Уитни, любимая. Том 1 3 страница

— Обучаетесь хорошим манерам, мисс Стоун? — осведомился он.

— Да, — ответила она, едва удерживаясь от смеха. — Желаете позаимствовать учебник?

Остроумный ответ заслужил ленивую одобрительную улыбку собеседника.

— Вижу, что необходимо срочно покаяться за непростительное поведение, — поспешил он заметить. — Мадемуазель, не оставите ли мне один танец на завтрашнем балу?

Уитни поколебалась, застигнутая врасплох очаровательной улыбкой и нескрываемым восхищением.

Приняв ее молчание за кокетство, Николя пожал плечами, и улыбка превратилась из теплой в почти издевательскую:

— Судя по вашей нерешительности, можно предположить, что все ваши танцы уже обещаны. Ну что же, возможно, в другой раз.

Уитни поняла, что Николя отказывается от приглашения, и тут же решила, что ее первое впечатление о нем было правильным.

— Я не обещала ни одного танца, — сразила она гостя откровенным признанием. — Видите ли, вы первый джентльмен, которого я встретила в Париже.

Она намеренно подчеркнула не очень популярное во Франции слово «джентльмен», и это не ускользнуло от Ники, который, неожиданно откинув голову, весело расхохотался.

— Вот и браслет, — объявила леди Джилберт, появляясь в комнате. — И, Николя, пожалуйста, напомните Терезе, что застежка сломана.

Ники взял браслет и откланялся. Он уселся в коляску и, велев груму везти его в родительский дом, откинулся.на кожаные подушки. Они миновали парк, извилистые аллеи которого обрамляли весенние цветы. Две хорошенькие женщины, его знакомые, помахали в знак приветствия ручками, затянутыми в светлые перчатки, но Ники едва заметил сцену, словно сошедшую с картин Гейнсборо. Мысли его были заняты юной англичанкой, которую он только что встретил.

Как ни пытался Николя, все же так и не смог понять, каким образом его пустоголовая болтушка сестра и Уитни Стоун стали такими близкими подругами. Обе отличались друг от друга, как лимонад и крепкое французское вино. Тереза — милое, хорошенькое создание, сладкое, как лимонад, но в ней не было скрытых глубин, способных пробудить интерес в мужчине.

С другой стороны, Уитни Стоун оказалась настоящей сокровищницей контрастов. Она сверкала, словно густое рубиновое бургундское, обещающее невиданные наслаждения и опасные приключения. Для семнадцатилетней девушки она переносила его презрительные реплики и издевательства с необыкновенной сдержанностью и немалым мужеством. Всего несколько лет, и она превратится в неотразимую женщину.

Николя усмехнулся, вспомнив, как язвительно парировала она его замечание относительно учебника этикета. Жаль будет, если такая редкостная драгоценность останется незамеченной среди толпы дебютанток на завтрашнем балу, и лишь потому, что она не француженка!

Великолепные гобелены украшали одну стену гигантской бальной залы, а противоположная, зеркальная, отражала пламя тысяч свечей в сверкающих люстрах. Увидев себя в одном из зеркал, Уитни попыталась определить, как она выглядит. Ее белый шелковый бальный наряд был отделан широкими фестонами, скрепленными розовыми шелковыми розами в тон тем, что украшали тяжелые локоны, собранные в корону на голове. Девушка с удивлением увидела собственное спокойное лицо, совершенно не отражавшее того волнения, что бушевало в душе.

— Все будет прекрасно, вот увидишь, — шепнула тетя Энн.

Но Уитни придерживалась совершенно противоположного мнения. Как она может соперничать с этими ослепительными блондинками и рыжеволосыми прелестницами, притворно-застенчивыми миниатюрными брюнетками, весело смеявшимися и непринужденно болтавшими с красивыми молодыми людьми в черных фраках с яркими шелковыми жилетами всех цветов и оттенков. Уитни твердила, что не станет расстраиваться из-за таких пустяков, как дурацкий бал, но в душе знала, что лжет себе. Ей далеко не все равно!

Тереза и ее мать появились всего за несколько секунд перед тем, как музыканты подняли инструменты, готовясь сыграть первый танец.

— У меня чудесные новости, — выдохнула Тереза. Сегодня она казалась хрупкой фарфоровой статуэткой: белое кружевное платье, разрумянившееся личико и блестящие локоны, искусно уложенные на головке.

— Моя горничная, кузина камердинера Ники, сказала мне, что Ники сегодня обязательно будет на балу, да еще привезет с собой троих приятелей. Он сыграл с ними в кости на пятьсот франков, они проиграли и теперь вынуждены приехать и танцевать с тобой…

Она осеклась и, философски пожав плечами, наградила очаровательным реверансом молодого человека, пригласившего ее на танец.

Уитни все еще не могла опомниться от смущения после столь невероятного известия, когда раздались первые аккорды музыки и дебютантки в сопровождении своих партнеров направились к центру зала. Не все, конечно…

Уитни беспомощно взглянула на тетю Энн, чувствуя, как багровеют щеки. Отправляясь сюда, она, конечно, знала, что приглашение на первый танец вовсе не обязательно последует, однако не ожидала, что на душе будет так отвратительно-мерзко оттого, что ее оставили стоять здесь, у стены, с тетей и мадам Дю Вилль. Чувство было до боли знакомым — она словно вновь перенеслась в Англию, домой, где приглашения от соседей были крайне редки и, даже если она их принимала, к ней неизменно относились с пренебрежением или полным безразличием.

Тереза танцевала второй и третий танцы, а Уитни продолжала подпирать стену. Когда музыканты заиграли четвертый танец, унижение стало невыносимым. Наклонившись к тете Энн, Уитни хотела было попросить разрешения выйти в сад, но в этот момент у входа началось нечто вроде суматохи, и девушка с любопытством проследила за взглядами большинства гостей.

Под сводчатым портиком стоял Николя Дю Вилль в компании трех молодых людей. Облаченные в элегантные вечерние костюмы, они непринужденно, с полнейшим безразличием, словно не замечая, что стали предметом всеобщего внимания, обозревали толпу хихикающих дебютанток, юных денди и озабоченных мамаш. Заметив наконец Уитни, Николя слегка наклонил голову в знак приветствия, и вся четверка устремилась вперед.

Уитни вжалась в стену, подавляя ребяческое желание спрятаться за спину тети Энн. Она просто не могла рисковать еще одним столкновением с Николя Дю Биллем. Вчера она была слишком изумлена несправедливыми нападками, сегодня гордость и самообладание были практически уничтожены, и в довершение ко всем унижениям она не могла не отметить, каким элегантным и красивым выглядел Николя в черном фраке.

Она с ужасом наблюдала, как вновь прибывшие прокладывают себе дорогу в притихшей толпе, отметив разницу между ними и остальными мужчинами в бальной зале. Николя и его друзья были несколькими годами старше, чем эти юноши, увлеченно ухаживающие за еще более молодыми девушками, и, кроме того, их словно окружала аура утонченной искушенности, еще более выделявшая их из присутствующих гостей.

— Ники, глазам своим не верю! Я была бы меньше удивлена, появись здесь сам дьявол! — Мадам Дю Вилль восторженно рассмеялась.

— Благодарю, мама, — сухо пробормотал он, слегка поклонившись и резко повернувшись к Уитни, взял ее холодную руку, поднес к губам и раздражающе-ехидно хмыкнул:

— Перестаньте смотреть на меня так, будто увидели привидение, мадемуазель! Вы должны вести себя с совершенным равнодушием, словно все происходящее в порядке вещей.

Уитни уставилась на него широко раскрытыми глазами, не совсем уверенная, оскорблена она или благодарна за непрошеный совет. Николя иронически поднял брови, словно прекрасно понимая, о чем она думает, и без лишних слов представил ей своих спутников.

Снова заиграла музыка, и Ники, не спрашивая разрешения, просто положил руку Уитни на сгиб своей, вывел ее в центр залы и закружил в вальсе, двигаясь с ленивой грацией. Уитни изо всех сил старалась припомнить все, что показывал учитель танцев.

— Мадемуазель, — услышала она низкий голос своего партнера, едва сдерживающего смех, — если соизволите поднять глаза, сразу обнаружите, что я неотрывно смотрю на вас взглядом, который наши сбитые с толку зрители посчитали бы обожающим. Однако, если вы будете по-прежнему продолжать считать складки на моем галстуке, я забуду о том, что должен выглядеть влюбленным, и приму скучающий и утомленный вид. Ну а в этом случае, вместо того чтобы иметь бешеный успех в обществе, вы навечно останетесь без кавалеров!

— Навечно?! — выпалила Уитни, вскидывая голову, но, заметив веселые искорки в его глазах, мгновенно ощутила, как тает негодование. — Кажется, на нас уже обращают внимание, — призналась она. — Они, похоже, следят за нами и…

— Они следят не за нами, — возразил Николя, снисходительно усмехнувшись, — а за мной, и пытаются разгадать, уж не вы ли та, кто заманил меня на это чрезвычайно скучное сборище добродетельных невинных крошек…

— И отвлекла от привычных, полных греха развлечений? — поддразнила Уитни, не замечая, как ее живое, выразительное лицо медленно освещается прекрасной, манящей улыбкой.

— Совершенно верно, — хмыкнул Ники.

— В таком случае, — весело протянула она, — может, мне следует опасаться, уж не погубит ли этот вальс мою репутацию раз и навсегда?

— Нет, зато может погубить мою. — И увидев ее удивленный взгляд, небрежно заметил:

— Появляться на балах дебютанток — вовсе не мой стиль, мадемуазель. Кроме того, танцевать с дерзкими девчонками столь юного возраста — вещь для меня совершенно неслыханная!

Уитни оторвала взор от словно высеченного резцом скульптора лица Николя Дю Билля и украдкой оглядела молодых денди в ярких жилетах. Все они глазели на Ники с нескрываемым раздражением, и неудивительно! Его черный фрак безупречного покроя и непринужденная учтивость заставляли всех их казаться зелеными юнцами, одетыми к тому же слишком безвкусно.

— Они все еще глазеют? — шутливо осведомился Ники.

Уитни прикусила губу, пытаясь сдержать смех, уже светившийся в ее глазах:

— Да, но я их не осуждаю, вы похожи на ястреба, влетевшего в комнату, полную канареек.

Губы Ники медленно растянулись в восхищенной улыбке.

— Совершенно верно, — тихо выдохнул он. — Кстати, у вас очаровательная улыбка, cherie^[2].

Уитни подумала, что именно у него улыбка просто неотразимая, но не успела ответить, как Николя мрачно нахмурился.

— Ч-что-то случилось?

— Да, — резко бросил он. — Никогда не позволяйте человеку, с которым не помолвлены, называть вас cherie!

— Обещаю уничтожить взглядом любого, кто на такое осмелится! — смеясь, заявила Уитни. Николя зааплодировал:

— Уже гораздо лучше… И дерзко добавил:

— …cherie.

Когда вальс закончился, он проводил Уитни к тете, продолжая идти со склоненной головой, словно боялся пропустить хотя бы единое, обращенное к нему слово, и ждал, не сводя с девушки глаз, пока та танцевала по очереди с каждым из его друзей.

Голова Уитни слегка кружилась. Она ощущала себя беззаботной, веселой, и окружающий мир переливался всеми красками. Мужчины едва не встраивались в очередь, умоляя быть представленными ей Уитни понимала, что имеет такой успех лишь благодаря неожиданному появлению Николя и его приятелей, но была слишком благодарна им и счастлива, чтобы терзаться сомнениями.

Клод Делакруа, красивый, светловолосый мужчина, один из спутников Николя, успел обнаружить, что Уитни любит лошадей, и оба долго, весело и горячо спорили о преимуществах одной породы над другой. Он даже спросил, не согласится ли Уитни как-нибудь поехать с ним на прогулку, и уж это приглашение было получено совсем не благодаря просьбе Ники. Уитни светилась от радости и, возвратившись к тете, продолжала улыбаться.

Настроение Ники по какой-то причине изменилось к худшему. Мрачно сдвинув брови, он пригласил Уитни на следующий танец.

— Клод Делакруа, — сухо уведомил он, сжимая ее руку, — принадлежит к почтенной старой фамилии. Он? превосходный наездник, великолепный игрок и хороший друг. Однако он неподходящий компаньон для вас, и вы не должны и думать о нем, как о возможном поклоннике. В сердечных делах Клод непревзойденный эксперт, но очень быстро теряет интерес, и тогда…

— Разбивает сердце дамы! — с притворной грустью предположила Уитни.

— Совершенно верно, — сурово отрезал Ники. Но Уитни была твердо уверена, что душой и телом принадлежит Полу и поэтому никакая опасность ей не грозит.

— Постараюсь как можно бдительнее охранять свое сердце! — мягко улыбнувшись, заметила девушка.

Взгляд Ники остановился на нежных зовущих губах и сияющих глазах цвета темного нефрита:

— Впрочем, может, это я должен предостеречь Клода! По-моему, именно ему следует остерегаться. Будь вы постарше, мадемуазель, я именно так бы и поступил.

Когда Ники вновь проводил Уитни к тете, вокруг столпилось не менее дюжины кавалеров, едва ли не сражавшихся за право танцевать с ней. Ники, удерживая ее, кивнул на молодого человека, стоявшего в самом конце очереди.

— Андре Руссо может стать превосходным мужем для вас!

— Вы не должны говорить подобные вещи, — притворно упрекнула девушка, смеясь одними глазами.

— Знаю, — кивнул Ники, — Ну хоть теперь я прощен за мою вчерашнюю грубость?

— Я бы сказала, что «спущена на воду» так же безупречно красиво, как одно из судов Его Величества!

Ники, улыбаясь с искренней теплотой, снова поднес к губам ее пальцы:

— Счастливого путешествия, cherie! — пожелал он и исчез.

Все еще размышляя о вчерашнем вечере, Уитни, изумленно покачивая головой, спустилась на следующее утро по ступенькам, намереваясь проехаться верном на самой резвой кобылке дядюшки. Однако из гостиной донеслись мужские голоса, и, когда Уитни попыталась прокрасться мимо, в дверях появилась тетя Энн, буквально светясь от счастья.

— Я как раз шла за тобой, — шепнула она. — У тебя визитеры.

— Визитеры? — повторила Уитни, впадая в панику. Одно дело шептать всем известные банальности во время танцев, и совершенно другое — пытаться очаровать и заинтересовать этих молодых людей, снизошедших до того, чтобы нанести ей утренний визит.

— Что сказать им? — умоляюще пробормотала Уитни. — Что делать?

— Делать? — засмеялась Энн, отступая в сторону и обнимая Уитни за талию. — Да просто будь собой, дорогая.

Уитни нерешительно вошла в комнату.

— Я хотела отправиться на прогулку в парк, — объяснила она троим поклонникам, с которыми танцевала прошлой ночью.

Молодые люди вскочили при ее приближении, и каждый протягивал букет цветов. Уитни едва заметно улыбнулась.

— Кажется, вы все только сейчас явились оттуда? На лицах всех троих отразилось искреннее недоумение. Лишь через несколько минут до них наконец дошло, что она шутливо предположила, будто им пришло в голову нарвать цветов на парковых клумбах. И тут — о чудо из чудес! — они засмеялись и начали добродушно спорить о том, кому достанется честь прогуляться с ней по парку.

Уитни, справедливости ради, с радостью разрешила всем троим сопровождать ее.

В этом году мисс Стоун была признана «оригинальной». Во времена, когда молодые дамы были самим воплощением изящной хрупкости и кокетливой застенчивости, Уитни казалась жизнерадостной и порывистой. Ее сверстницы старались вести себя как можно скромнее, Уитни же не скрывала ни ума, ни прямоты.

В течение следующего года Энн продолжала наблюдать, как природа, действуя в союзе со временем, выполнила свое обещание, превратив юное личико Уитни в образец истинной красоты. Пушистые черные ресницы оттеняли невероятно выразительные глаза, изменявшие цвет от зелени морской волны до темно-нефритового, сверкавшие из-под грациозно изогнутых темных бровей. Локоны оттенка полированного красного дерева обрамляли лицо с изысканно-скульптурными чертами, нежным, чуть большеватым ртом и кожей, гладкой, словно атлас цвета сливок. Она по-прежнему была тоненькой, но фигура округлилась и приобрела все соблазнительные изгибы и впадины. В этом году ее провозгласили «несравненной».

Поклонники не уставали петь дифирамбы ее красоте и прелести и твердили, что она царит в их снах. Уитни терпеливо выслушивала пространные комплименты и страстные клятвы в вечной верности с улыбкой, отчасти выражавшей недоверчивое изумление, отчасти благодарность за их доброту.

Она напоминала Энн неуловимую тропическую птичку, потрясенную и счастливую собственным успехом. Иногда она, забыв об осторожности, слетала вниз, но как только очередной поклонник протягивал руку, чтобы ее схватить, птичка мгновенно вспархивала и улетала.

Она была прекрасна, и мужчины покидали не менее красивых женщин, чтобы добиться ее расположения, покоренные духом истинного веселья, окружавшего Уитни, и неподдельной искренностью ее манер.

К началу четвертого года пребывания Уитни в Париже завоевать ее стало делом чести более мудрых, искушенных мужчин, стремившихся покорить ее просто из желания доказать, что оказались в выигрыше там, где проиграли другие, и неожиданно для себя обнаружить, как страстно влюблены в эту молодую женщину, не проявляющую ни малейшего желания ответить на их чувства. Все понимали, что Уитни скоро придется выйти замуж, в конце концов, ей уже девятнадцать. Даже лорд Джилберт начинал потихоньку тревожиться, но, когда он заметил жене, что, по его мнению, Уитни слишком разборчива, леди Энн лишь улыбнулась.

И все потому, что ей казалось, будто Уитни питает несомненную симпатию к Николя Дю Биллю.

Глава 5

Внезапно осознав, что в третий раз за последние десять минут вновь потеряла нить разговора, Уитни виновато покосилась в сторону приехавших с визитом девушек. К счастью, все были слишком поглощены подробным и восторженным описанием прелестей Терезы и ее новой жизни в качестве замужней женщины и, казалось, совершенно не замечали рассеянности Уитни.

Уитни нервно теребила письмо от Эмили, только что врученное ей, гадая, как всегда, уж не в нем ли содержится известие о помолвке Пола. Не в силах больше выносить неизвестности, она поспешно распечатала конверт и с бешено заколотившимся сердцем начала читать:

«Дражайшая Уитни! С этих пор я требую от тебя всяческого почтения и низких поклонов, поскольку ты должна отныне обращаться ко мне» леди Эмили, баронесса Арчибалд, счастливейшая из всех женщин на земле «. Лишь в этом случае я смогу поверить, что все это действительно правда».

Следующие две страницы были заполнены бесконечными славословиями в адрес мужа Эмили и подробностями церемонии, произведенной по специальному разрешению.

«Все, что ты писала о Франции, верно и для Англии, — писала Эмили, — и, как чудовищно это ни звучит, всякий джентльмен, имеющий титул, считается выгодной партией, но даю слово, что ты, познакомившись с моим мужем, согласишься: лучшего человека нет во всем мире, и он был бы таким же без всякого титула».

Уитни невольно улыбнулась, прекрасно понимая, что Эмили никогда не вышла бы за своего барона, если бы не любила его.

«Но достаточно обо мне, — продолжала Эмили. — Я просто обязана сообщить тебе кое-что, о чем забыла упомянуть в предыдущем письме. Я в компании шести девиц из нашей округи поехала на раут в один из аристократических лондонских домов, где хозяйка представила нам джентльмена, немедленно завоевавшего сердца и воображение дам. И неудивительно — он был очень высок и красив да еще происходил из известной французской семьи! Уитни, это был мистер Николя Дю Вилль! Я, будучи совершенно уверена, что это тот самый джентльмен, о котором ты упоминала в письмах, осведомилась, знаком ли он с тобой. Он ответил утвердительно, и Маргарет Мерритон вместе с остальными немедленно окружили его, стараясь выразить свое сочувствие.

Как бы ты смеялась, увидев, что мистер Дю Вилль сначала окинул их взглядом, способным любого обратить в камень, а потом буквально уничтожил рассказами о твоих бесчисленных парижских поклонниках и победах. Он даже намекнул, будто безумно увлечен тобой, что заставило девиц в полном смысле позеленеть от ревности и зависти. Неужели то, что он сказал, правда? И почему ты не признавалась, что весь Париж у твоих ног?»

Уитни улыбнулась. Хотя Ники упоминал, что встретил Эмили в Лондоне, он не заикнулся о знакомстве с ее смертельным врагом Маргарет Мерритон и остальными девушками. Однако радость, вызванная сознанием того, что он немедленно бросился на ее защиту, исчезла, как только девушка попыталась решить, действительно ли Ники хочет стать для нее больше чем другом. Почти три года он был всего лишь красивым видением, появлявшимся без предупреждения, чтобы пригласить ее на танец или подшутить над очередным поклонником. Потом он так же неожиданно исчезал с какой-нибудь ослепительной дамой, собственнически вцепившейся в его руку.

Но несколько месяцев назад все неожиданно изменилось. Они встретились в театре, и Ники почему-то пригласил Уитни в оперу. С этого дня он сопровождал ее повсюду: на балы и рауты, музыкальные утренники и спектакли. Из всех знакомых ей мужчин Уитни чувствовала себя легко и хорошо лишь с Николя Дю Биллем, но мысль о том, что он может иметь к ней серьезные намерения, была невыносимой.

Уитни рассеянно уставилась в письмо, не замечая, что глаза ее затуманены печалью. Если Ники сделает ей предложение и она откажется, должна будет отказаться, значит, всему конец: ее дружбе с Терезой и Ники, значившей для нее так много, приятельским отношениям тети и дяди с семьей Дю Биллей…

Вздохнув, она вновь вернулась к письму Эмили. В самом конце были новости о Поле.

«Элизабет уехала в Лондон на весь сезон, и все ожидают, что по возвращении домой Пол сделает ей предложение, поскольку ее родители считают, что им давно пора пожениться».

Уитни, которая была вне себя от радости по поводу чудесных известий от Эмили, неожиданно почувствовала, что вот-вот разразится слезами. Ну почему после выполнения всех ее планов и замыслов, когда она наконец готова завоевать сердце Пола, отец удерживает ее во Франции, не обращая внимания на все мольбы о возвращении домой?

Проводив подруг, Уитни немедленно бросилась к себе. На этот раз она пошлет отцу письмо, которое тот не сможет игнорировать, как остальные. Она хочет ехать домой. Должна ехать, причем немедленно!

После долгих раздумий она сочинила письмо, взывая к задетому самолюбию и достоинству отца, уверяя, будто должна доказать ему, что теперь он может гордиться ею. В заключительных строках Уитни несколько раз повторила, что любит его. Потом она написала Эмили.

Когда девушка спустилась вниз, чтобы приказать лакею отослать письма, дворецкий сообщил, что месье Дю Билль только что приехал и желает видеть ее немедленно.

Сбитая с толку этим безапелляционным приказанием, Уитни прошла через холл в кабинет дяди.

— Здравствуйте, Ники! Какой чудесный день, правда?

— Разве? — сухо осведомился он, оборачиваясь.

Николя явно был не в духе. Уитни мгновенно поняла это по плотно сжатым губам и неестественно выпрямленным плечам.

— Э-э-э, конечно! Теплый и солнечный.

— В таком случае, может, объясните, что нашло на вас и заставило участвовать в публичных скачках?! — рявкнул он, не обращая внимания на попытки Уитни занять его светской беседой.

— Это были вовсе не публичные скачки, — пробормотала Уитни, потрясенная столь откровенным возмущением.

— Нет? Тогда, возможно, поведаете, каким образом вся эта история оказалась в сегодняшних газетах?

— Не знаю, — вздохнула Уитни. — Вероятно, кто-то поделился с приятелем, а потом все стало достоянием репортеров. Обычно так и бывает. Но как бы то ни было, я выиграла! И обогнала барона фон Альта!

Девушка весело тряхнула головой, однако голос Ники негодующе зазвенел:

— Я запрещаю вам впредь проделывать подобные вещи!

И заметив, как застыла Уитни, смущенная и рассерженная одновременно, покачал головой.

— Простите мой тон, cherie! Надеюсь увидеть вас на сегодняшнем маскараде в доме Арманов, если, конечно, вы не измените решения и не позволите сопровождать вас?

Уитни улыбнулась, принимая извинения, но решительно отвергла его предложение проводить ее к Арманам.

— Думаю, будет лучше, если я поеду с тетей и дядей. Многие дамы уже и так косятся на меня за то, что я отнимаю слишком много вашего времени, Ники.

Ники уже в который раз проклял себя за то, что позволил ей занять место в своем сердце. Целых три года интуиция подсказывала ему держаться от нее подальше. И тут несколько месяцев назад после одного совершенно отвратительного вечера, проведенного с дамой, некогда занимавшей его, теперь же лишь раздражавшей своей навязчивостью, Ники повстречал Уитни в театре и, повинуясь дурацкому порыву, пригласил в оперу.

К концу вечера он был совершенно очарован. Девушка просто опьяняла сочетанием красоты, острого ума, тонкого чувства юмора и обезоруживающего здравого смысла. И кроме того, она оказалась чертовски неуловимой и постоянно ускользала от всех попыток завоевать ее!

И теперь он молча смотрел на нее. Уголки чувственных губ чуть приподняты в легкой усмешке, именно такой, какую дарят любимому брату и, уж во всяком случае, не будущему мужу. Раздражение побудило Ники к немедленным действиям.

Прежде чем Уитни успела разгадать его намерения, сильные руки сжали ее, а лицо Ники почему-то оказалось совсем рядом с ее собственным.

— Ники, не надо! Я…

Но его рот немедленно заглушил испуганные протесты, а язык обвел контуры ее губ, словно пробуя их на вкус. Раньше лишь неуклюжие, потерявшие голову поклонники пытались поцеловать ее, и Уитни легко отделывалась от них, но страстный поцелуй Ники возбудил в ней новые чувства, пугающие и тревожные. Уитни ухитрилась остаться внешне холодной и равнодушной, но, как только его хватка ослабла, поспешно отступила.

— Очевидно, — с притворным спокойствием объявила она, — мне следовало бы дать вам пощечину.

Она выглядела столь бесстрастной, что Ники неожиданно для себя, потрясенный ощущением этих нежных губ и прикосновением упругих холмиков к его груди, пришел в бешенство.

— Дать мне пощечину? — саркастически переспросил он. — С какой стати? Думаю, я не первый и даже не сотый мужчина, сумевший украсть у вас поцелуй.

— Вы так считаете? — вскинулась Уитни, уязвленная до глубины души намеком на ее распутное поведение. — По всему видно, что именно я имела честь быть вашей первой женщиной!

Слова не успели слететь с губ, но Уитни уже увидела, Как гневно исказилось лицо Ники, и поняла, что зашла слишком далеко и сделала серьезную тактическую ошибку, усомнившись в его мужских достоинствах.

— Ники, — шепнула она, осторожно шагнув назад. Но Ники надвинулся на нее. Она нырнула под письменный стол дяди и встала лицом к Ники, настороженно опираясь о крышку, готовая в любую минуту бежать. они стояли друг против друга, разделенные столом, две воюющие стороны, причем каждый ожидал, пока другой сделает первый выпад. Внезапно юмор ситуации дошел до Уитни, и она начала смеяться.

— Ники, интересно, имеете ли вы хоть малейшее представление о том, что собираетесь делать, когда поймаете меня?

У Ники так и вертелось на языке объяснить, что бы ему хотелось сделать, когда он ее поймает, но совершенная глупость происходящего была очевидна. Он выпрямился, и гнев мгновенно растаял. — Выходите из-за стола, — хмыкнул он. — Даю слово, что буду вести себя как подобает джентльмену.

Вглядевшись в его лицо, Уитни решила, что ему можно верить, и, послушно выполнив приказ, взяла его под руку и проводила до двери.

— Увидимся на маскараде, — пообещала она.

Глава 6

Лорд Эдвард Джилберт стоял в гостиной перед зеркалом в костюме чешуйчатого зеленого крокодила, выбранном женой для маскарада в доме Арманов.

Он с омерзением переводил взгляд с широко раскрытой, готовой сомкнуться пасти на устрашающие лапы и длинный толстый хвост, волочившийся по полу. Именно в том месте, где должно было находиться узкое зеленое тело крокодила, величественно вздымался животик сэра Эдварда.

Повернувшись спиной к зеркалу, он оглянулся через плечо и попробовал повращать бедрами, с брезгливым любопытством наблюдая, как извивается хвост.

— Какая пакость! — поморщился он. — Совершенно непристойно!

Леди Энн и Уитни вошли в комнату как раз в этот момент, и Эдвард в отчаянии воззвал к жене.

— Черт возьми! — взорвался он, сорвал с себя голову крокодила и, угрожающе помахивая ею, направился к леди Энн, не обращая внимания на тащившийся за спиной хвост. — Как, спрашивается, я смогу выкурить сигару в этой штуке?

Леди Энн невозмутимо улыбнулась, обозревая костюм, который выбрала, не потрудившись посоветоваться с мужем.

— Я не смогла достать твой любимый костюм Генриха Восьмого и была совершенно уверена, что ты не пожелаешь быть слоном…

— Слоном?! — с горечью повторил сэр Эдвард. — Удивительно, что ты не купила мне это одеяние! Представляю, как бы ты потешалась, видя меня на четвереньках, виляющего задом и норовящего исподтишка ткнуть кого-нибудь клыками! Мадам, в конце концов, я обязан поддерживать репутацию, достоинство…

— Тише, дорогой, — нежно упрекнула жена. — Что подумает Уитни?

— Я скажу тебе, что она подумает! Она посчитает, что я выгляжу настоящим ослом! Любой и каждый именно так и подумает! Ну же, племянница, объясни тете, что я похож на осла!

Уитни с веселым сочувствием оглядела дядю.

— Твой костюм очень оригинален, дядя Эдвард! — дипломатично ответила она и немедленно успокоила его, упомянув имя старого соперника:

— Кроме того, я слышала, что Юбер Гранвилль явится в обличье лошади.

— Неужели? — мгновенно развеселился лорд Джилберт, забыв обо всем. — Голова или хвост?

Дата добавления: 2015-06-04