Зайрек, черный маг 2 страница

За их спинами Зайрем различил других существ, с янтарной кожей. Их черные хвосты медленно двигались, поднимая песок со дна. Нетрудно догадаться, что эти существа были самцами. В их руках сверкали длинные и острые металлические клинки, а то, что доказывало их принадлежность к мужскому полу, было втянуто и прикрыто плотью, как у рыб. Некоторые из самцов держали в руках фонари из полупрозрачного материала, в которых горел не боящийся воды колдовской огонь. Их свет, сливаясь с сиянием огромной раковины, образовал желтоватый круг, посреди которого оказался Зайрем и те, кто стоял вокруг него.

Но вот юноша медленно и спокойно поднял руку, чтобы посмотреть на их реакцию. Он услышал – или почувствовал – похожую на звук вибрацию воды. Зайрем понял, что это своего рода речь. Необычные существа удивлялись тому, что человек достиг их жилища и оказался живым и способным двигаться.

Вдруг среди людей‑рыб началось смятение, вода всколыхнулась, песок взметнулся и осел. Радом с Зайремом оказалось еще одно существо.

Красавица опустилась на колени подле Зайрема. Она и в самом деле могла опуститься на колени, потому что у нее были настоящие человеческие ноги. Она отличалась еще и тем, что носила легкое платье, перехваченное у талии широким поясом. На нем горели холодные самоцветы. Руки ее унизывали браслеты из бледного светящегося янтаря. Кожа была белой, бледнее человеческой, но сияющей и безупречной. На таком фоне алые губы казались еще сочнее, как и розовые закругленные ногти, и темно‑розовые выпуклые соски ее округлых грудей, светящиеся сквозь ткань платья. Что касается глаз, то они были вполне человеческими – слишком человеческими, если сравнить с глазами других подводных обитателей, – большие и синие, а веки – словно позолоченными. Море наложило свой отпечаток лишь на ее голубовато‑зеленые волосы. Невероятно, но такого цвета были глаза у Зайрема.

Некоторое время красавица разглядывала его. Зайрем в свою очередь разглядывал ее, совсем растерявшись и обессилев, предполагая, что перед ним не простая смертная. Затем без колебаний, без малейшего намека на скромность или благопристойность незнакомка положила руку на чресла юноши и бесстыдно уставилась на него.

К тому времени в Зайреме уже не осталось ни капли чувственности, к тому же прикосновение незнакомки напоминало прикосновение самого моря, чужое и бесстрастное.

Зайрем сел и убрал ее руку. Красавица кивнула. Потом поднесла руку к своему левому уху и показала Зайрему мерцающую в нем каплю‑жемчужину. Еще до того, как он понял, что это означает, незнакомка потянулась к его левому уху и вложила в него точно такую же жемчужину. Ее губы тут же зашевелились – девушка заговорила, и Зайрем услышал ее голос. Он, казалось, тихо звучал в ухе, куда девушка вложила перламутровую каплю. Однако из того, что сказала красавица, Зайрем ничего не понял. Без сомнения, она говорила на языке, неизвестном в мире людей.

Тогда незнакомка замолчала, снова наклонилась к Зайрему и пальцами коснулась его губ. Кажется, она хотела, чтобы Зайрем что‑нибудь сказал.

– Я не понимаю тебя, женщина, – выдавил из себя лжемонах.

Зайрем услышал свой голос, точно так же как незнакомка. Какое‑то время она молча сидела рядом с юношей, казалось глубоко задумавшись. Наконец она заговорила снова, и теперь Зайрем понял ее – она говорила на его языке.

– Веди себя учтиво по отношению ко мне, – предупредила красавица. – Мой отец – король этой страны.

– Я не проявил неуважения к тебе, скорее, это ты повела себя неучтиво, – ответил Зайрем.

– Если ты имеешь в виду мое прикосновение, то пойми меня правильно: я лишь хотела убедиться, что ты человек. Утонувшие не опускаются на такую глубину, а если им это удается, то к тому времени, как они достигнут дна, они обычно уже мертвы. А ты жив и выглядишь, как человек. Но так как в море встречаются существа, лишь внешне похожие на людей, я решила испытать тебя. Только человек относится с такой бережливостью к своим детородным органам.

– Наверное… Объясни мне, как нам удается слышать и понимать друг друга?

– Волшебство жемчужины. А что касается языка… В море обитает множество разных народов. Мы изучаем языки друг друга по необходимости, а языки людей – для развлечения, ибо наши народы очень искусны в изучении языков. К тому же нам открыты тайны магии.

– Об этом мне рассказывали.

– И ты не верил этому, пока не попал сюда, – усмехнулась незнакомка. – Теперь же ты сам во всем убедишься.

– Меня интересует лишь одно, – сказал Зайрем, – как можно выбраться из этого подводного царства.

– У тебя там есть дела, если ты так жаждешь вернуться?

Зайрем отвел глаза. Его сердце превратилось в камень.

Морская дева продолжала:

– Ты не волен выбирать. Ты находишься в королевстве моего отца. Он сам решит твою судьбу. – Юноша почти обрадовался тому, что ему придется оставить надежду на возвращение в мир, где его никто не ждет. – Тебя как зовут? – спросила, наконец, подводная дева.

– Зайрем, – ответил юноша.

– А меня принцесса Хабэд, дочь Хабзура, короля Сабла.

Затем она предупредила Зайрема, что не сможет отвезти в город своего отца обнаженного человека, вроде хвостатых, которые всего лишь животные, хоть и похожи на людей. Чуть поодаль стоял причудливый экипаж, который Зайрем сразу не приметил. Оттуда слуги вынесли свободные одежды, и Зайрем облачился в них. Ткань подводных одежд отдаленно напоминала бархат.

– Скажи, принцесса, почему ты так хлопочешь из‑за какого‑то человека? – спросил юноша. – Ведь я не из твоего племени.

– Народ Моря произошел от людей, – ответила Хабэд. – Ты увидишь, что мы почти во всем как люди, правда, более искусны в магии, чем обитатели суши.

Она объяснила Зайрему, как войти в экипаж в форме рыбы тусклого зелено‑золотого цвета. Хабэд села на сиденье в пасти рыбы, Зайрем устроился рядом с ней. Самцы с китовыми хвостами подняли темный полог, скрывавший запряженную в экипаж стайку небольших золотистых рыбок, к каждой из которых тянулась шелковая нить. Эти нити образовывали сеть, которая соединяла упряжку с оглоблями золотого экипажа. Рыбешки резко рванулись вперед. Хабэд сама управляла ими, дергая за шелковую сеть, но, чтобы заставить их двигаться, хватало одного вида экипажа, выполненного в виде чудовища с раскрытой пастью, – рыбешки думали, что это хищник, который гонится за ними. Они всегда бежали от него, а он преследовал их до тех пор, пока над стайкой не опускался надежный полог, и рыбки, чувствуя себя в безопасности, спокойно кормились и спали, а когда полог поднимался снова, ужасное преследование возобновлялось. Именно из этого Зайрем сделал вывод, что Люди Моря бессердечны и жестоки, как по отношению к животным, так, должно быть, и к людям.

Хабэд приказала хвостатым самцам подняться повыше и поискать ценности, затонувшие вместе с кораблем. Именно ради сокровищ Люди Моря время от времени заклинаниями вызывали туман и молнии, чтобы проходящие у скал суда разбивались о камни; и именно ради сбора сокровищ с затонувшего корабля принцесса со своей свитой и выехала из подводного города. Она считала подобное времяпрепровождение неплохим развлечением… И тут она нашла Зайрема. Пожалуй, развлечение поинтересней…

Один из слуг Хабэд прикоснулся золотым жезлом к огромной сияющей раковине. Раковина беззвучно сложилась, как настоящий гигантский веер. Когда проход внутрь скалы полностью открылся, золотым рыбкам позволили ринуться вперед.

Глава 4

Люди Моря были чародеями, как Хабэд и сказала Зайрему.

Над Саблом, подводным городом, давая ему свет, тепло и краски, горело искусственное солнце. Это был шар из колдовского стекла, в котором ярко пылали чудесные огни. Тридцатью серебряными цепями крепился он к скалам, стеной окружавшим город, и его сияние окрашивало воду в веселый канареечный цвет. Рыбы и рыбешки, словно рубины, опалы и нефриты, стаями носились по морю‑небу Сабла, купаясь в лучах колдовского солнца. Необычные растения, напоминающие морские пальмы, гигантские тамариски и кедры с пышными кронами, тянулись вверх, к свету и теплу. Их стволы обвивали лианы, морские водоросли и экзотические цветы‑хищники. Красные орхидеи отбрасывали на песок тени и пожирали рыбешек, подплывавших к ним слишком близко.

Город Сабл чем‑то напоминал земные города, но выглядел гораздо причудливее. Его огромные башни, изящные пагоды и купола из полированного красного коралла, насчитывающие пятьдесят, это и больше этажей, были испещрены тысячами ворот, сводчатых входов и отверстий. В Сабле не хватало только лестниц – но они не нужны тем, кто может, когда захочет, плавать вверх и вниз в воде‑воздухе.

Экипаж принцессы Хабэд промчался между верхушками башен и над городскими улицами. Выше или ниже то и дело проплывали подобные экипажи, влекомые такими же постоянно перепуганными упряжками.

Дворец Хабзура тоже был выточен из ярко‑красного полированного коралла. Кроме того, его украшали золотые чешуйки, выплавленные, судя по высоте дворца, из золота тысяч затонувших кораблей. Портик дворца, находившийся примерно в семидесяти футах над улицей, поддерживало несколько рядов хрустальных колонн. В каждую из них были вставлены окаменелые морские диковины – изумительные раковины, необычные растения, морские драконы.

Экипаж Хабэд заплыл во дворец. Здесь принцесса притормозила, отпустив шелковые сети, и жестом приказала слугам накрыть упряжку пологом и отвести в стойло. После этого она привела Зайрема в огромную комнату без потолка. Повсюду золотые трубки извергали в воду непрерывный поток благоухающих красок разных цветов, наполнявших воду нежным ароматом и изящными полупрозрачными узорами. У дальней стены комнаты на спинах четырех бронзовых черепах стоял громадный хрустальный куб. Зайрема потрясло то, что он увидел: внутри куба среди цветов и листьев порхали земные птицы. Струйки пузырьков по четырем углам куба наводили на мысль о каком‑то устройстве, которое извлекает воздух из воды – точно так же, как это делали легкие Зайрема и взявшей его в плен принцессы. Юноша предположил, что этот плотно закупоренный куб наполнен земным воздухом, и вспомнил, что наверху в богатых домах точно так же в бассейне держат рыб.

Вошел король Хабзур. Его внешность еще раз доказывала, что Морской Народ происходит от земных смертных. Годы оставили свой след на лице короля, зло прочертило глубокие морщины по обе стороны его рта. Кожа Хабзура оказалась темнее, чем у дочери, а волосы – иссиня‑черные. И он сам, и его платье были увешаны краденым золотом. Его сопровождали придворные – черноволосые и голубоглазые. Двое или трое из них вели на поводках «охотничьих собак» – изящных голубых меч‑рыб.

Хабэд заговорила с отцом на языке Сабла. Очевидно, она послала впереди вестника, чтобы сообщить королю о таинственном чужеземце.

– Я просила у отца снисхождения от твоего имени, – сообщила она Зайрему через жемчужину в ухе юноши.

– Очень любезно с вашей стороны, госпожа. В чем же состоит мое преступление?

– В том, что ты очутился здесь и остался жив.

– Позвольте мне удалиться отсюда и тем самым загладить свою вину.

– Успокойся, – отозвалась Хабэд. – Я думаю, что ты наш брат. Ведь ты, как и мы, можешь дышать под водой. Иначе тебе грозит смерть.

– Что ж… Пусть попытаются меня убить. Любая другая женщина – земная женщина – пропустила бы эти слова мимо ушей, сочтя их пустой похвальбой. Хабэд же приняла заявление юноши всерьез и, быстро обернувшись к отцу, что‑то сказала ему, очевидно привлекая его внимание к вызову Зайрема. Король ответил ей, и Хабэд выдернула из украшенных самоцветами ножен у себя на поясе короткий кинжал. Она взяла руку Зайрема и медленно – под водой возможны лишь медленные движения – попыталась вонзить в нее клинок. Кинжал переломился пополам. Что касается Зайрема, то он впервые почувствовал надменную радость от своей неуязвимости, которая делала его могущественным и бесстрашным. Он ухмыльнулся старому королю и сказал Хабэд:

– Объясни своему отцу, что я тоже чародей.

– Он знает.

Тут король заговорил на языке Зайрема. Хабзур не собирался скрывать, что понял их разговор.

– Хоть ты и говоришь только на языке жителей земли, нам все же кажется, что ты родом из какой‑нибудь подводной страны. Поскольку ты настаиваешь на обратном, мы делаем вывод, что эта страна нам враждебна… По‑видимому, мы не сможем убить тебя. И все же не рассчитывай, что мы позволим тебе уйти.

– Тогда, отец, пусть он будет моим пленником, – попросила Хабэд. – Я нашла его, и он мой по праву. Прикажи отправить в соседние страны послов с требованием выкупа. Так мы узнаем его происхождение. А пока пусть послужит мне.

Король рассмеялся, услышав это, но смех его вскоре оборвался, ибо смеяться под водой – занятие довольно болезненное и неразумное. Люди Моря позволяли себе смеяться лишь в самых исключительных случаях.

– Что бы ты ни заставила его делать, – сказал король на языке Зайрема, чтобы юноша смог оценить шутку, – пусть он усердно трудится – неважно, стоя или лежа.

Придворные засмеялись – то ли над шуткой короля, то ли из желания угодить королю тем, что готовы перенести ради него страдания, вызываемые смехом. Хабэд вспыхнула. Румянец, словно розовая дымка, покрыл ее щеки, шею и грудь. Несмотря на это, она холодно произнесла:

– Я не во всем подчиняюсь тебе, отец.

Подводная принцесса жила в Бирюзовых палатах. Посередине ее обители расположен был внутренний дворик с садом. Плавно покачивались живые изгороди из привязанных к кораллам зеленых рыб. Высокие морские растения предлагали тень от «солнца», а когда оно тускнело и становилось похожим на бледно‑золотую луну, повсюду зажигались светильники, сделанные из раковин.

Когда Хабэд привела Зайрема в сад, одна из зеленоволосых хвостатых девиц как раз зажигала эти светильники. На песчаных дорожках стояли арфы, и когда Хабэд и Зайрем проплывали мимо, расходящиеся от них волны ударили по струнам и раздались чарующие звуки. Осьминог в изысканной клетке свирепо уставился на них, но не смог выразить свою ненависть полнее, так как его чернильные мешки были удалены.

– Не обращай внимания на шутки моего отца, – сказала Хабэд. – Ты – пленник, и я буду держать тебя здесь ради выкупа. Но если хочешь, можешь развлечься с моими рабынями. Я слышала, земных мужчин возбуждают их хвосты. Эти хвостатые девы принадлежат выродившейся расе, немой и безмозглой. Наши предки вывели их ради развлечения, скрещивая своих женщин с морскими чудовищами – акулами, китами, дельфинами, змеями и гигантскими глубоководными рыбами.

– Меня не привлекают полуженщины, – отвечал Зайрем. – Я поражен мастерством ваших предков. Если я чего‑нибудь и желаю, так это изучить вашу магию.

– В таком случае, не научишь ли и ты меня заклятию неуязвимости? – спросила принцесса. – Я хочу, чтобы ножи ломались и о мою кожу.

– Разумеется, – пообещал Зайрем.

– Ты лжешь, – сказала она.

– Так же, как и ты, – отозвался он. – Но давай не будем обвинять друг друга во лжи.

Хабэд внимательно посмотрела на своего пленника.

– Ты будешь жить вон в той комнате, двери которой выходят на этот дворик.

– Ты не посадишь меня в клетку? – удивился Зайрем, бросив взгляд на осьминога.

– Я сделала бы это, но тебя невозможно связать, ибо нет такой силы, которую можно использовать против тебя.

Хабэд ушла. Служанки последовали за ней. Все движения под водой грациозны, но все же движения принцессы отличались исключительным изяществом. Зайрем уже немного освоился в водной стихии, постоянно омывающей его кожу; прежний страх исчез, осталось только любопытство. Наконец в его жизни появилась цель: во что бы то ни стало овладеть магией Сабла. И Хабэд ему в этом поможет. Он заглянул ей в глаза. В них пряталось то, о чем глаза Симму говорили открыто. Думая о красоте Хабэд, едва скрытой колышущимся в воде платьем, Зайрем чувствовал желание. Оно согрело и опьянило его, наполнив нетерпением. Старым грехам и мучениям не было места в этом подводном мире. Прежний Зайрем остался в прошлом, среди покореженных останков разбитого корабля. Так ему казалось. Вероятно, отчасти он был прав.

Прошло несколько дней. Несколько раз подводное солнце тускнело и разгоралось вновь. Зайрем бродил по саду внутреннего дворика и тем коридорам и комнатам в покоях принцессы, которые не запирали от него. Дворик имел крышу из хрустальных пластин, которые поднимались и опускались, однако они теперь всегда были опущены, чтобы Зайрем не мог выбраться наружу.

Зайрему принесли богатые одежды. Его потчевали необычными блюдами, причудливого вида и вкуса, не менее искусно приготовленными. Пищу подавали всегда на вертелах или в закупоренных сосудах, чтобы она не могла смешаться с водой. Постепенно юноша привык пить своеобразные вина Сабла (их тянули через соломинки, выточенные из нефрита) и собирать плавающих по саду жареных рыб.

Иногда Зайрем слышал, как на городской башне звенит медный колокол. Его звон пугал людей моряков… Зайрем ни о чем не спрашивал хвостатых рабынь, прислуживавших ему. Они, по‑видимому, не умели говорить и делали только то, что приказывала им госпожа. А ее приказы часто казались Зайрему странными. Иногда ему приносили пищу еще менее аппетитную, чем обычно, или даже отравленную, но Зайрем пил и ел. Яды не причиняли ему никакого вреда. Конечно же, он постоянно глотал морскую воду, но она тоже не вредила ему. Однажды несколько хвостатых рабов ворвались в сад и попытались схватить пленника, но это им не удалось. В другой раз из клетки выпустили разъяренного осьминога, и тот, обнаружив, что Зайрем – неподходящий объект для нападения, прикончил несколько злополучных рабынь. Их тела потом несколько часов плавали перед Зайремом, и только потом, когда осьминога усмирили, зловонные останки убрали.

Как‑то раз ночью Зайрем проснулся. Ложась спать, он обычно привязывал себя к ложу куском шелковой веревки, чтобы во сне его не унесло течением. И вот, проснувшись, он обнаружил, что этой самой веревкой к нему привязаны три девы‑рыбы. Они тотчас же начали с ним заигрывать, ласкать его и вскоре довели до мучительного и невыносимого вожделения, но юноша не мог заставить себя войти в их чуждые, хотя, несомненно, и принадлежащие млекопитающим устья. Из этих и многих других событий Зайрем сделал вывод, что его испытывают и за ним наблюдают. Вероятно, за всем происходящим стояла пленившая его Хабэд.

Однажды на рассвете, когда солнце только разгоралось, Зайрем обнаружил у себя в комнате стол, заваленный книгами. Их страницы были сделаны из белой акульей кожи, а слова вышиты черной шелковой нитью. Потом каждую страницу покрывали прозрачным лаком, предохраняющим книгу от воды. Из этих занимательных томов только два оказались на земном языке. Эти книги Зайрем сразу узнал – он видел их в детстве, когда обучался в желтом храме. Эти два тома он и стал читать. Обе книги содержали легенды о подводных королевствах, и юноша решил, что они переписаны с книг Людей Земли без изменений, на земных языках, чтобы развлечь Людей Моря.

Зайрем погрузился в чтение.

Можно представить себе его гнев, когда на следующее утро он обнаружил, что эти две книги исчезли, а остались только те, которые он не мог читать.

Позже, через некоторое время после того, как в очередной раз отзвенел медный колокол, в комнате Зайрема появилась фигура, с ног до головы закутанная в черное блестящее покрывало. У незнакомки были ноги – из‑под покрывала торчали две ступни.

– Меня прислала принцесса, чтобы научить тебя языку Сабла, – объявила она. Зайрему не удалось ничего понять по ее голосу, так как волшебные жемчужины, позволявшие слышать под водой (теперь у него в каждом ухе было по жемчужине, что намного улучшило слышимость), искажали тембр голоса и не передавали интонаций. Края покрывала ученой дамы украшали золотые слитки, которые не давали материи возможности всплыть. Ногти на белых ногах незнакомки были розовыми, а на пальцах ног красовались кольца с драгоценными камнями. Благодаря этому Зайрем все же догадался, что перед ним не кто иной, как сама Хабэд, переодевшаяся, загримировавшаяся и решившая, что юноша ее не узнает.

Уже долгое время она шпионила за своим пленником сквозь отверстия в стенах и с помощью увеличительных стекол с возвышающихся над дворцом башен. Зайрем позволил ей играть в эту игру; не стал он мешать ей и теперь.

Так начался первый урок языка. Обнаружив, что Зайрем все схватывает на лету, Хабэд решила продолжить, и они занимались до тех пор, пока вновь не ударил подводный колокол. Юноша осведомился, что может означать колокольный звон.

– Это – молитва Сабла, – ответила скрытая покрывалом Хабэд.

– Колокольный звон созывает на молитву?

– Нет. Мы не унижаемся до того, чтобы лично молиться богам – тем богам, которые давно покинули наш народ. Пусть не из любви к богам, но из простого уважения к ним звонит этот колокол. Звон как бы сообщает: «Мы помним о небесах, хоть небеса и забыли о нас».

– Чем же боги обидели вас?

– Я вижу, ты не веришь в то, что боги существуют. Это глупо. Прошли века с тех пор, как наши предки, живя на суше, забыли, что над ними есть боги. Тогда боги разгневались на людей и разверзли хляби небесные. Целый год шел дождь. Моря и реки вышли из берегов. Весь мир погрузился под воду, и почти все люди погибли – кроме, конечно, чародеев. Некоторые спаслись в искусно построенных лодках; другие придумали, как с помощью заклинаний и колдовства жить под водой. Они‑то и положили начало нашему народу, который, в конце концов, стал настолько процветающим и довольным жизнью в своих подводных городах, что десятилетия спустя, когда великий потоп кончился, отказались покинуть их. Как, должно быть, по‑дурацки выглядели тогда боги. Теперь же мы – Люди Моря, и нас боятся обитатели суши. Мы правим водами, и ни один земной колдун, как бы могуществен он ни был, не имеет власти в нашей стране. Даже князю демонов приходится считаться с нами.

– Неужели? – удивился Зайрем.

– Ему приходится.

После этого разговора скрытая под покрывалом «неизвестная» госпожа довольно часто навещала Зайрема. Юноша ни разу не показал принцессе, что ее хитрость разгадана, и вскоре Хабэд успокоилась и стала вести себя непринужденно, обучая Зайрема со знанием дела, время от времени позволяя себе маленькие вольности: погладить Зайрема по голове или пожать ему руку. Испытания прекратились. Через некоторое время пленник уже мог свободно объясняться с красавицей на ее родном языке, и она принесла ему множество разнообразных книг и забрала назад их только тогда, когда он их прочитал. Однако эти восхитительные книги не открыли тайн волшебства.

– Я вижу, твой разум изголодался по знаниям, – сказала ему скрытая под покрывалом Хабэд однажды ранним утром. – Мне кажется, он просто умирает от голода. Признайся же мне теперь, Зайрем: ведь ты из нашего народа? Твой разум так же быстр, как и наш. К тому же ты можешь жить в море. Какие еще нужны доказательства?

– Может быть, так оно и есть, – осторожно солгал Зайрем. – Я мог потеряться, когда был маленьким. – Живя под водой, он совсем отвык смеяться и лишь поэтому не расхохотался, вспомнив пустыню, где родился. Она лежала во многих днях пути от моря.

– Возможно… Тогда ты имеешь право познакомиться с нашими традициями.

– И с вашей магией. Я уже говорил, что хочу изучить это искусство. Я обращался с этой просьбой к вашей госпоже – Хабэд, и она отказала мне.

– Она и не вспомнит об этом, – ответила переодетая Хабэд. – Моя повелительница невероятно тупа и обо всем забывает.

Скромность принцессы и очевидная ловушка, которую она расставила, ругая себя, привели бы Зайрема в бешенство, окажись на месте принцессы кто‑нибудь другой; но в исполнении Хабэд эти слова прозвучали с забавной язвительностью и очарованием, будто она и в самом деле смеялась над собой. Вскоре юноша убедился, что так оно и есть, а некоторые недостатки могли оказаться вполне реальными, и в них она откровенно признавалась.

– У меня не сложилось такого впечатления, – пробормотал Зайрем.

– Разве? Я буду откровенна. Моей госпоже безразлично все, кроме ее собственных удовольствий.

– Мне показалось, что она находит удовольствие в том, что держит меня здесь.

Скрывающаяся под покрывалом Хабэд не была лгуньей настолько, чтобы отрицать это.

– Да, вероятно. Но она была непостоянна, ненадежна, несдержанна и опрометчива. Если она проявляет к тебе какой‑то интерес, то тебя не ждет ничего приятного. Она так скучна и некрасива.

– В таком случае я должен сознаться в своей глупости, ибо мне она показалась прекрасной. Немного помолчав, Хабэд заявила:

– Неужели? Это с ее‑то лохматыми волосами, круглыми глазами и короткими ногами?.. Нет, она недостойна того, чтобы на нее смотреть.

– Едва ли я смог бы смотреть куда‑нибудь еще, будь она рядом со мной. По правде говоря, я жду не дождусь того дня, когда увижу ее снова.

Хабэд не смогла устоять перед столь явным признанием.

– Ты можешь увидеть ее прямо сейчас, – воскликнула принцесса, – ибо она здесь! – Отброшенное в сторону покрывало закружилось по саду, пугая рыб.

Принцесса выглядела очень привлекательной и трогательно доверчивой, надменной и соблазнительной. У Зайрема не хватило духу сказать ей всю правду. Как многие люди, обладающие острым и проницательным умом, принцесса иногда проявляла чрезвычайную наивность. И этим она полностью покорила Зайрема, предвкушавшего наслаждение и страстно желавшего ее.

– Я… я изумлен, госпожа, – сказал он тихо. – Справедливо ли это – сыграть со мной такую шутку?

– Нет, – ответила Хабэд. – Но я и не говорю, что справедлива. Я же тебя предупредила, что у меня множество недостатков.

Зайрем подошел к ней и поцеловал сначала ее лоб, потом губы, шею… Он продолжал бы этот волнующий и трепетный спуск, но красавица остановила его.

– Награда за способности, проявленные тобой на моих уроках, не Хабэд, – сказала принцесса, хотя ее глаза утверждали совсем иное.

– Какое же другое вознаграждение хоть чего‑нибудь стоит?

– Обучение магии морского народа.

– Да, награда достойная.

– И не безопасная. Древние законы подводных городов запрещают обучать людей суши нашему колдовству. Но ради тебя я сделаю исключение. Ибо уверена, что ты наш родственник, пусть и не самый близкий. Кроме того, мой отец расстроился, поскольку никто не выкупает тебя, но еще больше его раздражает, что ты живешь во дворце как мой гость. Он приказал мне поторопиться и решить, как поступить с тобой. Он хочет избавиться от тебя.

– Меня нельзя убить, – сказал Зайрем, прикоснувшись к голубовато‑зеленым волосам подводной принцессы и целуя ее еще раз.

– Может, тебя и не убьет, но в Сабле есть множество ловушек. Сами по себе они безвредны, но их нельзя разрушить. Так как ты ничего о них не знаешь, отец с легкостью заманит тебя в любую из них. А потом запрет на замок в каком‑нибудь мрачном, унылом месте, навсегда лишив пищи и всех радостей жизни. А я не осмелюсь освободить тебя, ибо страшен в гневе Хабзур.

– Мне кажется, что не с любовью относишься ты к своему отцу. Ты его боишься.

– Я питаю к нему почтение, – ответила Хабэд, но Зайрем все же предположил, что дело обстоит именно так, как он сказал. – А теперь отпусти меня, и я отведу тебя в то ужасное место, где ты овладеешь магическими искусствами Сабза.

Глава 5

Лестница за потайной дверью в укромной комнатке, затерянной в палатах Хабэд, вела вниз, в чернильно‑черную тьму. Хабэд показывала дорогу. Они, не касаясь пола, плыли сквозь чернила, пока не увидели вдали бледный свет. Наконец из мрака показались массивные золотые ворота, освещенные фонарями, в которых тускло горел колдовской огонь. На воротах не было засова, но вокруг них, соединяя створки, обвилась черная, как нефть, змея с огромной плоской головой, на которой красовались покрытые глазурью письмена на языке Сабла: «Кто осмелится пройти?»

Хабэд подплыла к змее и просунула пальцы между зубастыми челюстями. Узнав прикосновение, змея тотчас же соскользнула с ворот, и одна из створок приоткрылась.

– Иди вперед, – приказала Хабэд, и Зайрем проплыл сквозь ворота. Принцесса вынула пальцы из пасти твари и последовала за ним. Ворота тут же сами захлопнулись, и змея вновь обвила створки своими кольцами.

За золотыми воротами, образуя широкую дорогу, тянулись два ряда гранитных колонн. Их украшали золотые кольца, с которых свисали фонари, заливающие все вокруг жутким холодным сиянием. Хабэд провела Зайрема по этому коридору, и вскоре они очутились в огромном зале, освещенном тем же холодным светом, достаточно ярким, чтобы Зайрем смог все разглядеть.

Это был Зал Мертвых. Сотни королей восседали на тронах из позеленевшей бронзы. Их ноги стояли на золотых скамеечках; золотые украшения свешивались с их плеч и рук. Плоть почивших давным‑давно разложилась, но они не превратились в голые скелеты, ибо море и организмы, населяющие его, превратили королей в коралловые статуи – красные, белые и розовые.

– Мы долго живем, но смерть все же приходит и к нам, и наших королей приносят в этот зал. Все повелители Сабла сидят здесь, и так будет всегда, – объяснила Хабэд, медленно проплывая между тронами. – Это для нас очень важно, ибо наши короли не умирают совсем, а становятся одним целым, воссоединяясь с городом. Мы отвергли покровительство богов, и наши религиозные обряды весьма скромны.

В конце огромного зала выросло очередное препятствие – тяжелая каменная дверь. Никакого видимого стража тут не было, но, когда Хабэд приблизилась, дверь заворчала, словно была живой. Красавица поцеловала камень, и дверь медленно отворилась.

Дата добавления: 2015-06-04