Обозначение общих черт

-0.31

Средняя оценка

Подчинение

Рис. 1. Распределение баллов по Тесту доминирования - подчинения.

Составлено на основании децильного распределения оценок

из исследования реакций Д—П; форма для мужчин

Когда исследователь достигает такого нормального распределения оценок, он бывает вполне удовлетворен. Теперь он может сравнивать людей в отношении общих черт. Он знает, что высокие и низкие оценки — это важные отклонения от универсальной (или групповой) нормы. Он может использовать эти результаты в разных статистических целях.

Нормальная кривая — это сладкая мечта психодиагноста, но нелег­ко точно объяснить, что она означает. Фактически, обычно она бывает продуктом смешанных обстоятельств. Прежде всего, частично она может отражать стремление природы к усреднению; но вдобавок она отражает социальное давление в направлении конформности с некоторым приня­тым «средним» уровнем поведения. Нормальное распределение часто бывает результатом случайного наложения противоположных способов адаптации на одной линейной шкале. Наконец, распределение в опреде­ленной степени подвержено влиянию автора теста, который стремится к тому, чтобы последовательные улучшения, вносимые в шкалу, вели ко все более и более симметричному разбросу оценок. Последняя процедура не встречает серьезных возражений, как и полученная таким образом нор­мальная кривая, поскольку в любом случае шкалирование общих черт — всего лишь грубый способ подхода к личности. Тем не менее, в интере­сах хорошей теории важно осознать степень усложнений, которые вносят­ся в одну «простую» переменную ради удобства измерения. Только сде­лав это, мы можем избежать самонадеянных ошибок, допущенных целым рядом авторов, считавших, что «все в личности нормально распределено».

Тема 13. Строение личности

Черты и другие детерминирующие тенденции

Психологи жить не могут без концепции «установки», подразуме­вая под этим готовность к реакции. Без подобной концепции было бы невозможно объяснить стабильность и последовательность поведения¹.

Поскольку психологи всегда предполагали, что привычки, влечения, потребности, следы в памяти, подсознательные комплексы, чувства, психи­ческие установки и многие другие диспозиции и системы того же типа су­ществуют в нейропсихологической структуре, присоединение «черт» к это­му ряду не требует дополнительных аргументов.

Здесь нас заботит только вопрос терминологии. Когда следует ис­пользовать термин черта, а когда — какой-либо другой термин из этого ряда?

Черта и привычка. Обычно термин привычка используют для обо­значения детерминирующих тенденций узкого и ограниченного типа. Маленький ребенок приучается (с трудом) чистить зубы утром и вечером. В течение нескольких лет эта привычка занимает обособленное положе­ние, пробуждаясь только от соответствующих команд родителей в каче­стве звена в цепи действий, которые он осуществляет утром и вечером. Однако с течением лет чистка зубов становится не только автоматичес­кой (как действуют привычки), но вплетается в расширенную систему привычек •— в черту личной чистоплотности. Многие взрослые облада­ют генерализованной привычкой избавления себя от грязи всех видов. Если кто-нибудь пренебрегает чисткой зубов, он ощущает дискомфорт не только потому, что нарушена привычка, но и потому, что такое пренебре­жение противоречит более общей черте чистоплотности.

Из этого примера вытекает вполне корректное предположение о том, что каждая черта, по крайней мере частично, вырастает из интегра-

¹ Слабость формулы S — R в том, что она не может охватить крайне сложную внутрен­нюю организацию, которая проявляется, когда стимул воспринимается, о нем думают, он направляется по тому или другому пути, неся на себе отпечаток личности все время вплоть до результирующего действия. Более приемлема формула S — О — R (паттерн стимуля­ции—внутренняя организация—реакция на продукты этой организации). Знак «О» в этой формуле является свидетельством признания существования «детерминирующих тенденций» в том смысле, в котором мы используем этот термин. Строгие методологи утверждают, что точно понять, что из себя представляет «О», мы не можем, поэтому пра­вильным было бы назвать «О» «промежуточной переменной*. Но если настаивать, то даже самый строгий методолог признает, что под «промежуточной переменной» он пони­мает такие возможные «конструкты», как влечения, привычки, установки, черты. Те не­многие экстремисты, которые пытаются подходить к психологическим проблемам на строгой основе S—R («незаполненного организма»), в основном работают с голубями или крысами и не вносят вклада в исследование личности. Если спросить у них, как они подходят к проблемам личности, последует ответ, имеющий к этому отдаленное отноше­ние: «Если бы мы достаточно знали о стимулах, понятие личности было бы не нужно». Не очень-то убедительно.

Олпорт Г. [Теория черт]

ции многочисленных специфических привычек, которые обладают для конкретного человека одним и тем же общим адаптивным значением. Привычки не объединяются автоматически, но они объединяются, когда человек обладает некоторым общим представлением, или некоторым образом себя, который приводит к их слиянию под воздействием орга­низационной системы более высокого порядка. Ребенок никогда не бы­вает «вежливым вообще». Сначала он учится говорить «спасибо», не пре­рывать других, когда они говорят, придерживать дверь для матери, вхо­дящей в дом. Все это — характерные частички обучения. Однако когда он станет взрослым, можно будет говорить о вежливости как о его чер­те. Привычки теперь интегрированы в представлении о том, каким дол­жен быть его собственный стиль жизни. В процессе изучения черт мы не должны забывать, что свою роль играет воздействие темперамента, ума и конституции. Вероятно, людям с одними врожденными особенностями характера легче развивать черту вежливости, чем людям с другими.

Итак, черта более генерализована, чем привычка. Она также более из­менчива в своих проявлениях. Это очень важный момент. Вежливость — больше, чем простое скопление привычек. Истинно вежливый человек для того, чтобы поддержать свою черту вежливости, будет изменять свое поведение вплоть до нарушения своих вежливых привычек. Обычно счи­тается невежливым пить за обеденным столом из руки, сложенной ча­шечкой, но рассказывают об одной хозяйке в Вашингтоне, которая посту­пила так для того, чтобы поддержать своего восточного гостя, который выпил из своей руки. Она нарушила свою привычку, но поддержала свою черту.

Вежливый американец быстро обучается тому, что в некоторых стра­нах удовлетворение от принятия пищи выражают отрыжкой, а в других избегают этого искреннего действия. Если у него есть привычка занимать самое неудобное место в комнате, в Германии он быстро нарушит свою при­вычку, когда узнает, что наиболее неудобным местом часто является софа, сидеть на которой, однако, почетно. В одной стране (для того, чтобы оказать­ся вежливым) он приучится в гостях расспрашивать хозяина о том, сколь­ко тот заплатил за то или иное свое имущество, в другой стране (для того, чтобы оказаться вежливым) он не будет задавать такие личные вопросы.

Здесь мы вновь обращаемся к понятию эквивалентности. Во всех странах наш вежливый путешественник обнаружит, что социальные от­ношения большей своей частью пробуждают у него диспозицию веж­ливости. Следовательно, многие социальные стимулы эквивалентны в своем влиянии на эту черту. С другой стороны, его действия, хотя они и чрезвычайно разнообразны, также эквивалентны в том, что все они оз­начают вежливость. Это положение иллюстрирует рисунок 2. (Понятие эквивалентности в чем-то сходно со стимул-реактивной концепцией «генерализации стимула». Эта последняя, однако, подразумевает, что генерализация — автоматический результат частого обусловливания.

Тема 13. Строение личности

«Эквивалентность» же требует, чтобы человек воспринимал общий смысл ряда стимулов, на которые он реагирует.)

Итак, черта — это нейропсихологическая структура, обладающая способностью делать многие стимулы функционально эквивалентными и инициировать и направлять эквивалентные (разумно последователь­ные) формы адаптивного и экспрессивного поведения.

русские

книги Маркса

рисоединение к Ку-клукс-клану

соседи-негры

интеллектуалы либеральные организации

соседи-евреи иммиграция

попытки десегрегации

Черта: фобия коммунистов

поношение

сочинение писем протеста голосование за крайне правых

критика ООН враждебные комментарии бросание камней

нарушение общественного спокойствия

Рис. 2. Обобщенность черты. Диапазон черты определяется

эквивалентностью стимулов, вызывающих ее, и эквивалентностью провоцируемых ею реакций

Черта и установка. Не всегда можно отличить, что правильно на­зывать чертой, а что установкой. Патриотизм —- это черта или уста­новка в отношении родной страны? Экстраверсия — это черта или уста­новка в отношении жизни? Авторитаризм — черта или установка? В этом и подобных случаях безразлично, какой термин мы используем. Приемлемы оба обозначения.

Но обычно существуют два различия между этими двумя понятия­ми: 1. Установка всегда обладает предметной отнесенностью. У человека бывает установка по отношению к Пастернаку, коммунизму или иссле­дованиям Арктики. Черта — результат действия такого большого числа объектов, что мы не пытаемся точно определить их. Поэтому черта обыч­но рассматривается как носящая более общий характер (обладающая бо­лее высоким уровнем интегрированности), чем установка. Человек кон­формен, экспансивен, застенчив, влиятелен в таком множестве ситуаций, что мы не можем определить их, как в случае с установкой. 2. Установ­ки обычно бывают в поддержку или против чего-то, благоприятные или неблагоприятные, расположения или неприязни; они ведут человека к объекту установки или от него. Эндрю обладает благоприятной установ-

Олпорт Г. [Теория черт]

кои в отношении своей церкви, негативной установкой в отношении со­седа и амбивалентной (как благоприятной, так и неблагоприятной) уста­новкой в отношении телевидения.

Это свойство приближения или удаления придает понятию уста­новки определенный двигательный оттенок. Установка направлена на действие. В большинстве языков мы обнаруживаем сравнимые терми­ны, которые объединяют «положение» движения с внутренним состоя­нием ума. Джонстон показал это на примере анализа 12 языков, как показал и то, что термин «установка» обычно в большей степени отно­сится к движению, чем к внутреннему состоянию. В некоторых языках существуют более тонкие отличия, чем в английском. Так, когда гово­рят о политической установке (например, рассматривая положение Ан­глии на Среднем Востоке), в греческом языке используют термин stasis, тогда как говоря об образе мышления и поведения (в том, что касается расовых отношений) в том же языке используется термин symperi-

phora¹.

Но, как мы уже сказали, область действия установки может быть настолько широка, что она может отождествляться с чертой. Если чело­век любит свою собаку, но не других животных, у него есть установка; если же у него есть установка на заботливое и сочувственное отношение к людям и животным, то у него в то же время есть черта доброты.

Как установка, так и черта — незаменимые понятия в психоло­гии. Совместно они охватывают основные типы диспозиций, с которыми имеет дело психология личности. Однако мимоходом отметим, что, по­скольку установка связана с направленностью людей на выявление раз­личных сторон окружающей их среды (включая людей, культуру и об­щество), она является излюбленным понятием социальной психологии². Однако в сфере личности нас интересует личностная структура, в резуль­тате предпочитаемым понятием становится черта.

Черты и другие формы готовности. Выше мы обсуждали такие «промежуточные переменные», как влечение, инстинкт, потребность. Поскольку они оказались полезны в качестве единиц сравнения индиви­дов и считаются обозначающими реально действующие диспозиции, они могут быть отнесены к нашему понятию общих черт. Фактор, как мы показали, является несколько надуманным понятием, но все же это по­нятие родственно черте. Используются, кроме того, еще более близкие понятия. Коротко упомянем их. Чувство находится между установкой и чертой. Обычно мы можем назвать объект чувства, как можем сделать

¹ См.: Johnstone J. «Attitude» in psychology and psychosomatic medicine //Journal of
Nervous and Mental Diseasess. 1953. Vol. 117. P. 287-299.

² Об истории термина «установка» и его использовании в социальной психологии
см.: Allport G. W. Attitudes // A handbook of social psychology / Ed. by С. С Murchison.
Worcester (Mass.): Clark Univ. Press, 1935. Ch. 17.

Тема 13. Строение личности

это для установки; кроме того, у них более или менее общие объекты¹. Патриотизм можно назвать чувством, пли установкой, или чертой.

Гольдштейн² ввел понятие предпочитаемых паттернов поведения. Этот термин шире, чем черты, но удачен. Левин³ говорит об областях («внутриличностной» и «перцептивно-моторной»). Эта пространственная метафора предполагает модель теории поля, но она в высокой степени суггестивна. Другие термины, относящиеся к определенным видам черт: интерес, ценность, комплекс, эго-система (Коффка), обобщенная привыч­ка (Дьюи), стиль жизни (Адлер), синдром (Маслоу).

Очертив эти разнообразные особенности, попытаемся теперь сфор­мулировать итоговую формулировку. Фактически в этой формулировке сконденсировано все, о чем шла речь в этой главе.

Общая черта — это категория для классификации функционально эквивалентных форм поведения у широких групп людей. На общие чер­ты воздействуют искусственные и надуманные соображения, но до опре­деленной степени общие черты отражают соответствующие действитель­ности и сопоставимые диспозиции многих людей, которые, благодаря об­щности человеческой природы и общей культуре, вырабатывают схожие (хотя и в неодинаковой степени) способы приспособления к окружающей их среде.

Если это утверждение покажется слишком специальным, читатель может предпочесть простое, хотя и менее точное утверждение о том, что общая черта — это некоторая обобщенная диспозиция, в отношении кото­рой можно успешно сравнивать людей. <...>

В английском языке приблизительно 18 000 слов (главным обра­зом, прилагательных), обозначающих различные формы поведения чело­века⁴. На первый взгляд эта масса слов напоминает семантический кош­мар. Однако очевидно, что названия черт связаны с основными структур­ными единицами личности, и наша задача будет заключаться в том, чтобы по возможности обнаружить эту связь.

Эти тысячи названий возникают благодаря существованию двух различных видов воздействия. Прежде всего, мы должны быть уверены,

¹ Чувству как единице оценки личности отдают предпочтение Мак-Дугалл (McDou-
gall W. Energies of men. N. Y.: Scribner, 1933) и Мюррей с Кристиной Морган (см.: Mur­
ray ЯЛ._у Morgan Ch.D. A clinical study of sentiments, I // Genetic Psychology Monographs.
1945. Vol. 33. P. 3-149).

² См.: Goldstein K. The organism. N. Y.: American Book, 1939. Ch. 7.

³ См.: Lewin K. Principles of topological psychology. N. Y.: McGraw-Hill,1936. Ch. 17.

* См.: Allport G.W., Odbert H.S. Trait-names: a psycho-lexical study // Psychological Monographs. 1936. №211.

Олпорт Г, [Теория черт]

что люди испытывают желание давать имена тому, что действительно существует в человеческой природе. Если бы простые смертные не име­ли способностей и диспозиций, мы вряд ли давали бы им названия. Бо­лее того, названия в некоторой степени поправляют сами себя, посколь­ку бесполезно сохранять ложные верования в нечто фантастическое, да­вая ему имя; все преимущества в том, чтобы использовать названия, обозначающие реальные психические структуры. Это одна из причин, по которой существуют названия черт. Если бы она была единственной, то соответствие словаря психологической реальности было бы точным, го­раздо более точным, чем на самом деле.

Другой фактор, влияющий на наш лексикон названий черт, в корне отличается от первого; он связан с причудливыми формами культурных влияний. Очень давно благодаря медицине Галена в английский язык вошли такие названия черт, как сангвиник, холерик, меланхолик, флегма­тик, добродушный, гнилодушный, а также хладнокровный, душевный, без­душный и сердечный (произошедшие из веры в то, что в сердце распола­гаются ум и чувства). Протестантская Реформация с ее подчеркнутым вниманием к духовному миру и самоанализу принесла много полезных прилагательных, обозначающих черты (среди них искренний, набожный, нетерпимый, аккуратный, фанатичный), а также многие составляющие Я: самоуважение, самоуверенность, самолюбие, доверие к самому себе, са­мооценка. Себялюбие — название, придуманное пресвитерианцами около 1640 года. Растущий субъективизм в литературе восемнадцатого века принес апатию, разочарование, депрессию, мечтательность. Высший свет добавил пристойность, неотесанность, занимательность, скуку. Нынеш­нему времени принадлежат многие выражения, некоторые из которых все еще считаются сленгом: зазывала, карьерист, битник, громила, подхалим, очковтиратель, недотепа, паникер, пройдоха, жиголо, экс-горожанин. В этот постоянно пополняемый словарь характеристик человека психологи вне­сли интроверта, невротика, регрессивный тип, психопата, соматотони-ка, шизоида и многих других. Некоторые символические обозначения от­мирают, но названиям черт свойственно множиться — без сомнения, это отражает постоянно растущий интерес к человеческой природе.

Поэтому мы заключаем, что отчасти действующие названия черт ука­зывают на общие характеристики, по которым можно сравнивать людей. Иначе говоря, во многих терминах отражается стремление выразить истин­ные свойства людей. Этому соответствуют около 25 % названий.

Но язык сложен. Он служит также для оценок. Когда мы говорим, что женщина привлекательна, мы говорим не о диспозиции, расположен­ной «внутри человека», а о воздействии на других людей. Такой преоб­ладающий оттенок оценки имеют около 30 % названий черт, среди них прелестный, ангельский, скучный, отвратительный, завидный, злой, вели­колепный, докучливый, обаятельный.

Тема 13. Строение личности

Часто трудно провести черту между названиями, отражающими дей­ствительность, и оценочными названиями. Прежде всего, слова похвалы или порицания, такие как честный, законопослушный или бескорыстный, могут подойти для того, чтобы отразить желаемый образ самого себя, и человек может стремиться (формировать черту) соответствовать социаль­ному идеалу.

Есть еще два класса терминов. Мы обозначаем временные состояния ума, настроения, эмоций или текущей деятельности, например, смущенный, тараторящий, ликующий, бешеный. Такие названия описывают поведение, но не подразумевают постоянных «предпочитаемых паттернов». Из тех 18 000 слов таких около 25 %. Наконец, мы должны учесть большое мно­жество обозначений (20 % от всех), являющихся метафоричными или со­мнительными, таких как бодрый, аморфный, полный, плодовитый.

Когда мы говорим, что перечень простых описывающих человека тер­минов содержит примерно 18000 слов, мы упускаем громадное число пи­шущихся через дефис и составных выражений: любитель природы, ненави­дящий притворство, человек, которого никогда не заботят детали и т.д. Не является ли число возможных описаний человека в английском языке (или в других высокоразвитых языках) практически бесконечным?

Подводя итоги, отметим, что наша теория названий черт считает названия, предложенные словарем, символами, в которых смешаны пси­хологическая, культурная и этическая составляющие. Оценочные и уни­чижительные высказывания малополезны при изучении структуры лич­ности, однако они могут быть полезны при изучении социального влия­ния одних людей на других. Вероятно, число простых (безоценочных) слов, явно указывающих на устойчивые (не временные) черты, находит­ся между 4000 и 5000. Однако возможны столь многие комбинации слов, что число доступных обозначений черт гораздо больше.

В лучшем случае названия черт — это классифицирующие назва­ния. Другими словами, называя и Тома, и Теда агрессивными, мы не под­разумеваем, что их агрессивность по своей сути идентична. Обыденная речь — плохой ориентир в психологических тонкостях. Но слова — лишь грубые вместилища. Мы вкладываем в них громадное множество значений, которые приблизительно, но очень грубо сопоставимы друг с другом.

Словесные обозначения — это почти все, с чем нам приходится рабо­тать, как бы мы ни были этим недовольны. Возможно, когда-нибудь у пси­хологической науки будут другие обозначения черт (факторные или мате­матические), но прогресс в этом направлении слишком незначителен для того, чтобы склонить нас к отказу от элементарной приверженности родно­му языку. Наша участь — анализировать черты с помощью слов, делая в этом направлении все, что возможно, для точной характеристики наших терминов. <...>

Олпорт Г, [Теория черт]

Личностные диспозиции

<...> Продолжим наше обсуждение названий черт. Мы обнаружили, что некоторые из них берут начало от исторических лиц или вымышлен­ных персонажей: донкихотство, нарциссизм (по-английски сначала было Narcissusistic, затем narcissistic, сейчас narcistic), шовинизм, садизм, квис-линги. Человек может быть охарактеризован как гомеровский персонаж, раблезианец, толстовец. Мы можем назвать человека «иудой», «донжуа­ном», «пиквиком», «отелло», «Фальстафом». Во всех этих случаях и во мно­гих подобных мы замечаем некоторые особенно выдающиеся характерис­тики того или иного индивидуума, берем их как ярлычки и время от вре­мени (не часто) навешиваем их на других людей.

Упомянутые выше черты не относятся к общим. Было бы абсур­дом пытаться сравнивать всех (или большую часть) людей по шкале, созданной для измерения своеобразной демонстративной утонченности франта Бруммеля или сексуальной жестокости маркиза де Сада. Уже сам факт, что мы сейчас используем эти характеристики, демонстрирует то, что мы отделили их от индивидуальных образов, стремясь приложить их к другим индивидам, которым они могут подойти. Слова обобщают. Даже говоря «этот мальчик», мы указываем на особенное посредством двух абстрактных слов. Только имя собственное — например, Франклин Рузвельт — приближается к обозначению личности как единственного на свете уникального события.

Дата добавления: 2015-06-04