Введение 7 страница. Глава 11. Невротическое соперничество

Глава 11. Невротическое соперничество.

Пути достижения власти, престижа и обладания отличаются в различных культурах. Их можно получить по праву наследования или благодаря наличию у человека определенных качеств, ценимых в его культурной группе, таких, как смелость, ловкость, талант и т.п. Они также могут приобретаться в результате необычных или успешных действий, совершаемых на основе данных качеств или благодаря благоприятным обстоятельствам. В нашей культуре наследование общественного положения и богатства определенно играет некоторую роль. Однако если власть, престиж и состояние приходится приобретать собственными усилиями, то человек вынужден вступать в соревнование и борьбу с другими. Рождаясь в сфере экономики, соперничество распространяется на все другие виды деятельности и пронизывает сферу любовных отношений, межличностные связи, игру. Поэтому соревнование является проблемой нашей культуре, и вовсе не удивительно обнаружить его в качестве неизменного центра невротических конфликтов. В нашей культуре невротическое соперничество отличается от нормального тремя особенностями. Во‑первых невротик постоянно сравнивает себя с другими, даже в ситуациях, которые не требуют этого. Хотя стремление к превосходству над другими существенно важно в ситуации любого соревнования, невротик мерится силами с людьми, которые никоим образом не являются его потенциальными соперниками и у которых нет с ним какой‑либо общей цели. Вопрос о том, кто умнее, привлекательнее, пользуется большой популярностью без разбору ставится по поводу каждого. Его чувство по отношению к жизни можно сравнить с чувством жокея на скачках, для которого имеет значение только одно – опередил ли он другого. Такое отношение непременно ведет к потере или ослаблению реального интереса к любому делу. Не столь важно содержание того, что он делает, сколько вопрос о том, какой успех, впечатление, престиж будут в результате этого достигнуты. Невротик может осознавать установку на то, чтобы мериться силами с другими, или, не осознавая ее, может делать это автоматически, но едва ли когда‑либо в полной мере он осознает то значение, которое имеет для него соперничество. Второе отличие от нормального соперничества состоит в том, что честолюбивое желание невротика не исчерпывается тем, чтобы достичь большего, чем другие, или иметь больший успех, но предполагает также желание быть уникальным и исключительным. В то время как мы можем довольствоваться сравнительным успехом, его цель – всегда полное превосходство. Он может прекрасно сознавать, что им движет неослабевающее честолюбие. Чаще, однако, он либо полностью вытесняет свои честолюбивые стремления, либо частично скрывает их. В последнем случае он может, например, считать, что стремится не к успеху, а лишь к осуществлению того дела, ради которого работает. Или придерживаться убеждения, что лучше держаться в тени, не выпуская из своих рук всех нитей правления. Или он может признавать, что когда‑то был честолюбивым, представляя себя в детских фантазиях то Христом, то вторым Наполеоном, то человеком, спасающим мир от войны, и т.п. Он может даже жаловаться на то, что теперь полностью лишен честолюбия, которое, может быть, сейчас бы ему и не повредило. Но если он полностью вытеснил его, вероятно, он будет убежден, что оно ему было абсолютно чуждо. Он вспомнит о своих грандиозных фантазиях лишь тогда, когда аналитиком будет вскрыто несколько защитных слоев. Однако в большинстве случаев, не осознавая той могущественной роли, которую честолюбие играет в его реакциях, он не придает какого‑либо особого значения этим мыслям. Такое честолюбие будет иногда сосредоточиваться на одной частной сфере: интеллекте, внешней привлекательности, достижениях определенного типа или морали. Однако иногда честолюбие не концентрируется на определенной цели, но распространяется на все действия человека. Он должен быть лучшим в каждой области, с которой он соприкасается. Он может хотеть в одно и то же время быть великим изобретателем, выдающимся врачом и несравненным музыкантом. Женщина может желать быть первой не только на своей работе, но также быть превосходной домохозяйкой и одетой лучше других женщин. Подросткам этого типа часто крайне трудно выбрать другую профессию и сделать хорошую карьеру, потому что выбор одной означает отказ от другой или по крайней мере отказ от части их любимых интересов и сфер деятельности. Для большинства людей действительно было бы трудным делом овладеть архитектурой, хирургией или игрой на скрипке. Обычно подростки, относящиеся к данному типу, строит иллюзии относительно своего будущего. Например, мечтают о создании шедевра, который не уступал бы шекспировским пьесам, и т.п. Так как непомерное честолюбие ведет их к чрезмерным ожиданиям, они видят неудачу в своих достижениях и поэтому легко разочаровываются и быстро отказываются от новых попыток добиться успеха. Многие одаренные люди расточают свою энергию таким образом на протяжении всей своей жизни. Они действительно обладают огромными потенциальными возможностями и могут достичь чего‑либо значительного в различных областях, но, не умея выбирать то, что ближе их интересам, понапрасну растрачивают свои прекрасные способности и не достигают ничего. Независимо от того, осознается честолюбие или нет, имеется невероятная чувствительность к любому разочарованию. Даже успех может восприниматься как разочарование, если он не вполне соответствует грандиозным ожиданиям. Например, такое разочарование может принести успех научной статьи или книги, если они вызвали лишь ограниченный интерес, а не произвели переворот в науке. Человек этого типа, выдержав трудное испытание, обесценит свой успех, указывая на то, что другие также прошли его. Эта устойчивая тенденция испытывать разочарование является одной из причин, почему люди этого типа не могут наслаждаться успехом. Другие причины я буду обсуждать позже. Но здесь хочу сказать несколько слов о повышенной чувствительности этих людей к любой критике. Многие из них так никогда и не создали ничего существенного, если их первое детище было подвергнуто критике. Много скрытых неврозов впервые обнаруживают себя при столкновении человека даже с незначительной критикой со стороны вышестоящих лиц или при неудаче. Третье отличие от нормального соперничества заключается в скрытой враждебности, свойственной честолюбию невротика, его установке, что «никто, кроме меня, не должен быть красивым, способным, удачливым». Враждебность неотъемлемо присутствует в каждом напряженном соревновании, так как победа одной из соперничающих сторон означает поражение другой. На самом деле индивидуалистическое общество предполагает так много разрушительного соперничества, что испытываешь сомнение, называть ли его, как изолированную черту, невротической характеристикой. Она почти является культурной нормой. Однако у человека, страдающего неврозом, разрушительный аспект сильнее созидательного: для него важнее видеть других побежденными, чем преуспеть самому. На самом деле его собственный успех для него крайне важен, но так как у него имеются сильные внутренние запреты в отношении успеха – как мы увидим позднее, – единственный путь, который остается для него открытым, – это быть, или по крайней мере ощущать себя, превосходящим других: опровергать других, низводить их до своего уровня и даже еще ниже. В соперничестве и борьбе, свойственных нашей культуре, часто бывает выгодно попытаться причинить вред сопернику для того, чтобы укрепить собственное положение или свою славу или устранить из борьбы потенциального соперника. Однако невротик побуждается слепым, неразборчивым и навязчивым стремлением унизить других. Он может делать это, даже если осознает, что другие люди не причинят ему никакого вреда, или когда поражение этих людей явно противоречит его собственным интересам. Его чувство может быть описано как твердое убеждение в том, что «лишь один человек может преуспеть и этот человек я». За его разрушительными побуждениями может скрываться колоссальная сила эмоций. Например, человек, принадлежащий к данному типу, работает над пьесой. Вдруг он узнает, что кто‑то из его друзей также пишет пьесу. Это известие приводит его в состояние слепой ярости. Это стремление нанести поражение другим или расстроить их усилия может быть весьма заметно. Чрезмерно честолюбивым ребенком может двигать желание срывать все направленные на него усилия родителей. Если родители будут настаивать на хорошем поведении ребенка в обществе, у него разовьется разновидность скандального, с точки зрения общества, поведения. Если они сосредоточивают свои усилия на его интеллектуальном развитии, у него могут возникнуть такие сильные внутренние запреты в сфере обучения, что он будет выглядеть слабоумным. Я вспоминаю двух молодых пациенток, которых подозревали в слабоумии, хотя позднее они оказались очень способными и смышлеными. То, что ими двигало желание взять верх над своими родителями, стало очевидным из их попыток действовать тем же самым образом по отношению к психоаналитику. Одна из них некоторое время притворялась, что не понимает меня, так что я стала сомневаться в своем суждении о ее интеллекте, пока не поняла, что она играла со мной в ту же самую игру, что имела обыкновение проделывать со своими учителями и родителями. У обеих девочек были огромные честолюбивые стремления, но в начале лечения честолюбие было полностью скрыто за деструктивными побуждениями. То же самое отношение может проявиться к урокам или к любому виду лечения. Когда человек берет уроки или проходит курс лечения, в его интересах извлечь из этого пользу. Однако для человека, страдающего неврозом такого типа, становится важнее свести на нет усилия или сорвать возможный успех учителя или врача. И если он чувствует, что может достичь этой цели, демонстрируя на собственной особе, что ничего не было достигнуто, то идет на это, отказываясь от лечения. Таким образом он демонстрирует другим, что от врачей или учителей нет никакого толку. Нет надобности добавлять, что этот процесс протекает бессознательно. На уровне своего сознания такой человек будет убежден в том, что учитель или врач фактически бессильны или не подходят ему. Таким образом, пациент данного типа будет невероятно бояться успеха аналитика. Он будет делать все возможное, чтобы сорвать усилия аналитика, даже если явно наносит вред собственным целям. Он не только будет вводить в заблуждение аналитика или утаивать важные сведения, но постарается как можно дольше оставаться в том же самом состоянии или демонстрировать резкое ухудшение. Он не станет сообщать аналитику ни о каких признаках улучшения, или если ему все же приходится это сделать, то очень неохотно, в виде жалоб, или же он будет приписывать улучшение некоторому внешнему фактору, например изменению температуры, какой‑то информации, которую он прочел, и т.п. Он не будет следовать советам аналитика, пытаясь таким образом доказать, что последний определенно не прав. Или он будет выдавать за собственную находку предложение аналитика, которое ранее с яростью отверг. Такого рода пример поведения может часто наблюдаться в повседневной жизни. Он лежит в основе движущих сил бессознательного плагиата. Многочисленные битвы за приоритет имеют указанную психологическую основу. Для такого человека непереносима мысль о том, что кто‑то иной может высказать новую идею. Он будет решительно порочить любую идею или любое высказывание, которые не являются его собственными, например отвергать фильм или книгу, если они рекомендованы его соперником. Когда все эти реакции в процессе анализа становятся ближе к осознанию, невротик может реагировать открытыми взрывами ярости после удачной интерпретации: желание разбить что‑либо в приемной или прокричать оскорбление в адрес аналитика. Или, прояснив некоторые проблемы, он будет указывать на то, что решены далеко не все из них. Даже если он достиг значительного улучшения и осознает этот факт, все равно он борется против любого чувства благодарности. Существуют и другие факторы, обусловливающие феномен отсутствия благодарности, например страх взять на себя определенные обязательства. Но одним важным элементом, часто встречающимся в этом феномене, является то унижение, которое испытывает невротик, когда ему приходится кого‑то хвалить. С разрушительными побуждениями связана сильная тревожность вследствие того, что невротик непроизвольно думает, что другие люди в случае поражения будут ощущать точно такую же обиду и желание мести как и он сам. Поэтому он боится обидеть других н не допускает до осознания всю степень своих разрушительных тенденций, считая и настаивая на том, что они действительно оправданы. Если у невротика имеется сильно выраженное пренебрежительное отношение, он испытывает трудности в формировании положительного мнения, принятии любой положительной позиции или любого конструктивного решения. Позитивное мнение о каком‑либо человеке или деле может быть вдребезги разбито при любом, малейшем негативном замечании, высказанном кем‑либо, потому что достаточно всего лишь пустяка, чтобы возбудить его склонность принижать и недооценивать других людей. Все эти разрушительные импульсы, связанные с невротическим стремлением к власти, престижу и обладанию, вступают в соревнование и борьбу. В общей борьбе и соперничестве, которые имеют место в нашей культуре, даже нормальный человек склонен проявлять эти тенденции, а для невротика такие побуждения приобретают важное значение сами по себе, невзирая на неприятности, ущерб или страдания, которые они могут ему принести. Способность унижать, эксплуатировать или обманывать других людей становится для него триумфом превосходства, а если он терпит в этом неудачу, – поражением. Ярость, наблюдаемая у невротика при его неспособности использовать других в своих интересах, в значительной степени обусловлена именно чувством поражения. Если в любом сообществе преобладает индивидуалистический дух соперничества, он не может не нарушить отношения между полами, если только жизненные сферы, свойственные мужчине и женщине, строго не разграничены. Однако невротическое соперничество имеет более разрушительные последствия, чем обычное соревнование, из‑за его деструктивного характера. В любовных взаимоотношениях стремление невротика к победе, подчинению или унижению партнера играет огромную роль. Сексуальные отношения становятся средством либо покорения и унижения партнера либо покорения и унижения себя со стороны партнера, причем последняя роль, безусловно, совершенно чужда их природе. Часто развивается ситуация, которую Фрейд описал как расщепление любовных отношений человека; мужчина может ощущать сексуальное влечение лишь к женщинам, стоящим ниже его по положению, и в то же время у него нет ни желания, ни потенции в отношении женщин, которых он любит и которыми восхищается. Для такого человека сексуальный контакт неразрывно связан со склонностью унижать, так что он немедленно вытесняет сексуальные желания в отношении к той, которую любит или может полюбить. Это отношение часто прослеживается в его общении с матерью, которая унижала его и которую в свою очередь он желал унизить. Но из‑за страха он прятал это побуждение за чрезмерной преданностью – такая ситуация часто описывается как фиксация. В дальнейшей жизни он находит описанное выше решение, разделяя женщин на две группы. Сохраняющаяся враждебность к женщинам, которых он любит, принимает форму фактического их унижения. Если человек такого типа вступает в близкие отношения с женщиной, занимающей равное или выше его положение или обладающей какими‑то качествами, которых нет у него, он часто начинает стыдиться этой женщины, вместо того чтобы ею гордиться. Он может быть крайне озадачен такой реакцией, потому что на уровне его сознательного рассуждения женщина не теряет своего достоинства, вступив в сексуальные отношения. Чего он не знает, так это того, что его побуждения унизить женщину в процессе сексуального контакта столь сильны, что женщина стала вызывать у него презрение в эмоциональном плане. Отсюда он стыдится ее – это закономерная реакция. Женщина также может вопреки здравому смыслу стыдиться своего любовника, не желая, чтобы их видели вместе, или слепо не замечать его хороших качеств, таким образом умаляя его истинные достоинства. Анализ показывает, что у нее имеется точно такая же бессознательная тенденция унижать своего партнера. Обычно она испытывает такую склонность и по отношению к женщинам, но вследствие индивидуальных причин она имеет более выраженный характер в ее отношениях с мужчинами. Этому могут содействовать различные индивидуальные причины: чувство обиды к предпочитаемому брату, презрение к слабому отцу, убеждение в своей непривлекательности и вследствие этого предчувствие отвержения со стороны мужчин. К тому же она может испытывать слишком большой страх перед женщинами, чтобы позволить себе проявить в отношениях с ними свою склонность унижать других. Женщины, так же как и мужчины, могут полностью осознавать свое настойчивое стремление покорять и унижать противоположный пол. Например, девушка начинает любовное приключение с откровенно выраженным мотивом сделать так, чтобы мужчина оказался у нее «под башмаком». Или она приманивает мужчин и бросает их, как только они ответят любовью. Однако обычно желание унижать не осознается, В таких случаях оно может проявляться многими косвенными путями. Например, стать очевидным в упорном высмеивании преимуществ мужчины или принять форму фригидности, посредством которой женщина показывает мужчине, что он неспособен дать ей удовлетворение, и таким образом действительно унижает его, в особенности если он сам испытывает невротический страх унижения со стороны женщин. Обратной стороной этой картины, которая часто наблюдается у одного и того же лица, является чувство, что тебя оскорбляют, обижают и унижают сексуальными отношениями. В викторианскую эпоху для женщины было культурным образцом воспринимать сексуальные отношения как унижение. Это ощущение смягчалось, если данное отношение узаконивалось и становилось благопристойно бесстрастным. Такое культурное воздействие ослабло в последние 30 лет, но все еще является достаточно сильным, чтобы объяснить тот факт, что женщины чаще, чем мужчины, воспринимают сексуальные отношения как оскорбление их достоинства. Это также может приводить к фригидности или полному отчуждению от мужчин, несмотря на желание контакта с ними. Женщина может находить вторичное удовлетворение в таком отношении с помощью мазохистских фантазий или перверсий, но тогда у нее разовьется огромная враждебность к мужчинам из‑за предчувствия своего унижения. Мужчина, который испытывает глубокие сомнения по поводу своей мужественности, легко поддается подозрениям по поводу того, что его приемлют лишь вследствие потребности женщины в сексуальном удовлетворении, даже если имеется достаточно доказательств женской любви. Чувствуя себя оскорбленным, он отвечает негодованием. Или мужчина может переживать недостаточную чуткость со стороны женщины как невыносимое унижение и будет сверхозабочен ее удовлетворением. В его собственных глазах столь сильное беспокойство кажется заботливостью. Однако в других отношениях он может быть грубым и невнимательным, таким образом обнаруживая, что его озабоченность удовлетворением женщины является всего лишь его самозащитой от чувства унижения. Имеются два основных пути скрыть склонность к пренебрежению другими людьми и одержанию над ними победы: прикрыть их маской восхищения или придать им интеллектуальную форму скептицизма. Скептицизм может, конечно, быть искренним выражением существующих интеллектуальных расхождений. Только в том случае, если такие искренние сомнения могут быть со всей определенностью исключены, есть основания искать скрытые мотивы. Они могут лежать столь близко к поверхности, что простой вопрос о законности этих сомнений может вызвать приступ тревоги. Один из моих пациентов относился ко мне с грубым пренебрежением на каждом сеансе, хотя и не осознавал такого своего поведения. Позднее, когда я спросила у него, действительно ли он всерьез сомневается в моей компетенции, он реагировал на это состоянием крайней тревоги. Этот процесс еще более осложняется, когда стремления унижать и низвергать других скрываются за отношением восхищения. Мужчины, у которых есть тайное желание оскорблять и с презрением отвергать женщин, в своих сознательных мыслях могут водружать их на высокий пьедестал. Женщины, которые всегда бессознательно пытаются повергать и унижать мужчин, могут быть склонны к поклонению героям и знаменитостям. В обожествлении героя у невротика, как и у нормального человека, может иметь место искреннее признание его ценности и величия, но особые характеристики невротического отношения заключаются в том, что оно является компромиссом двух тенденций: слепого восхищения успехом, независимо от его значения, из‑за собственных устремлений в этом направлении и маскировки своих разрушительных побуждений в адрес человека, достигшего успеха. Некоторые типичные для браков конфликты могут быть поняты на этой основе. В нашей культуре данные конфликты будут чаще касаться женщин, потому что для мужчин имеется больше внешних стимулов для успеха и больше возможностей к его достижению. Предположим, что женщина того типа, который склонен к поклонению перед героями и знаменитостями, выходит замуж за человека, который привлекает ее тем, что имеет успех в настоящее время или может его иметь в будущем. Так как в нашей культуре жена до некоторой степени причастна к успеху своего мужа, это может давать ей определенное удовлетворение, во всяком случае, до тех пор, пока успех сопутствует ее мужу. Но она находится в конфликтной ситуации: любит мужа за его успех и одновременно ненавидит его за это; она хочет погубить его, но подчиняется запрету, потому что желает косвенно извлекать удовольствие из его успеха. Но невольно она может выдать свое желание разрушить успех мужа, подвергая опасности его финансовое положение своими причудами, расстраивая его спорами, подрывая его уверенность в себе коварным пренебрежительным отношением. Или она может обнаружить свои разрушительные желания, безжалостно толкая его к достижению еще большего успеха, нисколько не заботясь о его благополучии. Ее деструктивные тенденции склонны становиться более заметными при первом же признаке неудачи, и хотя в период его успеха она могла казаться во всех отношениях любящей женой, теперь она будет выступать против своего мужа, вместо того чтобы помогать ему и ободрять его. Она пойдет на это, руководствуясь чувством мести, которое было скрыто до тех пор, пока она могла разделять его успех. Но как только она обнаружит первые признаки поражения, то сейчас же открыто выступит против мужа. Все эти разрушительные действия могут скрываться под маской любви и восхищения. Можно привести другой хорошо знакомый пример, для того чтобы показать, как любовь используется для компенсации стремлений брать верх над другими, порождаемых честолюбием. Уверенная в себе и способная женщина имела успех у мужчин. После замужества она не только отказалась от своей работы, но развила отношение зависимости и, казалось, полностью рассталась со своим честолюбием, то есть «стала настоящей женщиной». Поступая таким образом, женщины считают, что «приносят себя в жертву семье», и ждут благодарности от мужа. Но, как правило, реакция мужей бывает обратной. Они ожидают найти хорошую помощницу, а вместо этого находят рядом с собой жену, которая вместо сотрудничества ставит себя в подчиненное положение. Женщина, которая претерпевает такое изменение, испытывает невротические опасения по поводу собственных потенциальных возможностей. Она смутно ощущает, что будет безопаснее достичь своих честолюбивых целей – или хотя бы одной только безопасности, – выйдя замуж за человека, который имеет успех или у которого она по крайней мере чувствует способности к успеху. До этого момента ситуация может развиваться удовлетворительно и не приводить к нарушению. Но невротичная женщина тайно противится отказу от своих собственных честолюбивых желаний, чувствует враждебность к своему мужу и, в соответствии с невротическим принципом «все или ничего», впадает в истерическое состояние, при котором остро ощущает собственную ничтожность и в конечном счете деградирует как личность. Как я ранее говорила, причина того, что такой тип реакции чаще встречается у женщин, чем у мужчин, может быть найдена в нашей культурной ситуации, которая приписывает успех мужской сфере. То, что этот тип реакции не является присущим исключительно женщинам, демонстрируется тем фактом, что мужчины реагируют точно так же на изменение ситуации. Вследствие свойственной нашей культуре веры в мужское превосходство во всем, кроме любви, такое отношение со стороны мужчины не так часто прячется за восхищением; оно обычно проявляется вполне открыто, реже – а прямом саботировании интересов и работы женщины. Дух соперничества не только оказывает влияние на существующие отношения между мужчинами и женщинами, но и влияет на выбор партнера. В этой связи то, что мы наблюдаем в неврозах, является лишь увеличенной копией того, что часто считается нормальным в культуре, предполагающей соперничество. В норме выбор партнера часто определяется стремлениями к престижу или обладанию, то есть мотивами, лежащими вне чувственной сферы. У человека, страдающего неврозом, такая направленность может всецело преобладать, с одной стороны, вследствие того, что его стремления к доминированию, престижу, поддержке имеют более навязчивый и менее гибкий характер, чем у здорового человека, и, с другой стороны, потому, что его личные отношения с другими, включая людей противоположного пола, слишком сильно нарушены, чтобы позволить ему сделать адекватный выбор. Разрушительное соперничество может усиливать гомосексуальные тенденции в двух отношениях: во‑первых, оно побуждает один пол избегать другого, чтобы уйти от соперничества в сексуальном плане с равными себе; и, во‑вторых, та тревожность, которую оно порождает, требует успокоения, и, как указывалось ранее, потребность к успокаивающей любви часто является причиной, по которой привязываются к партнеру своего пола. Эта связь между разрушительной конкуренцией, тревожностью и гомосексуальными наклонностями может наблюдаться в процессе анализа, если пациент и аналитик принадлежат к одному полу. В этом случае пациент может периодически хвастаться собственными достижениями и принижать аналитика. Вначале он делает это практически бессознательно. Постепенно он осознает свое поведение, которое все еще отделено от его чувств. Но он не понимает, какая могущественная сила эмоций стоит за этим. Затем он начинает ощущать воздействие своей враждебности, направленной против аналитика, и в то же самое время испытывать все большее беспокойство – с тревожными сновидениями, сильным сердцебиением, беспокойством. В своих снах он идет на тесный контакт с аналитиком, таким образом обнаруживая потребность ослабить свою тревогу. В этой последовательности реакции могут повторяться несколько раз, пока пациент в конце концов не почувствует себя в состоянии прямо смотреть в лицо проблеме своего соперничества. Короче говоря, восхищение или любовь могут служить компенсацией стремления брать верх над другими людьми следующим образом: путем предохранения разрушительных побуждений от осознания; путем полного устранения соперничества созданием непреодолимой дистанции между собой и соперником; путем замещающего удовольствия от успеха или участия в нем; путем достижения благосклонности соперника и, таким образом, предотвращения его мстительности. Хотя эти замечания о влиянии невротического соперничества на сексуальные отношения далеки от того, чтобы быть исчерпывающими, они, возможно, достаточны, чтобы показать, как оно ведет к нарушению отношений между полами. Это тем более серьезно, что само соперничество, подрывающее в нашей культуре возможность установления благоприятных отношений между полами, также является источником тревожности и, таким образом, делает хорошие отношения тем более желательными.

Глава 12. Отвращение к соперничеству.

Из‑за своего разрушительного характера соперничество людей, страдающих неврозом, порождает огромную тревожность и вследствие этого вызывает отвращение к соперничеству. Теперь встает вопрос: из каких источников и каким образом возникает эта тревожность? Вполне понятно, что одним из ее источников является страх возмездия за безжалостное и неотступное преследование честолюбивых целей. Тот, кто унижает и подавляет других, как только они достигают или хотят достичь успеха, должен остерегаться обратного удара. Но такой страх возмездия, хотя он и будет жить в каждом, кто достигает успеха за счет других, вряд ли является единственной причиной возрастающей тревожности и вытекающего из нее внутреннего запрета на участие в соперничестве. Опыт показывает, что один только страх возмездия не обязательно ведет к внутренним запретам. Напротив, он может приводить в результате к хладнокровному вычислению предполагаемого или реального врага, к конкуренции или злобе на других людей или попытке расширить собственную власть с целью защиты от любого поражения. Определенный тип удачливого человека имеет лишь одну цель – приобретение власти и богатства. Но если сравнить структуру таких личностей со структурой настоящего невротика, выявляется одно поразительное отличие. Безжалостному искателю успеха безразлична любовь других. Он не хочет и не ждет ничего от других – ни помощи, ни каких‑либо проявлений великодушия. Он уверен, что может чего‑то достичь исключительно благодаря себе. Конечно, он будет использовать других людей, но лишь постольку, поскольку они будут полезны для достижения его собственной цели. Любовь ради нее самой ничего не значит для него. Его желания и формы защиты выстраиваются в один ряд: власть, престиж, обладание. Даже если человека толкают к такому типу поведения внутренние конфликты, обычные невротические черты не разовьются при условии, что ничего внутри него не будет препятствовать осуществлению его стремлений. Страх лишь подтолкнет его к увеличению усилий для достижения еще большего успеха. Однако человек невротического склада действует сразу в двух направлениях, которые являются несовместимыми: им движет агрессивное стремление к доминированию типа «никто, кроме меня», и в то же самое время он испытывает непомерное желание быть всеми любимым. Эта ситуация, когда человек зажат между честолюбием и любовью, является одним из центральных конфликтов при неврозах. Главная причина того, почему невротик начинает бояться своих честолюбивых желаний и претензий, почему он не хочет признать их и почему он их сдерживает или даже испытывает к ним отвращение, заключается в его боязни потерять любовь. Другими словами, причина, по которой невротик сдерживает свое соперничество, заключается не в том, что требования его Супер‑Эго являются особо жестокими и слишком сильно препятствуют его агрессивности, а в том, что он находит себя попавшим в затруднительное положение между двумя в равной степени настоятельными потребностями: честолюбием и потребностью в любви. Эта дилемма практически неразрешима. Нельзя одновременно «идти по головам» людей и быть любимым ими. Однако у невротика напряжение столь велико, что он действительно пытается разрешить эту дилемму. В общем он пытается найти решение двумя путями: через оправдание своего стремления властвовать и огорчение по поводу его нереализованности и через сдерживание своего честолюбия. Мы кратко остановимся на описании его усилий, с помощью которых он стремится оправдать свои агрессивные требования, потому что они имеют те же самые характеристики, которые мы уже обсуждали в связи со способами достижения любви и их оправданием. Здесь, как и там, оправдание важно в качестве стратегии: это попытка сделать данные требования бесспорными, чтобы они не закрыли человеку возможность быть любимым. Если он пренебрежительно относится к другим людям, стремясь унизить их или нанести им поражение в ходе соперничества, он будет глубоко убежден в том, что ведет себя абсолютно объективно. Если он захочет эксплуатировать других людей, то сам будет верить и постарается заставить поверить других, что крайне нуждается в их помощи. Именно эта потребность в оправдании больше, чем что‑либо иное, вносит элемент едва уловимой тайной неискренности, которая пронизывает личность, даже если в основе своей этот человек честен. Она объясняет также ощущение собственной непреклонной правоты, которое является часто встречающейся чертой характера у невротичных людей, иногда явно выраженной, иногда скрытой за уступчивостью или даже склонностью к самообвинению. Такое отношение с позиций уверенности в собственной правоте часто путают с «нарциссическим» отношением. В действительности оно не имеет ничего общего с формой любви к себе. Оно даже не содержит в себе никакого элемента самодовольства или самомнения, потому что, вопреки внешней видимости, здесь никогда нет реального убеждения в собственной правоте, а лишь имеется постоянная отчаянная потребность в том, чтобы его действия казались оправданными. Другими словами, это вынужденная защитная установка, порождаемая стремлением решить определенные проблемы, которые в конечном счете возникают в результате тревожности. Наблюдения, сделанные в отношении потребности к оправданию, были, возможно, одним из факторов, наведшим Фрейда на мысль о наличии особенно жестких требований со стороны Супер‑Эго, которым подчиняется невротик в ответ на свои разрушительные стремления. Имеется еще один аспект потребности в оправдании, который особенно склоняет в пользу мысли о такой интерпретации. В дополнение к тому, что оправдание является незаменимым в качестве стратегического средства при взаимодействии с другими, у многих невротиков оно является также средством удовлетворения настоятельной потребности казаться в собственных глазах непогрешимым. Я возвращусь к этому вопросу, когда буду обсуждать роль чувства вины при неврозах. Прямым результатом тревожности, связанной с невротическим соперничеством, является страх неудачи и страх успеха. Страх неудачи отчасти является выражением страха быть униженным. Любая неудача становится катастрофой. Например, ученица, не оправдавшая всеобщих ожиданий, начинает испытывать чрезмерный стыд и к тому же чувствовать отвержение со стороны подруг. Такая реакция имеет тем большее значение, что часто те или иные события переживаются как неудачи, хотя в действительности или не являются ими, или весьма несущественны. Например, к таким «неудачам» можно отнести получение плохих отметок, или неудачную сдачу экзамена, или неудавшуюся вечеринку – короче говоря, все, что не отвечает завышенным ожиданиям. Отказ любого рода, на который, как мы видели, невротик реагирует сильной враждебностью, сходным образом воспринимается как провал и, следовательно, как унижение. Страх человека, страдающего неврозом, может чрезвычайно усилиться при мысли о том, что другие тайно злорадствуют по поводу его неудачи, потому что знают о его ненасытном честолюбии. Чего он страшится больше, так это публичного поражения в соперничестве. Он сознает, что простую неудачу можно простить, она может даже скорее возбудить симпатию, чем враждебность. Но раз он показал свою заинтересованность в успехе, то теперь окружен стаей преследующих врагов, которые притаились в ожидании случая сокрушить его при любом признаке слабости или неудачи. Возникающие в результате этого отношения различаются в зависимости от содержания страха. Если акцент падает на страх неудачи как таковой, человек удваивает свои усилия или даже идет на отчаянные действия в своих попытках избежать поражения. Может возникать острое состояние тревоги перед решающими испытаниями его силы или способностей, такими, какэкзамены или публичные выступления. Если, однако, акцент делается на страхе того, что другие узнают о его честолюбии, картина будет прямо противоположной. Тревожность, которую он испытывает, заставит его делать вид незаинтересованности и приведет к отказу от каких‑либо усилий. Контраст между этими двумя картинами заслуживает внимания, ибо он показывает, как два типа страха, которые в конце концов родственны, могут породить два совершенно различных набора характеристик. Человек, соответствующий первому образцу, будет неистово работать перед экзаменами, в то время как человек, отвечающий второму образцу, возможно, не будет проявлять особого интереса к стоящей перед ним задаче. Обычно невротик осознает лишь следствия своей тревожности. Например, он не способен сосредоточиться на работе. Или он испытывает ипохондрические страхи, такие, как страх болезни сердца из‑за физического напряжения или страх нервного расстройства в результате чрезмерной умственной нагрузки. Он также может чувствовать себя измученным после любого усилия (когда в деятельность вовлечена тревожность, она, весьма вероятно, становится изнуряющей) и будет использовать это истощение для доказательства того, что данные усилия губительны для его здоровья и поэтому их следует избегать. В своем отвращении ко всякому усилию невротик может потеряться во всевозможных видах развлечений – от раскладывания пасьянса до проведения вечеринок – или принять праздный образ жизни. Невротичная женщина может плохо одеваться, предпочитая создавать впечатление, что она безразлична к одежде, так как боится непонимания и насмешек. Девушка, необычайно хорошенькая, но убежденная в обратном, не осмеливается пользоваться косметикой на людях из‑за боязни, что люди подумают: «Как смешон этот гадкий утенок, пытающийся выглядеть привлекательным!» Таким образом, невротик обычно считает более безопасным делать то, что ему не повредит, а не то, что ему хочется делать. Его принцип звучит так: не высовывайся, будь скромным и, самое главное, не привлекай к себе внимания. Как подчеркивал Веблен, стремление выделиться – например, слишком шикарным времяпрепровождением, большими расходами – играет важную роль в соперничестве. Соответственно отвращение к соперничеству должно приводить к противоположному полюсу – старательному уходу от внимания к своей особе. Это подразумевает стремление придерживаться общепринятых стандартов, оставаться в тени, не отличаться от других. Если тенденция питать отвращение к соперничеству является доминирующей чертой, она в конечном счете ведет к отказу от какого‑либо риска. Нет надобности говорить, что такая установка приносит с собой колоссальное обеднение жизни и не позволяет реализовать потенциальные возможности. Ибо, если только обстоятельства не являются крайне благоприятными, достижение счастья или успеха любого рода заранее предполагает способность рисковать и прилагать усилия. До сих пор мы обсуждали страх возможной неудачи. Но это лишь одно из проявлений тревожности, наблюдаемых в невротическом соперничестве. Эта тревожность может также принимать форму боязни успеха. У многих невротиков тревога по поводу враждебности других людей столь велика, что они испытывают страх перед успехом, даже если убеждены в его достижимости. Эта боязнь успеха проистекает от страха вызвать зависть у других и таким образом потерять их расположение. Иногда это осознаваемый страх. Одна одаренная писательница, моя пациентка, полностью отказалась от литературной работы, потому что ее мать начала писать и добилась успеха. Когда спустя какое‑то время она вновь вернулась к любимой работе, то стала испытывать страх не оттого, что что‑то не получалось, а наоборот, что все шло слишком гладко. Эта женщина в течение длительного времени была неспособна что‑либо делать из‑за боязни вызвать зависть. Она потратила массу энергии на то, чтобы нравиться людям. Этот страх может проявляться и как смутное опасение потерять друзей из‑за своего успеха. Испытывая этот страх, страдающий неврозом человек чаще осознает не сам страх, а лишь возникающие на его основе внутренние запреты. Например, при игре в теннис такой человек может почувствовать, что нечто удерживает его и не дает ему выиграть, хотя он близок к победе. Или он может забыть прийти на условленную встречу, имеющую решающее значение для его будущего. Или не может четко и внятно изложить свои мысли и таким образом произвести хорошее впечатление. Причем в разговоре с одними людьми он уверен и тверд, в то время как с другими – пасует и смущается. Хотя это его озадачивает, он не способен изменить свое поведение. Лишь когда он достигнет глубинного осознания своей тенденции испытывать отвращение к соперничеству, он поймет, что, разговаривая с человеком, который интеллектуально ниже его, вынужден снижать свой интеллектуальный уровень, опасаясь своим превосходством задеть и унизить собеседника. Наконец, если он действительно имеет успех, он не только не получает от него удовольствия, но даже не ощущает его как свой собственный. Или он умаляет свой успех, приписывая его некоторым благоприятным обстоятельствам или чьему‑то содействию. Однако после наслаждения успехом он склонен ощущать депрессию, частично из‑за этого страха, частично из‑за своего неосознаваемого разочарования, вызванного тем, что реальный успех всегда гораздо меньше его тайных завышенных ожиданий. Итак, конфликтная ситуация невротичного человека проистекает из отчаянного и навязчивого желания быть первым и из столь же сильного навязчивого побуждения сдерживать себя. Если он что‑либо сделал успешно, то в следующий раз вынужден сделать это плохо. За хорошим уроком следует плохой, за улучшением в ходе лечения следует рецидив, хорошее впечатление на людей сменяется плохим. Такая последовательность все время повторяется и рождает чувство безнадежности борьбы с превосходящими силами. Он подобен Пенелопе, которая каждую ночь распускала то, что связала в течение дня. Таким образом, внутренние запреты могут устанавливаться на каждом шагу. Например, полностью вытесненные честолюбивые желания могут парализовать его работу, или лишить его возможности сконцентрироваться и завершить работу, или заставить уклониться от возможного успеха, и, наконец, помешать оценить успех. Среди многих форм такого отказа от соперничества самой важной, возможно, является форма, при которой невротик создает в своем воображении такую дистанцию между собой и своим реальным или воображаемым соперником, что любое соперничество представляется абсурдным и поэтому устраняется из сознания. Такая дистанция может достигаться либо возведением соперника на недосягаемую высоту, либо принижением себя. Этот последний процесс я буду обсуждать как «уничижение». Самоуничижение может быть сознательной стратегией, практикуемой просто по причинам целесообразности. Если ученик великого художника написал хорошую картину, но имеет причины опасаться ревнивого отношения со стороны своего учителя, он может принизить значение своей работы, чтобы ослабить зависть учителя. Однако у невротичного человека имеется весьма смутное представление о склонности к самонедооцениванию. Например, он хорошо справился с порученной работой, но тем не менее считает, что другие выполнили бы эту работу лучше или что его успех был случайным и он, вероятно, не сможет добиться такого же хорошего результата еще раз. Или он будет искать в проделанной работе какой‑то недостаток, чтобы обесценить достижение в целом. Ученый может чувствовать себя несведущим в вопросах, относящихся к области его собственных исследований, пока друзья не напомнят ему об этом. Но такой человек не только будет принимать свое чувство неполноценности за чистую монету, но и настаивать на его обоснованности. Несмотря на свои жалобы по поводу тех страданий, которые оно ему причиняет, он далек от того, чтобы признать какие‑либо опровергающие его свидетельства. Упомянутая мною ранее девочка, у которой развилось непомерное честолюбие в школе, после того как она пережила унижение со стороны своего брата, всегда считалась превосходной ученицей, но все же в глубине души была убеждена в своей тупости. Хотя одного взгляда в зеркало или внимания, уделяемого мужчинами, может быть достаточно, чтобы женщина убедилась в том, что она привлекательна, она все же может придерживаться непоколебимой уверенности в своей непривлекательности. До сорокалетнего возраста человек может быть убежден, что он еще слишком молод, чтобы иметь свое мнение или брать на себя руководство, а после сорока это убеждение может смениться чувством, что он уже слишком стар. Один известный ученый постоянно изумлялся оказываемым ему знакам внимания со стороны коллег, потому что считал себя незначительным и заурядным. Комплименты отбрасывались им как пустая лесть, за которой он видел скрытые мотивы, отчего приходил в ярость. Наблюдения такого рода показывают, что чувство неполноценности – возможно, наиболее распространенное зло нашего времени – выполняет важную функцию и по этой причине сохраняется и поддерживается. Его значение состоит в том, что, принижая себя в собственном представлении и вследствие этого ставя себя ниже других людей и сдерживая свое честолюбие, человек ослабляет тревожность, связанную с соперничеством. Не следует упускать из виду, что чувство неполноценности может фактически ухудшать положение человека по той причине, что принижение собственного «Я» ведет к ослаблению уверенности в себе. Определенная уверенности в себе является необходимой предпосылкой для любого достижения, относится ли оно к попытке изменить стандартный рецепт по приготовлению салата, к продаже товаров, отстаиванию собственного мнения или к попытке произвести хорошее впечатление на потенциального родственника. Человек с ярко выраженной склонностью принижать себя может видеть сны, в которых соперники обнаруживают свое превосходство над ним или в которых он находится в невыгодном положении. Так как нет сомнения в том, что он подсознательно желает торжества над соперниками, может казаться, что такие сновидения противоречат утверждению Фрейда о том, что сновидения представляют собой исполнение желаний. Однако данное утверждение Фрейда не следует понимать слишком узко. Если непосредственное исполнение желания вызывает слишком сильную тревогу, ослабление этой тревоги будет важнее, чем непосредственное осуществление желания. Таким образом, когда человек, который опасается своего честолюбия, видит сны, в которых он терпит поражение, его сновидения выражают не желание потерпеть поражение, а то, что он предпочитает поражение как меньшее зло. Одной из моих пациенток предстояло по роду работы прочитать лекцию в тот период лечения, когда она отчаянно «боролась» со мной, стремясь нанести мне поражение. Ей приснилось, что я успешно читаю лекцию, а она сидит в аудитории, смиренно восхищаясь мною. Или еще: честолюбивому учителю снилось, что его ученик был учителем и что ему удалось выполнить его задание. Степень, до которой принижение себя служит для сдерживания честолюбивых стремлений, видна также по тому факту, что способности, которые умаляются, обычно являются такими, с помощью которых человек наиболее страстно желает отличиться. Если его честолюбие связано с интеллектуальной сферой, то инструментом является интеллект и поэтому умаляется он. Если его честолюбие связано с эротической сферой, то средствами являются внешний вид и обаяние и поэтому умаляются они. Эта связь настолько обычна, что, зная, в чем именно человек склонен принижать себя, можно определить, где сосредоточены его главные честолюбивые стремления. До сих пор чувство собственной неполноценности никак не связывалось с действительной неполноценностью, но рассматривалось лишь как результат тенденции решительно избегать любого соперничества. Действительно ли оно никак не связано с имеющимися недостатками, с настоящими просчетами и упущениями? На самом деле оно является результатом как действительных, так и воображаемых несоответствий требованиям: чувство собственной неполноценности представляет собой сочетание обусловленных тревожностью тенденций к принижению себя и понимания имеющихся недостатков и слабых мест. Как я неоднократно подчеркивала, в конце концов мы не можем обманывать себя, хотя и в состоянии не допускать определенные побуждения до осознания. И поэтому невротичный человек, обладающий характером, который мы здесь обсуждаем, в глубине души будет знать, что у него имеются антисоциальные побуждения, которые он должен скрывать, что он далеко не искренен в своих отношениях. То, каким он хочет выглядеть, резко отличается от всех подспудных стремлений, которые скрываются за внешней видимостью. Регистрация им всех этих расхождений является важной причиной для его ощущения собственной неполноценности, даже если он никогда четко не осознает источника этих расхождений, так как они берут свое начало в вытесненных побуждениях. В этом случае он создает себе основания для чувства неполноценности, которые редко являются реальными причинами, а представляют собой лишь рационализации. Есть еще одна причина, почему он считает, что его чувство собственной неполноценности прямо выражает присущие ему слабости и недостатки. На основе своих честолюбивых стремлений он построил фантастические представления о собственной ценности и важности. Он не может не соизмерять реальные достижения со своими представлениями о гениальности или совершенном человеке, и при таком сравнении его реальные действия или его реальные возможности представляются слабыми или низкими. Общим результатом этих тенденций является то, что невротик навлекает на себя реальные неудачи или не достигает тех результатов, каких мог бы достичь, принимая во внимание его возможности и его дарования. Чем старше он становится, тем сильнее ощущает расхождение между своими потенциальными возможностями и реальными достижениями Он начинает понимать, что его способности и дарования растрачиваются впустую, что его развитие в личностном плане блокировано, что он не обретает зрелости с течением времени. Несоответствие между потенциальными возможностями и достижениями может обусловливаться, как я уже указывала, внешними обстоятельствами. Но то несоответствие, которое образуется у невротичного человека и которое составляет неотъемлемый признак неврозов, обусловлено его внутренними конфликтами. Его действительные неудачи и следующее за ними углубление несоответствия между его потенциальными возможностями и достижениями неизбежно придают еще большую силу испытываемому им чувству собственной неполноценности. Он не только думает о себе таким образом, но и на самом деле оказывается ниже того уровня, на котором он мог бы быть. Влияние такого осложнения тем значительнее, что оно придает чувству неполноценности реальные основания. Тем временем другое несоответствие, о котором я упоминала, между амбициозными притязаниями и сравнительно бедной реальностью, становится настолько непереносимым, что требует каких‑либо средств защиты. В качестве такого средства подключается фантазия. Все более и более невротик заменяет достижимые цели грандиозными замыслами. То значение, которое они имеют для него, очевидно: они тщательно скрывают непереносимое для него чувство собственного ничтожества; дают ему чувство собственной значимости, не заставляя вступать в какое‑либо соперничество и, таким образом, не подвергая риску неудачи или успеха; позволяют ему вообразить картины, по своей грандиозности намного превышающие любую реально достижимую цель. Именно такой, ведущий в тупик смысл претенциозных фантазий делает их опасными, потому что для невротика тупик имеет определенные преимущества по сравнению с прямой дорогой. Эти невротические представления о собственном величии следует отличать от аналогичных идей нормального человека и психопата. Даже здоровый человек время от времени чересчур возвышает себя, приписывает чрезмерно важное значение тому, что делает в данное время, или предается фантазиям о том, что он может сделать. Но эти фантазии и замыслы остаются как бы декоративным обрамлением, и он не придает им серьезного значения. Психопат, одержимый идеями собственного величия, находится на другом конце шкалы. Он убежден в том, что является гением, японским императором, Наполеоном, Христом, и будет отвергать любое свидетельство реальности, опровергающее такое убеждение. Он будет абсолютно неспособен воспринять какое‑либо напоминание о том, что в действительности он является бедным швейцаром, или пациентом сумасшедшего дома, или объектом пренебрежения и насмешек. Если он хоть в какой‑то мере осознает это несоответствие, то отдаст предпочтение своим грандиозным фантазиям и будет считать, что другие ничего но понимают или умышленно относятся к нему пренебрежительно, чтобы причинить ему боль. Невротик находится где‑то между этими двумя крайностями. Если он вообще сознает свою завышенную самооценку, его сознательная реакция на нее, скорее, напоминает реакцию здорового человека. Если в мечтах он предстает в облике персоны королевской крови, то может находить такие мечты смешными. Но его фантазии о собственном величии (хотя на уровне сознания он отвергает их как нереальные) имеют для него значение эмоциональной реальности, сходное с той ценностью, которую они имеют для психопата, В обоих случаях причина одна и та же: они выполняют важную функцию. Будучи хрупкими и шаткими, они тем не менее являются опорами, на которых покоится его самооценка, и поэтому он вынужден цепляться за них. Опасность, связанная с этой функцией, обнаруживается в ситуациях, где чувству собственного достоинства наносится определенный удар. Тогда опора рушится, он падает и не может оправиться от этого падения. Например, девушка, у которой были веские основания считать, что ухаживающий за ней молодой человек ее любит, узнала о его сомнениях относительно женитьбы на ней. В разговоре с ней он сказал, что считает себя слишком молодым, слишком неопытным, чтобы жениться, и что он полагает более разумным узнать других девушек, прежде чем окончательно связать себя. Она на смогла оправиться от этого удара, впала в депрессию, начала ощущать неуверенность в работе. У нее возник чрезмерный страх неудачи, а затем желание отойти от всего – как от людей, так и от работы. Этот страх был столь непреодолимым, что даже такие вселяющие уверенность события, как принятое впоследствии этим человеком решение жениться на ней и предложенное повышение, не вернули ей ее уверенности. Невротик, в противоположность психопату, с болезненной педантичностью отмечает малейшие инциденты, которые идут вразрез с его сознательной иллюзией. Следовательно, он колеблется в своей самооценке между ощущением величия и ничтожества. В любой момент он может впасть из одной крайности в другую. Одновременно с чувством твердой убежденности в своей исключительной значимости он может удивляться, что его кто‑либо воспринимает всерьез. Или в одно и то же время он может ощущать собственную ничтожность, угнетение и ярость оттого, что кто‑то может подумать, что он нуждается в помощи. Его чувствительность можно сравнить с чувствительностью человека, все тело которого покрыто язвами и который вздрагивает от боли при малейшем прикосновении. Он чувствует себя обиженным, презираемым, оскорбляемым и реагирует соответствующим мстительным негодованием. Здесь опять мы видим действие «порочного круга». В то время как идеи о собственном величии имеют определенное значение в плане успокоения и дают некоторую поддержку, правда всего лишь в воображении, они не только закрепляют тенденцию избегать соперничества, но через механизм чувствительности усиливают гнев и, как следствие этого, порождают еще большую тревожность. Это, несомненно, картина тяжелых неврозов, но в несколько ослабленной степени ее можно также наблюдать в менее серьезных случаях, где данный человек может о ней даже не подозревать. Однако, с другой стороны, может начаться и своего рода «полоса удач», как только невротику удастся заняться плодотворной работой. Под этим подразумевается следующее: возрастает уверенность в себе, и вследствие этого необходимость в мыслях о собственном величии отпадает. Отсутствие успеха у невротика – его отставание от других в любом отношении, касается ли оно карьеры или брака, безопасности или счастья, – делает его завистливым по отношению к другим и как результат этого усиливает отношение злобной зависти, которое проистекает из иных источников. Несколько факторов могут заставлять его вытеснять свое завистливое отношение, например прирожденное благородство характера, глубокое убеждение в том, что у него нет никакого права требовать что‑либо для себя, или просто неспособность осознавать свое несчастье. Но чем сильнее оно вытесняется, тем более проецируется на других, иногда порождая в результате почти что параноидальный страх того, что другие во всем ему завидуют. Эта тревожность может быть столь сильной, что он чувствует явное беспокойство, если с ним случается нечто хорошее: новая работа, лестное признание, удачное приобретение, успех в любовных взаимоотношениях. Вследствие этого тревожность может в громадной степени усиливать его тенденции воздерживаться от приобретения или достижения чего‑либо. Оставляя в стороне все детали, главные звенья «порочного круга», который возникает из невротического стремления к власти, престижу и обладанию, можно обозначить примерно следующим образом: тревожность, враждебность, снижение самоуважения; стремление к власти; усиление враждебности и тревожности; отвращение к соперничеству (с сопутствующими ему тенденциями принижать себя); неудачи и расхождения между потенциальными возможностями и достижениями; возрастание чувства собственного превосходства (со злобной завистью); усиление представлений о собственном величии (со страхом зависти); возрастание чувствительности (и возобновление склонности избегать соперничества); рост враждебности и тревожности, которая вновь запускает этот цикл. Однако для того, чтобы полностью понять ту роль, которую зависть играет в неврозах, нам придется рассмотреть ее более всесторонне. Невротик, осознает он это или нет, в действительности является не только очень несчастным человеком, но и не видит какой‑либо возможности избежать своих невзгод. То, что внешний наблюдатель характеризует как движение по «порочному кругу», состоящему из попыток получить успокоение, сам невротик ощущает как западню, а которую он попался без надежды выбраться. Один из моих пациентов описал это следующим образом: «Ощущение, будто тебя загнали в подвал, в котором множество дверей, но, какую бы из них я ни открывал, все они вели в новую темноту. Однако я твердо знал, что имеется выход наружу, к солнечному свету». Я не думаю, что можно понять какой‑либо тяжелый невроз без осознания той парализующей беспомощности, которая связана с ним. Некоторые невротичные люди выражают свое раздражение явным образом, у других же оно глубоко спрятано за покорностью или показным оптимизмом. И тогда бывает очень непросто усмотреть, что за всеми этими претензиями, странным тщеславием, враждебными отношениями скрывается человеческое существо, которое страдает и ощущает себя навсегда отлученным от всего того, что делает жизнь привлекательной, которое знает, что даже если достигает желаемого, все равно не сможет получить от этого удовольствия. Человек, для которого закрыта всякая возможность счастья, должен был бы быть настоящим ангелом, если бы не испытывал ненависти к миру, принадлежать которому он не может. Возвращаясь к проблеме зависти, заметим, что постепенно развивающаяся безнадежность является той основой, которая постоянно ее порождает. Это не столько зависть к чему‑то конкретному, сколько то, что Ницше обозначил как Lebensneid, общее чувство зависти к каждому, кто более спокоен, более уравновешен, более счастлив, более открыт, более уверен в себе. Если у человека развилось подобное чувство безнадежности, независимо от того, близко ли оно или далеко от его сознания, он будет пытаться объяснить его. Он не усматривает в нем – как это видит аналитический наблюдатель – результат неумолимого процесса. Вместо этого он видит его причину либо в других, либо в самом себе. Часто он будет винить обе стороны, хотя обычно на передний план выдвигается та или другая сторона. Когда он возлагает вину на других, результатом является обвинительная позиция – либо по отношению к судьбе в целом, либо к обстоятельствам, либо в адрес конкретных лиц: родителей, педагогов, мужа, врача. Невротические претензии к другим людям, как мы часто указывали, следует рассматривать главным образом с этой точки зрения. Как если бы невротик думал следующим образом: «Поскольку все ответственны за мое страдание, то помогать мне – ваш долг, и я имею право ожидать такой помощи от вас». В той мере, в какой он ищет источник зла в себе, он чувствует, что заслужил свое несчастье. Разговор о тенденции невротика перекладывать вину на других может дать повод для неправильного понимания. Он может быть воспринят так, как будто его обвинения беспочвенны. В действительности у него есть весьма веские причины для обвинения, потому что с ним обращались несправедливо, особенно в детстве. Но в его обвинениях имеются также невротические элементы; они часто занимают место конструктивных усилий, ведущих к позитивным целям, и обычно безрассудны. Например, невротик может выдвигать их против тех людей, которые искренне хотят помочь ему, и в то же самое время он может быть совершенно неспособен возложить вину и высказать свои обвинения в адрес тех людей, которые действительно причиняют зло.

Дата добавления: 2015-06-04