H. Ленина 11 страница

Это положение есть исходный пункт тактических разногласий внутри с.-д. во время революции. Только

__________________________ К ОЦЕНКЕ РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ_________________________ 45

приняв его во внимание, можно понять все частные споры (по вопросу о поддержке ка­детов вообще, о левом блоке и его характере и т. д.) и столкновения по отдельным слу­чаям. Только в этом основном тактическом разногласии, отнюдь не в «боевизме» или «бойкотизме», как думают иногда несведущие люди, заключается источник расхожде­ния большевиков и меньшевиков в первый период революции (1905— 1907 годы).

И нельзя достаточно настаивать на необходимости исследовать этот источник разно­гласия со всем вниманием, разобрать с указанной точки зрения опыт обеих Дум и не­посредственной крестьянской борьбы. Если мы не сделаем такой работы теперь, — мы не в состоянии будем ни одного шага сделать в области тактики при следующем подъ­еме движения, без того, чтобы возбуждать старые споры или плодить фракционные конфликты и разлад внутри партии. Отношение социал-демократии к либерализму и к крестьянской буржуазной демократии должно быть установлено на основании опыта русской революции. Иначе принципиально-выдержанной тактики пролетариата у нас не будет. «Союз пролетариата и крестьянства», заметим кстати, ни в каком случае нельзя понимать в смысле слияния различных классов или партий пролетариата и кре­стьянства. Не только слияние, но и всякое длительное соглашение было бы губительно для социалистической партии рабочего класса и ослабило бы революционно-демократическую борьбу. Что крестьянство неизбежно колеблется между либеральной буржуазией и пролетариатом, это вытекает из его классового положения, а наша рево­люция дала массу примеров тому в самых различных областях борьбы (бойкот виттев-ской Думы; выборы; трудовики в I и II Думах и т. д.). Только ведя безусловно само­стоятельную политику авангарда революции, пролетариат в состоянии будет откалы­вать крестьянство от либералов, высвобождать его из-под их влияния, вести за собой в ходе борьбы и осуществлять таким образом «союз» на деле, союз

46___________________________ В. И. ЛЕНИН

тогда и постольку, когда и поскольку крестьянство революционно борется. Не заигры-ванья с трудовиками, а беспощадная критика их слабостей и шатаний, пропаганда идеи республиканской и революционной крестьянской партии могут осуществить «союз» пролетариата и крестьянства для победы над общими врагами, а не для игры в блоки и в соглашения.

Указанный нами особый характер русской буржуазной революции выделяет ее из числа других буржуазных революций нового времени, но сближает ее с великими бур­жуазными революциями старых времен, когда крестьянство играло выдающуюся рево­люционную роль. В этом отношении в высшей степени заслуживает внимания то, что писал Фридрих Энгельс в своей замечательно глубокой и богатой мыслями статье «Об историческом материализме» (английское предисловие к «Развитию социализма от утопии к науке», переведенное самим Энгельсом на немецкий язык в «Neue Zeit», 1892—1893, год XI, том 1). «Оригинальное явление, — говорит Энгельс, — во всех трех великих буржуазных революциях» (реформация в Германии и крестьянская война XVI века; английская революция XVII века; французская XVIII века) «боевой армией являются крестьяне. И именно крестьяне оказываются тем классом, который после за­воеванной победы разоряется неизбежно вследствие экономических последствий этой победы. Сто лет спустя после Кромвеля английское йоменри (yeomanry — крестьянст­во) почти совершенно исчезло. А между тем исключительно благодаря вмешательству этого йоменри и плебейского элемента городов борьба была доведена до последнего решительного конца, и Карл I угодил на эшафот. Для того, чтобы буржуазия могла за­получить хотя бы те только плоды победы, которые тогда были уже вполне зрелы для сбора их, — для этого было необходимо довести революцию значительно дальше такой цели. Совершенно то же самое было в 1793 году во Франции, в 1848 г. в Германии. По-видимому, таков на самом

__________________________ К ОЦЕНКЕ РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ_________________________ 47

деле один из законов развития буржуазного общества». И в другом месте той же статьи Энгельс указывает, что французская революция была «первым восстанием, в котором борьба была доведена до конца, до полного уничтожения одной из борющихся сторон, именно аристократии, и до полной победы другой, именно буржуазии»⁴⁶.

Оба исторические наблюдения или обобщения Энгельса замечательно подтверди­лись ходом русской революции. Подтвердилось и то, что только вмешательство кресть­янства и пролетариата, «плебейского элемента городов», способно серьезно двигать вперед буржуазную революцию (если для Германии XVI века, Англии XVII и Франции XVIII века крестьянство можно поставить на первый план, то в России XX века безус­ловно необходимо перевернуть отношение, ибо без инициативы и руководства проле­тариата крестьянство — ничто). Подтвердилось и то, что революцию надо довести зна­чительно дальше ее непосредственных, ближайших, созревших уже вполне буржуаз­ных целей, для того, чтобы действительно осуществить эти цели, чтобы бесповоротно закрепить минимальные буржуазные завоевания. Можно судить поэтому, с каким пре­зрением отнесся бы Энгельс к мещанским рецептам заранее втиснуть революцию толь­ко в непосредственно-буржуазные, узкобуржуазные рамки, «чтобы не отшатнулась буржуазия», как говорили кавказские меньшевики в своей резолюции 1905 года, или чтобы была «гарантия от реставрации», как говорил в Стокгольме Плеханов!

Другой вопрос, об оценке декабрьского восстания 1905 года, Каутский разбирает в предисловии ко второму изданию своей брошюры. «Я не могу уже теперь, — пишет он, — с той определенностью, как в 1902 году, утверждать, что вооруженные восстания и баррикадные битвы не будут играть в грядущих революциях решающей роли. Против этого свидетельствует слишком явно опыт московской уличной борьбы, когда горстка людей в течение недели держалась против целой

48___________________________ В. И. ЛЕНИН

армии в баррикадной борьбе и почти одержала бы победу, если бы неудача революци­онного движения в других городах не дала возможности послать такие подкрепления армии, что, в конце концов, против инсургентов сосредоточена была чудовищно пере­вешивавшая их сила. Конечно, этот относительный успех баррикадной борьбы был возможен лишь потому, что городское население энергично поддерживало революцио­неров, а войска были совершенно деморализованы. Но кто может с определенностью утверждать, что нечто подобное невозможно в Западной Европе?»

Итак, почти год спустя после восстания, когда нельзя было уже увлекаться целью непосредственной поддержки бодрости духа борцов, такой осторожный исследователь, как Каутский, решительно признает московское восстание «относительным успехом» баррикадной борьбы и считает необходимым исправить свой общий вывод о том, что роль уличных сражений в революциях будущего не может быть велика.

Декабрьская борьба 1905 года доказала, что вооруженное восстание может побе­дить при современных условиях военной техники и военной организации. Декабрьская борьба дала то, что все международное рабочее движение должно отныне считаться с вероятностью подобных же форм сражения в ближайших пролетарских революциях. Вот какие выводы действительно вытекают из опыта нашей революции, — вот какие уроки должны быть усвоены самыми широкими массами. Как далеки эти выводы и эти уроки от той линии рассуждений, которую дал Плеханов своим геростратовски-знаменитым отзывом о декабрьском восстании: «не надо было браться за оружие»⁴⁷. Какое море ренегатских комментариев вызвано было подобной оценкой! какое беско­нечное количество грязных либеральных рук хваталось за него, чтобы нести разврат и дух мещанского компромисса в рабочие массы!

В оценке Плеханова нет ни грана исторической правды. Если Маркс, за полгода до Коммуны сказавший,

__________________________ К ОЦЕНКЕ РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ_________________________ 49

что восстание будет безумием, сумел дать тем не менее оценку этого «безумия» как ве­личайшего массового движения пролетариата XIX века, то в тысячу раз с большим правом русские социал-демократы должны нести теперь в массы убеждение в том, что декабрьская борьба была самым необходимым, самым законным, самым великим про­летарским движением после Коммуны. Рабочий класс России будет воспитываться именно в таких взглядах, — что бы ни говорили, как бы ни плакались те или иные ин­теллигенты в социал-демократии.

Здесь, может быть, необходимо замечание, принимая во внимание то, что статья эта пишется для польских товарищей. Не зная, к сожалению, польского языка, я знаком с польскими условиями только понаслышке. И легко можно возразить мне, что именно в Польше целая партия свернула себе шею на бессильной партизанщине, терроре и фей­ерверочных вспышках, и именно во имя повстанческих традиций и совместной борьбы пролетариата и крестьянства (так называемая «правица» ППС⁴⁸). Очень может быть, что с этой точки зрения польские условия действительно радикально разнятся от усло­вий остальной России. Не могу о том судить. Должен, однако, заметить, что нигде кро­ме Польши не видели мы такого бессмысленного, вызывающего справедливый отпор и борьбу, уклонения от революционной тактики. И здесь сама собою приходит такая мысль: ведь именно в Польше не было той массовой вооруженной борьбы в декабре 1905 года! И разве не потому именно в Польше и только в Польше привилась извра­щенная и бессмысленная тактика анархизма, «делающего» революцию, не потому ли, что условия не позволили развиться там, хотя бы на короткий момент, массовой воо­руженной борьбе? Разве традиция такой именно борьбы, традиция декабрьского воо­руженного восстания, не является порою единственным серьезным средством для пре­одоления анархических тенденций внутри рабочей партии не с помощью шаблонной, филистерской, мещанской морали, а путем обращения от

50___________________________ В. И. ЛЕНИН

насилия бесцельного, бессмысленного, распыленного к насилию целевому, массовому, связанному с широким движением и обострением непосредственно пролетарской борь­бы?

Вопрос об оценке нашей революции имеет отнюдь не теоретическое только, а и са­мое непосредственное, практически-злободневное значение. Вся наша работа пропа­ганды, агитации и организации непрерывно связана в настоящий момент с процессом усвоения самыми широкими массами рабочего класса и полупролетарского населения уроков великих 3-х лет. Мы не можем ограничиться в настоящий момент голым заяв­лением (в духе резолюциях съезда «левицы» ППС), что данные не позволяют сейчас установить, путь ли революционного взрыва или путь долгих, медленных, мелких ша­гов вперед лежит сейчас перед нами. Конечно, установить этого не сможет сейчас ни­какая статистика в мире. Конечно, нашу работу мы должны вести так, чтобы она была вся проникнута общим социалистическим духом и содержанием, какие бы тяжелые ис­пытания ни готовило нам будущее. Но это еще не все. Остановиться на этом, значит не уметь дать никакого фактического руководства пролетарской партии. Мы должны пря­мо поставить и твердо решить вопрос, в каком направлении будем мы вести теперь ра­боту переработки опыта трех лет революции? Мы должны заявить открыто и во всеус­лышание, в поучение колеблющихся и падающих духом, в посрамление ренегатствую­щих и отходящих от социализма, что рабочая партия видит в непосредственно-революционной борьбе масс, в октябрьской и декабрьской борьбе 1905 года, величай­шие движения пролетариата после Коммуны, что только в развитии таких форм борьбы лежит залог грядущих успехов революции, что эти образцы борьбы должны служить нам маяком в деле воспитания новых поколений борцов.

Ведя в таком направлении нашу повседневную работу и памятуя, что лишь многие годы серьезной и выдержанной подготовительной деятельности пар-

К ОЦЕНКЕ РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ

тии обеспечили ей полное влияние на пролетариат в 1905 году, — мы сумеем достиг­нуть того, что при любом развитии событий и темпе разложения самодержавия рабочий класс будет неуклонно крепнуть и вырастать в сознательную революционную социал-демократическую силу.

Напечатано в апреле 1908 г. в журнале

«Przeglad Socjaldemokratyczny» № 2

Подпись:Η. Ленин

На русском языке напечатано

(23) 10 мая 1908 г. в газете «Пролетарий» № 30

Печатается по тексту газеты, сверенному с текстом журнала

КАДЕТЫ ВТОРОГО ПРИЗЫВА

Корреспонденция из России, помещаемая в этом номере под заглавием «Научная хроника», заслуживает особого внимания читателей. Мы получили — перед самым вы­ходом нашей газеты — подтверждение тех фактов, о которых говорит корреспондент, и должны остановиться на них подробнее.

Зарождается новая политическая организация; наблюдается некоторый новый пово­рот общественного движения. Группируются элементы буржуазной демократии, же­лающие быть «левее кадетов» и привлекающие к себе меньшевиков и социалистов-революционеров. Пробивается как будто некоторое смутное сознание того, что кадет­ская оппозиция в третьей Думе есть разлагающийся труп и что необходимо «что-то де­лать» помимо ее.

Таковы факты. Они далеко, далеко не отличаются еще определенностью, но они уже намечают явления понятные и неизбежные с точки зрения тех уроков, которые дали первые три года революции.

Кадеты первого призыва появились на открытой сцене революции летом 1905 года. Они успели за три неполных года отцвести, — не успевши расцвесть. На их смену по­являются кадеты второго призыва. В чем смысл этой смены и какие задачи ставит она перед рабочей партией?

Кадеты первого призыва шумели на банкетах 1904 года, вели земскую кампанию, выражали начало

КАДЕТЫ ВТОРОГО ПРИЗЫВА___________________________ 53

общественного подъема при совершенно неопределившихся еще отношениях классов к самодержавию и между собою, т. е. до того времени, когда открытая борьба масс и по­литика классов, а не группок, определила эти отношения. Кадеты группировали тогда все и всяческие элементы буржуазного, так называемого образованного общества, на­чиная с помещика, добивавшегося не столько конституции, сколько севрюжины с хре­ном, и кончая служащей, наемной интеллигенцией. Кадеты готовились посредничать между «исторической властью», т. е. царским самодержавием, и борющимися массами рабочего класса и крестьянства. Депутация к царю летом 1905 года была началом этого низкопоклонства, — ибо иного посредничества, кроме низкопоклонства, не понимают русские либералы. И с тех пор не было буквально ни одного сколько-нибудь крупного этапа русской революции, когда бы буржуазный либерализм не «посредничал» тем же методом поклонов самодержавию и слугам черносотенной помещичьей шайки. В авгу­сте 1905 года он боролся с революционной тактикой бойкота булыгинской Думы. В ок­тябре 1905 года он выделил открыто контрреволюционную партию октябристов, посы­лая в то же время Петра Струве в переднюю к Витте и проповедуя умеренность и акку­ратность. В ноябре 1905 года он осуждал почтово-телеграфную стачку и соболезновал по поводу «ужасов» солдатских восстаний. В декабре 1905 года он пугливо жался к Дубасову, с тем, чтобы на другой день громить (лягать — надо бы, пожалуй, сказать) «стихию безумия». В начале 1906 года он горячо защищался от «позорного» подозре­ния, будто либералы способны агитировать за границей против миллиардного займа для укрепления самодержавия. В первой Думе либерализм фразерствовал о народной свободе, под сурдинку забегая с заднего крыльца к Трепову и борясь с трудовиками и рабочими депутатами. Выборгским манифестом он старался убить двух зайцев, лави­ровать так, чтобы можно было истолковать его поведение — смотря по надобности — и в духе поддержки революции и в духе борьбы с революцией. Нечего и

54___________________________ В. И. ЛЕНИН

говорить о второй и третьей Думах, где либерализм кадетов показал во всем блеске свою октябристскую природу.

За три года кадеты «отхозяйничали» настолько, что попытки нового оживления с самого начала связываются с лозунгом «левее кадетов»! Кадеты первого призыва сде­лали себя невозможными. Они похоронили себя своим сплошным предательством на­родной свободы.

Но не заражены ли тем же трупным ядом кадеты второго призыва, идущие на смену старых? Не намереваются ли «социал-кадеты», гг. народные социалисты, которые осо­бенно шумят около новой организации, повторить старую, знакомую уже нам по опыту трех лет, эволюцию?

На этот вопрос надо ответить не гаданиями о будущем, а анализом прошлого. И этот анализ неопровержимо показывает, что «эсеровские меньшевики», гг. народные социа­листы действительно играли роль кадетов в той среде трудовицкой, крестьянской поли­тической организации или, вернее, политического движения, в которой они действова­ли в свои «лучшие дни», например, в эпоху первой Думы. Припомните главные факты из истории «партии» (группка?) народных социалистов в русской революции. В «Союзе освобождения» они получили свое крещение. На съезде партии эсеров в декабре 1905 года они — вечно колеблющиеся между кадетами и эсерами — защищали нелепую ме­жеумочную позицию, желая быть и вместе и врозь с социалистами-революционерами. В период октябрьских свобод они вели политические газеты в блоке с с.-р. То же в эпо­ху первой Думы: «высшая» дипломатия, «хитрое» прикрывание разногласий от глаз света! После разгона первой Думы, после неудачи второй полосы восстаний, после по­давления Свеаборга сии джентльмены решаются — повернуть вправо. Они «легали­зируют» свою партию не для чего иного, разумеется, как для того, чтобы в печати ле­гально разносить идею восстания и доказывать несвоевременность активной республи­канской пропаганды. Перед крестьянскими депутатами в первой Думе они одерживают победу над эсерами, собирая

КАДЕТЫ ВТОРОГО ПРИЗЫВА___________________________ 55

104 подписи под своим аграрным проектом против 33 эсеровских. «Трезвые» бур­жуазные стремления крестьянского хозяйчика к национализации земли берут верх над туманом «социализации». Вместо стремления к политически-революционной органи­зации крестьян, организации для восстания, мы видим у социал-кадетов стремление к игре в легальность и в парламентаризм, к узкой интеллигентской кружковщине. Коле­бание русского крестьянина от кадета и от интеллигентского оппортуниста энеса к ин­теллигентски невыдержанному революционеру эсеру знаменует собой двойственное положение мелкого земледельца, его неспособность без руководства со стороны проле­тариата вести выдержанную классовую борьбу.

И если теперь господа энесы снова начинают «путаться» с левыми кадетами, таща за собой несмышленышей — меньшевиков и эсеров, то это значит, что вся компания ни­чему не научилась за три года революции. Они толкуют, что экономические требования разъединяют. Они хотят объединиться на более близких — политических. Они ровно ничего не поняли в ходе революции, показавшей в России, как и в других странах, что только массовая борьба сильна и что только во имя серьезных экономических преобра­зований может развернуться такая борьба.

Что меньшевики и эсеры паки и паки тянутся за левыми кадетами, это не новость. Так было на выборах в II Думу в Петербурге. Так было в вопросе о кадетском мини­стерстве и о полновластной Думе у одних, — в тайном блоке с энесами у других. Есть, очевидно, глубокие причины, которые создают у мещанской интеллигенции «влечение род недуга», влечение под крылышко либеральной буржуазии.

Это влечение прикрывают, конечно, как водится, речами об использовании нового подъема или новой группировки сил и т. п.

О да, господа, мы тоже стоим за использование... трупа — только не для «оживле­ния» его, а для удобрения им почвы, не для потакательства гнилым теориям и фили­стерским настроениям, а для роли «адвоката

56___________________________ В. И. ЛЕНИН

дьявола». Мы будем учить народ на этом новом, хорошем, превосходном примере эне-сов и левых кадетов, учить тому, чего не делать, также избегать кадетского предатель­ства и мещанской дряблости. Мы будем следить внимательно за ростом и развитием этого нового уродика (если он не мертворожденный), — напоминая ежечасно, что вся­кий такой зародыш, если он не мертворожденный, неминуемо и неизбежно означает в современной России преддверие массовой борьбы рабочего класса и крестьянства. «Союз освобождения» возрождается. Если так, это значит, что верхи начинают что-то чуять. А если так, это значит, что за началом грядет продолжение, за интеллигентской суетней — пролетарская борьба.

И урокам борьбы, урокам революционного сближения только на борьбе и только с революционно борющимися крестьянскими массами, будем мы учить народ по поводу выхода на сцену кадетов второго призыва.

«Пролетарий» № 30, Печатается по тексту

(23) 10 мая 1908 г. газеты «Пролетарий»

КАДЕТЫ ВТОРОГО ПРИЗЬША

АГРАРНЫЙ ВОПРОС В РОССИИ

К КОНЦУ XIX ВЕКА

Написано в первой половине 1908 г.

Впервые напечатано в 1918 г.

отдельной брошюрой, изданной

в Москве издательством

«Жизнь и знание»

Печатается по тексту брошюры

Задача настоящей статьи — дать краткий очерк всей совокупности общественно-экономических отношений в русском сельском хозяйстве. Такая работа не может но­сить характера специального исследования. Она должна подвести итоги марксистскому исследованию, указать место каждой сколько-нибудь крупной черты нашей сельскохо­зяйственной экономики в общем строе русского народного хозяйства, обрисовать об­щую линию развития аграрных отношений в России и вскрыть те классовые силы, ко­торые определяют так или иначе это развитие. Мы рассмотрим поэтому с указанной точки зрения землевладение в России, затем помещичье и крестьянское хозяйство, а в заключение дадим общие выводы о том, к чему привела наша эволюция в течение XIX века и какие задачи завещала она XX веку.

I

Землевладение в Европейской России к концу XIX века мы можем обрисовать по данным новейшей поземельной статистики 1905 года (издание Центрального статисти­ческого комитета, СПБ. 1907⁵⁵).

Всего земель в Евр. России было на учете по этому исследованию 395,2 миллиона десятин. Распределение их на три основные группы таково:

I группа — частные владения......................................... 101,7 млн. дес.

II»» надельн. земли.................................................... 138,8»»

III»» земли казны и пр................................................. 154,7»»

Всего в Европ. России 395,2 млн. дес.

В. И. ЛЕНИН

Надо сказать, что в число казенных земель наша статистика вводит свыше сотни миллионов десятин на дальнем севере, в губерниях Архангельской, Олонецкой и Воло­годской. Громадную долю казенных земель надо выбрасывать, раз речь идет о действи­тельном сельскохозяйственном фонде Европейской России. В своей работе об аграрной программе социал-демократов в русской революции (работа эта написана в конце 1907 г., но выход ее в свет задержался по не зависящим от автора обстоятельствам) я определяю действительный сельскохозяйственный фонд Европейской России прибли­зительно в 280 млн. десятин. Из казенных земель сюда входит не полтораста миллио­нов, а всего 39,5 млн. десятин. Следовательно, вне собственности помещичьей и кре­стьянской остается в Европейской России менее одной седьмой доли земельной площа­ди. Шесть седьмых находится в руках двух антагонистических классов.

Посмотрим на землевладение этих классов, различающихся между собою и как со­словия, ибо большая часть частновладельческих земель дворянские земли, а надельные земли — крестьянские. Из 101,7 млн. дес. частновладельческой земли 15,8 млн. при­надлежат обществам и товариществам, а остальные 85,9 млн. дес. находятся в личной собственности. Вот распределение этой последней по сословиям за 1905 и, параллель­но, за 1877 год:

— 5,6 —1,09

в 1905	Принадлежит г. в 1877	г.	В 1905 году увеличилось + уменьшилось —
млн. дес. 53,2	% 61,9	млн. дес. 73,1	% 79,9	млн. во сколь дес. ко раз — 19,9 — 1,40
0,3	0,4	0,2	0,2	+ 0,1 +1,74
12,9	15,0	9,8	10,7	+ 3,1 +1,30
3,8	4,4	1,9	2,1	+ 1,9 + 1,85
13,2	15,4	5,8	6,3	+ 7,4 +2,21
2,2	2,5	0,3	0,3	+ 1,9 + 8,07
0,3	0,4	0,4	0,5	— 0,1 —1,52

Сословия владельцев

Дворянам.........................................

Духовным лицам..............................

Купцам и почетн. гр..........................

Мещанам.........................................

Крестьянам......................................

Прочим сословиям............................

Иностранн. поддан............................

Всего личным собственникам 85,9 100,0 91,5 100,0

См. Сочинения, 5 изд., том 16, стр. 197. Ред.

__________________ АГРАРНЫЙ ВОПРОС В РОССИИ К КОНЦУ XIX ВЕКА__________________ 61

Итак, главные личные собственники в России дворяне. Им принадлежит громадное количество земель. Но направление развития состоит в том, что дворянское землевла­дение уменьшается. Растет и чрезвычайно быстро растет бессословность землевладе­ния. Всего быстрее за период 1877—1905 годов увеличилось землевладение «прочих сословий» (в восемь раз за 28 лет) и затем крестьян (более чем вдвое). Крестьяне все более и более выделяют, следовательно, такие социальные элементы, которые превра­щаются в частных поземельных собственников. Это факт общий. И мы должны будем, при анализе крестьянского хозяйства, вскрыть тот общественно-экономический меха­низм, который производит такое выделение. Пока необходимо точно установить, что развитие частной поземельной собственности в России состоит в переходе от сословно­сти к бессословности. К концу XIX века феодальная или крепостническая земельная собственность дворянства продолжает обнимать громадное большинство всей частной поземельной собственности, но развитие идет явственно к созданию буржуазной част­ной собственности на землю. Убывает частное землевладение, приобретаемое по на­следству от дружинников, вотчинников, служилых людей и т. п. Возрастает частное землевладение, приобретаемое просто-напросто за деньги. Убывает власть земли, рас­тет власть денег. Земля все больше и больше втягивается в торговый оборот; в даль­нейшем изложении мы увидим, что размеры этого втягивания еще во много раз силь­нее, чем показывают одни только данные о землевладении.

Но до какой степени сильна еще «власть земли», т. е. власть средневекового земле­владения крепостников-помещиков в России к концу XIX века, это особенно наглядно видно из данных о распределении частной поземельной собственности по размерам владения. Источник, которым мы пользуемся, выделяет особенно подробно данные о крупнейшем частном землевладении. Вот общее распределение по размерам владения:

62________________________________ В. И. ЛЕНИН

В среднем

Группы владений Владений Земли десятин на 1 владение

дес.

10 дес. и менее................................................................... 409 864 1625 226 3,9

10— 50»...................................................................................... 209 119 4891031 23,4

50— 500».................................................................................... 106 065 17 326 495 163,3

500— 2 000»....................................................................................... 21748 20 590 708 947

2 000—10 000»....................................................................................... 5 386 20 602 109 3 825

Свыше 10 000».......................................................................................... 699 20 798 504 29 754

Всего свыше 500 дес. 27 833 61 991 321 2 227

Итого в Европ. России 752 881 85 834 073 114

Отсюда видно, что в частном личном землевладении мелкая собственность играет ничтожную роль. Шесть седьмых всего числа землевладельцев, 619 тысяч из 753 тыс., владеют всего 6¹1₂ млн. десятин. Наоборот, латифундии имеются необъятные: семьсот собственников владеют в среднем по тридцать тысяч десятин каждый. У этих семи­сот человек втрое больше земли, чем у шестисот тысяч мелких землевладельцев. И ла­тифундии вообще составляют отличительную черту русского частного землевладения. Выделяя все владения свыше 500 десятин, получаем двадцать восемь тысяч собствен­ников, владеющих 62 миллионами десятин, т. е. в среднем по 2 227 дес. на каждого. В руках этих 28 тысяч три четверти всего частного землевладения. По сословиям вла­дельцев эти громадные латифундии преимущественно дворянские. Из 27 833 владений 18 102, т. е. почти две трети, принадлежат дворянам, и земли у них 44^!/г млн. дес, т. е. свыше 70% всего количества земли под латифундиями. Ясно, таким образом, что в Рос­сии к концу XIX века громадное количество земель — и притом, как известно, лучших по качеству земель — сосредоточено по-прежнему (по-средневековому) в руках приви­легированного дворянского сословия, в руках вчерашних крепостников-помещиков. О том, какие формы хозяйства склады-

Дата добавления: 2015-06-04