гостей.

[clv] По-видимому, Э. П. Гарин просто присутствовал на репетиции (он в этих эпизодах не занят). Либо М. М. Коренев случайно написал его фамилию вместо фамилии П. К. Горева-Смольского — исполнителя роли одного из военных.

[clvi] Качала и Шатала — персонажи из «Смерти Тарелкина» А. В. Сухово-Кобылина, полицейские.

[clvii] Из монолога городничего: «… найдется щелкопер, бумагомарака, в комедию тебя вставит. Вот что обидно! Чина, звания не пощадит, и будут все скалить зубы и бить в ладоши».

[clviii] Спектакль «Земля дыбом» был поставлен в ТИМе 4 марта 1923 г.

[clix] В «Учителе Бубусе» Б. Е. Захава играл ван Кампердаффа, М. М. Коренев — пастора Зюссерлиха, Б. В. Вельский — Бубуса.

[clx] По-видимому, имеется в виду реплика Луки Лукича в ответ на упреки городничего по поводу учителя, делающего гримасы с кафедры: «Что же мне, право, с ним делать? Я уж несколько раз ему говорил…» (Квиетизм — религиозное учение, проповедующее при полном подчинении богу безразличие к самому себе.)

[clxi] Реплика почтмейстера: «Право, война с турками. Это все француз гадит».

[clxii] 25 апреля 1926 г. был отмечен пятилетний юбилей ТИМа. А. В. Луначарский, выступая на торжественном заседании общественного комитета по празднованию юбилея ТИМа, сообщил о ходатайстве Коллегии Наркомпроса перед Совнаркомом о признании ТИМа государственным театром. «… Если Совнарком одобрит нашу просьбу, мы будем иметь первый и единственный революционный гостеатр всенародного политпросвещения» («Советский театр. Документы и материалы. 1921 – 1926», с. 225). 9 июля 1926 г. это ходатайство было удовлетворено и ТИМ стал называться ГосТИМом.

[clxiii] В этом сезоне Мейерхольд провел еще две планировочные репетиции — 27 и 28 апреля; в мае (7, 12 и 13‑го) и 1, 2 июня в Киеве репетиции вели Коренев и Цетнерович.

[clxiv] Здесь впервые упомянут еще один бессловесный персонаж — капитан, который играл важную роль в эпизоде «Кадриль» (впоследствии — «Лобзай меня»). Маслацов стал бессменным исполнителем именно этой роли. В роли квартального он был заменен Маслюковым.

[clxv] Первое явление III акта — Анна Андреевна и Марья Антоновна у окна спорят перед появлением Добчинского. Это явление было снято полностью. Эпизод начинался рассказом Анны Андреевны о перепелках: «Батюшка был строг ужасно. Он не любил военных… Как ввечеру, точно, приносит денщик преогромный куль с перепелками от полковника в подарок… Как только открыли: вверху были перепелки, а внизу поручик…»

[clxvi] «Ревизор» в Малом театре был возобновлен 13 сентября 1922 г. и в последующие годы не сходил с афиш театра. Режиссер — И. С. Платон. Анну Андреевну играли А. А. Яблочкина, Е. Д. Турчанинова; Марью Антоновну — О. С. Щербиновская, Н. О. Григоровская, В. Н. Орлова.

[clxvii] {261} Речь идет о «Дон Жуане» Ж.‑Б. Мольера, поставленном Мейерхольдом в Александрийском театре.

[clxviii] Имеется в виду театр-кабаре «Летучая мышь», которым руководил Н. Ф. Балиев.

[clxix] В. Ф. Ремизова и Н. И. Серебрянникова играли в очередь роль Надежды Петровны Гулячкиной в «Мандате».

[clxx] «Смешные жеманницы» — одна из первых пьес Ж.‑Б. Мольера (1659).

[clxxi] Один из вариантов названия этого эпизода — «Новеллы Боккаччо». Под таким названием сохранилась замизансценированная роль Марьи Антоновны в этом эпизоде (архив М. И. Бабановой). Приводим этот текст:

«А. А. лежит на софе с книжкой. Бросив книжку, мечтает. Говорит: “Батюшка был строг ужасно…” М. А. стоит на стуле — достает со шкафа картонки, вынимает вещи, ищет. За картонками спрятан кадет — она его не видит. После конца монолога: “ни без перепелок не бери” — голова кадета. М. А. вскрикивает. Хихикает с кадетом, кадет ловит поцеловать руку, М. А. бьет его по губам.

Добчинский крадется вдоль ширм, выглядывая из-за них, — после слов А. А. “восхитительно” — внезапно протягивает руку с письмом из-за ширмы — наполовину виден. Вскрик — руки схватились за сиденье дивана. На его фразе “Вот… записочку” — тяжело дышит от испуга, повторяя внутри слова “Как вы меня испугали”. Правой рукой берет записку. Оборачивается, перекинув одну за другой ноги к стене ширмы, читает.

Дойдя до места “за два огурца” — взгляд недоумения на Добчинского и опять на письмо. Раза три. Перекидывается недоуменно правая нога на диван — продолжает читать, — другая нога (момент “Новеллы Боккаччо”). Добчинский близко — руками объясняет и словами, поворачивает письмо. После объяснения опять поворачивается и дочитывает.

Мишка.

Говорит ему, как говорят непонятливому, глупому слуге, акцентируя каждое слово и повторяя его. На слове “и прочее” — смотрит на Добчинского сначала и заменяет этим словом другое, которое не говорит.

Мишка уходит.

А. А. сидит. Мысль: что же теперь делать? А, вот, надо переодеться! Идет в шкаф — закрывает его за собой.

М. А. сидит на стуле — глядит в зеркало, поднимает ногу и глядит на нее в зеркало.

А. А. бросает на нее платье. М. А. берет его, встряхивает презрительно, бросает на ширмы, берет другое, уходит за ширмы.

“Важные поступки‑с”. А. А. идет за ширмы. М. А. возвращается. Идет к зеркалу — смотрит, оборачивается к А. А. — выпячивает живот с платьем — дразнит ее. А. А. вскрикивает, срывает платье — бросает голубое. Стараться на голову попасть. Момент неподвижный, А. А. смотрит — М. А. стоит. А. А. пошла к Добчинскому. М. А. срывает платье — на пол. А. А. оглядывается — тогда она медленно нагибается, смотря на мать испуганными глазами, — поднимает.

Потом опять бросает, топчет, села на стул, затолкала под стул ногами. Сидит — руку на подбородок — обижена, разозлена.

А. А. идет в шкаф. Добчинский на “не поедет” — взглядывает на М. А. — она не одета — говорит: “Вы что же это?”

Вытаскивает из-под стула платье, встает:

1. “Мне совсем не нравится ”, — бросает в лицо А. А. — опять отворачивается — садится. А. А. бросает обратно в голову. Та же игра. Мнет в руках — бросает.

2. “И Ляпкина-Тяпкина ходит в голубом”.

3. “И дочь Земляники тоже в голубом”.

“Нет, — сквозь слезы, — я надену цветное” — плачет. А. А. передразнивает ее.

Дата добавления: 2015-06-04