Функциональная автономия 1 страница

Обратимся теперь к одному общему закону мотивации, полностью учитывающему конкретную уникальность личных мотивов и соответ­ствующему всем другим критериям адекватной теории мотивации. Это отнюдь не единственный валидный принцип, подходящий к развитию че­ловеческих мотивов, не объясняет он и всю мотивацию. Но это наша по­пытка избежать ограничений единообразных, негибких, абстрактных, ори­ентированных назад теорий и признать спонтанность, изменчивость, на-

Олпорт Г. Трансформация мотивов 49

правленность вперед, конкретный характер большей части мотивации взрослых.

Функциональная автономия рассматривает взрослые мотивы как разнообразные, самоподдерживающиеся актуальные системы, вырастаю­щие из предшествующих систем, но функционально независимые от них. Со многими мотивами происходит то же, что с ребенком, который посте­пенно перерастает зависимость от своих родителей, становится независи­мым и переживает своих родителей. Переход может быть постепенным, но тем не менее радикальным. Когда индивидуум (или мотив) созрева­ет, его функциональная связь с прошлым рвется. Историческая связь остается.

Очевидно, что такая теория противостоит всем концепциям «неиз­менных энергий». Она отказывается от взгляда на энергии взрослых как на инфантильные или архаичные по природе. Мотивация всегда совре­менна. Жизнь современных Афин — это непрерывное продолжение жизни древнего города, но эта жизнь (в своем нынешнем «движении») ни в ка­ком отношении не зависит от той жизни. Жизнь дерева — это непре­рывное продолжение жизни семени, но семя больше не поддерживает и не питает полностью выросшее дерево. Более ранние цели ведут к более по­здним целям, но люди отказываются от первых в пользу последних.

Давайте рассмотрим несколько банальных примеров. Бывший мо­ряк жаждет видеть море, музыкант страстно желает вернуться к своему инструменту после вынужденного отсутствия, скупец продолжает накап­ливать свое бесполезное состояние. Моряк мог впервые полюбить море случайно, стараясь заработать на жизнь. Море было «вторичным под­креплением» для его первичного влечения. Но теперь, когда он, возмож­но, стал богатым банкиром, первоначальный мотив угас, а жажда моря продолжает существовать и даже усиливается. Музыканта сначала мог­ли ранить упреки по поводу того, как плохо он владеет инструментом. Но теперь он в безопасности, над ним никто не насмехается, и он обна­руживает, что любит свой инструмент больше всего в мире. Скупой, быть может, приобрел свою привычку к бережливости в крайней нужде, но скупость устойчиво сохраняется и усиливается с годами, хотя в ней уже нет необходимости.

Удачный пример — мастерство. Квалифицированный рабочий чув­ствует себя вынужденным работать очень хорошо, даже если его доход больше не зависит от поддержания высоких стандартов. На самом деле в дни массового распространения «времянок» его стандарты мастерства могут ставить его в экономически невыгодное положение. Но даже тог­да он не может выполнять работу небрежно. Мастерство —■ не инстинкт, но оно может приобретать такое устойчивое влияние на человека, что не удивительно, что Веблен по ошибке принял его за инстинкт.

Бизнесмен, давно материально обеспеченный, доводит себя работой до болезни, а возможно, и скатывается назад в бедность, стремясь к вы-

4 Зак. 1662

Тема 12. Психология мотивации

полнению своих планов. Тяжелая работа, когда-то бывшая средством до­стижения цели, становится целью самой по себе.

Ни необходимость, ни рассудок не могут заставить человека полу­чать удовольствие от жизни на сельском хуторе, после того как он адап­тировался к активной энергичной городской жизни. Городские привыч­ки побуждают его к неистовому существованию, даже если интересам здоровья соответствует более простая жизнь.

Занятия литературой, хороший вкус в одежде, использование косме­тики, прогулки в общественном парке или зима, проведенная в Майами, сначала могут служить, так сказать, интересам секса. Но каждая из этих «инструментальных» активностей может сама по себе стать интересом, под­держиваемым всю жизнь, даже после того, как перестает служить эроти­ческому мотиву.

Некоторые матери неохотно рожают детей, смущаемые мыслью о том, что уход за ребенком — долгая и нудная работа. «Родительский ин­стинкт» полностью отсутствует. Мать может тщательно ухаживать за ребенком из страха перед тем, что скажут ее придирчивые соседи, или перед законом, или, быть может, в смутной надежде, что ребенок обеспе­чит ей старость. Такие грубые мотивы могут требовать от нее выполне­ния ее работы до тех пор, пока постепенно через практику самоотдачи ее ноша не превращается в радость. С ростом любви к ребенку первона­чальные прагматические мотивы утрачиваются навсегда. Нет ничего ус­тойчивее материнских чувств (их прочность вошла в поговорку), даже если (как в данном случае) можно показать, что они являются не изна­чальным, а приобретенным мотивом.

Позвольте добавить еще один пример. Многие мальчики выбирают профессию, идя по стопам отцов. Многие мальчики проходят также че­рез период страстной «идентификации с отцом». Например, Джо — сын известного политика. Молодым парнем он имитирует все, что делает его отец, быть может, даже произносит «речи». Проходят годы, отец умира­ет. Теперь Джо — мужчина средних лет, глубоко увлеченный политикой. Он ходит в офис, возможно, на ту же работу, что и отец. Что мотивирует Джо сегодня? Детская фиксация на отце? Предположим, да, ибо возмож­но Джо не изжил свой эдипов комплекс (пытаясь быть подобным папе, чтобы завоевать привязанность мамы). Тогда сегодняшняя политическая деятельность Джо должна иметь невротическую окраску, и мы, возмож­но, обнаружим, что он демонстрирует компульсивную, ригидную, мало­адаптивную манеру поведения. Однако есть шанс, что его интерес к по­литике вышел за пределы той «идентификации с отцом», с которой он начинался. Историческая непрерывность есть, но уже нет никакой функ­циональной непрерывности. Политика — это теперь его господствующая страсть, это его стиль жизни, это большая часть личности Джо. Первона­чальное семя отброшено.

Олпорт Г, Трансформация мотивов 51

Все наши иллюстрации имеют одну общую черту. Описанный нами взрослый интерес зарождался как нечто иное. Во всех случаях активность, которая позднее стала мотивационнои, сначала была инструментальным средством для какой-то другой цели (т.е. для какого-то предыдущего мотива). То, что было некогда внешним и инструментальным, становится внутренней побудительной силой. Когда-то активность служила влечению или какой-то простой потребности, теперь она служит сама себе или, в более широком смысле, образу Я (идеальному Я) человека. Теперь дик­тует не детство, а зрелость.

Таким образом, функциональная автономия относится к любой приобретенной системе мотивации, в которой напряжения носят иной характер, чем предшествовавшие напряжения, из которых выросла эта сформировавшаяся система¹.

¹ Функциональную автономию (под другими названиями) признавали многие авто­ры. Много лет назад Ф. Брентано описал ее как «известный психологический закон: то, чего вначале желали просто как средства для чего-то другого, в конце концов из привыч­ки становится тем, чего желают ради него самого» (Brentano F. The origin of the knowledge of right and wrong / Transl. by C. Hague. London: Constable, 1902. P. 16). Толмен говорит о «приобретенной приверженности определенным типам средств», обладающих силой возвыситься «в собственных правах» и приобрести «мертвую хватку» (Phil. Sci. 1935. Vol. 2. P. 370). В другом месте Толмен признает наличие «независимых третичных моти­вов», которые для всех практических целей должны рассматриваться как функциональ­но автономные (цит. по: Toward a general theory of action / Ed. by T. Parsons, E. A. Shils. Cambridge (Mass.): Harvard Univ. Press, 1951. P. 32f).

Более известно утверждение Р. С. Вудвортса, что «механизмы могут становиться вле­чениями». «Фундаментальным влечением к определенной цели может быть голод, секс, драчливость и т. д., но, когда активность началась, средства для достижения цели стано­вятся сами по себе объектом интереса» [Woodworth R. S. Dynamic psychology. N. Y.: Columbia Univ. Press, 1918. P. 201).

В. Штерн отмечает то же самое, когда пишет, что «феномотивы» могут превращаться в «геномотивы» (Stern W. General psychology from the personalistic standpoint / Transl. by H. Spoerl. N. Y.: Macmillan, 1938). Как мы видели в предыдущей главе, нашу позицию поддерживает понятие «вторичной автономии эго» X. Хартмана.

Несмотря на эту широкую поддержку, многие критики заметно сопротивляются это­му понятию. В общем, они утверждают: если достаточно далеко распространить теорию инстинктов или теорию редукции влечений, то они охватят все случаи «функциональной автономии» (см.: Bertocci P. A. Critique of Gordon W. Allport's theory of motivation // Psychological Review. 1940. Vol. 47. P. 501-532; Oppenheimer O. The functional autonomy of motives // Journal of Social Psychology. 1947. Vol. 25. P. 171-179). Критику, исходящую из признания адекватности S-Я-психологии, см. в: McClelland D. С. Functional autonomy of motives as an extinction phenomenon // Psychological Review. 1942. Vol. 49. P. 272-283; Rethlingshaefer D. Experimental evidence for functional autonomy of motives // Psychological Review. 1943. Vol. 50. P. 397-407.

Сомневаюсь, что этих критиков удовлетворит данное изложение фактов в пользу функ­циональной автономии. Тем не менее я извлек пользу из этой критики и моя аргумента­ция, надеюсь, стала более убедительной, чем в первоначальном изложении (Allport G. W. Personality: a psychological interpretation. N. Y.: Holt, Rinehart and Winston, 1937. Ch. 7).

Тема 12, Психология мотивации

Уровни автономии

Я мог бы бесконечно множить примеры функциональной автономии, но это ни к чему. Пора систематизировать наши представления об этом явлении. После нескольких лет размышления над проблемой я пришел к выводу, что его нужно "рассматривать на двух уровнях. Следует рассмот­реть уровни: (1) персеверативной функциональной автономии и (2) соб­ственной, или проприативной, функциональной автономии. Первый уро­вень может быть приблизительно объяснен простыми (или с виду прос­тыми) неврологическими принципами. Однако второй уровень прямо зависит от определенных философских допущений относительно приро­ды человеческой личности: дело не в том, что эти допущения как-то про­тиворечат известным неврологическим фактам, а в том, что они выходят за пределы нынешних знаний о способах действия нервной системы.

Персеверативная функциональная автономия. Начнем с некоторых экспериментов с животными. Не очень понятно, как их трактовать. С од­ной стороны, нервный и эмоциональный базис животных сходен с таковым у человека. С другой стороны, у животных так плохо развиты высшие кор­ковые центры, что способности к символизации, задержке и собственная система отсчета у них в основном или даже полностью отсутствуют.

1. Доказательства на животных. Экспериментатор кормит крысу через равные промежутки времени. Крыса наиболее активна как раз пе­ред временем кормления. Спустя некоторое время экспериментатор пе­рестает кормить крысу. Но хотя она теперь голодна все время, предыду­щий ритм максимальной активности (как раз перед обычным временем кормления) устойчиво сохраняется¹.

Моллюск, чьи привычки зарываться в песок и вновь вылезать зави­сят от приливов и отливов, даже перенесенный с пляжа в лабораторию будет сохранять тот же ритм².

Крыса, научившаяся двигаться в лабиринте, побуждаемая голодом, будет правильно пробегать лабиринт даже после насыщения, не ради пи­щи, но, очевидно, «ради развлечения»³.

Один исследователь заливал крысам в уши коллодий, тем самым вы­зывая чистящие движения. Месяц спустя после начала эксперимента, когда в ушах крыс под микроскопом не было найдено даже следов раздражителя, количество «чистящих» движений еще оставалось очень большим⁴.

¹ См.: Richter С. P. A behavioristic study of the activity of the rat // Comparative Psychology
Monographs. 1922. Vol. 1. № 2.

² См.: Crawford S. C. Characteristics of nocturnal animals // Quarterly Review of Biology.
1934. Vol. 9. P. 201—214.

³ См.: Dodson J. D. Relative value of reward and punishment in habit formation //
Psychobiology. 1917. Vol. 1. P. 231—276.

⁴ См.: Olson W. С The measurement of nervous habits in normal children. Minneapolis:
Univ. of Minnesota Press, 1929.

Олпорт Г. Трансформация мотивов 53

Эти и многие подобные эксперименты показывают то, что мы име­ем в виду под персеверацией. Этот механизм вступает в действие вслед­ствие того, что один мотив продолжает (по крайней мере, некоторое вре­мя) «подпитывать» себя. Здесь мы имеем самый элементарный пример функциональной автономии.

Пока еще невозможно обозначить неврологический базис, лежащий в основе устойчиво продолжающейся функциональной автономии этого типа. Только что упомянутые явления, как и перечисленные ниже, указывают на наличие самоподдерживающихся контуров или подструктур, приспособлен­ных уже не только к контролю стимула. Неврологи признают эти явления и рассуждают относительно участвующих в них нервных механизмов¹.

2. Зависимости. Никто не станет отрицать, что жажда табака, алко­голя или препаратов опиума — это приобретенная страсть, которая может быть очень интенсивной. Вот что пишет алкоголик, проходящий лечение:

«Эти пароксизмы страстного желания наступают через регулярные проме­жутки времени (три недели) и длятся в течение нескольких дней. Это не же­манная слабость и не предмет для зубоскальства. В отсутствие "жидкости" я физически и психически заболеваю. Изо рта течет слюна, желудок и кишеч­ник, кажется, сводят судороги, тошнит, я становлюсь желчным, впадаю в бес­причинную нервную хандру»².

Можно сказать, что такой физиологический голод, искусственно вызванный наркотиками, — неправильный пример. Новые работы по за­висимостям показывают, что их механизм, в основном, психологический. Так, обезьяны и люди, получавшие опиаты по медицинским показаниям, привыкали и сильно страдали от их «отмены», но после излечения не демонстрировали желания снова употреблять наркотики. С другой сто­роны, настоящие зависимые даже после лечения, когда все симптомы от­мены исчезли, в огромном большинстве случаев возвращаются к своей зависимости. Это происходит не вследствие физиологического голода, а только потому, что сформировалась подсистема личности, которая справ-

¹ Так, Д.О. Хебб считает, что «открытые группы клеток в мозге» могут обеспечивать некото­
рое длительное воспроизведение активности (Hebb D. The organization of behavior. N.Y.: Wiley,
1949). Морган говорит о «центральных мотивационных состояниях» (Morgan C.T. Physiological
psychology. N.Y.: McGraw-Hill, 1943. Ch. 22). Дж.Ч. Экклз утверждает, что старое науче­
ние никогда не утрачивается, но может быть реорганизовано таким образом, что уже не
проявляется в поведенческих паттернах, к которым раньше «принадлежало» (Eccles J.C.
The neurophysiological basis of mind. Oxford: Clarendon, 1953). Олдз вводит понятие само­
стимуляции в объяснение «долговременной продолжительности» (Olds J. The growth and
structure of motives. Glencoe (III.)- Free Press, 1956).

Близкую линию рассуждений предлагает У.С.Мак-Каллох (McCulloch W.S. A hierarchy of values determined by the topology of nervous nets // Bull. Math. Biophysics. 1945. Vol. 7. P. 89). Этот автор утверждает, что нервная система не линейна; кортикальные нейроны организованы в круг. Импульс не возбудит моторный нейрон, пока не пройдет по всему кругу и соответственно не модифицируется. Во всех этих рассуждениях мы замечаем общую идею кортикального отражательного контура. Этот принцип может оказаться объяс­нением нервной основы персеверативной функциональной автономии.

² Inmate W.E. Beyond the door of delusion. N.Y.: Macmillan, 1932. P. 281.

Тема 12. Психология мотивации

ляется с жизненными фрустрациями при помощи наркотиков. Таким образом, «сидящий на игле» — это человек, сформировавший приобретен­ную и автономную мотивационную структуру¹.

3. Круговые механизмы. Каждый наблюдал, как ребенок почти бес­
конечно повторяет одно и то же действие. Добродушные родители под­
нимают ложку, вновь и вновь бросаемую малышом. От этой игры роди­
тели устают гораздо раньше малыша. Такая же нескончаемость свой­
ственна детской болтовне, манипулированию и игре. Каждая активность
дает «обратную связь» в сенсорные отделы, тем самым поддерживая
«круговой рефлекс»². Признаться, этот пример иллюстрирует только вре­
менную функциональную автономию. Однако он демонстрирует важ­
ность наличия некоторого нервного аппарата для поддержания паттер­
нов активности без необходимости прослеживать каждый акт до моти­
ва-влечения.

4. Персеверация задания. Многие эксперименты показывают, что
незавершенные задания повышают напряжение, удерживающее человека
за работой, пока задача не завершена (неважно, сколько времени она за­
нимает). Даже тривиальная задача может потребовать значительного
времени. Попросите испытуемого провести час, придумывая и записывая
все возможные слова, начинающиеся с буквы «С». Когда он покинет ка­
бинет экспериментатора, даже во сне и, быть может, на следующий день
он будет устойчиво продолжать, не желая того, вспоминать новые слова
на «С»³. Здесь функциональная автономия также имеет короткую про­
тяженность, но суть в том, что для объяснения временно находящейся в
разгаре самоподдерживающейся динамической системы не требуется ги­
потеза о самоутверждении, соперничестве или любой другой базовой по­
требности.

Гештальт-психологи говорят о «тенденции завершения» (Gestalt-drang), которая продолжает действовать вплоть до завершения задачи. Известно, что запоминание незавершенных задач лучше, чем завершен­ных⁴. Любое незаконченное задание давит в направлении продолжения работы над ним.

¹ См.: Lindesmith A.R. Opiate addiction. Bloomington (Ind.): Principia Press, 1947;
WilkerA. Opiate addiction: Physiological and neurophysiological aspects in relation to clinical
problems. Springfield (III.): Charles C. Thomas, 1953.

² См.: Holt E.B. Animal drive and the learning process. N.Y.: Holt, Rinehart and Winston,
1931. Ch. 7, 8. На более высоком уровне анализа Ф.Г. Олпорт поднимает вопрос, не обла­
дают ли все «структуры событий» (по присущей им природе) качеством самоподдержа­
ния на физическом, психологическом и социальном уровнях (Allport F.H. Theories of
perception and the concept of structure. N.Y.: Wiley, 1955. Ch. 21).

³ См.: Kendig I. Studies in perseveration // Journal of Psychology. 1936. Vol. 3. P. 223-264.

⁴ См.: Zeigarnik B. Ober das Behalten von erledigten und unerledigten Handlungen //
Psychologische Forschung. 1927. Bd. 9. S. 1-5. <Pyc. пер.: Зейгарник Б. Запоминание закон­
ченных и незаконченных действий // Левин К. Динамическая психология. М.: Смысл,
2001. С. 427-495.>

ОлпортГ. Трансформация мотивов 55

Вудвортс первоначально говорил о «привычках, становящихся вле­чениями». Это утверждение приемлемо только отчасти. Будучи однаж­ды выученными, большинство привычек становятся просто инструмен­тальными навыками. Мы пользуемся своей пишущей машинкой, автомо­билем или языковыми привычками только для обслуживания своих активных мотивов. Однако «привычки, стремящиеся вверх» высоко ди­намичны. Ребенка, только учащегося говорить и ходить, похоже, влечет к совершенствованию этих умений. Подросток не имеет покоя, пока не доведет до совершенства свое умение кататься на коньках, танцевать или водить машину. Конечно, некоторые умения никогда реально не стано­вятся совершенными. Концертирующего пианиста ежедневно влечет к многочасовым занятиям. Мы можем заключить так: влекущей силой обладают не совершенный талант или автоматическая привычка, а, ско­рее, несовершенный талант и привычка в процессе становления.

5. Знакомство и рутина. Джон Дьюи писал: «Суть рутины — наста­ивать на своем собственном продолжении. Нарушение ее — это оскверне­ние прав. Отклонение от нее — проступок»¹.

Как мы видели, бесконечное повторение имеет свойство навязчивос­ти, особенно в детстве. Если вы рассказываете историю маленькому ребен­ку, он не позволит вам вносить вариации при повторном рассказе. Всегда лучше знакомые игровые предметы, пища, семейные обычаи. Поездки, на­пример, в летний лагерь, часто вызывают острую тоску по дому. Как ука­зывает Пиаже, детская моральность — это, главным образом, моральность обычая, послушания и рутины².

Читатель может возразить, что знакомая обстановка — это только условное подкрепление, которое будет удовлетворять наши влечения. Так, наша обычная кровать связана с освежающим сном; она нравится нам, потому что она является «вторичным подкрепителем» отдыха. Но это объяснение неудовлетворительно. Удовольствие, идущее от знакомой по­стели, — это не удовольствие сна, а удовольствие простой знакомости. Ребенок находит не больше удовлетворения голода в знакомой пище, чем в новой, но хочет знакомой. А какое влечение удовлетворяется точным повторением рассказа?

Динамизм рутины можно обнаружить, когда влечения отсутствуют или встречают на пути препятствия. Например, иногда случается, что мы попадаем в новый город и теряем чувство направления. Мы думаем, что восток — это север, или что север — это юг. Это состояние «переверну­тости» досадно и явно не удовлетворяет влечений, но оно сохраняется. Быстро устанавливается система координат, становящаяся для нас рути­ной и почти не поддающаяся коррекции. Мы не хотим этого, но не мо­жем избавиться от нее.

¹ Dewey J. Human nature and conduct. N. Y.: Holt, Rinehart and Winston, 1922. P. 78.

² См.: Piaget J. The moral judgement of the child. N. Y.: Harcourt, Brace, 1932.

Тема 12. Психология мотивации

В серии экспериментов Маслоу показал, что у людей быстро развиваются предпочтения к произведениям искусства и даже к иностранным именам, ко­торые они раньше встречали. Они считают, что русское имя, раз-другой встре­чавшееся им раньше, более благозвучно, и нравится им больше, чем совершен­но новое русское имя¹.

Предположим, вы присутствуете на конференции, где есть утренние и дневные сессии. Не обнаружите ли вы, что все участники днем садятся на те же места, которые занимали утром? И если конференция продолжается несколько дней, пространственная привычка устанавливается прочно. Эта рутинизация не удовлетворяет влечений, если только желание однообразия (знакомости) само не является влечением.

Гарднер Мэрфи ввел понятие, которое частично (но только частично) пере­секается с функциональной автономией. Он называет это канализацией². Этот автор указывает, что притяжение знакомого часто тесно связано с удовлетво­рением влечений.

Мы хотим удовлетворять наши потребности знакомым способом. Боль­шинство из нас ест три раза в день, а не два или пять. Этот ритм приема пищи не является независимым от влечения голода, но определяет его и наклады­вает на него это выработанное предпочтение. Некоторые люди не могут нор­мально спать иначе, чем только на одной подушке, на двух подушках или вообще без них. Всем нужен кислород, но некоторые люди — энтузиасты све­жего воздуха и любят, чтобы в их спальнях дул сильный ветер; другие пред­почитают, чтобы свежий воздух проникал через щелочку. Времена, места и сезоны, которые мы выбираем для еды, питья, выделения и сексуальной актив­ности, высоко индивидуальны и являются очень важными компонентами об­щего мотивационного паттерна.

Но, строго говоря, такая приобретенная привязанность не является функцио­нальной автономией, ибо всегда присутствует мотив базового влечения. В то же самое время, иногда влечения вообще едва ли могут действовать, если не полу­чают удовлетворения высоко индивидуальные приобретенные вкусы. И потому мы делаем вывод, что понятие канализации в основном принадлежит к теори­ям «неменяющихся энергий», а не к функциональной автономии, хотя и имеет с последней поверхностное сходство.

Собственная функциональная автономия. До сих пор мы фиксиро­вали свое внимание на относительно «низкоуровневых» процессах, показы­вающих переход раннего динамизма в более поздний. Последний выраста­ет из первого, хотя уже от него не зависит. Во всех своих иллюстрациях мы предполагали, что некоторые виды передаточных механизмов или механиз­мов обратной связи работают на поддержание систем на их нынешнем уровне, даже если эти системы подвергаются внутреннему изменению.

Нам, однако, не удастся объяснить все взрослые мотивы, если мы ос­тановимся на этом. Прежде всего, если бы мы так сделали, итоговая кар­тина личности напоминала бы ремонтную мастерскую, полную механичес­ких самозаводящихся хронометров, показывающих разное время. Лич-

¹ См.: Maslow A. H. The influence of familiarization on preference // Journal of Experimental
Psychology. 1937. Vol. 21. P. 162-180.

² См.: Murphy G. Human potentialities. N. Y.: Basic Books, 1958.

ОлпортГ. Трансформация мотивов 57

ность содержит много таких самоподдерживающихся систем, но ее глав­ная энергия — господствующая система мотивации — дает ей больше единства, чем могут дать отдельные персеверативные системы. Следова­тельно, наше описание не может быть полным, пока мы не свяжем поня­тие функциональной автономии с проприативными функциями личнос­ти. Рассмотрим несколько примеров, относящихся к этому уровню фун­кциональной автономии.

1. Способность часто превращается в интерес. Установлено, что люди обычно любят делать то, что могут делать хорошо (корреляция меж­ду способностями и интересами высока). Но первоначальным основанием для обучения навыку может быть вовсе не интерес. Например, студент, ко­торый сначала выбирает область занятий в колледже из-за того, что это требуется, нравится его родителям, или потому что занятия приходятся на удобное время, может в конце концов увлечься темой даже на всю жизнь. Первоначальные мотивы могут быть полностью утрачены. То, что было средством достижения цели, становится целью самой по себе.

Верно, что упражнение талантов способного человека часто вознаг­раждается. Но упражняется ли он просто для получения вознаграждения? Это кажется маловероятным. И такая мотивация не объясняет влечения, стоящего за гением. Мотив гения — творческая страсть сама по себе. На­сколько несерьезно думать о том, что самоотдача Пастера коренилась в его заботах о вознаграждении, здоровье, еде, сне или семье. В пылу исследова­ний он надолго забывал обо всем этом. И такая же страсть двигала гения­ми, которые в течение жизни не получали почти или совсем никакого воз­награждения, как Галилей, Мендель, Шуберт, Ван Гог и многие другие.

Важно заметить, что основные жизненные интересы редко ясно фор­мируются и даже определяются в детстве (исключение — музыкальная одаренность).

В одном исследовании старшеклассников было показано, что устойчивость их интересов за трехлетний период (с 10 по 12-й класс) имеет корреляцию, равную только 0.57, тогда как тот же тест показал гораздо более высокую ста­бильность интересов более чем за двадцатидвухлетний период после оконча­ния колледжа (0.75)¹.

Ясно, что юношеские интересы менее стабильны, чем интересы взрос­лых. С уверенностью можно сказать, что интересы большинства детей, даже подростков, очень похожи на интересы других детей, а взрослые отличают­ся уникальностью (индивидуализация). Господствующие страсти взрослых чрезвычайно разнообразны: один поглощен бизнесом и гольфом, другой — религией и искусством. Пожилая женщина выполняет хлопотную работу в доме престарелых, надеясь только на то, что «кто-то помянет ее добрым словом».

Дата добавления: 2015-06-04