Именной указатель 75 страница

В конечном счете, как полагали Ф. Гваттари и Ж. Дилёз, шизофрения – это форма политического протеста, посредством которого человек пытается устранить осуществляемое над ним насилие. Шизофрения – не болезнь отдельного человека, а особый способ расширения социального поля в условиях западной цивилизации. Шизофреник – политический диссидент, который может стать учителем для тех, кто не в состоянии постичь истину распада, изначально присущую каждому индивиду. Поэтому шизоанализ является не новым психологическим или психосоциальным средством, предназначенным для исцеления человека, а «микрополитической практикой», способствующей обретению им подлинного смысла своего существования, основанного на его собственных желаниях, но не на требованиях общества, стремящегося лишь к воспроизводству желающих машин.

ШИЗОИДНЫЙ – термин, используемый для описания психического состояния человека, характеризующегося расколом между его телесными функциями и душевными переживаниями, фрустрированной ситуации или позиции ребенка в раннем детстве, способа защиты чело-879 века от вины и тревоги, сопровождающегося одновременной интроекцией одних и проекцией других объектов.

Согласно шотландскому психоаналитику У.Р.Д. Фейрбейрну (1890–1964), в случае фрустрированного опыта на стадии инфантильной зависимости ребенка от матери формируется, как правило, шизоидная позиция ребенка. Эта позиция ведет к расщеплению Я младенца на три части, то есть на либидное Я, антилибидное Я (внутренний диверсант) и центральное Я. Таким образом, как подчеркивал У.Р.Д. Фербейрн в работе «Пересмотренная психопатология психозов и психоневрозов» (1941), шизоидная позиция становится источником шизофрении, связанной с нарушением развития на стадии инфантильной зависимости ребенка от матери.

Заимствовав термин «шизоидная позиция» у У.Р.Д. Фербейрна и добавив к нему понятие «параноидная позиция», английский психоаналитик М. Кляйн (1882–1960) высказала предположение, согласно которому в первые 3 или 4 месяца жизни у младенца формируется параноидно-шизоидная позиция, связанная с фрустрацией и дискомфортом, приписываемых ребенком «плохой» (преследующей) груди матери. В работе «Некоторые теоретические выводы, касающиеся эмоциональной жизни ребенка» (1952) она показала, что на ранней стадии развития ребенка «параноидно-шизоидная позиция доминирует», а при лечении пациентов шизоидного типа обнаруживается, что «сила их инфантильных шизоидных механизмов в конечном счете отвечает за сложности в получении доступа к их бессознательному».

Английский психотерапевт Р. Лэйнг (1927–1994) высказал точку зрения, в соответствии с которой термин «шизоидный» применим к индивиду, цельность переживаний которого расщеплена двойственным образом: существует, во-первых, разрыв в его отношении с его миром, и, во-вторых, раскол в его отношении к самому себе. В отличие от традиционного клиническо-психиатрического контекста он использовал термин «шизоидный» для здорового состояния человека, а понятие «шизофренический» – для его психотического состояния. В работе «Расколотое Я» (1957) Р. Лэйнг подчеркнул, что клинический фокус узок и охватывает «лишь некоторые из путей шизоидного существования и перехода к шизофреническому с отправной шизоидной точки». Для демонстрации человеческой уместности переживаний пациентов необходим, по его мнению, экзистенциально-феноменологический метод, позволяющий реконструировать бытие человека в мире и адекватно понимать шизоидное состояние, характеризующееся разъединением Я и тела, шизоидного индивида, сосредоточенного на сохранении своего Я, и шизоидного характера, в структуре которого наблюдается ненадежность при закладывании фундамента.

Швейцарский психотерапевт К.Г. Юнг (1875–1961) использовал такие понятия, как «шизоидное воображение» и «шизоидная предрасположенность». В частности, в работе «Шизофрения» (1958) он замечал, что «шизоидная предрасположенность характеризуется аффектами, исходящими из обычных комплексов, которые имеют более глубокие последствия, чем аффекты неврозов».

Наряду с терминами «шизоидная позиция», «шизоидное состояние» в современной психоаналитической литературе используются так же такие понятия, как «шизоидная защита» и «шизоидный характер». Первое понятие используется для описания процессов, сочетающих в себе принятие человеком хороших объектов извне и отрицание плохих частей его самого как способа защиты от тревоги, вины, депрессии. Второе – для описания отстраненного от внешнего мира и других людей типа личности, являющейся аутичной, склонной к глубокому погружению в мир мифологических представлений и собственных фантазий.

ШИЗОФРЕНИЯ – психическое заболевание, характеризующееся расщеплением личности, рассогласованием психических функций, разрывом между эмоциональным и интеллектуальным состоянием, отстранением от реальности и уходом во внутренний мир фантазмов.

Термин «шизофрения» был введен в научную литературу в 1908 г. швейцарским психиатром Э. Блейлером (1857–1939) для обозначения группы психических заболеваний, ранее описанных немецким психиатром Э. Крапелиным (1856–1926) под названием «раннее слабоумие» (dementia praecox) и включавших в себя гебефрению (психоз, характеризующийся аутизацией и безразличием к окружающему миру), катато-нию (психическое заболевание, характеризующееся чередованием состояний возбуждения и ступора) и паранойю (функциональный психоз, связанный с бредом величия и преследования).

Э. Блейлер считал, что одной из основных характеристик шизофрении является расщепление, раздробление психических функций. При этом он различал органические и психические нарушения мыслей и ассоциаций, приводящие к заболеванию. Органические нарушения связаны с ослаблением ассоциаций, ведущим к алогичности мышления. Психические нарушения – с отсутствием целепредставлений и воздействием аффективных комплексов на совокупность мыслей, в результате чего происходит их аффективная заряженность и обособление друг от друга. С точки зрения Э. Блейлера, ослабление ассоциативных связей и структур ведет к хаотическим разрывам мыслей, расщеплению их на отдельные группы психических явлений и, в конечном счете, приводит к сложным проявлениям болезни.

Исследование шизофрении нашло отражение в работах швейцарского психотерапевта К.Г. Юнга (1875–1961), который, будучи ассистентом Э. Блейлера, подготовил докторскую диссертацию «О психологии и патологии так называемых оккультных феноменов» (1902), где изложил результаты изучения патологической личности молодой девушки – медиума, страдающей истерией и характеризующейся расщеплением потока сознания. Данная диссертация являлась, по сути дела, экспериментальным изучением распада представлений при психическом заболевании, получившим позднее название шизофрении.

В работе «О психологии Dementia praecox» (1907) К.Г. Юнг рассмотрел случай типичной паранойи с характерным нарушением речи. И хотя для него оставался неясным вопрос, почему при шизофрении вместо систематических аналогий порождаются их спутанные, гротескные фрагменты, тем не менее он констатировал, что для шизофрении свойственен распад представлений, что роднит этот феномен со сновидением, часто являющимся абсурдным и фрагментарным. Однако если сновидение – это феномен «сумеречного сознания», то явление шизофрении не затрагивает, по его мнению, элементарную ориентацию сознания.

В последующих работах К.Г. Юнг показал, что обсессивные неврозы и несомненные истерии оказываются лишь «поверхностным слоем самых разных форм шизофрении». Во всяком случае, занимаясь частной практикой, он сам был удивлен наличию большого числа латентных случаев шизофрении. Причем практический опыт убедил его в том, что шизофренические нарушения можно лечить и излечивать, поскольку шизофреник ведет себя по отношению к лечению так же, как невротик: у него те же комплексы и те же потребности, но нет устойчивости, в результате чего «латентный шизофреник всегда должен считаться с возможностью неудержимого распада».

Согласно К.Г. Юнгу, с психологической точки зрения, «аффективные следы являются симптоматически спецификой шизофрении». Они хаотичны, случайны и характеризуются, по аналогии со сновидениями, примитивными, архаическими ассоциациями, родственными мифологическим мотивам. Наблюдаемое при шизофрении частое обращение к архаическим формам и комплексам ассоциаций натолкнуло К.Г. Юнга на мысль о существовании коллективного бессознательного и архетипов. Исходя из этого, он пришел к выводу, что «если в шизофрении особенно часто встречаются архаические формы, то этот феномен указывает на более глубокую (по сравнению с неврозом) биологическую патологию».

При рассмотрении шизофрении швейцарский психотерапевт использовал такие понятия, как «шизофренический комплекс» и «шизофреническая компенсация». По его мнению, фиксированные проявления шизофренического комплекса, его автономия и деструктивность могут овладевать сознанием человека вплоть до отчуждения и разрушения личности. Этот комплекс не создает раздвоения личности, а лишает Я власти и становится на его место, что как раз и наблюдается при острых и тяжелых аффективных состояниях. В целом вся феноменология шизофрении концентрируется в патогенном комплексе.

К.Г. Юнг считал, что общая психологическая и физиологическая картина шизофрении во многих отношениях напоминает токсикоз и, следовательно, позволяет предположить наличие «специфического обменного токсина». Для шизофрении в качестве объясняющей гипотезы приходится использовать такой патогенный фактор, как токсин, вырабатываемый под воздействием чрезмерного аффекта и действующий в окружении патогенного комплекса, ассоциативные процессы которого опускаются до архаической ступени и разлагаются на элементарные составные части.

Вместе с тем швейцарский психотерапевт высказал соображение, согласно которому психогенная этиология шизофрении более вероятна, чем токсическая. Как подчеркивал К.Г. Юнг в работе «Шизофрения» (1958), «есть много легких и преходящих явно шизофренических заболеваний, не говоря уже о еще более частых латентных психозах, которые чисто психогенно начинаются, так же психогенно протекают и излечиваются чисто психотерапевтическими методами».

Опираясь при изучении шизофрении на психоаналитические идеи З. Фрейда, на ранних этапах своей исследовательской и терапевтической деятельности К.Г. Юнг пришел к выводу о необходимости более широкого толкования понятия либидо. Он полагал, что с позиций сексуальной энергии невозможно объяснить явление шизофрении. В свою очередь, З. Фрейд подверг критике подобную точку зрения, считая ошибочным утверждение К.Г. Юнга, согласно которому теория либидо не в состоянии объяснить шизофрению как таковую. При этом основатель психоанализа предпочитал использовать вместо терминов «раннее слабоумие» и «шизофрения» понятие «парафрения». Однако порой в одном и том же тексте З. Фрейда можно встретить равнозначное использование всех этих терминов. В частности, в работе «О нарциссизме» (1914) он называл шизофрению парафренией в собственном смысле этого слова и, не углубляясь в проблему шизофрении, предпринял попытку обсудить вопрос о судьбе либидо после отделения его от объектов при шизофрении и доказать необходимость включения нарциссизма в общую схему психосексуального развития человека.

Дальнейшее изучение и лечение шизофрении нашло свое отражение в исследовательской и терапевтической деятельности ряда психотерапевтов. Так, американский психоаналитик Г.С. Салливан (1892–1949) считал, что шизофрения является результатом нарушений, возникающих при процессах диссоциаций в основных структурах или компонентах мотивационных систем личности. На основании клинической практики он пришел к выводу, что при психоаналитическом лечении у значительной части шизофреников наблюдается улучшение психического состояния.

Г.С. Салливан уделил особое внимание рассмотрению жизни по шизофреническому типу и ее возможным исходам. В лекциях, прочитанных в Вашингтонской школе психиатрии зимой 1946–1947 гг. и опубликованных после его смерти в работе «Межличностная теория психиатрии» (1953), он говорил о том, что личность может оторваться от «своих якорей» и переместиться с актуального на данном уровне развития в состояние, которое следует назвать «жизнью по шизофреническому типу». При такой жизни, при шизофреническом состоянии внутрипсихические процессы протекают при полном сознании, что ведет к «глубокой мистификации самого человека». Эти процессы представляются самому человеку настолько причудливыми, что жизнь по шизофреническому типу порой описывается как целиком находящаяся за гранью понимания. Как полагал Г.С. Салливан, шизофренические процессы представляют собой не что иное, как «попытки несчастного страдальца передать нам содержание процессов, выход в сознание которых большинство из нас блокировало примерно в возрасте с двух с половиной лет».

Г.С. Салливан исходил из того, что люди, переживающие шизофренические расстройства, неминуемо приходят к одному из двух крайне не благоприятных исходов: один из них связан с параноидной неприспособленностью, при которой присутствующие в структуре личности разнообразные элементы осуждения и вины распространяются на окружающих людей, деструктивно влияя на возможность установления с ними близких отношений; другой – с дезинтеграцией личности, сопровождающейся такими изменениями, которые ведут к гебефренической деградации. По мнению Г.С. Салливана, эти заболевания «следует рассматривать не как проявления шизофрении, а в качестве исключительно неблагоприятных исходов шизофренического процесса».

Австрийский психотерапевт В. Франкл (1905–1997) предложил экзистенциально-аналитическую интерпретацию шизофрении, согласно которой отдельные проявления болезни в форме бреда наблюдения, преследования или воздействия могут быть рассмотрены в контексте более общего переживания чистой объективности. В соответствии с такой интерпретацией «шизофреник переживает самого себя, как если бы он, субъект, был трансформирован в объект».

По мнению В. Франкла, универсальный закон психологии шизофрении состоит в том, что при этом заболевании имеет место «переживание пассивизации психических функций». Если нормальный человек переживает себя наблюдающим, думающим и преследующим, то шизофреник переживает все эти акты, как если бы они были трансформированы в пассивные состояния (за ним наблюдают, о нем думают, его преследуют). Шизофреник страдает от «гипотонии сознания», в результате чего может наблюдаться расстройство его Я. При шизофрении оказывается пораженной именно человеческая личность. Однако, как считал В. Франкл, у шизофреника все же сохраняется остаточная свобода относительно судьбы и болезни, в результате чего становится возможным осуществление терапии, ведущей к его выздоровлению.

Американский психоаналитик Х. Спотниц (р. 1908) высказал идею о наличии «шизофренического ядра личности», которое может быть создано при комбинации трех первичных факторов – агрессии, защиты объекта и принесения себя в жертву. В соответствии с таким пониманием «шизофрения является организованной психической ситуацией, структурно сложной, но психологически неуспешной защитой от деструктивного поведения». В этой организованной структуре наличествуют как агрессивные, так и либидозные побуждения: первые обеспечивают взрывную силу, вторые – играют тормозящую роль. Действие защиты, по мнению Х. Спотница, предохраняет объект от высвобождения взрывной агрессии, но вызывает разрушение психического аппарата. В конечном счете шизофрения может быть охарактеризована как «патологический способ нейтрализации агрессии в отсутствие адекватной изоляции от действия импульсов».

Английский психоаналитик Р. Лэйнг (1927–1989) пересмотрел традиционные представления о шизофрении. Он исходил из того, что шизофрения – это не столько заболевание, сколько естественный процесс исцеления человека. В работе «Расколотое Я» (1957) шизофреник рассматривался им в качестве личности, неспособной переживать самое себя «вместе с» остальными или «как у себя» в этом безумном мире.

Подобно В. Франклу, Р. Лэйнг дал экзистенциально-феноменологическое описание шизофренической личности, поставив частные переживания в контекст всего его бытия в мире. При этом он не только провел различие между здоровым шизоидным и психотическим способом бытия человека в мире, но и показал, что традиционные психопатологические теории личности не способны преодолеть искажения, наложенные на человека собственными предпосылками. По мнению Р. Лэйнга, шизофреник – это не что иное, как имя, которое врач дает другой личности. «Шизофрения – ярлык, наклеиваемый одними людьми на других в ситуациях, где происходит межличностное разъединение определенного рода». Стало быть, до тех пор, пока врач, считающий себя здоровым, будет смотреть на пациента, исходя из собственных представлений о болезни, он вряд ли сможет понять переживания шизофреника.

Одним из препятствий на пути познания шизофреника является его непостижимость с точки зрения нормальной логики мышления и поведения. У шизофреника обнаруживаются различные странности, причуды, переживания, структурированные радикально отличающимся от нашего восприятия способом. Он может играть роль психотика или притворяться таковым. Двусмысленности и притворства типичны для его поведения. Шизофреник часто делает дурака из самого себя и из врача. Любая форма понимания со стороны других может восприниматься им как некая угроза всей его системе защит. «Его внешнее поведение – система защиты, аналогичная бесчисленным входам в подземные туннели, один из которых, как можно вообразить, соединяется с внутренней цитаделью, но они ведут в никуда или куда угодно, но только не туда».

С точки зрения Р. Лэйнга, шизофреник – не больной, а путешественник, погружающийся в особый мир, и, следовательно, вместо традиционных психиатрических клиник необходимо организовать такие терапевтические сообщества, в которых пациенты и терапевты смогут помочь друг другу в обновлении своего внутреннего мира, в осознании того, что они являются личностями, способными переживать самих себя как автономных, отделенных друг от друга и в то же время связанных между собой.

Что касается возможности постижения внутреннего мира личности, то, как полагал Р. Лэйнг, «можно большему научиться у шизофреников психиатрам, чем пациентам у психиатров». Поэтому психотерапия должна быть попыткой двух людей (пациента и врача) «восстановить полноту человеческого бытия путем взаимоотношения между ними». Причем «шизофреника нужно познать так, чтобы его не погубить».

ШИЗОФРЕНОГЕННЫЙ – термин, используемый для описания личности или семьи, оказывающих такое патогенное воздействие на окружающих, в результате которого у последних может возникнуть шизофрения.

Многие психоаналитики исходят из того, что душевный беспорядок у пациентов часто отражает тот беспорядок, который имеет место в их семье. Первоначально психоаналитические исследования взаимоотношений между матерью и ребенком способствовали установлению связи между проявлением шизофрении у взрослого человека и его тревожным развитием в детстве, обусловленным недостаточным вниманием со стороны матери или ее невротическим поведением. В психоаналитическую литературу был введено представление о «шизофреноген-886 ной» матери, порождающей душевный беспорядок в своем ребенке. В дальнейшем исследования сосредоточились не только на шизофреногенных материях, но и на мужьях несчастных женщин, на ядре семейной группы и той сети взаимоотношений, которые складываются между членами семьи, включая бабушек, дедушек пациентов.

Изучение семей шизофреников выявило, что личность является частью широкой сети крайне беспорядочных отношений между близкими людьми, становящихся моделью общения человека в обществе. Как заметил Р. Лэйнг (1927–1989), «любой исследованный шизофреник с беспорядочной моделью общения показал, что он представляет собой отражение беспорядочных или вызывающих беспорядок моделей (или реакцию на них), характеризующих его семью». В контексте подобного понимания возникло представление о «шизофреногенной» семье.

ШТЕКЕЛЬ Вильгельм (1868–1940) – австрийский психоаналитик, один из первых учеников З. Фрейда, сотрудничавший с ним на протяжении ряда лет. Родился в семье немецкоязычных ортодоксальных евреев. Его детство и юность прошли в Черновицах, в Буковине. По окончании средней школы В. Штекель отправился в Вену, где начал изучать медицину и приступил к медицинской практике. Обладая писательским даром, он публиковал статьи в газетах и медицинских журналах.

З. Фрейд и В. Штекель обратили внимание друг на друга в тот период, когда происходило становление психоанализа. В одной из своих статей 1896 года, в которой им была высказана идея об инфантильной сексуальности, З. Фрейд сослался на работу В. Текеля «О коитусе в детстве» (1895), где приводилось три клинических случая. Несколько лет спустя врач М. Кохане рассказал В. Штекелю о З. Фрейде как неврологе, использующем новый метод лечения неврозов. В 1901 году В. Штекель, страдавший в то время невротическим заболеванием, обратился к З. Фрейду за помощью и прошел у него курс лечения. В январе 1902 года он опубликовал в газете «Венский вестник» положительный отзыв на работу З. Фрейда «Толкование сновидений». В том же году он предложил основателю психоанализа организовать небольшое сообщество, члены которого могли бы подробнее познакомиться с психоаналитическими идеями и аналитической терапией.

В 1902 году в доме З. Фрейда состоялась первая встреча пятерых врачей, среди которых был и В. Штекель. В названном им «обществе по средам» В. Штекель стал играть заметную роль, поскольку он не только участвовал в дискуссиях, но и посылал отчет о них в воскресный выпуск одной из венских газет.

В 1903 году В. Штекель приступил к психоаналитической практике. Он принимал активное участие в работе первого психоаналитического кружка З. Фрейда, а с 1908 года – в работе Венского психоаналитического общества. На «Встрече по фрейдовской психологии», известной сегодня как первый Международный психоаналитический конгресс (Зальцбург, 1908), В. Штекель выступил с докладом «Об истерии страха». В том же году была опубликована его работа «Тревожные состояния и их лечения», предисловие к которой принадлежало перу З. Фрейда. В этой работе болезни рассматривались как язык тела, символически выражающий бессознательные чувства.

В 1910 году В. Штекель стал вице-президентом Венского психоаналитического общества и соредактором (совместно с А. Адлером) ежемесячного печатного органа «Центральный журнал по психоанализу». Наметившиеся разногласия в рамках Венского психоаналитического общества привели к тому, что в начале 1911 года В. Штекель сложил с себя полномочия вице-президента данного общества, а в ноябре 1912 года вышел из его состава. В 1912–1914 годах он был иностранным членом редколлегии издаваемого в России журнала «Психотерапия», в котором было опубликовано несколько его статей. В последующие годы он выступал в качестве независимого исследователя и аналитика. В 1924 году, когда З. Фрейду было присвоено звание почетного гражданина Вены, В. Штекель послал основателю психоанализа письмо с предложением о примирении, однако этого не произошло.

Во время Второй мировой войны В. Штекель работал военным врачом, продолжал печататься на страницах газет и журналов. У него появились ученики, он стал ездить с лекциями по разным странам. С захватом нацистами Австрии он бежал сперва в Швейцарию, а затем в Англию, где в 1940 году покончил жизнь самоубийством.

До сих пор идейное наследие В. Штекеля остается недостаточно освоенным. В период сотрудничества с З. Фрейдом он опубликовал много работ, посвященных различным аспектам психоанализа. В 1911 году вышел его объемный труд «Язык сновидения», в 1912 году – работа «Сновидения поэтов». На протяжении ряда лет он готовил десятитомное издание, семь томов которого, составлявших около 4 тысяч страниц, увидело свет к середине 20-х годов. В год его смерти был опубликован труд «Техника аналитической терапии» (1940).

ЭГО – понятие, используемое в психоанализе для обозначения одной из частей или инстанций психики человека.

В классическом психоанализе структурное понимание человеческой психики осуществлялось через призму раскрытия взаимосвязей между Оно (Ид), Я (Эго) и Сверх-Я (Супер-Эго). Подобная терминология находит свое отражение и в современной зарубежной психоаналитической литературе.

В переводах зарубежной, особенно англоязычной литературы на русский язык нет единообразия в использовании соответствующих терминов. В одних работах английское «Ego» переводится как Я, в других – как Эго, в третьих сохраняется двойной перевод, когда в зависимости от контекста или стремления провести различие между Я как личностью и Я как специфической частью ее одновременно используются оба термина – и Я, и Эго.

В настоящее время психоаналитическая литература в России характеризуется тем, что одни авторы предпочитают использовать термин Эго, в то время как другие – термин Я. Для российских психоаналитиков Эго и Я – взаимозаменяемые понятия, в большинстве случаев не приводящие к содержательным недоразумениям. Тем не менее если исходить из идейного наследия З. Фрейда, из немецкого термина «Ich», то следует скорее придерживаться не кальки с английского «Ego», а заложенной в 20-е годы традиции, когда в переводах с немецкого языка на русский использовался термин Я.

ЭГОИЗМ – проявление интереса человека к самому себе, характеризующееся сосредоточением внимания на своих желаниях, влечениях, своем собственном мире в целом.

Представление об эгоизме содержалось в первом фундаментальном труде З. Фрейда «Толкование сновидений» (1900). В нем он не только обратил внимание на эгоистические сновидения, в которых фигурирует собственное Я сновидца, но и подчеркнул то обстоятельство, что маленькие дети чрезвычайно эгоистичны. «Ребенок абсолютно эгоистичен, он интенсивно испытывает свои потребности и неудержимо стремится к их удовлетворению – особенно же против своих соперников, других детей и главным образом против своих братьев и сестер». Одновременно З. Фрейд высказал мысль, в соответствии с которой есть основания надеяться, что еще в период детства «в маленьком эгоисте проснутся альтруистические наклонности и мораль», хотя моральное чувство пробуждается не одновременно по всей линии и продолжительность аморального детского периода у отдельных индивидуумов различна.

В работе «О нарциссизме» (1914) основатель психоанализа затронул вопрос о соотношении чувства неудовольствия, эгоизма, любви и невротического заболевания. Определение данного соотношения предполагало выявление психологической необходимости переступить границы нарциссизма и сосредоточить либидо на внешних объектах любви. И хотя в самой работе не было проведено четкого различия между нарциссизмом и эгоизмом, тем не менее в ней была высказана мысль, что «сильный эгоизм защищает от болезни, но, в конце концов, необходимо начать любить для того, чтобы не заболеть, и остается только заболеть, когда вследствие несостоятельности своей лишаешься возможности любить».

В «Лекциях по введению в психоанализ» (1916/17) З. Фрейд попытался ответить на вопрос, чем отличаются понятия нарциссизм и эгоизм. Он считал, что нарциссизм является либидозным дополнением эгоизма. Говоря об эгоизме, обычно имеют в виду пользу для индивида, в то время как говоря о нарциссизме, принимают во внимание и его либидозное удовлетворение. По мнению основателя психоанализа, можно быть абсолютно эгоистичным и тем не менее иметь сильные сексуальные привязанности к объектам. Такая привязанность объясняется тем, что сексуальное удовлетворение от объекта относится к потребностям. «Эгоизм будет следить тогда за тем, чтобы стремление к объекту не причинило вреда Я». Но можно быть эгоистичным и при этом очень нарциссичным, то есть иметь незначительную потребность в объекте. Тем не менее во всех этих отношениях «эгоизм является само собой разумеющимся, постоянным, нарциссизм же – меняющимся элементом».

Противоположность эгоизма – альтруизм, который не совпадает с сексуальной привязанностью к объектам и отличается от нее отсутствием стремлений к сексуальному удовлетворению. Однако при сильной влюбленности альтруизм может совпадать с сексуальной привязанностью к объектам, что чаще всего имеет место при сексуальной переоценке его. Если к этому добавляется альтруистическое перенесение от эгоизма на сексуальный объект, то, как полагал З. Фрейд, сексуальный объект становится могущественным и как бы поглощает Я.

Проблема эгоизма, себялюбия и любви человека к другим людям нашла отражение в исследованиях Э. Фромма (1900–1980). В статье «Эгоизм и себялюбие» (1939) и в книге «Человек для себя» (1947) он подметил расхождение между тем, что современная культура пронизана запретом на себялюбие и в то же время учение, согласно которому быть себялюбивым грешно, противоречит практическому положению дел в западном обществе, где себялюбие – мощный и оправданный стимул человека. Подобное расхождение покоится на взглядах мыслителей, усматривающих в любви к другим альтернативу любви к себе. При этом одни мыслители (Кальвин, Лютер) воспринимали любовь к себе в качестве греха, в то время как другие (Ницше, Штирнер) объявляли эгоизм, себялюбие и любовь к себе добродетелью. Немецкий философ Кант провел различие между эгоизмом себялюбия (благоговение к самому себе) и эгоизмом самодовольства (удовлетворенность самим собой). И тем не менее для многих мыслителей прошлого проблема отношения между любовью к себе и любовью к другим оставалась неразрешимой антиномией.

Дата добавления: 2015-06-04