H. Ленина 16 страница

__________________ АГРАРНЫЙ ВОПРОС В РОССИИ К КОНЦУ XIX ВЕКА_________________ 121

хозяйство; главным продуктом, производимым на продажу, является зерно. Скотовод­ство играет подчиненную роль в таком хозяйстве и далее — в крайних случаях одно­стороннего развития посевного хозяйства — почти исчезает. Например, «пшеничные фабрики» дальнего запада в Америке организовывались иногда на одно лето почти без скота. В других местностях складывается по преимуществу торговое скотоводческое хозяйство; главными продуктами, производимыми на продажу, являются мясные или молочные продукты. Чисто земледельческое хозяйство приспособляется к скотоводче­скому. Понятно, что и размеры хозяйства и способы организации хозяйства будут раз­личны в том и другом случае. Нельзя судить по величине посева о подгородном молоч­ном хозяйстве. Нельзя брать одинаковую мерку крупного и мелкого хозяйства для степного посевщика, для огородника, для табаковода, для «молочного фермера» (если употребить английское выражение) и т. д.

Проникновение обмена и торговли в земледелие вызывает специализацию его, и эта специализация все растет. Одни и те же показатели хозяйства (число лошадей, напри­мер) получают разное значение в различных районах торгового земледелия. Среди без­лошадных крестьян в подстоличной местности есть, напр., крупные хозяева, имеющие, допустим, молочный скот, делающие большие обороты, держащие наемных рабочих. Конечно, в общей массе безлошадных и однолошадных число подобных фермеров со­вершенно ничтожное, но если мы будем брать одни валовые данные, охватывающие целую страну, то мы не сможем учесть особого вида капитализма в земледелии.

На это обстоятельство надо обратить особое внимание. Игнорируя его, нельзя соста­вить правильного представления о развитии капитализма в земледелии и легко впасть в ошибку упрощения. Всю сложность процесса можно охватить, лишь считаясь с дейст­вительными особенностями земледелия. Когда говорят, что земледелие в силу его осо­бенностей не подчиняется законам капиталистического развития, то это совершенно

122__________________________ В. И. ЛЕНИН

неверно. Особенности земледелия тормозят подчинение земледелия рынку, это так, но тем не менее везде и во всех странах идет неудержимо процесс роста торгового земле­делия. Но формы этого образования торгового земледелия, действительно, своеобразны и требуют особых методов изучения.

Чтобы пояснить сказанное, возьмем наглядные примеры из различных районов тор­гового земледелия в России. В районе торгового зернового хозяйства (Новороссия, За­волжье) мы видим чрезвычайно быстрый рост сбора зерновых хлебов; в 1864—1866 годах эти губернии стояли позади центральных черноземных, имея только 2,1 четверти чистого сбора на душу населения; в 1883—1887 годах эти губернии были впереди цен­тра, имея чистый сбор по 3,4 четверти на душу. Расширение посевов, вот что всего бо­лее характерно для этого района в пореформенную эпоху. Очень часто обработка земли здесь самая примитивная — все внимание устремлено исключительно на запашку как можно большей площади. Здесь складывалось во второй половине XIX века нечто по­добное американским «пшеничным фабрикам». По величине посева (доходившей у крестьян высших групп до 271 дес. на двор) вполне можно судить о размере и типе хо­зяйства. В другом районе — в промышленном и, в частности, подстоличном — о по­добном расширении посевов не может быть и речи. Не торговое зерновое хозяйство, а торговое скотоводство является здесь особенно характерным. По числу десятин обра­батываемой земли или по числу рабочих лошадей здесь уже нельзя составить правиль­ного представления о хозяйстве. Гораздо более пригодным мерилом является число ко­ров (молочное хозяйство). Изменение севооборота, посев трав, а не расширение посе­вов составляет здесь характерный признак прогресса крупного хозяйства. Многоло­шадных дворов здесь меньше; может быть, даже уменьшение числа лошадей означает иногда прогресс хозяйства. Зато коровами здешние крестьяне богаче, чем в остальной России. Г-н Благовещенский по итогам земской статистики считал в среднем по 1,2 ко­ровы на двор;

__________________ АГРАРНЫЙ ВОПРОС В РОССИИ К КОНЦУ XIX ВЕКА_________________ 123

в 18 уездах Петербургской, Московской, Тверской и Смоленской губерний имеем по 1,6, а в одной Петербургской — по 1,8 на двор. И торговый капитал и капитал, вкла­дываемый в производство, оперируют здесь преимущественно с продуктами скотовод­ства. Размер дохода зависит всего больше от числа молочных коров. Складываются «молочные фермы». Развивается наем земледельческих рабочих зажиточными крестья­нами; мы уже отмечали, что в промышленные губернии идут из оскуделого центра на земледельческие работы. Одним словом, те же самые общественно-экономические от­ношения проявляются здесь в совершенно иной форме, при агрикультурных условиях, непохожих на чисто земледельческие.

А если взять специальные культуры, напр., табаководство, или соединение земледе­лия с технической обработкой продуктов (винокурение, свекло-сахарное, маслобойное, картофельно-крахмальное и др. производства), то формы проявления предпринима­тельских отношений здесь окажутся непохожими ни на те, которые существуют при торговом зерновом хозяйстве, ни на те, которые складываются при торговом скотовод­стве. За мерило здесь придется взять либо количество специальных посевов, либо раз­мер того предприятия по технической обработке продуктов, которое связано с данным хозяйством.

Валовая статистика земледелия, имеющая дело только с размерами площадей или с количеством скота, далеко не учитывает всего этого разнообразия форм, и поэтому сплошь да рядом заключения, основанные только на справке с подобной статистикой, оказываются неверными. Рост торгового земледелия идет гораздо быстрее, влияние об­мена простирается шире, капитал преобразует сельское хозяйство гораздо глубже, чем можно думать по общим валовым цифрам и абстрактным средним.

VII

Подводим теперь итоги изложенному выше о сущности аграрного вопроса и аграр­ного кризиса в России к концу XIX века.

124__________________________ В. И. ЛЕНИН

В чем сущность этого кризиса? М. Шанин в брошюре «Муниципализация или раздел в собственность» (Вильна, 1907 г.) настаивает на том, что наш земледельческий кризис есть кризис агрикультурный, что самые глубокие корни его — необходимость поднятия техники земледелия, невероятно низкой в России, необходимость перехода к высшим системам полеводства и т. д.

Это мнение неверно, потому что оно слишком абстрактно. Необходимость перехода к высшей технике несомненна, но, во-первых, этот переход и происходил на деле после 1861 года в России. Как ни медленен прогресс, но совершенно бесспорно, что и поме­щичье и крестьянское хозяйство в лице зажиточного меньшинства переходили к траво­сеянию, к употреблению улучшенных орудий, к более систематическому и тщательно­му удобрению земли и т. д. А раз этот медленный прогресс земледельческой техники есть всеобщий процесс, идущий с 1861 года, то очевидно, что недостаточно еще ука­зать на него для объяснения всеми признаваемого обострения земледельческого кризи­са к концу XIX века. Во-вторых, обе формы «решения» аграрного вопроса, наметив­шиеся в жизни, и столыпинское решение его сверху, путем сохранения помещичьего землевладения и окончательного уничтожения общины, разграбления ее кулаками, — и крестьянское (трудовическое) решение снизу, путем уничтожения помещичьего земле­владения и национализации всей земли, оба эти решения по-своему облегчают переход к высшей технике, идут по линии агрикультурного прогресса. Только одно решение ба­зирует этот прогресс на ускорении процесса выталкивания крестьянской бедноты из земледелия, другое — на ускорении процесса вытеснения отработков путем уничтоже­ния крепостнических латифундий. Что крестьянская беднота «хозяйничает» на своей земле из рук вон плохо, это факт несомненный. Несомненно, значит, что если отдать ее земли на поток и разграбление кучке зажиточного крестьянства, то агрикультура под­нимается. Но точно так же несомненный факт и то,

__________________ АГРАРНЫЙ ВОПРОС В РОССИИ К КОНЦУ XIX ВЕКА_________________ 125

что помещичьи земли, эксплуатируемые посредством отработков и кабалы, обрабаты­ваются из рук вон плохо, хуже надельных земель (припомните приведенные выше дан­ные: с надельных земель 54 пуда с 1 дес, с экономических 66, с находящихся в исполь­ной обработке 50, с арендованных погодно крестьянами 45). Отработочная система по­мещичьего хозяйства есть сохранение невероятно отсталых приемов земледелия, есть увековечение варварства и в агрикультуре и во всей общественной жизни. Несомненно, значит, что если вырвать все отработки с корнем, т. е. совершенно уничтожить (и при­том без выкупа) все помещичье землевладение, то агрикультура поднимется.

Следовательно, сущность аграрного вопроса и аграрного кризиса состоит не в том, чтобы устранить помехи поднятию агрикультуры, а в том, каким образом устранить эти помехи, какому классу и какими методами провести это устранение. А устранить поме­хи развитию производительных сил страны безусловно необходимо, не только в субъ­ективном смысле слова необходимо, но и в объективном, т. е. это устранение неизбеж­но, и никакие силы не в состоянии предотвратить его.

Ошибка М. Шанина, которую делают также очень многие писатели по аграрному вопросу, состоит в том, что он взял верное положение о необходимости поднятия зем­ледельческой техники слишком абстрактно, не учтя своеобразных форм сплетения кре­постнических и капиталистических черт в русском земледелии. Главной и основной помехой развитию производительных сил сельского хозяйства России являются пере­житки крепостничества, т. е. отработки и кабала прежде всего, затем крепостнические подати, неравноправность крестьянина, приниженность его перед высшим сословием и т. д. и т. д. Устранение этих пережитков крепостничества давно стало хозяйственной необходимостью, и кризис земледелия к концу XIX века обострился невероятно сильно именно потому, что процесс освобождения России от средневековья слишком затянул­ся, что отработки и кабала слишком долго «зажились». Они отмирали после 1861 года до того

126__________________________ В. И. ЛЕНИН

медленно, что новому организму потребовались насильственные способы быстрого очищения от крепостничества.

Каков этот новый хозяйственный организм русского земледелия? Это мы старались показать в предыдущем изложении особенно подробно, ибо на этот счет существуют особенно неправильные представления у экономистов либерально-народнического ла­геря. Новый хозяйственный организм, который вылезает у нас из крепостнической скорлупы, есть торговое земледелие и капитализм. Экономика помещичьего хозяйства, поскольку оно ведется не отработками, не кабалой надельного крестьянина, показывает с полнейшей ясностью капиталистические черты. Экономика крестьянского хозяйства — поскольку мы умеем заглянуть внутрь общины и посмотреть, что делается в жизни вопреки официальной уравнительности надельного землевладения — показывает нам опять-таки везде и повсюду чисто капиталистические черты. Рост торгового земледе­лия идет в России непрерывно, несмотря на все помехи, и это торговое земледелие не­избежно превращается в капиталистическое, хотя формы этого превращения в высшей степени разнообразны и видоизменяются в отдельных районах.

В чем должно состоять то насильственное устранение средневековой скорлупы, ко­торое стало необходимостью для дальнейшего свободного развития нового хозяйствен­ного организма? В уничтожении средневекового землевладения. Средневековым явля­ется в России до сих пор и помещичье землевладение и в значительной части также крестьянское. Мы видели, как новые экономические условия ломают эти средневеко­вые рамки и перегородки землевладения, заставляя бедного крестьянина сдавать свой исконный надел, заставляя зажиточного крестьянина составлять свое, сравнительно крупное, хозяйство из кусочков различных земель: и надельных, и купчих, и арендо­ванных у помещика. И на помещичьей земле разделение земель под отработками, под погодной крестьянской арендой, под экономическим посевом, показывает, что новые системы

АГРАРНЫЙ ВОПРОС В РОССИИ К КОНЦУ XIX ВЕКА_________________ 127

хозяйства строятся вне рамок старого, средневекового, землевладения.

Уничтожить это землевладение можно сразу, решительно разорвав с прошлым. Та­кой мерой является национализация земли, которой и требовали, более или менее по­следовательно, все представители крестьянства в период 1905—1907 годов. Уничтоже­ние частной собственности на землю нисколько не изменяет буржуазных основ торго­вого и капиталистического землевладения. Нет ничего ошибочнее того мнения, будто национализация земли имеет что-либо общее с социализмом или даже с уравнительно­стью землепользования. Что касается социализма, то известно, что он состоит в унич­тожении товарного хозяйства. Национализация же есть превращение земли в собствен­ность государства, и такое превращение нисколько не затрагивает частного хозяйства на земле. Будет ли земля собственностью или «достоянием» всей страны, всего народа, от этого не меняется система хозяйства на земле, совершенно точно так же, как не ме­няется (капиталистическая) система хозяйства у зажиточного мужика, покупает ли он землю «навечно», арендует ли помещичью или казенную землю, «собирает» ли наделы опустившихся несостоятельных крестьян. Раз остается обмен, о социализме смешно и говорить. А обмен продуктов земледелия и средств производства совершенно не зави­сит от форм землевладения. (Замечу в скобках, что я излагаю здесь только экономиче­ское значение национализации, а не защищаю ее, как программу; такую защиту я дал в названной выше работе.)

Что касается уравнительности, то мы уже показали выше применение ее на деле при распределении надельной земли. Мы видели, что надельная земля распределяется внутри общины довольно уравнительно, лишь слегка подаваясь в сторону богатеев. Но от этой уравнительности остается в результате очень мало вследствие сдачи земли бед­нотой и концентрации аренды в руках богатеев. Ясно, что никакая уравнительность

См. Сочинения, 5 изд., том 16, стр. 271—304. Ред.

128__________________________ В. И. ЛЕНИН

землевладения не в силах устранить неравномерности действительного землепользова­ния, раз есть налицо имущественные различия между хозяевами и система обмена, обо­стряющая эти различия.

Экономическое значение национализации совсем не в том, где его сплошь да рядом ищут. Не в борьбе с буржуазными отношениями состоит оно (национализация — самая последовательная буржуазная мера, как давно показал Маркс⁷³), а в борьбе с крепост­ническими отношениями. Пестрота средневекового землевладения тормозит хозяйст­венное развитие; сословные рамки мешают торговому обороту; несоответствие старого землевладения и нового хозяйства порождает острые противоречия; помещики благо­даря латифундиям затягивают существование отработков; крестьяне заперты точно в гетто, в надельном землевладении, рамки которого жизнь ломает на каждом шагу. На­ционализация сметает все средневековые отношения в землевладении дочиста, унич­тожает все искусственные перегородки на земле, делает землю действительно свобод­ной — для кого? для всякого гражданина? Ничего подобного. Свобода безлошадного крестьянина (т. е. 3 Ц миллионов дворов) состоит, как мы видели, в том, чтобы сдавать надельную землю. Земля становится свободной — для хозяина, для того, кто действи­тельно хочет и может обрабатывать ее так, как этого требуют современные условия хозяйства вообще и мирового рынка в частности. Национализация ускорила бы смерть крепостничества и развитие чисто буржуазного фермерства на свободной от всяческого средневекового хлама земле. Вот действительное историческое значение национализа­ции в России, как она сложилась к концу XIX века.

Что касается до другого, объективно не невозможного, пути расчистки землевладе­ния для капитализма, то он состоит, как мы видели, в ускоренном ограблении общины богатеями и в укреплении частной земельной собственности у зажиточного крестьянст­ва. Главный источник отработков и кабалы остается при этом незатронутым, помещи­чьи латифундии остаются. Ясно,

__________________ АГРАРНЫЙ ВОПРОС В РОССИИ К КОНЦУ XIX ВЕКА_________________ 129

что такой способ расчистки пути для капитализма в неизмеримо меньшей степени обеспечивает свободное развитие производительных сил, чем первый. Раз сохраняются латифундии, неизбежно сохранение и кабального крестьянина, испольщины, мелкой погодной аренды, обработки «барских» земель крестьянским инвентарем, т. е. сохране­ние самой отсталой культуры и всего того азиатского варварства, которое называется патриархальным деревенским бытом.

Два, указанные мною, способа «решения» аграрного вопроса в развивающейся бур­жуазной России соответствуют двум путям развития капитализма в земледелии. Я на­зываю эти пути прусским и американским. Первый характеризуется тем, что средневе­ковые отношения землевладения не ликвидируются сразу, а медленно приспособляют­ся к капитализму, который надолго сохраняет в силу этого полуфеодальные черты. Прусское помещичье землевладение не разбито буржуазной революцией, а уцелело и стало основой «юнкерского» хозяйства, капиталистического в основе, но не обходяще­гося без известной зависимости сельского населения вроде Gesindeordnung и т. п. От этого социальное и политическое господство юнкеров упрочено на долгие десятилетия после 1848 года, и развитие производительных сил германского земледелия шло не­сравненно медленнее, чем в Америке. Там, наоборот, основой капиталистического зем­леделия послужило не старое рабовладельческое хозяйство крупных помещиков (граж­данская война разбила рабовладельческие экономии), а свободное хозяйство свободно­го фермера на свободной земле, свободной от всех средневековых пут, от крепостниче­ства и феодализма, с одной стороны, а с другой стороны, и от пут частной собственно­сти на землю. Земли раздавались в Америке из ее громадного земельного запаса за но­минальную плату, и лишь на новой, вполне капиталистической основе развилась там теперь частная собственность на землю.

- Устава о челяди. Ред.

130__________________________ В. И. ЛЕНИН

Оба эти пути капиталистического развития вполне ясно обрисовались в России по­сле 1861 года. Несомненен прогресс помещичьего хозяйства, причем медленность этого прогресса не случайна, а неизбежна, пока сохраняются пережитки крепостничества. Несомненно также, что чем свободнее крестьянство, чем меньше давят на него остатки крепостного права (на юге, например, есть все эти благоприятные условия), наконец, чем лучше в общем и целом обеспечено крестьянство землей, тем сильнее разложение крестьянства, тем быстрее идет образование класса сельских предпринимателей-фермеров. Весь вопрос дальнейшего развития страны сводится к тому, какой же из этих путей развития возьмет окончательно верх над другим, и, соответственно этому, какой класс проведет необходимое и неизбежное преобразование: старый ли барин-землевладелец или свободный крестьянин-фермер.

У нас думают нередко, что национализация земли означает изъятие земли из торго­вого оборота. На этой точке зрения безусловно стоит большинство передовых крестьян и идеологов крестьянства. Но такой взгляд в корне ошибочен. Как раз наоборот. Част­ная собственность на землю является помехой свободному приложению капитала к земле. Поэтому при свободной аренде земли у государства (а к этому сводится сущ­ность национализации в буржуазном обществе) земля сильнее втягивается в торговый оборот, чем при господстве частной поземельной собственности. Свобода приложения капитала к земле, свобода конкуренции в земледелии гораздо больше при свободной аренде, чем при частной собственности. Национализация земли, это — так сказать, лендлордизм без лендлорда. А что значит лендлордизм в деле капиталистического раз­вития земледелия, об этом замечательно глубоко рассуждает Маркс в «Теориях приба­вочной стоимости». Я привел его рассуждение в названной выше работе об аграрной программе, но позволю себе ввиду важности вопроса повторить его здесь еще раз.

См. Сочинения, 5 изд., том 16, стр. 249—253. Ред.

__________________ АГРАРНЫЙ ВОПРОС В РОССИИ К КОНЦУ XIX ВЕКА_________________ 131

В параграфе об исторических условиях теории ренты Рикардо («Theorien über den Mehrwert». П. Band, 2. Teil, Stuttgart, 1905, S. 5—7) Маркс говорит, что Рикардо и Ан­дерсон «исходят из воззрения, кажущегося очень странным на континенте». Именно: они предполагают, что «не существует вовсе поземельной собственности, как помехи любому применению капитала к земле». На первый взгляд, это — противоречие, пото­му что как раз в Англии феодальная поземельная собственность считается в особенно­сти полно сохранившейся. Но Маркс объясняет, что именно в Англии капитал «рас­правлялся так беспощадно с традиционными земледельческими порядками, как нигде на свете». В этом отношении Англия «самая революционная страна в мире». «Все ис­торически унаследованные распорядки там, где они противоречили условиям капита­листического производства в земледелии или не соответствовали этим условиям, были беспощадно сметены: не только изменено расположение сельских поселений, но смете­ны сами эти поселения; не только сметены жилища и места поселения сельскохозяйст­венного населения, но и само это население; не только сметены исконные центры хо­зяйства, но и само это хозяйство. У немцев, — продолжает Маркс, — экономические распорядки оказались определены традиционными отношениями общинных земель (Feldmarken), расположением хозяйственных центров, известными местами скопления населения. У англичан исторические распорядки земледелия оказались постепенно соз­даны капиталом, начиная с XV века. Английское техническое выражение «clearing of estates» («чистка земель») не встречается ни в одной континентальной стране. А что оз­начает это clearing of estates? Оно означает, что не считались совершенно ни с оседлым населением — его выгоняли; ни с существующими деревнями — их сравнивали с зем­лей; ни с хозяйственными постройками — их отдавали на слом; ни с данными видами сельского хозяйства — их меняли

- «Теории прибавочной стоимости». II том, 2 часть, Штутгарт, 1005, стр. 5—7.⁷⁴ Ред.

132__________________________ В. И. ЛЕНИН

одним ударом, превращая, напр., пахотные поля в выгон для скота; одним словом, не принимали всех условий производства в том виде, как они существовали но традиции, а исторически создавали эти условия в такой форме, чтобы они отвечали в каждом дан­ном случае требованиям самого выгодного приложения капитала. Постольку, следова­тельно, действительно не существует собственности на землю, ибо эта собственность предоставляет капиталу — фермеру — хозяйничать свободно, интересуясь исключи­тельно получением денежного дохода. Какой-нибудь померанский помещик» (Маркс имеет в виду Родбертуса, теорию ренты которого он опровергает блестяще и детально в данном сочинении), «у которого в голове только и есть, что стародедовские общинные земли, центры хозяйства, коллегия землевладения и т. п., может поэтому в ужасе вспле­скивать руками по поводу «неисторического» воззрения Рикардо на развитие земле­дельческих отношений». На самом же деле «английские условия — единственные ус­ловия, в которых адекватно (с идеальным совершенством) развилась современная соб­ственность на землю, т. е. собственность на землю, видоизмененная капиталистическим производством. Английская теория (т. е. теория ренты Рикардо) является в этом пункте классической для современного, т. е. капиталистического, способа производства».

В Англии эта чистка земли шла в революционных формах с насильственной ломкой крестьянского землевладения. Ломка старины, отжившей свое время, абсолютно неиз­бежна и в России, но девятнадцатый век (да и первые 7 лет двадцатого) не решили еще вопроса о том, какой класс и в какой форме произведет необходимую для нас ломку. Мы показали выше, какова основа распределения земли в России в настоящее время. Мы видели, что 10 /г миллионам крестьянских дворов с 75 миллионами десятин земли противостоят 30 000 владельцев латифундий с 70 миллионами десятин. Один из воз­можных исходов борьбы, которая не может не разгораться на такой почве, состоит в том, что землевладение десяти миллионов дворов почти

__________________ АГРАРНЫЙ ВОПРОС В РОССИИ К КОНЦУ XIX ВЕКА_________________ 133

удвоится, а землевладение верхних тридцати тысяч исчезнет. Рассмотрим этот возмож­ный исход чисто теоретически, с точки зрения того, как сложился аграрный вопрос в России к концу XIX века. Каковы должны были бы быть результаты такой перемены? С точки зрения отношений землевладения очевидно, что средневековое надельное и средневековое помещичье землевладение были бы перетасованы заново. Старина была бы сметена дотла. В отношениях землевладения не осталось бы ничего традиционного. Какая же сила определила бы новые отношения землевладения? «Принцип» уравни­тельности? Так склонен думать передовой крестьянин, затронутый народнической идеологией. Так думает народник. Но это иллюзия. В общине признанный законом и освященный обычаем «принцип» уравнительности ведет на деле к приспособлению землевладения к различиям в имущественной состоятельности. И на основании этого экономического факта, тысячекратно подтверждаемого и русскими данными и запад­ноевропейскими, мы утверждаем, что надежда на уравнительность разлетелась бы как иллюзия, а перетасовка землевладения осталась бы как единственный прочный ре­зультат. Велико ли значение такого результата? Чрезвычайно велико, ибо никакая иная мера, никакая иная реформа, никакое иное преобразование не могли бы дать таких полных гарантий наиболее быстрого, широкого и свободного прогресса земледельче­ской техники в России и исчезновения из нашей жизни всех следов крепостничества, сословности, азиатчины.

Прогресс техники? — возразят нам, пожалуй. Но не показано ли выше точными дан­ными, что помещичье хозяйство стоит выше крестьянского хозяйства и по травосея­нию, и по употреблению машин, и по удобрению, и по качеству скота, конечно, и т. д.? Да, это показано, и факт этот совершенно несомненен. Но не надо забывать, что все эти различия в хозяйственной организации, технике и проч. суммируются в урожайности. А мы видели, что урожаи с помещичьих земель, находящихся в испольной и т. п. обра­ботке у крестьян, ниже урожаев на надельной земле. Вот какое

134__________________________ В. И. ЛЕНИН

обстоятельство почти всегда забывают, говоря об агрикультурном уровне помещичьего и крестьянского хозяйства в России! Помещичье хозяйство стоит выше, поскольку оно ведется капиталистически. И вся суть в том, что это «поскольку» к концу XIX века ос­тавило отработки преобладающей в нашем центре системой хозяйства. Поскольку на помещичьих землях хозяйничает и теперь своими стародедовскими орудиями, спосо­бами и т. д. кабальный крестьянин, постольку помещичье землевладение есть главная причина отсталости и застоя. Перемена в землевладении, обсуждаемая нами, подняла бы урожай с испольных и арендованных земель (теперь этот урожай — см. цифры вы­ше — 50 и 45 пуд. при 54 пуд. на надельной земле и 66 пуд. на владельческих посевах). Если бы даже этот урожай поднялся только до уровня урожая с надельных земель, то и тогда шаг вперед был бы громадный. Но понятно само собой, что и урожай с надель­ных земель поднялся бы как вследствие освобождения крестьянина от гнета крепост­нических латифундий, так и в силу того, что надельные земли стали бы тогда, подобно всем остальным землям государства, свободными землями, одинаково доступными (не всем гражданам, а гражданам с земледельческим капиталом, т. е. —) фермерам.

Этот вывод вытекает вовсе не из данных об урожайности, взятых нами. Напротив, эти данные взяты лишь для наглядной иллюстрации вывода, вытекающего из всей со­вокупности данных об эволюции русского помещичьего и крестьянского хозяйства. Чтобы опровергнуть этот вывод, надо опровергнуть тот факт, что история русского земледелия во второй половине XIX века есть история смены крепостнических произ­водственных отношений буржуазными.

Если держаться данных о числе крестьянских хозяйств в настоящее время, то может получиться впечатление, что рассматриваемое нами аграрное преобразование повело бы к чрезвычайному раздроблению земледелия. Помилуйте, тринадцать миллионов хо­зяйств на 280 миллионах десятин! разве это не чудовищное распыление? Мы ответим на это: ведь это теперь

__________________ АГРАРНЫЙ ВОПРОС В РОССИИ К КОНЦУ XIX ВЕКА_________________ 135

мы видим такое безмерное распыление, ибо теперь тринадцать миллионов хозяйств хозяйничают на меньшей площади, чем 280 млн. дес.! Следовательно, перемена, инте­ресующая нас, ни в каком случае не внесла бы ухудшения в рассматриваемом отноше­нии. Мало того. Мы ставим дальше вопрос, есть ли основание думать, что общее число хозяйств останется при этой перемене прежним? Обыкновенно смотрят именно так под влиянием народнических теорий и мнений самих крестьян, которые всеми помыслами тянут к земле и способны мечтать даже о превращении промышленных рабочих в мел­ких земледельцев. Несомненно, некоторое число русских промышленных рабочих в конце XIX века стоят и сами на этой крестьянской точке зрения. Но вопрос в том, верпа ли эта точка зрения? соответствует ли она объективным хозяйственным условиям и ходу экономического развития? Достаточно поставить ясно этот вопрос, чтобы увидеть, что крестьянский взгляд определяется отживающим и безвозвратным прошлым, а не нарастающим будущим. Крестьянский взгляд неверен. Он представляет из себя идеоло­гию вчерашнего дня, а экономическое развитие на деле ведет не к увеличению, а к уменьшению земледельческого населения.

Дата добавления: 2015-06-04