Волшебная машина

ЖЕРТВА

ЛУННЫЙ ОГОНЬ

Часть вторая

Глава первая

Азрарн уничтожил веру в сердцах паломников. Теперь ему осталось лишь разделаться со жрецами Белшеведа. Уничтожение – особый дар демонов, если речь идет о возмездии. Уничтожая, они не оставляют камня на камне.

Тысячи людей, ставших носителями частицы зла Азрарна, разнесли эту заразу по всем странам и селениям. Они ушли с догоревшими факелами, думая только об исполнении своих темных желаний. А священный город запер ворота из слоновой кости и стали. Закрытый со всех сторон, он мог бы выдержать бесконечную осаду. И пусть пока никто еще не пытался разграбить его сокровищницу, все знали: придет срок и для этого черного дела. Но всему свое время. А сейчас белоснежный холм Белшеведа мирно спал в лунном свете…

В этом призрачном свете вокруг стен города бродила пантера. Она проходила мимо светящихся ворот, мимо высоких стен из глазурованных блоков, под раскидистыми ветвями деревьев, сквозь рощи, где на ее черную спину осыпались лепестки. Семь раз обогнула пантера священный город. И еще семь раз…

Властелин Ночи размышлял об особенном привкусе возмездия. И вспоминал о жгучей боли в той странной ране, которую.ему нанесли. Но более всего беспокоила его мысль о том, что это может повториться. Люди сильно ранили его сердце, и Азрарн почувствовал свою уязвимость перед родом человеческим. Его месть напоминала изящные завитушки и росчерки, которыми люди украшают свои подписи на пергаменте…

После сорок девятого круга ночная тьма поглотила большую кошку.

Несколькими мгновениями позже исчезновения Азрарн уже стоял на туманном берегу озера в центре Белшеведа.

В лунном свете золотой храм казался серебряным. В зеркале бирюзовой воды, как в лоскутке перевернутого черного неба, отражались четыре арочных моста. Сюда, к мозаичной кладке вокруг озера, подступал сад, и деревья распространяли сладкий аромат тропических цветов. Где‑то неподалеку пела ночная птица. Она не знала, слушает ли ее кто‑нибудь, но ей, видимо, вдруг стало так хорошо, что захотелось петь.

Час или больше Азрарн стоял там, размышляя. Земной час, который для него казался лишь мгновением. Пока он раздумывал, в воде у его ног чередой проносились смутные образы, порожденные его сознанием; они перетекали один в другой, меняясь вместе с его мыслями. И на иные из этих образов страшно было взглянуть.

Мертвенно‑белый месяц отдыхал в небе, покачивая рожками.

И, словно вторя его бледному свету, какая‑то тень перемещалась по воде. Она могла показаться скорее тенью лебедя, нежели призраком. Вдоль озера, следуя изгибам берега, двигалась женская фигура. Белизна ее одежды и волос размытым отражением скользила по воде. В правой руке она несла маленький фонарь с зелеными стеклами.

Азрарн поджидал ее в тени деревьев. Вероятно, он улыбался. В этот момент он вспоминал невинное создание, которое, последовав за ним в пустыню, встретило льва.

Эта невинная девушка и предположить‑то, наверное, не могла, что в тени деревьев скрывается некто, совсем не похожий на Слуг Небес: целомудренных, омытых светом святости неземных созданий, которых девушке, пусть даже немыслимо красивой, не нужно бояться.

Шедшая к нему девушка несомненно являлась красавицей – как, впрочем, и все обитатели Белшеведа. Ведь внешняя привлекательность была не последним условием при отборе в послушники.

Девушка была тоненькой и гибкой, как тростинка, с талией настолько узкой, что ее, казалось, можно обхватить пальцами. Ее ножки, словно маленькие белые птички, осторожно ступали по земле. Она двигалась, словно лебединое перо, плывущее по воздуху. Ее волосы, осветленные, как у всех жрецов, казались воздушной паутиной, сотканной самыми искусными на свете пауками, и казались невесомыми, светлыми и прекрасными в свете луны. Белое облако окутывало жрицу с головы до ног, словно плащ или сложенные белые крылья. Концы легких прядей касались земли и взлетали при каждом шаге юной девы.

Одеяние красавицы, такое же легкое и белое, как ее волосы, было сшито из газовой ткани. Широкая полоса атласа с мерцающей, словно звезды, тонкой вышивкой, перетягивала талию девушки. Белые груди, напоминающие бутоны юных роз, плавно двигались в такт шагам.

Азрарн еще с другого берега озера заметил, как красива ночная гостья. И теперь это неземное создание приближалось к нему.

Она шла сквозь цветущий сад с белыми крыльями за спиной и зеленой жемчужиной света в руках. Ее прелестное лицо постепенно открывалось перед Владыкой Демонов, как открывается дверь, приглашая войти.

Демоны красивы. Даже лица прекраснейших смертных не в силах соперничать с лицами, что кажутся вполне обычными в Драхим Ванаште. Азрарн знал это и с удовольствием развращал и уничтожал красоту смертных.

Но эта незнакомка показалась сказочно красивой даже Азрарну. Он не мог постичь сути ее красоты, не мог понять ее источника, – как не мог отныне перестать о ней думать. Эта девушка была для него чем‑то новым, еще не изведанным.

Пораженный, Азрарн стоял у озера, слившись с темнотой, и созерцал. Она же, сама девственность и недоступность, либо видела его, либо просто знала, что он здесь. Как бы там ни было, она уверенно шла вперед и остановилась только в десяти шагах от Властелина Тьмы. Красавица смотрела сквозь деревья именно туда, где он стоял. Ее широко раскрытые глаза были подобны чистой глади озера и, подобно озеру, отражали прекрасный лик князя демонов.

– Повелитель, – сказала она, обращаясь к деревьям. – Повелитель, я знаю, что ты здесь, и пришла, чтобы встретить тебя.

Ее голос оказался так же прекрасен, как и лицо.

Азрарн оставался в тени, продолжая молча смотреть на нее и слушать ее голос. Этот голос был подобен тихой музыке.

– Повелитель, – продолжала юная жрица, – я не знаю, кто ты, но чувствую твою сущность и твои намерения. Ты здесь для того, чтобы, причинив нам зло, взыскать свою дань.

На это Азрарн ответил ей из тени с некоторой иронией:

– И откуда ты знаешь так много обо мне?

Жрица не вздрогнула ни от внезапности вопроса, ни от волшебства этого голоса, зачаровавшего уже многих. Она не испугалась и просто ответила:

– Не знаю.

– Значит, ты любишь загадки?

– Как человек может почувствовать, если загорится дом у соседа, так я почувствовала твое присутствие в этом саду, – ответила жрица. – И как другие чувствуют природу огня, не видя его, так и я чувствую твою природу.

– Расскажи мне тогда о моей природе.

– Ты жесток, невыразимо жесток, – ответила она. – Ты неумолим. Ты стремишься вызвать боль ради боли. Боль, которая чернее ночи, холоднее зимы, неотвратима, как восход луны.

– Зачем же ты тогда меня искала?

– Обычаи Белшеведа научили меня терпеть. Я намного сильнее, чем выгляжу. И все же мне легко причинить боль. Ты сможешь долго мучить меня, наслаждаясь моей болью. Я предлагаю тебе себя как жертву. Растрать свой гнев на меня, Властелин Тьмы, и сохрани жизнь остальным.

– Жертва, – отозвался Азрарн. Кто знает, может он испытал горькую радость, произнося это слово. – Но к чему тебе это? Люди не помнят тех, кто идет на смерть ради них.

– Мне не нужна память.

– Что же тебе нужно?

– Я уже сказала. Отвратить твой гнев.

– Сможет ли одна маленькая смерть отвратить много смертей?

– Я надеюсь, что ты заставишь меня сильно страдать.

– И ты боишься?

– Да, повелитель. Я знаю, что ты не получишь удовлетворения, если я не буду бояться.

– Ты считаешь меня безжалостным?

– Я считаю, что тебе нужны мой страх и страдания.

– Ты молода, – сказал он, – слишком молода, чтобы уйти из этого мира, словно задутое пламя свечи.

– Я лишь перейду в другой мир, – ответила она. – А когда‑нибудь, возможно, еще вернусь в этот.

Совсем недавно в черной башне люди склонялись перед ним, тысячи людей обращались к нему с молитвой – смесью из злости и жадности. А теперь пришла девушка, которая просит, чтобы он убил ее ради собственного гнева и потребности в утешении. Убил красоту, что сияет в небе ярче звезд.

– Взгляни на меня, – сказал он и вышел из тени, чтобы девушка могла увидеть его.

Долго, очень долго девушка и Азрарн, князь демонов, безмолвно стояли на берегу.

– А теперь, – произнес он наконец, – повтори, кто я и как ты собираешься утолить мой гнев?

Ее руки задрожали так, что девушка невольно опустила фонарь, но при этом тихо рассмеялась.

– Прости, – ответила она. – Я думала, что увижу красоту, подобную красоте бога. Но теперь вижу, что твоя красота подобна биению сердца земли. То, что я себе представляла, кажется маленькой капелькой воды рядом с океаном. Как может существо столь прекрасное быть носителем Зла? Ты поведешь нас ко Злу и Горю, но зачем такая расточительность? Разве ты не можешь привести все человечество к радости и добру лишь одним взглядом своих глаз? Думаю, мир сам бы умер за тебя, если бы знал, каков ты на самом деле.

Наступила тишина. Кто хоть раз сказал Азрарну такое за все тысячелетия его жизни? Кто мог подумать о нем так?

Наконец Азрарн произнес:

– Мне кажется, белая дева, ты ошибаешься в том, каков я на самом деле.

В ответ юная жрица взглянула на Владыку Демонов и отозвалась:

– Или ты сам ошибаешься.

Азрарн вновь рассердился. Гнев, подобный ветру, что гасит все огни в небесах, охватил его.

– Женщина, – сказал он, – ты глупа.

Азрарн пропал, а перед красавицей появился черный волк с горящими глазами. Этот волк подбежал к ней, схватил ее руку и прокусил до кости безымянный палец. Ибо она причинила ему боль, и теперь он хотел отплатить ей тем же.

Девушка закричала, из глаз ее брызнули слезы. Укусив, волк отпрянул, словно выжидая. Но красавица, все еще плача, медленно протянула ему свою покалеченную руку, прося продолжить ужасное дело.

Те, кто испытывает схожие чувства, становятся близки друг другу, почти братьями. Азрарн знал, что такое страдать из‑за собственного упрямого желания принести себя в жертву.

Человек, а не волк снова поймал руку юной жрицы. Волк пропал.

При его прикосновении боль покинула ее, смешалась с тем необычайным ощущением, которое может вызвать лишь прикосновение Азрарна. Он держал руку жрицы в своей. Длинным квадратным ногтем указательного пальца он содрал собственную кожу, кожу демона, от первого сустава большого пальца до ногтя. Во второй раз Азрарн проливал свою кровь из‑за Белшеведа, но сейчас ни капли его крови не попало в землю. Он прижал свой палец к кровоточащей руке девушки. Рана тотчас начала затягиваться. Через несколько мгновений исчез даже шрам.

Все еще держа ее руку, он произнес так тихо, что его голос был едва слышен сквозь шорох листвы:

– Моя кровь смешалась с твоей. Обожжет ли это тебя моей злобой, лунная дева?

– Огонь и вода не смешиваются, – прошептала она, – одно уничтожает другое.

Боль оставила ее, и девушка, словно в изнеможении, качнулась к нему всем своим легким телом, и волна ее светлых волос рассыпалась по его темной одежде.

– Я не приму такую жертву, – сказал ей Азрарн. – Ты слишком хороша для того, чтобы стать выкупом.

– Но ты не тронешь Белшевед?

– Я уже нацелил меч, который поразит этот Божественный Колодец. Через год, через десять или двадцать лет. Само основание вашей веры сгниет. И ты все еще думаешь, что я не таков, каков есть на самом деле, дитя мое? А каким, по‑твоему, еще должен быть князь демонов?

Но жрица уже впала в полубессознательное состояние, в какое впадают все смертные, оказавшись рядом с Азрарном, и, не слушая его, склонила голову ему на грудь. Ее волосы светились на фоне его одежды, как река под луной.

И все же Азрарн прекрасно понимал, что вместе с кровью утратил какую‑то часть себя. Он знал, что кровь ваздру не уничтожит девушку, но и не растворится в ней бесследно.

Князь демонов взял красавицу на руки, и маленький фонарик опрокинулся и погас. Затем Азрарн произнес волшебное слово, и они вместе ушли от озера.

Он перенес девушку в странный уголок среди пустыни, оазис, о котором никто не знал.

Возможно, там возвышались пальмы и плескалась вода. А может быть, не было ни деревьев, ни воды, и лишь приливы и отливы песков сменяли друг друга, подчиняясь прихоти раскаленного ветра.

Азрарн положил красавицу на ковры из мха и травы и устроился рядом. Он просто лежал рядом и пристально смотрел в ее глаза своим немигающим взглядом демона, и ее глаза, растворяясь в его взгляде, изменились, тоже перестав моргать. И так они пролежали, не шелохнувшись, всю ночь, как камни, в странном экстазе абсолютной неподвижности. И юной жрице казалось, что кровь демона течет по их двум телам, отныне неразделимым, как сделались неразделимыми их мысли и души: ее душа, получившая его бессмертность, стала лишь его частью, его отражением.

Только когда первые отблески утра посеребрили восток, Азрарн отстранился от девушки. Но ей по‑прежнему казалось, что она чувствует тяжесть его тела и ласку его волос, гладящих ее щеки.

– Я должен оставить тебя, – сказал он, – потому что близок восход. Скажи, куда ты хочешь, чтобы я отнес тебя?

– В Белшевед, ведь там мой дом.

– Тогда пойдем, – сказал он.

Азрарн поднял ее и своим волшебством возвратил в цветущий сад у озера. Там она оказалась одна. Ее фонарь валялся на земле, а солнце уже раскрасило горизонт красками восхода.

Красавицу звали Данизэль, что на ее родном языке означало Лунный Огонь, а на языке демонов – Иштвар.

В Нижнем Мире демоны говорили на семи различных языках. А выше, на земле, существовало тоже семь основных языков, но каждый из них делился на десять, то есть на самом деле люди говорили на семидесяти языках. Демоны понимали их все, поэтому Азрарну было понятно значение имени юной жрицы. Возможно, он прочитал ее мысли – ведь девушка не называла себя вслух. Князь демонов, несомненно, знал и ее историю, хотя вряд ли это его действительно интересовало. Его любовницы имели происхождение столь же различное, сколь неповторима была их красота – дочери королей и рабов. Одна из его возлюбленных была дочерью мертвеца.

Но матерью Данизэль оказалась не королева и не рабыня, а слабоумная, болтающая чушь дурочка, шатавшаяся по улицам деревни, рвавшая на себе грязные волосы и царапавшая стены домов обломанными ногтями.

Глава вторая

Деревенская дурочка конечно же никогда не совершала паломничества в святой Белшевед. Но она часто кричала, что хочет туда попасть. А когда она становилась слишком буйной, ее ловили сетью и привязывали к столбу, как собаку, пока она не приходила в себя. Большая часть ее разрушительной энергии, как у большинства сумасшедших, была направлена против нее самой. Она никогда не нападала на других людей, лишь изредка рвала белье, вывешенное на просушку, или крала фрукты из чужих садов. Жители деревни вели себя по отношению к ней весьма терпеливо, часто бросали ей куски еды, чтобы отвратить от кражи яблок. В деревне уже вошло в обычай каждую свадьбу или похороны выставлять к ее столбу кружку пива или слабого вина, вне зависимости от того, была там привязана несчастная или нет. Но хотя сельчане и делали все это, они считали бедную дурочку проклятием богов, посланным им за какие‑то неведомые грехи. Они обращались с несчастной, на их взгляд, хорошо, только потому, что надеялись таким образом заслужить благословение небес, которые смилостивятся и избавят деревню от такого позора.

Но дурочка все жила и жила. И никто не осмеливался убить ее, хотя иногда люди кидали в нее камни или пинали со злобы.

В один год, за несколько месяцев до сбора урожая, в старом замке на холме у деревни поселился маг. Он объявил, что переехал из города, дабы поработать в тишине и покое, поскольку, как он всех уверял, является набожным и добродетельным человеком. Деревня приняла его приезд как благословение небес. Однако маг мало общался с жителями деревни, будучи занятым своими делами. Время от времени над крышей замка раздавался грохот, но эти звуки сами по себе, очевидно, не слишком пугали сельчан. Раз или два кто‑то из деревенских жителей стучался в окованную медью дверь, прикрепленную к порталу дома, но не получал ответа. И только однажды пастух, увидев мага, шедшего со слугой по холмам, догнал его и стал умолять волшебника облегчить ему зубную боль. Но маг, казалось, не расслышал просьбы и прошел мимо; полы его длинной мантии, расшитой загадочными знаками, волочились по траве. Слуга, однако, повернулся, и когда маг немного отошел, спросил у пастуха:

– Какой зуб болит?

Пастух, ждавший с нетерпением, открыл рот и указал на мучивший его клык.

– Сейчас посмотрим, что можно сделать, – заверил пастуха слуга и, размахнувшись палкой, выбил больной зуб, а с ним и пару здоровых впридачу.

Оставив воющего пастуха, слуга мага, тоже подвывая, с неуместным весельем поскакал за своим задумавшимся хозяином.

С этого времени слуга мага начал повсюду проявлять себя с самой худшей стороны. Он стал настоящим бедствием деревни, гораздо большим, чем какая‑то дурочка. У него были отталкивающая внешность и неприятные повадки. Магу слуга был нужен только в качестве охраны, поскольку тот обладал чудовищной силой, так что у слуги оставалось достаточно времени на различные пакости. Мысли мага были вечно заняты высокими материями, поэтому сам он не обращал внимания на то, что вытворял его слуга в свободное от работы время.

Вначале слуга грубо шутил с деревенскими жителями. Так, например, однажды он связал двух козлов, перетянув им веревкой гениталии, а когда на их отчаянное блеяние прибежал пастух, набросился и на пастуха и привязал его к козлам тем же способом. В другой раз негодяй пробрался в дом через трубу, предварительно потушив огонь испражнениями, и ввалился голым к старой женщине, напугав ее буквально до смерти. Потом он испугал женщину, купавшуюся в пруду. Он собирался не только напугать ее и так бы и сделал, если бы она не оказалась женой сборщика тростника и не прихватила бы с собой нож, собираясь после купания нарезать впрок стеблей. Женщина сумела вытащить нож из лежащей на берегу одежды и ранить нападавшего в ногу. После чего насильник убежал, хромая и пронзительно крича. Вечером того же дня, когда женщина готовила ужин, в окно влетела птица тускло‑медного цвета и заговорила строгим голосом:

– Я говорила с волшебником, и он интересуется: «Почему ты ранила моего слугу?»

Женщина очень заволновалась, но муж заслонил жену и ответил птице:

– Пусть твой хозяин хорошенько подумает. Когда женщина, такая хорошенькая, как моя жена, оказалась достаточно близко, чтобы воткнуть нож в тело мужчины, у нее, наверное, была на то причина, а у него, наверное, нашлась причина, чтобы подойти к ней так близко.

При этих словах птица спрятала голову под крыло, будто в смущении, и мужчина добавил:

– Передай своему хозяину, чтобы он предостерег этого грубияна. Хотя мы и уважаем магов, но наглецов терпеть не станем.

Когда той же ночью взошла луна, волшебник наслал на своего слугу парочку призраков, чтобы высечь его, и парень с воем убежал из замка. К этому маг добавил строгие угрозы, и больше никаких неприятностей с жителями деревни не происходило.

Но слуга остался недоволен. Его похоть доставляла ему очень много беспокойства, особенно в ночные часы. Иногда волшебник утешал его иллюзиями в виде доступных юношей и девушек. Правда, это случалось не часто, поскольку маг, как правило, был занят другими делами. В городе этот слуга, тайно выбираясь из дома, насиловал многих, не подвергаясь за это наказанию. Здесь же, в деревне, его преступления быстро бы обнаружились и вызвали бы недовольство хозяина.

Шпионя однажды за двумя любовниками на лугу (это было единственным, что ему еще оставалось), он заметил проходившую мимо дурочку. Она тоже следила за любовниками, но открыто, а не таясь, как слуга. Вскоре любовники, поднявшись с травы, тоже увидели ее. Они принялись кидать в нее комьями земли и гнать, называя проклятой. Это заинтересовало слугу. Очень скоро он узнал, что бедная девушка не нужна никому в деревне, никто не хватится, если она исчезнет. Тогда в его порочной голове созрел план.

Под замком существовала система подвалов, которая, в свою очередь, соединялась с каменной пещерой и подземным ручьем невдалеке от деревни. Здесь слуга часто бродил, собирая по указанию своего хозяина какую‑то плесень и волшебные травы, а также чертя углем скабрезные рисунки на стенах и мучая обитавших в подвалах крыс.

Сходство этого подземелья с тюрьмой навело негодяя на забавную мысль.

Следя за дурочкой, слуга выяснил, что у нее есть излюбленные места для прогулок и отдыха. Дождавшись лунной ночи, когда маг находился на восточной части крыши замка, производя расчеты движения луны, слуга принялся рыскать в округе, пока не набрел на девушку в одном из ее убежищ, достаточно защищенном, но не имевшем ни крыши, ни дверей. Проскользнув туда, он увидел, что дурочка сидит согнувшись в темном углу и рассеянно смотрит на гостя.

Так как сам он тоже не отличался большой красотой и чистоплотностью, неприглядный вид девушки ничуть не ослабил его нетерпения. Не теряя времени, он повалил ее на землю и силой овладел ею. К счастью, его возбуждение было так велико, что все закончилось очень быстро.

Девушка почти не кричала и не сопротивлялась. Она так привыкла к несправедливости по отношению к себе со стороны людей и самой природы, что со смирением приняла эту новую жестокость.

Когда слуга закончил свое грязное дело, он отряхнулся, словно огромный зверь, появившийся из грязи, поднял свою тощую любовницу и взвалил на плечо. Таким способом парень доставил несчастную в замок мага и спустился с ней через подвалы в пещеру, где протекал ручей. Здесь он привязал ее (девушку настолько часто привязывали, что она даже не попыталась протестовать) к маленькому сталагмиту. Затем он овладел ею снова (слишком уж долго длилось его воздержание), после чего преспокойно привел себя в порядок и предстал перед магом. Слуга появился как раз вовремя, чтобы помочь хозяину с тяжелой машиной. Волшебник собирался работать с ней на крыше. Эта машина, громоздкое сооружение на огромных колесах, приводилась в движение не только с помощью человеческих рук, но и под воздействием света звезд и других небесных тел.

Слуга потянул рычаги, устанавливая их в нужное положение. Машина взревела, и маг закричал:

– Через сто девять дней и ночей, судя по излучению луны и ритмам звезд, долгожданная комета наконец появится в небе!

– Да, хозяин, – радостно выкрикнул в ответ слуга. Хотя на самом деле его поглощали совсем другие мысли.

Маг, однако, был действительно воодушевлен. Единственной целью его переезда в эту глушь из столицы было увидеть комету. Несколько месяцев назад он узнал из своих расчетов, что лучше всего комету будет видно с крыши этого замка. Поэтому маг отказался от всех своих прочих дел и поспешил сюда. Здесь он приказал слуге собрать странную машину, которую теперь подготавливал к работе, планируя с ее помощью поймать частицу энергии кометы.

Слугу, впрочем, не интересовали желания мага. Ему вполне хватало своих. Он лишь нажимал на рычаги машины и пускал ее в ход. Когда же эта задача была выполнена, парень снова прокрался в подземную пещеру, запихнул в рот дурочке черствый хлеб и снова с удовольствием хозяина овладел ею, ведь раньше он никогда ничем не владел.

Так продолжалось девяносто дней. Слуга спускался в подвалы, проходил в пещеру и удовлетворял свою похоть. Между делом он кормил дурочку остатками пищи.

Однако по истечении девяноста дней что‑то зашевелилось в темном мозгу парня. Он сообразил, что месячный цикл, обычный для женщин, совершенно отсутствует у его любовницы. Сначала он думал, что слабоумие лишило ее плодовитости, но вскоре заметил в ней изменения, как правило, сопутствующие беременности. Тогда слуга приуныл. Конечно, не из‑за нее, а из‑за себя. Слабая, полубезумная женщина, вероятно, умрет при родах, и он потеряет ее так же быстро, как приобрел. Поэтому слуга начал обдумывать различные способы избавиться от нежелательного исхода. Наконец парень принес несчастной вина, напоил и принялся сильно пинать ее, веря, что у нее произойдет выкидыш, а сама она останется в живых. Увы, дурочка легко перенесла побои.

Слуга впал в неописуемое отчаяние. Он даже начал подумывать, не обратиться ли ему к знахаркам или к хозяину. Но к этому времени уже прошло сто девять дней и маг удалился в свою келью поститься и медитировать, готовя себя для особо могущественных заклинаний, которые ему предстояло произнести. Теперь маг выходил лишь раз в день, чтобы проверить машину на крыше, и в эти моменты бывал очень занят.

– Хозяин, – льстиво обратился к нему слуга, – одна бедная деревенская девушка вчера спрашивала, нельзя ли избавить от нежелательной беременности ее мать, уже благословленную сорока тремя детьми…

– Нет, нет, – пробормотал маг, – твое вмешательство совершенно напрасно. Сорок семь – число слогов в астральной мантре, которую я должен повторять для рассеивания кометы.

– Хозяин, – завыл слуга, – если я признаюсь, что позволил одной плохой женщине, сходящей с ума от желания доставить мне удовольствие, увести меня с пути целомудренного воздержания и что теперь она угрожает гневом своего отца, если я не облегчу ее состояние…

– Что за чепуха? Механизм в превосходном состоянии. Но ты должен смазать вот этот зубец.

Слуге пришлось отступить. Волей‑неволей он стал приносить несчастной, все еще жившей в пещере, хорошую еду: фрукты и мясо. Даже принес теплый коврик. Иногда он отвязывал ее и водил на прогулку. Но если женщина и чувствовала пробудившуюся в нем доброту, то не показывала этого. Казалось, она даже не подозревала, что находится в положении. Слуга же по‑прежнему часто наваливался на свою жертву и неистово овладевал ею, используя последнюю возможность, так как был уверен, что вскоре потеряет ее. В такие минуты дурочка, немного хмурясь, рассматривала каменный потолок сквозь спутанную гриву грязных волос.

На сто девятый день бодрствования мага в небе появились первые признаки кометы.

Кометы, пролетавшие над плоской землей, имели иные происхождение и свойства, нежели те, которые посещают круглый мир. Клочки хаоса, существовавшего за пределами земли, случайно или в результате неких космических сдвигов проникали в верхнюю часть воздушного мира, где тут же обволакивались элементами воздуха – защитными частицами, – потому что чистый хаос и упорядоченные атомы мира не могли сосуществовать без разделительного слоя нейтральных частиц. Эти кометы прилетали и улетали, редко появляясь на небе во второй раз, потому что, преодолев внешний барьер, должны были вернуться в хаос. Кометы второй разновидности образовались из падающих звезд. Каждая из них несла пламя первородного удара. Им каким‑то образом удавалось не падать на землю: то ли редкие атмосферные течения носили их туда‑сюда, то ли небесные элементы удерживали их благодаря своим особым волшебным свойствам. Кометы второго типа появлялись в небе по несколько раз, через регулярные и нерегулярные интервалы времени, носясь по небосводу столетиями, пока не сгорали дотла. Но существовали еще и кометы третьего типа. Именно такую комету ожидал маг.

В те дни солнце всегда оставалось на одном и том же расстоянии от земли и, путешествуя по небу, росло и убывало, подобно луне, создавая таким образом лето и зиму. Каждую ночь оно заходило за край земли, погружаясь в некое пространство под нижними областями мира – те самые глубины, которые располагались ниже Царства Мертвых. Дневное светило умирало каждый вечер, но утром оно таинственным образом возрождалось и с каждым восходом снова появлялось на востоке, обновляя мир своим светом. С луной происходило примерно то же самое. Однако иногда – возможно, раз в тысячу лет – новорожденное солнце обладало большей энергией, чем было необходимо. Эта избыточная энергия со временем испарялась, словно пар из кипящей воды, иногда различимая, подобно утренней дымке, но чаще абсолютно невидимая для глаз смертных. Солнечный пар поднимался выше обычной для солнца траектории. Здесь, в более холодных областях высокого неба, он постепенно уплотнялся, сгущая тепло и холод, пока, наконец, не вырастал в огненную газообразную сферу.

После того как этот призрачный огненный шар полностью сформировывался, на него начинала действовать сила притяжения. При этом шар месяцами или даже годами мог медленно падать на землю. Огненный хвост отмечал его дорогу в атмосфере. Но каждый такой шар, без исключения, в некой достаточно удаленной от поверхности земли точке распадался. Выделяющаяся при этом энергия была огромной, но благотворной. Сам газ впитывался земной поверхностью или рассеивался в воздухе.

Такое событие случалось крайне редко. Маг верил в математическую и астрологическую возможность такого случая, к тому же существовали записи о подобных кометах, которые наблюдали в далеком прошлом. Слабый блеск кометы бывал различим за ночь до ее появления, подобно отблеску лампы на стене.

Увидев этот отсвет, маг пришел в восторг.

Но жители деревни не разделяли его радости. Будучи невежественными, селяне с ужасом следили за новой странной грушевидной звездой в небе. Более того, их беспокойство росло всю ночь, так как комета становилась все больше и больше. Когда же на рассвете неведомая звезда все еще горела на небосклоне, став еще крупнее и ярче, и обзавелась сверкающим алмазами хвостом, сердца людей переполнил страх.

Некоторые бросились стучать в обитую медью дверь замка, где жил маг. Как всегда, ответа не последовало. Но вскоре появился слуга, поднимающийся на холм. Хозяин послал его собрать особые растения. Увидев толпу, преградившую ему путь, парень струсил, решив, что тут ему и конец.

Но жителям деревни было не до него.

– Умоляем тебя, попроси своего хозяина выйти и рассказать, – закричала толпа, – что за ужасная звезда висит над нами, пылая в воздухе.

Слуга зевнул от скуки. Он знал, как будет выглядеть комета, и не боялся ее.

– Ах, это. Это всего лишь плевок солнца. К завтрашнему дню он пропадет, и добро восторжествует.

Люди начали совещаться между собой. Ответ слуги прозвучал слишком неубедительно. Слуга боком протиснулся к двери, быстро пробормотав заклинание, отпирающее замок.

– Нет, подожди, – сказал кто‑то. – Попроси все же своего хозяина поговорить с нами. Нам кажется, что этот шар несет Зло. От одного его вида у трех женщин произошел выкидыш.

Слуга, уже собиравшийся исчезнуть за дверью, заколебался. Выражение его уродливого лица изменилось.

– Подождите немного, – бросил он людям и захлопнул дверь.

После трех или четырех часов бессмысленного ожидания жители деревни окончательно убедились, что вскоре на них обрушится бедствие, и кинулись домой. Здесь они вместе со своими женами начали собирать вещи и сгонять в стада животных. К середине дня деревня опустела.

С наступлением сумерек магу обычно требовалась помощь слуги, чтобы запустить волшебную машину. Но этой ночью должна была проявиться вся магическая сила кометы. Слуге показалось, что если ему удастся привести дурочку на крышу дома и привязать ее, скажем, на западной стороне крыши, подальше от машины и мага, она все равно увидит комету и сильно напугается. Шум сверхъестественной машины заглушит ее крики. Если судьба будет благосклонна к слуге, дурочка избавится от своей беременности еще до конца ночи. Что касается мага, то, занятый своими делами, он, словно одурманенный или пьяный, будет сидеть в келье, не замечая ничего вокруг.

Наступила ночь. Небо стало абсолютно черным, комета затмила звезды. Тускло светила луна, всплывшая на востоке. Но света было предостаточно. Словно золотой медальон на серебряной цепочке, комета висела над землей, а в разные стороны от нее расходились сияющие лучи. Ночь набирала силу, и сияние становилось все ярче.

Машина, стоявшая на крыше, казалась игрушкой, сделанной гигантским ребенком из кусков и обрезков металла. То там, то здесь маленькие мерцающие змейки мелькали вверх и вниз, извиваясь по трубкам и колесам; Маг был занят окончательными приготовлениями и еще не появлялся. Слуга пробрался на крышу. Перед собой он толкал дурочку. Ее запястья были связаны, а голова закутана черной материей. Насильник хотел, чтобы вид кометы стал для нее неожиданностью.

Слуга снова закрыл люк и прикрепил веревку, которой были связаны руки несчастной, к железному кольцу. Он привязал дурочку настолько туго, что ей пришлось согнуться вдвое. В таком положении маг навряд ли увидел бы ее. Но на самом деле слуга прекрасно знал, что маг вообще редко видел, слышал или замечал то, что не имело отношения к его изысканиям.

Когда туманный булыжник луны поднялся в небе на высоту локтя, а сияние кометы стало похожим на свет ясного утра, маг появился на крыше и направился прямо к машине.

К этому времени рычаги уже были установлены в нужное положение, и магу оставалось только запустить машину. Что он и сделал, позвав на помощь слугу.

– Иду, хозяин, – закричал слуга самым услужливым тоном.

Когда машина зашумела, слуга сорвал материю с головы сумасшедшей и помчался помогать магу, предоставив все на волю небес.

Что происходило в голове несчастной женщины?

Вопреки надеждам слуги, вначале – почти ничего. С ее точки зрения, жизнь и так не имела смысла. Еще одна нелепость не могла ошеломить ее. Деревенский насильник ошибся в своих расчетах, забыв, что несчастная слишком много времени провела в темноте, не видя солнца и луны. И теперь ничто не мешало ей принять свет кометы за наступление дня.

Конечно, ослабленные сумраком глаза несчастной заболели от яркого света. Поэтому дурочка, захныкав, закрыла их руками. Но она не испугалась, а просто испытала очередную боль, добавив ее к тем, которые уже знала. Женщина приняла эту боль, не задумываясь, с чем она связана.

Но позже, когда комета стала блестящей, словно летняя луна, начали происходить невероятные события.

Люди, привыкшие рассуждать логично и разумно, утратили большую часть инстинктов и лишились природного чутья. Именно эти качества и собирался усилить в себе маг. Он установил, что лучи кометы не приносят вреда, наоборот, они являются лекарством почти от всех болезней. Если бы звездочет хоть немного думал о других, он сказал бы жителям деревни: «Останьтесь и извлеките пользу из этого чудесного события. Положите своих больных на открытое место, и они станут здоровы». Вместо этого маг держал свои знания в секрете, боясь, что ему будут докучать невежественные селяне. Он также собирался с помощью машины поймать часть энергии кометы, чтобы в будущем использовать ее для своих целей. К тому же маг интересовался, каков окажется эффект воздействия лучей на его ужасного слугу, – но это уже был отдельный эксперимент. Как бы там ни было, звездочет понимал, что комету надо благословлять, а не бояться. Но слуга был слишком равнодушен к происходящему. Узнав, что комета не сможет навредить ему, он успокоился; его скудное воображение не позволило ему поразмыслить над тем, что может случиться с ним, после того как он попадет под эти слепящие лучи.

Деревенские жители, утратив свое природное чутье, не нашли ничего лучшего, как убежать.

А вот животные, ничего не понимающие, но все же повинующиеся инстинкту, вместо того чтобы разбежаться, собрались перед замком.

Как только комета начала разгораться, все птицы в округе принялись хором распевать свои самые торжественные песни, приветствуя целительный свет. Они летали и кружились, словно листья при вихре, вне себя от восторга. Пчелы и бабочки наполнили воздух, напоминая летающие драгоценности. Ящерицы и змеи повылезали из земли насладиться ярким светом: Прибежали кошки, зайцы, лисы, отставшие от стада овцы и козы, даже один оцелот. Все они, не обращая внимания друг на друга, катались по траве, урча от удовольствия. Большие и маленькие обезьяны кричали на вершинах деревьев и, играя, кидали друг в друга фруктами. Распускались цветы. Созревали и тут же лопались от спелости плоды, наполняя воздух ароматом. Даже камни старого замка и деревенских домов, казалось, раскрыли свои трещины, словно рты, жаждущие испить золотой свет.

Ревущая машина волшебника заглушала большинство пронзительных восторженных птичьих песен, прорывавшихся, словно колокольчики. Конечно, она без труда заглушила бы и крики дурочки, если бы та кричала.

Будучи безумной, несчастная никогда ничему не училась и знала только одно: жизнь жестока, а люди – ее сестры и братья – ненавидят ее. Поэтому у нее не было причины подавлять свои инстинкты.

Только минуту несчастная защищала глаза от яркого света, а потом что‑то подсказало ей: не стоит прятаться от него. Так, сквозь слезы, ручьями стекавшие по грязному лицу, она смотрела в самое сердце небесного огня. Ослепляющие лучи излечили ее слабое зрение. Женщина обрела способность ясно видеть и теперь радовалась увиденному.

Внезапно все вокруг показалось ей прекрасным. Она восхищалась изумрудными сверчками, танцующими на краю крыши, птицами, поющими песни в небе, всем великолепием этого дня в середине ночи. И впервые за много лет, возможно впервые в жизни, женщина засмеялась от счастья.

Рыжевато‑коричневая крыса вылезла на крышу. Привлеченная, как и остальные, кометой, она не доела ужина мага. И сейчас она подумала о соблазнительной жирной веревке, которой руки девушки были привязаны к железному кольцу. В какой‑то мере крыса тоже привыкла к плохому обращению и некоторое время не отваживалась подойти поближе. Но заметив, что девушка не обращает на нее внимания, крыса проскользнула вперед и начала покусывать пеньку, пропитанную жиром, пахнущую, с точки зрения крысы, весьма аппетитно.

Почувствовав, что ее руки внезапно освободились, дурочка не удивилась. Она никогда ничему не удивлялась.

В этот момент комета начала изменяться.

Небо, долгое время остававшееся черным, приобрело роскошный розово‑голубой цвет, теплый и приятный. И поперек этого цветного поля во всех направлениях заструился золотой поток, напоминающий искры разноцветного фейерверка. Эти искры падали на землю сверкающим водопадом.

– Теперь отойди подальше, мой дорогой, – сказал звездочет своему слуге. Даже на мага это зрелище произвело впечатление.

Но слуга сам догадался отойти на безопасное расстояние от ревущей машины, и уставился на небо разинув рот. Машина пульсировала и шумела. Быстро и уверенно маг начал декламировать хорошо заученную сорокасемистопную мантру. Когда он произнес последние слова, небо прочертила золотая молния. Она ударила в верхнюю часть машины, и та взревела. Волны света бились внутри нее вокруг все еще видимой, словно замороженной, молнии.

– Смотри! – воскликнул маг вне себя от восторга.

Но тут он увидел еще кое‑что.

Привлеченная светом, как мотылек, стремящийся к лампе, дурочка промчалась по крыше дома к машине.

– Останови ее! – закричал маг своему слуге, но тот, бросившись вперед, споткнулся и упал, так и не успев схватить несчастную.

Маг попытался произнести заклинание, но декламация мантры ослабила его способности. Прежде чем он открыл рот, девушка уже добежала до машины. Мотыльки, подлетающие к обжигающему огню свечи, умирают. Женщина кинулась к обжигающему огню частицы кометы, пойманной машиной. Но не умерла. Конечно нет.

Сумасшедшая прильнула к корпусу машины, коснувшись щеками переплетения труб. Ее лицо стало почти прозрачным. Маг застонал от досады, увидев, как радужный свет струится из гудящей машины, наполняя тело сумасшедшей.

Маг мечтал создать проводник и резервуар для энергии. То, что сейчас происходило, никак не входило в его планы.

Несмотря на благость солнечного дождя, маг расстроился и рассердился. Как воздух стремится заполнить пустоту, так и энергия из машины ринулась в пустоту сознания девушки. Но маг не собирался оттаскивать это создание от машины. В первую очередь потому, что это могло бы повредить самой машине, как раньше времени снятая пиявка – телу больного. Кроме того, мог произойти взрыв.

И, наконец, сам звездочет мог получить очень большую порцию энергии кометы. Он знал, что слишком разумен и цивилизован, чтобы выжить после такого. Только слабоумный мог выдержать небесный огонь.

Поэтому магу осталось лишь наблюдать, как вся энергия, для поимки которой он так долго и упорно трудился, перетекла в тело женщины.

Глава третья

Дата добавления: 2015-06-04