Отдел Третий исторические условия накопления 8 страница

¹ Ernst Schulze, Das Wirtschaftsleben der Vereinigten Staaten. Jahrbuch fur Gesetzgeb. Verw. und Volksw. 1912. Heft IV, стр. 1724.

доводили до полного истощения. Водка в этом деле играла настолько существенную роль, что исходившее от английского правительства запрещение водки в Капской колонии потерпело неудачу вследствие сопротивления пуритан. В общем хозяйство буров оставалось до 60-х годов по преимуществу патриархальным и натуральным: ведь первая железная дорога была построена в Южной Африке лишь в 1859 г. Патриархальный характер хозяйства отнюдь не был препятствием для упорства и жестокости буров. Ливингстон, как известно, жаловался на буров больше, чем на кафров. Они настолько были убеждены, что негры являются для них объектом, предназначенным богом и природой для рабского труда, и составляют необходимую основу для крестьянского хозяйства, что они на уничтожение рабства в английских колониях в 1836 г., – несмотря на удовлетворение рабовладельцев 3 млн. фунтов стерлингов, – ответили «великим выселением». Буры оставили Капскую колонию и переселились за Оранжевую реку и Вааль; они прогнали при этом матабелов к северу через Лимпопо и натравили их на макалаков. Как американский фермер под ударами капиталистического хозяйства гнал индейцев на запад, так бур гнал негра на север. «Свободные республики» между Оранжевой и Лимпопо возникли таким образом как протест против удара, нанесенного английской буржуазией священному праву рабовладельца. Маленькие крестьянские республики находились в постоянной партизанской войне с неграми банту. Длившаяся десятилетиями борьба между бурами и английским правительством решалась на спинах негров. Поводом к конфликту между Англией и республиками послужил негрский вопрос, – освобождение негров, которое якобы отстаивала английская буржуазия. На самом деле, крестьянское хозяйство и крупнокапиталистическая колониальная политика вступили здесь между собой в конкурентную борьбу из-за готтентотов и кафров, т. е. из-за их земли и рабочей силы. Цель обоих конкурентов была одна и та же: подчинение, вытеснение или уничтожение черных, разрушение их социальной организации, присвоение их земли и насильственная эксплоатация их труда. Но методы тех и других глубоко различны. Буры отстаивали застарелое рабство в малом масштабе как основу патриархального крестьянского хозяйства; английская буржуазия отстаивала современные капиталистические методы эксплоатации страны и туземцев. Основной закон Трансваальской республики заявил грубо и резко: «Народ не терпит никакого равенства между белыми и черными ни в государстве, ни в церкви». В Оранжевой и в Трансваале ни один негр не имел права владеть землей, разъезжать без паспорта или показываться на улице, когда стемнеет. Брайс рассказывает случай, когда один крестьянин (притом англичанин) восточного Капдэнда избил своего кафра до смерти. Когда этот крестьянин был привлечен к суду и оправдан, его соседи доставили его домой с музыкой. Белые часто пытались избавиться от платы свободным туземным рабочим тем, что они по окончании работ истязаниями принуждали их к бегству.

Английское правительство придерживалось прямо противоположной тактики. Оно долгое время выступало в качестве защитника туземцев, привлекало на свою сторону вождей, поддерживало

их авторитет и пыталось октроировать им право распоряжения землей. Поскольку это было возможно, английское правительство, следуя испытанному методу, превращало вождей в собственников родовых земель, хотя это резко противоречило традициям и действительным социальным отношениям негров. У всех племен земля представляла общую собственность, и даже самые суровые и деспотичные властелины, как вождь матабелов Лобенгула, имели лишь право и обязанность назначать каждой семье участок для обработки, но и этот участок мог оставаться в распоряжении семьи лишь до тех пор, пока она его фактически обрабатывала. Конечная цель английской политики была ясна: она заблаговременно подготовляла грабеж земель в крупном масштабе; вождей туземцев она сделала при этом своим орудием. На первых порах она ограничилась «усмирением» негров при помощи крупных военных операций. До 1879 г. было проведено девять кровопролитных кафрских войн, чтобы сломить сопротивление банту.

Открыто и энергично английский капитал с его действительными намерениями выступил лишь тогда, когда два важных события – открытие алмазных полей Кимберлэя в 1867-1870 гг. и открытие золотоносных рудников Трансвааля в 1882-1885 гг. – открыли новую эпоху в истории Южной Африки. Вскоре начало действовать Британское южноафриканское общество «Сесиль Родс». В общественном мнении Англии произошел быстрый переворот. Жажда южноафриканских сокровищ заставляла английское правительство предпринимать энергичные мероприятия. Никакие расходы и никакие человеческие жертвы не казались английской буржуазии большими для завоевания южноафриканских земель. В Южную Африку вдруг устремился мощный поток эмигрантов. До тех пор он был незначителен: Соединенные штаты отвлекали европейскую эмиграцию от Африки. Со времени открытия алмазных и золотоносных россыпей число белых в южноафриканских колониях начало расти непрерывно: за 1885 год на одном только Уайт-ватерском берегу высадилось 100 000 англичан. Скромное крестьянское хозяйство было отодвинуто на задний план, и на передний план выступило горное дело, а вместе с ним горнопромышленный капитал.

Английское правительство резко переменило фронт в своей политике. В 50-х годах Англия зандриверским и блемфонтейнским договорами признала бурские республики. Теперь началось политическое окружение крестьянских государств оккупациями областей, расположенных вокруг маленьких республик; этим самым им была отрезана всякая возможность к расширению; в то же самое время пожирались столь долго защищаемые и покровительствуемые Англией негры. Английский капитал шаг за шагом продвигался вперед. В 1868 г. Англия взяла под свою власть вследствие якобы многократных настоятельных ходатайств туземцев Базутолэнда¹. В 1871 г.

¹ «Moshesh, the great Basuto leader, tho whose courage and statesmanship the Basutos owed their very existence as a people, was still alive at the time, but constant war with the Boers of the Orange Free State had brought him and his followers to the last stage of distress. Two thousand Basuto warriors had been killed, cattle had been carried off, native homes had been broken up and crops destroyed. The tribe was reduced to the position of starving refugees, and nothing

алмазные поля Уайт-ватерского берега были оторваны от Оранжевой республики в виде «West-Griqualand» и превращены в королевскую колонию; в 1879 г. англичане подчинили себе землю зулусов, чтобы присоединить ее впоследствии к колонии Наталь; в 1885 г. была покорена земля бетшуанов, присоединенная впоследствии к Капской колонии; в 1887 г. Англия подчинила себе матабелов и машонов; в 1889 г. Британское южноафриканское общество получило чартер на обе эти области, – все это было сделано, конечно, как одолжение туземцам и по их настоятельным просьбам¹; в 1884 и 1887 гг. Англия аннексировала St. Lucia Bai и весь восточный берег вплоть до португальских владений; в 1894 г. она завладела Тонгалендом. Матабелы и машоны пошли на отчаянную борьбу, но общество во главе с Родсом потопило восстание в крови и применило затем испытанный метод цивилизирования и усмирения туземцев – в мятежной области были построены две большие железные дороги.

Крестьянским республикам становилось все более и более тесно в этих объятиях. Да и внутри страны все шло вверх дном. Могучий поток эмиграции и волны нового лихорадочного капиталистического хозяйства угрожали разорвать рамки маленьких крестьянских государств. Противоречие между крестьянским хозяйством и потребностями накопления капитала было поистине кричащим. Республики на каждом шагу обнаруживали неспособность служить новым задачам. Неповоротливость и примитивность администрации, постоянная кафрская опасность, на которую Англия не бросала тогда недовольных взоров, коррупция, которая проникла в народные собрания и благодаря взяткам проводила в жизнь волю крупных капиталистов, отсутствие полицейской охраны, которая обуздывала бы общество своевольных авантюристов, недостаток в водоснабжении и в средствах сообщения для обеспечения выросшей внезапно колонии в 100 000 иммигрантов, недостаточные законы по охране труда, которые ставили бы в известные рамки и регулировали бы эксплоатацию негров в горном деле, высокие таможенные пошлины, которые удорожали для капиталистов рабочую силу, высокие фрахты на уголь – все это вылилось во внезапное и ошеломляющее банкротство крестьянских республик.

В своей тупой ограниченности они против поглотившего их потока грязи и лавы капитализма боролись самыми примитивными средствами, – оружием, которое можно найти лишь в арсенале тупоумных и упрямых крестьян; они лишили всяких политических прав массу «уитландцев», которые значительно превосходили их числом и по сравнению с ними были представителями капитала власти и духа времени! Но это была лишь плохая шутка, а времена были серьезные. Дивиденды сильно страдали от крестьянско-рес­пуб­ли­канс­ко­го хозяйничания, Оно стало нестерпимым для капиталисти-

could save them but the protection of the British Government which they had repeatedly implored». (C. P. Lucas, A Historical geography of the British Colonies. Oxford. Vol. IV, стр. 60)

¹ «The eastern section of the territory is Mashonaland, where, with the permission of king Lobengula, who claimed, it, the British South Africa Company first established themselves», (Lukas, l. с., стр. 77).

ческих дивидендов, и горнопромышленный капитал взбунтовался. Британское южноафриканское общество строило железные дороги, усмиряло кафров, организовывало восстания уитландцев и в конце концов провоцировало бурскую войну. Час крестьянского хозяйства пробил. В Соединенных штатах война была исходной точкой переворота, в Южной Африке она была его концом. Результат был один и тот же – победа капитала над мелким крестьянским хозяйством, которое со своей стороны возникло на обломках примитивных натуральнохозяйственных организаций туземцев. Сопротивление бурских республик против Англии было столь же безнадежно, как сопротивление американского фермера против господства капитала в Соединенных штатах. В новом Южноафриканском союзе, который, явившись в результате осуществления империалистической программы Сесиля Родса, поставил на место маленьких крестьянских республик современное крупное государство, капитал уже официально взял на себя командную власть. Старые противоречия между англичанами и голландцами были потоплены в новых противоречиях, – в противоречиях между трудом и капиталом: обе нации запечатлели свое трогательное братское единение тем, что один миллион белых эксплоататоров лишил гражданских и политических прав 5 млн. чернокожего рабочего населения. При этом были обойдены не только негры бурских республик: частичное лишение прав захватило и негров Капской колонии, которые в свое время получили от английского правительства политически равноправие. И это благородное дело, которое империалистическая политика консерваторов увенчала бесстыдством и насилием, должно было быть закончено либеральной партией – при исступленных рукоплесканиях «либеральных кретинов Европы», которые с гордостью и умилением смотрели на полное самоуправление и на свободу, дарованные Англией горсточке белых в Южной Африке, – как показатель того, какая творческая сила и какое величие живут еще в английском либерализме.

Разорение самостоятельного ремесла конкуренцией капитала представляет собою менее бурный, но не менее мучительный процесс. Домашняя капиталистическая промышленность является самой темной его стороной. Но на этом вопросе останавливаться излишне.

Общий результат борьбы между капитализмом и простым товарным хозяйством заключается в следующем: поставивши товарное хозяйство на место натурального, капитал сам становится на место простого товарного хозяйства. Следовательно, если капитализм живет некапиталистическими формациями, то он, точнее говоря, живет разорением этих формаций, и если ему для накопления безусловно необходима некапиталистическая среда, то она нужна ему как питательная почва; за счет высасывания ее соков совершается накопление. С точки зрения исторической, накопление капитала является процессом обмена веществ между капиталистическими и докапиталистическими способами производства. Без докапиталистических способов производства накопление не может иметь места, само накопление состоит, с этой точки зрения, в разъедании и ассимилировании этих способов производства. Поэтому накопление капитала без некапита-

листических формаций так же невозможно, как невозможно дальнейшее существование этих последних рядом с капиталистическим накоплением. Лишь в постоянном прогрессирующем разрушении некапиталистических формаций даны условия для накопления капитала.

Итак то, что Маркс принял как предпосылку своей схемы накопления, соответствует лишь объективной исторической тенденции процесса накопления и его теоретическому конечному результату. Процесс накопления имеет тенденцию ставить всюду на место натурального хозяйства простое товарное хозяйство, на место последнего – капиталистическое хозяйство: он стремится осуществить во всех странах и отраслях абсолютное господство капиталистического производства как единственного и исключительного способа производства.

Но здесь начинается тупик. Раз конечный результат достигнут, – что является, однако, теоретической конструкцией, – накопление становится невозможным: реализация и капитализация прибавочной стоимости превращаются в неразрешимую задачу. Марксова схема расширенного воспроизводства в момент ее соответствия действительности означает исход, историческую грань процесса накопления и, следовательно, конец капиталистического производства. Невозможность накопления означает с капиталистической точки зрения невозможность дальнейшего развития производительных сил и, следовательно, объективную историческую необходимость гибели капитализма. Отсюда вытекает полное противоречий движение последней империалистической фазы капитала как заключительного периода его исторического пути.

Итак, марксова схема расширенного воспроизводства не соответствует условиям накопления, пока оно прогрессирует: оно не может происходить при наличности определенных взаимоотношений и зависимостей, существующих между обоими крупными подразделениями общественного производства (между подразделением средств производства и подразделением средств существования), как они формулированы в схеме. Накопление является не только внутренним отношением между отраслями капиталистического хозяйства: оно прежде всего является отношением между капиталом и некапиталистической средой; в этой среде каждая из обеих крупных отраслей производства отчасти может вести процесс накопления самостоятельно независимо от другой, причем движения обеих отраслей на каждом шагу перекрещиваются и поглощают друг друга. Вытекающие отсюда запутанные отношения, различие в темпе и направлении хода накопления в обоих подразделениях, их вещественные отношения и отношения стоимости с некапиталистическими формами производства не поддаются точному схематичному выражению. Марксова схема накопления является лишь теоретическим выражением для того момента, когда господство капитала достигает своей последней грани. В этом смысле она является такой же научной фикцией, как его схема простого воспроизводства, которая дает теоретическую формулировку исходной точки капиталистического производства. Но между этими двумя фикциями заключается точное познание накопления капитала и его законов.

Глава тридцатая
МЕЖДУНАРОДНЫЙ ЗАЕМ

Империалистическая фаза накопления капитала, или фаза мировой конкуренции капитала, совпадает с индустриализацией и капиталистической эмансипацией прежних гинтерландов капитала, в которых происходила реализация его прибавочной стоимости. Специфическими методами действия для этой фазы являются иностранные займы, постройка железных дорог, революции и войны. Последнее десятилетие, с 1900 по 1910 г., в особенности характерно для империалистического мирового движения капитала в Азии и части Европы, граничащей с Азией, – в России, в Турции, в Персии, в Индии, в Японии, в Китае, равно как в Северной Африке. Как расширение товарного хозяйства за счет натурального и капиталистического производства за счет простого товарного производства осуществлялось при помощи войн, социальных кризисов и уничтожения целых социальных формаций, так превращение экономических гинтерландов и колоний в капиталистические самостоятельные единицы протекает в связи с революциями и войнами. Революция необходима в процессе капиталистической эмансипации гинтерландов для того, чтобы взорвать сохранившиеся со времен натурального и простого товарного хозяйства, а потому устаревшие государственные формы и создать современный государственный аппарат, приспособленный для целей капиталистического производства. Сюда относятся русская, турецкая и китайская революции. Тот факт, что эти революции – в особенности русская и китайская – одновременно с прямыми политическими требованиями господства капитала сопровождаются отчасти разными устарелыми докапиталистическими претензиями, отчасти совершенно новыми, направленными против господства капитала противоречиями, обусловливает их глубину и их могущественную силу, но затрудняет и тормозит их победоносное шествие. Война является обыкновенно методом молодого капиталистического государства, чтобы сбросить опеку старых капиталистических стран; это – боевое крещение и проба капиталистической самостоятельности современного государства. Поэтому военная реформа, а вместе с тем реформа финансовая являются повсюду введением в процесс развития хозяйственной самостоятельности соответствующих стран.

Развитие железнодорожной сети приблизительно отражает степень проникновения капитала. Железнодорожная сеть росла быстрее всего в 40-х годах в Европе, в 50-х годах в Америке, в 60-х годах в Азии, в 70-х и 80-х годах в Австралии и в 90-х годах в Африке¹.

¹ Длина железнодорожной сети в км измерялась:

	в Европе	в Америке	в Азии	в Африке	в Австралии
1840 г.	2 925	4 754	–	–	–
1850»	23 504	15 064	–	–	–
1860»	51 862	53 935	1 393
1870»	104 914	93 139	8 185	1 786	1 765
1880»	168 983	174 666	16 287	4 646	7 847
1890»	263 869	351 417	33 724	9 386	18 889
1900»	283 878	402 171	60 301	20 114	24 014
1910»	333 848	526 382	101 916	36 854	31 014

Связанные с постройкой железных дорог и с вооружениями государственные займы во всех странах сопровождают все стадии накопления капитала – введение товарного хозяйства, индустриализацию стран, капиталистическое революционизирование сельского хозяйства и эмансипацию молодых капиталистических государств. Функции займа в капиталистическом накоплении весьма многообразны: он превращает в капитал деньги, деньги некапиталистических слоев, деньги как товарный эквивалент (сбережения людей мелкого достатка) или деньги, образующие потребительный фонд элементов, близких к классу капиталистов; он превращает денежный капитал в производительный посредством государственного железнодорожного строительства и военных поставок; он переносит накопленный капитал из старых капиталистических стран в молодые. Заем переносил капитал в XVI и в XVII столетиях из итальянских городов в Англию, в XVIII столетии из Голландии в Англию, в XIX столетии из Англии в американские республики и в Австралию, из Франции, Германии и Бельгии в Россию, а в настоящее время из Германии в Турцию, из Англии, Германии и Франции в Китай и при посредничестве России в Персию.

В период империализма внешний заем играет исключительную роль как средство, способствующее превращению молодых капиталистических государств в самостоятельные единицы. Полное противоречий содержание империалистической фазы ясно проявляется в противоречиях современной системы внешних займов. Внешние займы необходимы для эмансипации восходящих капиталистических государств, но они в то же время являются для старых капиталистических государств вернейшим средством для того, чтобы установить опеку над молодыми странами, чтобы контролировать их финансы и оказывать давление на их внешнюю, таможенную и торговую политику. Они являются лучшим средством для того, чтобы открывать для накопленного капитала старых стран новые сферы приложения и в то же время создавать для этих стран новых конкурентов, для того, чтобы расширять поле деятельности накопления капитала и в то же время суживать его.

Эти противоречия международной системы займов являются лучшим показателем того, насколько условия реализации и условия капитализации прибавочной стоимости не совпадают во времени и в пространстве. Реализация прибавочной стоимости требует только всеобщего расширения товарного производства, напротив того, его капитализация требует прогрессивного вытеснения простого товарного производства капиталистическим. Вследствие этого реализация и капитализация прибавочной стоимости втискиваются во все более узкие рамки. Это явление отражается во вложении междуна-

Прирост в процентах исчисляется соответственно этому в следующих цифрах:

	в Европе	в Америке	в Азии	в Африке	в Австралии
1840-50 гг.			–	–	–
1850-60»			–	–	–
1860-70»
1870-80»
1880-90»
1890-1900

родного капитала в постройку мировой железнодорожной сети. От 30-х до 60-х годов XIX столетия постройка железных дорог и заключавшиеся для этого займы служили главным образом для вытеснения натурального хозяйства и для расширения товарного. Такова была роль североамериканских железных дорог, построенных за счет европейского капитала, и русских железнодорожных займов 60-х годов. Напротив того, железнодорожное строительство в Азии – приблизительно за последние 20 лет – и в Африке служит почти исключительно целям империалистической политики, хозяйственному монополизированию и политическому подчинению гинтерландов. Такова же роль восточноазиатского и среднеазиатского железнодорожного строительства России. Военная оккупация Манчжурии Россией была, как известно, подготовлена отправкой войск для охраны русских инженеров, работавших на постройке Манчжурской железной дороги. Такой же характер носят гарантированные Россией железнодорожные концессии в Персии, немецкие железнодорожные предприятия в Малой Азии и в Мессопотамии и английские и немецкие железнодорожные предприятия в Африке.

Здесь нужно рассмотреть одно недоразумение, касающееся приложения капиталов в чужих странах и спроса, исходящего от этих стран. Вывоз английского капитала в Америку играл огромную роль уже в начале 20-х годов прошлого столетия; он был в значительной степени виной первого настоящего торгово-про­мыш­лен­но­го кризиса, разразившегося в Англии в 1825 г. С 1824 г. лондонская биржа была наводнена южноамериканскими ценными бумагами. В 1824-1825 гг. вновь образовавшиеся штаты Южной и Центральной Америки заключили в Лондоне государственные займы свыше чем на 20 миллионов фунтов стерлингов. Кроме того в Лондоне было размещено огромное количество южноамериканских промышленных и других акций. Внезапный подъем и открытие южноамериканских рынков со своей стороны вызвали сильное повышение вывоза английских товаров в южноамериканские и центральноамериканские государства. Вывоз британских товаров в эти страны исчислялся: в 1821 г. 2,9 млн. фунт, ст., в 1825 г. 6,4 млн. фунт. ст.

Главным предметом вывоза были здесь хлопчатобумажные ткани. Под влиянием сильного спроса английское хлопчатобумажное производство очень быстро расширилось. Было основано много новых фабрик. Стоимость обработанного в Англии хлопка-сыр­ца составляла: в 1821 г. 129 млн. фунт, ст., в 1825 г. 167 млн. фунт. ст.

Таким образом все элементы для кризиса были подготовлены. Туган-Ба­ра­новс­кий предлагает здесь вопрос: «Откуда же взяли южноамериканские государства в 1825 г. средства для покупки вдвое большего количества английских товаров, чем в 1821 г.? Средства эти были даны самими англичанами. Займы, которые заключались ими на лондонской бирже, служили для уплаты за ввезенные товары. Английские фабриканты были обмануты ими же самими созданным спросом и в скором времени должны были на опыте убедиться в неосновательности своих чрезмерных надежд»¹.

¹ Tugan-Baranowsky, Studien zur Theorie und Geschichte der Handelskrisen, стр. 74, ср. русск. изд. 1914 г., стр. 39.

Тот факт, что южноамериканский спрос на английские товары был вызван английским капиталом, Туган рассматривает как нездоровое, ненормальное экономическое явление. Он бессознательно перенимает здесь взгляд теоретика, с которым он не желает иметь ничего общего. Концепция, согласно которой английский кризис 1825 г. можно объяснить «исключительным развитием» отношений между английским капиталом и южноамериканским спросом, всплыла уже во время этого кризиса. Не кто иной, как Сисмонди, поставил тот же вопрос, что и Туган-Ба­ра­новс­кий, и во втором издании своих «Новых начал» описал эти явления со всеми подробностями.

«Мне представляется, что открытие огромного рынка, который испанская Америка предоставила продуктам промышленности, оказало самое существенное влияние на новое усиление английских мануфактур. Английское правительство придерживалось того же взгляда; за 7 лет, протекших со времени кризиса 1818 г., было затрачено огромное количество энергии, чтобы распространить английскую торговлю на самые отдаленные районы Мексики, Колумбии, Бразилии, Рио де ла Платы, Чили и Перу. Прежде чем министерство решило признать эти новые государства, оно уже приняло меры, чтобы защитить английскую торговлю занятием морских станций, которые долгое время были заняты линейными кораблями; при этом командиры этих кораблей имели больше дипломатической власти, чем военной. Английское министерство пренебрегло криками Священного Союза и признало новые республики в тот самый момент, когда вся Европа решила их уничтожить. Но как бы то ни были велики рынки, предоставленные свободной Америкой, они не оказались бы в состоянии поглотить все товары, произведенные Англией сверх ее собственных потребностей, если бы займы новых республик не вызвали внезапно огромного увеличения их средств для покупки английских товаров. Каждое американское государство занимало у англичан деньги, чтобы укрепить свое правительство, и хотя эти деньги составляли капитал, но они были истрачены непосредственно в том же году, как затрачивается доход, т. е. они были затрачены на покупку за общественный счет английских товаров или на уплату за товары, отправленные за счет частных лиц. В то же самое время была основана масса обществ с огромными капиталами для эксплоатации всех американских рудников, но все деньги, которые они затратили, тотчас же вошли в приход Англии; они пошли на уплату за машины, которые эти общества употребляли, или за товары, которые были отправлены туда, где эти машины должны были работать. Пока длилась эта необыкновенная торговля, во время которой англичане требовали от американцев, чтобы они на английский капитал покупали английские же товары, развитие английских мануфактур казалось блестящим. Потребление определялось уже не доходом, а английским капиталом; англичане, покупавшие и платившие за собственные товары, отправленные в Америку, только лишили себя удовольствия самим потребить эти товары»¹. Сисмонди делает отсюда характерный для него вывод, что только доход, т. е. личное потреб-

1 Сисмонди, Nouveaux principes, т. II, кн. 4, гл. 4: «Купеческое богатство следует за ростом дохода».

ление, образует действительную границу для капиталистического сбыта, и пользуется этим примером, чтобы лишний раз предостеречь от накопления.

В действительности явление, предшествовавшее кризису 1825 г., до сих пор осталось типичным для периода подъема и экспансии капитала, а «исключительное» отношение образует одно из самых существенных основ накопления капитала. Специально в истории английского капитала это явление повторяется регулярно перед каждым кризисом, как это доказывает сам Туган-Ба­ра­новс­кий следующими цифрами и фактами. Непосредственной причиной кризиса 1836 г. было переполнение рынка Соединенных штатов английскими товарами. Но и здесь эти товары покупались на английские деньги. Ввоз товаров в Соединенные штаты превышал в 1834 г. их вывоз на 6 млн. долларов, но в то же самое время ввоз благородных металлов превышал вывоз последних почти на 16 млн. долларов. Еще в год кризиса – в 1836 г. – избыток ввоза товаров составлял 52 млн. долларов, и тем не менее избыток ввоза благородных металлов равнялся еще 9 млн. долларов. Эти потоки денег и долларов шли главным образом из Англии, где производилась массовая покупка железнодорожных акций Соединенных штатов. За 1835-1836 гг. в Соединенных штатах был основан 61 новый банк с капиталом в 52 млн. долларов по преимуществу английского происхождения. Следовательно, англичане и на этот раз сами оплачивали свой вывоз. Беспримерный промышленный подъем на севере Соединенных штатов в конце 50-х годов, – подъем, повлекший за собой в конечном итоге гражданскую войну, – также происходил за счет английского капитала, который опять создал в Соединенных штатах расширенный рынок для английской промышленности.

Дата добавления: 2015-06-04