Ростов-на-Дону

Вольск

7 июля

Сойдя с поезда, Лев и Раиса задержались на перроне, ожидая, пока остальные пассажиры не скроются в здании вокзала. Было уже поздно, но темнота еще не наступила, и, чувствуя себя словно голыми, они сошли с платформы и поспешили в лес.

Когда они подошли к тому месту, где спрятали свое снаряжение, Лев остановился, переводя дыхание. Запрокинув голову, он смотрел на макушки деревьев и думал, а правильно ли поступил, уничтожив письмо. Не оказал ли он своим родителям медвежью услугу? Да, он понимал, почему они захотели изложить на бумаге свои мысли и чувства: им нужно было наконец обрести покой. Но и Раиса была права, когда заметила ему:

— Наверное, так тебе удается спать по ночам, заставляя себя забыть то, что случилось днем?

Она даже не знала, насколько была права.

Раиса коснулась его руки.

— С тобой все в порядке?

Она поинтересовалась у него, что было написано в письме. Лев даже подумал о том, что лучше солгать ей, сказав, что там были сведения о его семье — кое-какие личные подробности, о которых он совсем забыл. Но Раиса наверняка догадалась бы, что он врет. Поэтому он признался ей, что порвал письмо на мелкие кусочки и выбросил их в окно. Он не захотел читать его. Его родители могут упокоиться с миром, полагая, что облегчили душу. К его радости, она не стала подвергать сомнению его решение и больше не возвращалась к этому вопросу.

Разбросав руками опавшие листья и рыхлую землю, Лев и Раиса достали свои вещи. Затем они сняли с себя городскую одежду, намереваясь переодеться туристами, чтобы не вызвать подозрений и не разрушить собственное прикрытие. Раздевшись догола, они замерли на мгновение, глядя друг на друга. Может, всему виной была опасность, может, присущий ему авантюризм, но Лев вдруг захотел жену. Однако, не зная, как она теперь к нему относится, он боялся сделать первый шаг и просто ждал, как если бы они никогда не занимались сексом раньше, как будто они первый раз остались наедине и не знали, что можно, а что нет. Раиса первой взяла его за руку. Этого было достаточно. Он притянул ее к себе и поцеловал. Они убивали вместе, лгали вместе, строили планы и претворяли их в жизнь — тоже вместе. Они превратились в преступников, и им противостоял весь мир. Пришло время закрепить и оформить их новые отношения. И можно было только пожалеть, что им не суждено навсегда остаться здесь, в лесу, чтобы жить настоящим и купаться в чувствах, которые они испытывали друг к другу.

* * *

Лев и Раиса вошли в город со стороны туристического маршрута. Подойдя к ресторану Базарова, они шагнули через порог в главный зал. Лев затаил дыхание, ожидая, что сейчас крепкие руки схватят его сзади. Но здесь никого не было — ни агентов, ни милиционеров. Они могли ничего не опасаться, по крайней мере сегодня. Базаров торчал на кухне и даже не обернулся, хотя и слышал, как они вошли.

Поднявшись наверх, они отперли свою комнату. Под дверь была подсунута записка. Лев опустил их сумки на кровать и взял в руки записку. Она была от Нестерова, датированная сегодняшним числом.

Лев, если ты вернулся вовремя, как и планировал, давай встретимся сегодня в моем кабинете в девять вечера. Приходи один. Захвати с собой все документы по тому делу, которое мы с тобой обсуждали. Лев, очень тебя прошу, не опаздывай.

Лев взглянул на часы. У него оставалось полчаса.

Тот же день

Даже вернувшись в Управление милиции, Лев не хотел рисковать. Он спрятал свои бумаги среди официальных документов. Шторы в кабинете Нестерова были задернуты, поэтому разглядеть, что делается внутри, было невозможно. Лев вновь взглянул на часы: он опаздывал уже на две минуты. Не совсем понимая, к чему такая точность, он постучал в дверь. Не успел он опустить руку, как та отворилась, словно Нестеров стоял за нею и ждал его, и генерал втащил его внутрь с неожиданной быстротой и проворством, пинком ноги захлопнув за ним дверь.

Нестеров двигался с несвойственной ему торопливостью. На столе у него лежали материала дела, которым они занимались. Он схватил Льва за плечи и заговорил хриплым, сдавленным голосом:

— Слушай меня очень внимательно и не перебивай. В Ростове меня арестовали и вынудили признаться во всем. У меня не было другого выхода. Они взяли мою семью. Я рассказал им все. Я думал, что смогу убедить их помочь нам, убедить дать делу официальный ход. Они доложили о нем в Москву. Но потом нас обвинили в антисоветской агитации. Они полагают, что ты затеял свою личную вендетту против государства и хочешь лишь отомстить. Они отмахнулись от собранных нами улик, объявив их поддельными и сфабрикованными пропагандистской машиной Запада: они уверены, что ты и твоя жена — шпионы. Мне не дали выбора. Они оставят мою семью в покое, если я сдам им тебя и все сведения, которые мы собрали.

Мир вокруг Льва дрогнул и рассыпался на куски. Пусть он и говорил себе, что им грозит постоянная опасность, но он никак не ожидал, что придется столкнуться с ней лицом к лицу так скоро.

— Когда?

— Прямо сейчас. Здание окружено. Агенты войдут в эту комнату через пятнадцать минут и арестуют тебя прямо в моем кабинете. Они также заберут все найденные нами улики. А за эти минуты я должен заставить тебя поделиться со мной информацией, которую ты привез из Москвы.

Лев попятился, взглянув на часы. Было пять минут девятого.

— Лев, ты должен выслушать меня. Ты еще можешь сбежать. Чтобы у тебя все получилось, не перебивай меня и не задавай никаких вопросов. У меня есть план. Ты ударишь меня пистолетом, и я потеряю сознание. Потом, когда ты выйдешь из этого кабинета, спустись на этаж ниже и спрячься в одной из комнат справа от лестницы. Лев, ты слушаешь меня? Соберись! Двери там не заперты. Когда окажешься внутри, не зажигай свет и закрой за собой дверь на ключ.

Но Лев не слушал его — он думал совсем о другом.

— Раиса?

— Пока мы с тобой разговариваем, ее уже должны были арестовать. Мне очень жаль, но с этим ничего не поделаешь. Лев, соберись, или все будет кончено.

— Все и так кончено. Все закончилось в тот момент, когда вы рассказали им все.

— У них и так было все, что им нужно, Лев. У них была моя работа. У них было досье на меня. Что мне оставалось делать? Позволить им убить мою семью? Они все равно арестовали бы тебя. Лев, если ты будешь и дальше злиться на меня, то не успеешь сбежать.

Лев стряхнул руки Нестерова со своих плеч и принялся расхаживать по кабинету, судорожно пытаясь сообразить, что делать дальше. Раиса арестована. Они оба знали, что когда-нибудь это непременно произойдет, но воспринимали опасность отстраненно и абстрактно. Они не отдавали себе отчета в том, что это будет означать для них. При мысли о том, что он больше никогда ее не увидит, ему вдруг стало трудно дышать. Их отношения, их чувства, в которых они признались друг другу каких-то пару часов назад, опять умерли.

— Лев!

Как бы она хотела, чтобы он поступил? Ей бы не понравилось, если бы он дал волю чувствам. Она бы хотела, чтобы он добился своего, сбежал и для начала выслушал генерала.

— Лев!

— Ладно, излагайте свой план.

Нестеров заговорил, повторив то, что сказал несколькими минутами ранее:

— Ты ударишь меня рукояткой пистолета, и я потеряю сознание. Потом ты выйдешь из моего кабинета, спустишься на один этаж и спрячешься в одной из комнат по правую сторону. Стой там и жди, пока агенты не войдут в здание. Они поднимутся сюда, на этот этаж. Как только они пройдут мимо, спускайся на первый этаж, а там вылезай через окно в задней части управления. Рядом припаркована машина. Вот ключи. Ты силой отнял их у меня. Ты должен уехать из города. Не задерживайся, не ищи никого, не останавливайся, просто уезжай. Ты получишь небольшую фору во времени. Они будут думать, что ты ушел пешком и скрываешься где-то в городе. К тому времени как они поймут, что ты взял машину, ты окажешься на свободе.

— И что я буду делать с этой свободой?

— Раскроешь эти преступления.

— Моя поездка в Москву закончилась неудачей. Свидетельница отказалась разговаривать с нами. Я по-прежнему не имею ни малейшего представления о том, кем может быть этот человек.

Эта новость явно застала Нестерова врасплох.

— Лев, я знаю, ты можешь раскрыть эти убийства. Я верю в тебя. Ты должен поехать в Ростов-на-Дону. Это — эпицентр всех преступлений. Я убежден в том, что все усилия ты должен приложить именно там. Слухи об убийствах детей ходят самые разные. Кое-кто даже уверяет, что — дело рук бывших нацистов…

Лев перебил генерала.

— Нет, эти преступления совершил один человек. У него нет сообщников. Но у него есть работа. Внешне он выглядит совершенно нормально. Если вы уверены, что основные убийства происходят в Ростове, значит, он там живет и работает. А его работа служит связующим звеном между всеми остальными местами убийств. Она дает ему возможность ездить по стране: он убивает во время своих поездок. Если мы сумеем вычислить род его деятельности, тогда он — наш.

Лев посмотрел на часы. Осталось всего несколько минут до того момента, когда он будет вынужден уйти. Нестеров поочередно ткнул пальцем в точки на карте, обозначавшие два города.

— Какая связь между Ростовом и Вольском? К востоку от этого города не произошло ни одного убийства. По крайней мере, нам о них ничего не известно. Очевидно, здесь конец его маршрута. Или, наоборот, точка отсчета.

Лев согласился.

— В Вольске расположен автомобильный завод. Помимо лесопилок, больше никаких крупных промышленных предприятий здесь нет. А вот в Ростове полно заводов и фабрик.

Нестеров был знаком с обоими городами намного лучше Льва.

— Автозавод и «Ростсельмаш» поддерживают тесные деловые связи.

— Что такое «Ростсельмаш»?

— Тракторный завод. Самый большой в СССР.

— Они что же, снабжают друг друга запасными частями?

— Оттуда приходят шины для ГАЗ-20, тогда как узлы двигателя, наоборот, поставляются отсюда на юг.

Быть может, они наконец нащупали ниточку, ведущую к убийце? Убийства совершались вдоль железнодорожного маршрута с юга на запад и точь-в-точь совпадали с остановками по пути. Поспешно обдумывая эту вероятность, Лев заметил:

— Если автозавод осуществляет поставки запчастей на «Ростсельмаш», тогда у них на заводе должен быть толкач. Кто-то должен приезжать сюда от них, чтобы убедиться в том, что автозавод выполняет свои обязательства.

— В Вольске произошло всего два убийства детей, причем относительно недавно, тогда как заводы сотрудничают уже довольно долго.

— Последние по счету убийства произошли на севере страны. Это значит, что он совсем недавно получил эту работу. Или его только что назначили на этот маршрут. Нам нужны записи в трудовых книжках. Если мы правы, то, сравнив их с местами совершения преступлений, мы получим своего человека.

Они напали на след. Если бы на них не началась охота, если бы им предоставили полную свободу действий, они могли поймать убийцу уже к концу недели. Но у них не было недели, как не было и поддержки государства. У них оставалось всего четыре минуты. Часы показывали одиннадцать минут десятого. Льву пора было уходить. Он взял со стола один листок — перечень убийств с указанием даты и места. Все, больше ему ничего не нужно. Сложив его вчетверо, Лев сунул листок в карман. Но Нестеров остановил его и протянул ему пистолет. Лев взял оружие и замешкался. Нестеров заметил его колебания и сказал:

— Иначе моя семья погибнет.

Лев ударил его в висок и рассек кожу. Генерал повалился на колени. Все еще пребывая в сознании, он поднял голову.

— Удачи тебе. А теперь бей в полную силу.

Лев замахнулся. Нестеров закрыл глаза.

Выскочив в коридор, Лев вспомнил, что забыл взять ключи от машины. Они лежали на столе. Он развернулся, пробежал по коридору обратно, ворвался в кабинет, перешагнув через Нестерова, и схватил ключи. Он опаздывал — часы показывали пятнадцать минут десятого, и агенты уже входили в здание. А Лев по-прежнему оставался в кабинете, как раз там, где они и рассчитывали взять его. Он выбежал в коридор и устремился вниз по лестнице. Он уже слышал шаги поднимающихся ему навстречу людей. Спустившись на третий этаж, он метнулся направо, вцепившись в дверную ручку. Она повернулась — как Нестеров и обещал, дверь оказалась не заперта. Он быстро скользнул внутрь и закрыл ее за собой как раз в то мгновение, когда оперативники пробегали по лестнице наверх.

Лев ждал, стоя в темноте. Шторы были задернуты, так что с улицы никто не мог заглянуть сюда. До его слуха донесся топот шагов. По лестнице поднимались по меньшей мере четверо агентов. Его так и подмывало остаться в этой комнате, за запертыми дверьми, в относительной безопасности. Окна выходили на центральную площадь. Он выглянул. Напротив главного входа полукругом расположились несколько человек. Он поспешно отпрянул от окна. Ему надо спуститься на первый этаж и пробраться в заднюю часть здания. Лев отомкнул замок и осторожно выглянул. Коридор был пуст. Захлопнув за собой дверь, он двинулся к лестнице. Снизу долетел голос одного из оперативников. Лев спустился на один этаж. Здесь никого не было. Но, едва он шагнул на следующую ступеньку, наверху раздались громкие крики: они нашли Нестерова.

В здание Управления вбежала вторая волна агентов, привлеченная криками своих коллег. Спускаться еще на один этаж было теперь очень рискованно и, отбросив план Нестерова, Лев остался на втором этаже. Он мог воспользоваться всего несколькими короткими мгновениями замешательства, пока оперативники не разобьются на группы и не начнут обыскивать здание. Путь на первый этаж был отрезан, и он побежал по коридору, заскочив в туалет, окно которого выходило на заднюю стену здания. Он распахнул створки. Окно располагалось довольно высоко над землей и было очень узким — в него с трудом мог протиснуться человек. Нужно было лезть головой вперед. Выглянув наружу, он не заметил внизу офицеров. От земли его отделяло примерно пять метров. Он протиснулся в окно и повис, зацепившись ногами за подоконник, ища опору для рук. Но взяться было не за что. Надо было прыгать и постараться прикрыть голову руками.

Он ударился о землю ладонями, и подвернувшиеся запястья пронзила острая боль. Лев услышал крик и быстро поднял голову. Из окна верхнего этажа высунулся оперативник, глядя на него. Все, Льва заметили. Не обращая внимания на боль в ушибленных запястьях, он вскочил на ноги и бросился в переулок, где должна была стоять машина. Загремели выстрелы. Прямо над его головой пули выбили кирпичную крошку из стены. Он пригнулся и побежал дальше. Прозвучало еще несколько выстрелов, эхом раскатившихся по переулку. Он завернул за угол и оказался вне досягаемости стрелков.

Автомобиль стоял на месте. Он прыгнул за руль и сунул ключ в замок зажигания. Двигатель закашлялся и смолк. Лев повернул ключ еще раз — пожалуйста! — и на этот раз мотор заработал. Включив передачу, Лев тронул автомобиль с места и прибавил газу, стараясь, чтобы шины предательски не завизжали. Преследующие его оперативники ни в коем случае не должны были увидеть, как он уезжает на машине. Поскольку автомобиль был милицейским, можно было надеяться, что офицеры, заметившие его, решат, что он один из них, и продолжат поиски пешим порядком.

Дорога была пуста. Лев гнал во всю мочь, вцепившись в руль и торопясь побыстрее убраться из города. Машину швыряло из стороны в сторону. Нестеров ошибался: он не сможет доехать на ней до самого Ростова. Во-первых, до него было несколько сотен километров, во-вторых, в баке оставалось совсем мало бензина, а залить его было негде и нечем. И в-третьих, как только оперативники поймут, что он угнал автомобиль, будет отдан приказ блокировать все дороги. Так что он должен был постараться отъехать как можно дальше, а потом бросить машину и затеряться в сельской местности, попытавшись сесть на поезд. Пока они не найдут оставленный автомобиль, у него еще оставались шансы осуществить задуманное.

Выехав на единственную главную дорогу, ведущую из города на запад, Лев прибавил газу, мимоходом глянув в зеркальце заднего вида. Если они намерены тщательно обыскать соседние дома, считая, что он пытается скрыться пешком, тогда у него имеется в запасе около часа. Он поехал еще быстрее, разогнав машину до предела — восьмидесяти километров в час.

Впереди возле припаркованной поперек дороги машины показалась группа людей. Автомобиль был милицейским: засада. Они ничего не упускали из виду. Если дорога на запад перекрыта, значит, и дорога на восток тоже. Они заблокировали весь город. Теперь у него оставалась одна надежда — прорваться через заграждение. Надо набрать скорость и врезаться в машину, стоящую поперек дороги. От удара ее отбросит в сторону. А вот он должен удержать свой автомобиль на дороге. Лишившись машины, они не смогут организовать преследование немедленно. Это отчаянный поступок, но более рассчитывать ему не на что.

Оперативники впереди открыли стрельбу. Пули ударили в радиатор и капот, высекая искры из металлических листов кузова. Еще одна пуля пробила ветровое стекло. Лев пригнулся к рулю. Он больше не видел дороги перед собой. Но автомобиль шел по прямой, и ему оставалось только удерживать его в этом положении. В лобовое стекло ударили еще несколько пуль. Его осыпало мелкими осколками. Он по-прежнему мчался вперед, готовясь к столкновению.

И вдруг автомобиль резко присел на передок и вильнул в сторону. Откинувшись на спинку сиденья, Лев пытался удержать его на дороге, но машину повело влево — она больше не слушалась руля. Пули продырявили передние колеса. Он уже ничего не мог сделать. Машина завалилась на бок, и стекла разлетелись вдребезги. Его швырнуло на дверцу, так что он очутился в нескольких миллиметрах от дорожного покрытия, и в снопе искр автомобиль заскользил по асфальту. Он врезался в милицейское авто, и от удара его развернуло поперек дороги. Автомобиль перевернулся на крышу и слетел в кювет. Льва отшвырнуло с дверцы на крышу, где он и обмяк, когда машина наконец остановилась.

* * *

Лев открыл глаза. Он не знал, сможет ли пошевелиться, и сил, чтобы проверить это, у него не осталось. Он смотрел в ночное небо. В голове медленно ворочались неуклюжие мысли. Он лежал на земле. Наверное, кто-то вытащил его из машины. Над ним появилось чье-то лицо, загораживая звезды и глядя на него сверху вниз. Лев напряг зрение.

Это был Василий.

Тот же день

Арон всегда считал работу в милиции захватывающей и интересной — во всяком случае, намного более интересной, чем работа в колхозе. Он знал, что платят за нее немного, зато и конкуренция в милиции невысокая. Когда речь заходила о поисках хорошей работы, он вряд ли мог рассчитывать на удачу, хотя с ним все было в порядке. Собственно говоря, в школе он учился хорошо. Однако вся штука была в том, что он родился с деформированной верхней губой. Так сказал ему врач — губа была деформирована, и с этим ничего нельзя было поделать. Складывалось впечатление, что кто-то вырезал ему часть верхней губы, а потом сшил края вместе, так что они посередине приподнялись домиком, обнажая верхние зубы. Он как будто усмехался все время. И пусть это не мешало ему работать, зато здорово вредило поискам собственно работы. Так что милиция представлялась ему самым удачным вариантом, поскольку желающих поступить на службу у них вечно не хватало. Его станут обижать, смеяться за спиной — ничего, он к этому привык. Он будет терпеть, пока сможет думать головой.

Но вот среди ночи он почему-то сидел в кустах в засаде, заживо пожираемый комарами, и следил за автобусной остановкой, высматривая признаки чего-либо необычного.

Арону никто не объяснил, в чем это необычное должно выражаться. Будучи одним из самых молодых милиционеров в Управлении — недавно ему исполнилось двадцать, — он даже решил, что это нечто вроде ритуала посвящения для новичков. Тест на лояльность, чтобы проверить, способен ли он выполнять приказы. Повиновение в милиции ценилось превыше всего.

Пока что единственным живым человеком в пределах видимости оставалась девчонка на автобусной остановке. Она была совсем молоденькая, лет четырнадцати или пятнадцати, хотя и старалась выглядеть старше. Ко всему прочему, она была еще и пьяна. Верхние пуговицы у нее на блузке были расстегнуты. Арон смотрел, как она поправила волосы и одернула юбку. Что она делает на остановке? Ведь автобусов до утра не будет.

К остановке подошел мужчина. Он был высоким, в шляпе и длинном пальто. Стекла очков у него были толстыми, как донышко бутылки. Держа в одной руке дорогой портфель, он принялся изучать расписание рейсов, водя по нему пальцем. Девица, до того смирно сидевшая в уголке, мгновенно поднялась на ноги и направилась к нему. Мужчина продолжал невозмутимо изучать расписание, пока она не обошла его кругом, трогая его портфель и пальто, а потом коснувшись его руки. Он, похоже, не обращал внимания на эти заигрывания, но затем отвернулся от расписания и окинул девчонку внимательным взглядом. Они о чем-то заговорили. Со своего места Арону не было слышно, о чем именно. Но девица явно не соглашалась и отрицательно качала головой. Потом она пожала плечами. Кажется, они договорились. Мужчина обернулся и, казалось, взглянул прямо на Арона, сидящего в густых кустах в засаде. Заметил ли он его? Вряд ли — они стояли на свету, а он оставался в тени. Но тут мужчина и девица зашагали прямо на него, к тому самому месту, где он прятался.

Арон растерянно огляделся по сторонам — нет, заметить его просто невозможно. Но даже если они и разглядели его, то почему идут прямо сюда? До мужчины и девушки оставалось всего несколько метров. Он слышал, как они разговаривали. Арон ждал, притаившись в тени, а они взяли и прошли мимо, направляясь дальше, в глубь парка.

Арон выпрямился во весь рост.

— Стоять!

Мужчина замер, плечи его бессильно поникли. Он медленно повернулся. Арон изо всех сил пытался придать своему голосу властность.

— Что вы здесь делаете вдвоем?

Ответила девчонка, которая, кажется, ничуть не испугалась:

— Мы гуляем. А что случилось с твоей губой? Какая она уродливая!

Арон покраснел от смущения. Девчонка смотрела на него с явным отвращением. На мгновение он умолк, стараясь взять себя в руки и успокоиться.

— Вы наверняка собирались заняться сексом. Причем в общественном месте. А ты — проститутка.

— Нет, мы просто гуляли.

Жалким, едва слышным голосом мужчина добавил:

— Мы не сделали ничего плохого. Мы просто разговаривали.

— Я хочу взглянуть на ваши документы.

Мужчина шагнул вперед и принялся рыться в кармане в поисках документов. Девчонка равнодушно переминалась с ноги на ногу: ее наверняка задерживали и раньше. Она ничуть не выглядела испуганной или расстроенной. Арон проверил документы мужчины. Того звали Андреем. Документы были в полном порядке.

— Откройте портфель.

Андрей заколебался. На лбу у него выступили крупные капли пота. Его все-таки поймали. Он и представить себе не мог, что это когда-нибудь случится. У него не укладывалось в голове, что его план может провалиться. Он поднял портфель и расстегнул защелку. Молоденький офицер заглянул внутрь, сунув туда руку. Андрей уставился на носки свои туфель и ждал. Когда он поднял голову, милиционер держал в руках его нож, длинный нож с зазубренным лезвием. Андрей готов был расплакаться.

— Для чего вы носите его с собой?

— Я много езжу. Мне часто приходится обедать в поездах. Я режу ножом копченую колбасу, салями. Дешевую и твердую колбасу, но моя жена отказывается покупать другую.

Андрей и в самом деле пользовался ножом во время обеда и ужина. Офицер обнаружил в портфеле палку салями. Она была дешевой и твердой, с неровным краем. Он отрезал его этим самым ножом.

Арон приподнял стеклянную банку с завинчивающейся крышкой. Банка была чисто вымытой и пустой.

— А это для чего?

— Некоторые из комплектующих деталей, которые я перевожу, хрупкие, другие — грязные. Так что банка нужна мне для работы. Послушайте, я знаю, что мне не следовало идти с этой девушкой. Не знаю, что на меня нашло. Я стоял на остановке и смотрел, когда завтра приходит автобус, и тут она подошла ко мне. Ну, вы понимаете, как это бывает — ни с того ни с сего вдруг поддаешься первому порыву. Вот так случилось и со мной. Но вы загляните в кармашек портфеля, там лежит мой партийный билет.

Аарон действительно обнаружил в боковом отделении партбилет. Он также нашел там фотографию жены этого человека с двумя маленькими девочками.

— Мои дочери. Нет нужды составлять протокол и все такое прочее, верно, офицер? Во всем виновата вот эта девушка: в противном случае я бы уже был дома.

Приличный гражданин поддался минутному порыву и был соблазнен пьяной девчонкой-распутницей. Этот человек вел себя вежливо: он не смотрел на заячью губу Арона и не отпускал обидных замечаний. Он обращался с ним как с равным, хотя и был старше, имел престижную работу и состоял в партии. Он стал жертвой. А она была преступницей.

Уже почувствовав, как сеть смыкается вокруг него, Андрей вдруг понял, что еще миг — и он будет свободен. Семейная фотография вновь оказала ему неоценимую помощь. Иногда он показывал ее недоверчивым детям, чтобы убедить их в том, что ему можно верить. Он сам был отцом. В кармане его брюк лежал моток грубой веревки. Но нет, только не сегодня; в будущем ему придется проявлять больше терпения. Он не может и дальше убивать в родном городе.

Арон уже собрался отпустить мужчину, положив на место фотографию и партбилет, как вдруг заметил кое-что еще: сложенную пополам газетную вырезку. Он вытащил ее и развернул.

Андрей едва сдерживался, глядя, как этот тупой идиот с заячьей губой трогает своими грязными пальцами его клочок бумаги. Он уже готов был вырвать вырезку у него из рук.

— Верните мне ее, пожалуйста.

В первый раз в голосе мужчины появились признаки волнения. Почему этот клочок бумаги так важен для него? Арон внимательно всматривался в газетную страницу. Она была вырезана несколько лет назад, и типографская краска уже успела выцвести и поблекнуть. Не было ни текста, ни номера — все это было отрезано, так что определить, из какой газеты страница, не представлялось возможным. Осталась лишь фотография, сделанная во время Великой Отечественной войны. На ней был виден горящий немецкий танк. Рядом стояли советские солдаты, триумфально воздев вверх руки с зажатыми в них автоматами, а у их ног валялись мертвые гитлеровцы. Это был победный, пропагандистский снимок. Арон, с его деформированной губой, прекрасно понимал, почему он был напечатан в газете. Советский солдат, стоявший в самом центре группы, был красивым мужчиной с обаятельной улыбкой.

Дата добавления: 2015-06-04