H. Ленина 25 страница

266__________________________ В. И. ЛЕНИН

с крупным феодальным хозяйством. Маркс никогда не поддерживал мелкой промыш­ленности против крупной, но Маркс поддерживал в 40-х годах по отношению к Амери­ке, в 1848 году по отношению к Германии мелкое сельское хозяйство, крестьян против феодальных латифундий. В 1848 году Маркс предлагал раздробление немецких фео­дальных имений. Маркс поддерживал движение мелких хозяев против американских крупных рабовладельческих имений за свободу земли, за уничтожение частной собст­венности на землю в Америке

Правильно ли было направление аграрной политики Маркса? Правильно, уважаемый товарищ Маслов, который «пересмотрел» теорию абсолютной ренты в духе буржуаз­ной экономии, но не успел «пересмотреть» остальное у Маркса. Буржуазная революция в аграрной области лишь тогда сможет быть последовательной и в самом деле победо­носной, когда она насильственно и радикально уничтожает всю феодальную собствен­ность, когда она сметает всю прежнюю собственность на землю, а вместо нее создает почву для новой свободной буржуазной собственности на землю, приспособленной к капиталу, а не к помещику. Национализация земли вполне соответствует направлению такого переворота. Мало того, национализация земли есть единственная мера, благода­ря которой этот переворот совершается с наибольшей последовательностью, которая вообще мыслима в капиталистическом обществе. Нет иного способа, который так же решительно и наиболее безболезненно для крестьян освободил бы их от «гетто» на­дельной собственности. Нет иного способа, который не полицейским, не бюрократиче­ским и не ростовщическим путем уничтожил бы старую прогнившую общину.

Если смотреть объективно, в русской буржуазной революции вопрос поставлен та­ким и только таким образом: будет ли Столыпин (т. е. помещики и самодержавие) при­способлять старую собственность на землю к капитализму, или же это будут делать са­ми крестьянские массы, свергнув власть помещиков и царя. В первом случае возможно только приспособление путем

____________ НЕСКОЛЬКО ЗАМЕЧАНИЙ ПО ПОВОДУ «ОТВЕТА» П. МАСЛОВА____________ 267

реформ, т. е. половинчатое, бесконечно долгое, означающее гораздо более медленный рост производительных сил, наименьшее развитие демократизма, обрекающее Россию на долговременное господство в ней юнкера. Во втором случае возможно только рево­люционное приспособление, т. е. насильственно сметающее помещичьи имения и обес­печивающее наиболее быстрое развитие производительных сил. Мыслимо ли это рево­люционное уничтожение помещичьей собственности при сохранении старой надельной собственности крестьян? Нет, это немыслимо, и крестьянские депутаты в обеих Думах доказали, что это невозможно. Они доказали это тем, что создали политический тип крестьянства всей России во время буржуазной революции: тип трудовика, требующе­го национализации земель.

Крича об эсеровском характере национализации, Маслов повторяет старый прием меньшевиков: заигрывая с кадетами, обвинять революционных социал-демократов в сближении с эсерами. Люди кокетничают с либерально-монархическими помещиками и купцами и возмущаются тем, что революционные социал-демократы в буржуазной революции хотят идти вместе с революционными буржуа-крестьянами. Но мало того. Гремя против эсеровского характера национализации, Маслов обнаруживает полное непонимание марксистского анализа народнических взглядов и мечтаний русского кре­стьянства. Маслов не понимает, что социал-демократы в России давно уже указывали на реакционность социалистических, или скорее quasi -социалистических теорий или мечтаний о новом разделе земель (черный передел) и т. п. и на буржуазную прогрес­сивность этого идеала в современной полукрепостнической России. За мещанской фразой о социализме эсеров Маслов не умеет обнаружить буржуазной действительно­сти, а именно: революционной борьбы со всем старым средневековым хламом. Когда с.-р. говорит об уравнительности в пользовании землей, о социализации земель и т. п., то с.-р. говорит с точки зрения

- мнимо. Ред.

268__________________________ В. И. ЛЕНИН

экономической чушь, с.-р. обнаруживает безграмотность в области экономической нау­ки и теории развития капитализма. Но за этими фразами, за этими мечтаниями скрыва­ется в высшей степени живое, реальное содержание, — только вовсе не социалистиче­ское, а чисто буржуазное, а именно: расчистка почвы для капитализма, уничтожение всяких средневековых и сословных перегородок на земле, создание свободной арены для капитализма. Вот чего никак не может понять наш бедный Маслов — и это нахо­дится в непосредственной связи с фактом, что Маслов не может понять учения Маркса об абсолютной ренте, которая в противоположность дифференциальной может быть уничтожена в капиталистическом обществе и уничтожение которой толкает вперед его развитие.

Не умея бороться с эсерами, Маслов вульгаризирует марксизм, осуждая себя только на созерцание «задней» крестьянина, прикованного к своему участку, и совершенно не умеет понять демократизма и революционной буржуазности крестьянина, желающего смести и помещичью и надельную собственность на землю.

Не умея бороться с эсерами, Маслов отдает в их руки, в руки мещанских социали­стов, критику частной собственности на землю. С точки зрения развития капитализма ее дал Маркс и должны давать марксисты. Отрезав себе этот путь отрицанием абсо­лютной ренты, Маслов капитулирует перед эсерами, признавая в теории, что они пра­вы, тогда как прав Маркс! — капитулирует перед эсерами, которые критикуют частное землевладение по-мещански, не с точки зрения развития капитализма, а только с точки зрения задерживания его развития. Маслов не понял, что ошибка эсеров в аграрной программе начинается после национализации, т. е. тогда, когда они переходят к «социа­лизации» и «уравнительности» и доходят до отрицания классовой борьбы среди мелко­го крестьянства. Эсеры не понимают буржуазного характера национализации — вот в чем заключается их главный грех. И пусть скажет мне каждый марксист, который изу­чал «Капитал», можно

____________ НЕСКОЛЬКО ЗАМЕЧАНИЙ ПО ПОВОДУ «ОТВЕТА» П. МАСЛОВА____________ 269

ли понять буржуазность национализации, отрицая абсолютную ренту?

Далее Маслов говорит, что я превращаю в средневековую всю мелкую крестьянскую собственность в целой Европе. Совершенно неправильно. В Европе нет «надельной» собственности на землю и сословных перегородок, а существует уже свободная, капи­талистическая, а не феодальная собственность на землю. В Европе нет крестьянского движения против помещиков, поддерживаемого социал-демократами. Об этом забыл П. Маслов!

Перейдем к политическим аргументам. Мой аргумент, что муниципализация у меньшевиков связана с идеей компромисса с монархией, Маслов называет «инсинуаци­ей» и «сознательной ложью», — но как же гласит моя дословная цитата из речи мень­шевика Новоседского, товарищ Маслов? С чьей стороны здесь ложь? Не в том ли дело, что вы хотите страшными словами изгладить неприятное для вас признание Новосед­ского?

Отдача земли муниципалитетам усиливает их шансы в борьбе с реставрацией, ут­верждает Маслов. А я позволю себе думать, что только усиление центральной респуб­ликанской власти может серьезно затруднить дело реакции, между тем как раздробле­ние сил и средств между отдельными областями облегчает ей дело. Мы должны ста­раться соединить революционные классы и прежде всего пролетариат разных частей государства в одну армию, а не думать о безнадежной, экономически невозможной и бессмысленной федералистической попытке присвоения доходов с конфискованных земель в пользу отдельных областей. «Выбирайте, товарищи поляки, — говорит Мас­лов, — должен ли польский сейм получать доходы с конфискованных земель или же отдавать эти доходы москалям в Питер?»

Великолепный аргумент! И в нем нет ни капли демагогии! И нет смешения аграрно­го вопроса с вопросом об автономии Польши!

А я скажу: свобода Польши невозможна без свободы России. А этой свободы не бу­дет, если польские и русские рабочие не выполнят задачи поддержки русских

В. И. ЛЕНИН

крестьян в их борьбе за национализацию земель и в доведении этой борьбы до полной победы как в области политических, так и в области аграрных отношений. Оценивать муниципализацию и национализацию следует с точки зрения экономического развития центра России и политических судеб всего государства, а не с точки зрения отдельных особенностей той или иной автономной национальной территории. Без победы проле­тариата и революционного крестьянства в России смешно говорить о подлинной авто­номии Польши, о правах муниципалитетов и т. п. Это пустые фразы. А крестьянство в России именно постольку, поскольку оно революционно, поскольку оно не допускает компромиссов с буржуазией и октябристами, а борется вместе с рабочими и демокра­тией, уже неопровержимо доказало свою симпатию к национализации земель. Если крестьянство перестанет быть революционным, т. е. отречется от этой симпатии, от­вернется от буржуазно-демократической революции, — тогда крестьянам понравится забота Маслова о сохранении старой собственности на землю, — но тогда муниципали­зация Маслова уже будет совершенно смешна. А пока идет революционно-демократическая борьба крестьянства, пока имеет смысл «аграрная программа» мар­ксистов в буржуазной революции, до тех пор наша обязанность поддерживать револю­ционные требования крестьянства, в том числе и национализацию земель. Маслов не вычеркнет этого требования русских крестьян из истории русской революции — и можно ручаться, что подъем общественного движения, подъем борьбы крестьян за зем­лю, когда он снова наступит, ясно обнаружит всю реакционность «муниципализации».

Напечатано в октябре — ноябре

1908 г. в журнале «Przeglad

Socjaldemokratyczny» № 8 — 9

Подпись:Η. Ленин

Печатается по тексту журнала Перевод с польского

ОБ ОЦЕНКЕ ТЕКУЩЕГО МОМЕНТА

В порядке дня предстоящей Всероссийской конференции РСДРП поставлен вопрос: «Современное положение и задачи партии». Организации нашей партии уже начали — Москва и Петербург стоят в этом отношении впереди всех остальных центров — сис­тематически обсуждать этот вопрос, несомненно имеющий чрезвычайно важное значе­ние.

Переживаемый нами период затишья освободительного движения, разгула реакции, измен и уныния в лагере демократии, кризиса и частичного развала с.-д. организаций выдвигает особенно остро необходимость учесть прежде всего основные уроки первой кампании нашей революции. Мы говорим не о тактических уроках в тесном смысле слова, а сначала об общих уроках революции, и сообразно этому наш первый вопрос будет таков: каковы те объективные перемены, которые произошли в классовой груп­пировке и в политическом соотношении сил России с 1904 по 1908 год? Основные пе­ремены можно свести, на наш взгляд, к следующим пяти: 1) Аграрная политика само­державия в крестьянском вопросе принципиально сильно передвинулась; поддержка и укрепление старой общины сменилась политикой ускоренного полицейского разруше­ния и ограбления ее. 2) Представительство черносотенного дворянства и крупной бур­жуазии сделало громадный шаг вперед: вместо прежних местных выборных комитетов дворян и купцов, вместо разрозненных и случайных попыток всероссийского их пред­ставительства

272__________________________ В. И. ЛЕНИН

имеется единый представительный орган — Государственная дума, в которой указан­ным классам обеспечено полнейшее преобладание. Представительство либеральных профессий — не говоря уже о крестьянстве и пролетариате — сведено на роль придатка и привеска в этом якобы-«конституционном» учреждении, долженствующем укрепить самодержавие. 3) Классы в открытой политической борьбе впервые размежевались и определились в России за это время: политические партии, открыто и тайно (вернее: наполовину тайно, ибо совершение «тайных» партий после революции нет в России) существующие теперь, выражают с невиданной прежде точностью интересы и точки зрения классов, которые за три года созрели во сто раз больше, чем за предыдущие полвека. Черносотенное дворянство, национал-«либеральная» буржуазия, мелкобуржу­азная демократия (трудовики с их левым небольшим крылом эсеров) и пролетарская социал-демократия за это время все закончили «утробный» период своего развития и на много-много лет вперед определили — не словами, а фактами и действиями масс — свою натуру. 4) То, что до революции называлось либеральным и либерально-народническим «обществом» или «просвещенной» частью и представительницей «на­ции» вообще, широкая масса зажиточной, дворянской, интеллигентской «оппозиции», которая казалась чем-то целым, однородным, пропитывающим земства, университеты, всю «порядочную» печать и т. д. и т. д., — все это проявило себя в революции, как идеологи и сторонники буржуазии, все это заняло очевидную теперь для всех контрре­волюционную позицию по отношению к массовой борьбе социалистического пролета­риата и демократического крестьянства. Контрреволюционная либеральная буржуазия родилась и растет. Этот факт не перестает быть фактом от того, что его отрицает «про­грессивная» легальная печать, или от того, что его замалчивают и не понимают наши оппортунисты, меньшевики. 5) Миллионы населения приобрели практический опыт в самых разнообразных формах действительно массовой и непосредственно-революционной борьбы, вплоть до «всеобщей стачки»,

__________________________ ОБ ОЦЕНКЕ ТЕКУТТТЕГО МОМЕНТА______________________ 273

изгнания помещиков, сожжения их усадеб, открытого вооруженного восстания. Тот, кто был уже революционером или сознательным рабочим до революции, не сразу мо­жет представить себе во всем его громадном значении этот факт, который внес самую коренную перемену в целый ряд прежних представлений о ходе развития политическо­го кризиса, о темпе этого развития, о диалектике практически творимой массами исто­рии. Учет этого опыта массами — невидный, тяжелый и медленный процесс, играю­щий гораздо более важную роль, чем многие явления на поверхности политической жизни государства, соблазняющие младенцев не только младенческого в политике, но иногда и очень «изрядного» возраста. Руководящая роль пролетарских масс во всей ре­волюции и на всех поприщах борьбы, начиная от демонстраций, продолжая восстанием и кончая (в хронологическом порядке) «парламентской» деятельностью, выступила на­ружу воочию перед всеми за этот период, взятый в его целом.

Таковы объективные перемены, вырывщие пропасть между дооктябрьской и совре­менной Россией. Таковы итоги трех лет богатейшего по своему содержанию периода нашей истории, — разумеется, итоги, так сказать, суммарные, поскольку можно в не­скольких словах наметить самое главное и наиболее существенное. Посмотрим же те­перь на те выводы в области тактики, к которым обязывают эти итоги.

Перемена аграрной политики самодержавия имеет чрезвычайно большое значение для «крестьянской» страны, как Россия. Эта перемена не случайность, не колебание курса министерств, не измышление бюрократии. Нет, это глубочайший «сдвиг» в сто­рону аграрного бонапартизма, в сторону либеральной (в экономическом смысле слова, т. е. = буржуазной) политики в области крестьянских поземельных отношений. Бона­партизм есть лавирование монархии, потерявшей свою старую, патриархальную или феодальную, простую и сплошную, опору, — монархии, которая принуждена эквилиб-рировать, чтобы не упасть, — заигрывать, чтобы управлять, — подкупать, чтобы нра­виться, —

274__________________________ В. И. ЛЕНИН

брататься с подонками общества, с прямыми ворами и жуликами, чтобы держаться не только на штыке. Бонапартизм есть объективно-неизбежная, прослеженная Марксом и Энгельсом на целом ряде фактов новейшей истории Европы, эволюция монархии во всякой буржуазной стране. И аграрный бонапартизм Столыпина, вполне сознательно и непоколебимо твердо поддерживаемого в этом пункте и черносотенными помещиками и октябристской буржуазией, — не мог бы даже родиться, а не то что продержаться вот уже два года, если бы сама община в России не развивалась капиталистически, если бы внутри общины не складывалось постоянно элементов, с которыми самодержавие мог­ло начать заигрывать, которым оно могло сказать: «обогащайтесь!», «грабь общину, но поддержи меня!». Поэтому безусловной ошибкой была бы всякая оценка столыпинской аграрной политики, не учитывающая, с одной стороны, ее бонапартистских приемов, с другой стороны, ее буржуазной (= либеральной) сущности.

Например, наши либералы выражают свое смутное сознание того, что столыпинская аграрная политика есть бонапартизм, нападками на полицейский характер ее, идиот­ское чиновничье вмешательство в крестьянскую жизнь и т. д. и т. п. Но когда к.-д. пла­чутся по поводу насильственной ломки «исконных» устоев нашего деревенского быта, они становятся реакционными нытиками. Без насильственной, без революционной лом­ки устоев старой русской деревни не может быть развития России. Борьба идет, — хотя этого не сознают очень и очень многие из ее участников, — только из-за того, будет ли это насилие насилием помещичьей монархии над крестьянами или крестьянской рес­публики над помещиками. В обоих случаях неизбежна буржуазная, а не иная какая-либо, аграрная революция в России, но в первом случае медленная и мучительная, во втором быстрая, широкая и свободная. Борьба рабочей партии за этот второй путь вы­ражена и признана в нашей аграрной программе — не в той ее части, где выдвигается несуразная «муниципализация», а в той, где говорится о конфискации всех помещичьих земель. После

ОБ ОЦЕНКЕ TEKyTTTF.ro МОМЕНТА______________________ 275

опыта трех лет только разве среди меньшевиков могут еще найтись люди, не видящие связи борьбы за эту конфискацию с борьбой за республику. Столыпинская аграрная по­литика, если бы она продержалась очень и очень долгие времена, если бы она пересоз­дала окончательно на чисто буржуазный лад все деревенские поземельные отношения, могла бы заставить нас отказаться от всякой аграрной программы в буржуазном обще­стве (до сих пор далее меньшевики и даже Череванины среди меньшевиков не дошли до отречения от нашей аграрной программы). Но столыпинская политика никоим обра­зом не может побудить нас теперь изменить нашу тактику. Раз в программе стоит «конфискация всех помещичьих земель», то только младенцы могут не замечать выте­кающей отсюда революционной (в непосредственном и узком смысле слова) тактики. И неправильно было бы ставить вопрос так: если столыпинская политика терпит «крах», то значит близок подъем, и обратно. Крах бонапартистских приемов не есть еще крах политики кулацкого разорения общины. И, наоборот, «успех» Столыпина в деревне те­перь и в ближайшие годы по сути дела будет больше разжигать борьбу внутри кресть­янства, чем тушить ее, ибо иначе как долгим и очень долгим путем нельзя достигнуть «цели», т. е. окончательного и полного упрочения чисто буржуазного крестьянского хозяйства. «Успех» Столыпина в ближайшие годы мог бы привести в лучшем случае к выделению слоя сознательно контрреволюционных, октябристских крестьян, но имен­но такое превращение зажиточного меньшинства в политически сознательную объеди­ненную силу неминуемо означало бы гигантский толчок к развитию политического сознания и объединения против такого меньшинства демократической массы. Лучшего мы, социал-демократы, не могли бы и желать, как превращения стихийной, разрознен­ной, слепой борьбы «мироедов» и «общества» в сознательную и открытую борьбу ок­тябристов и трудовиков.

Перейдем к вопросу о Думе. Несомненно, что это черносотенно-«конституционное» учреждение представ-

276__________________________ В. И. ЛЕНИН

ляет из себя точно так же развитие абсолютной монархии по пути бонапартизма. Все те черты бонапартизма, которые мы отметили выше, совершенно наглядно обнаружива­ются и на современном избирательном законе, и на подделанном большинстве черно­сотенцев плюс октябристов, и на игре в подражание Европе, и на погоне за займами, расход которых якобы контролируется «представителями народа», и на полном игно­рировании самодержавием в его деловой политике всех прений и решений Думы. Про­тиворечие между фактически всецело господствующим черносотенным самодержавием и показной внешностью буржуазной «конституции» выступает все яснее наружу, неся с собой элементы нового революционного кризиса. Самодержавие хотели прикрыть, приодеть, принарядить посредством Думы; на деле черносотенно-октябристская Дума с каждым днем своего существования все более раскрывает, разоблачает, обнажает ис­тинный характер нашей государственной власти, ее настоящие классовые опоры и ее бонапартизм. Нельзя не вспомнить по этому поводу замечательно глубокого указания

Энгельса (в письме к Бернштейну от 27 августа 1883 года) на значение перехода от монархии абсолютной к монархии конституционной. В то время как либералы вообще и русские к.-д. в особенности видят в таком переходе проявление пресловутого «мир­ного» прогресса и гарантию такового, Энгельс указал на историческую роль конститу­ционной монархии, как формы государства, облегчающей решительную борьбу феода­лов и буржуазии. «Точно так же, — писал Энгельс, — как борьба феодализма с буржуа­зией не могла быть доведена до решительного конца в старой абсолютной монархии, а только в конституционной монархии (Англия, Франция 1789—1792 и 1815—1830 го­дов), так и борьба буржуазии с пролетариатом может быть доведена до решительного конца только в республике». Энгельс называет здесь конституционной монархией, ме­жду прочим, и Францию 1816 года, когда знаменитая Chambre introuvable, черносотен­ная, контрреволюционная палата, неистовствовала и бешенствовала в поддержке бело­го террора

__________________________ ОБ ОЦЕНКЕ ТЕКУТТТЕГО МОМЕНТА______________________ 277

против революции, наверное, не меньше нашей третьей Думы. Что это значит? Призна­ет ли Энгельс действительно конституционными учреждениями реакционные собрания представителей помещиков и капиталистов, поддерживающие абсолютизм в борьбе с революцией? Нет. Это значит, что бывают исторические условия, когда учреждения, фальсифицирующие конституцию, разжигают борьбу за действительную конституцию и служат этапом в развитии новых революционных кризисов. В первую кампанию на­шей революции большинство населения верило еще в возможность примирения дейст­вительной конституции с самодержавием; кадеты всю свою политику строили на сис­тематической поддержке в народе этой веры, трудовики по меньшей мере наполовину шли в этом пункте за кадетами. Теперь самодержавие своей третьей Думой показывает народу на опыте, с какой «конституцией» может оно «примириться», приближая этим более широкую и более решительную борьбу против самодержавия.

Отсюда вытекает, между прочим, что замена нашего старого лозунга «долой само­державие» — лозунгом «долой третью Думу» — была бы совершенно неправильна. При каких условиях мог бы получить значение подобный лозунг, как «долой Думу»? Допустим, перед нами либеральная, реформаторская, соглашательская Дума в эпоху самого острого революционного кризиса, который уже назрел до прямой гражданской войны. Вполне возможно, что лозунгом могло бы стать в такой момент «долой Думу», т. е. долой мирные переговоры с царем, долой обманчивое учреждение «мира», призо­вем к непосредственному натиску. Допустим, наоборот, что перед нами архиреакцион­ная Дума, выбранная на основе пережившего себя избирательного права, и отсутствие острореволюционного кризиса в стране; лозунг «долой Думу» мог бы стать тогда ло­зунгом борьбы за избирательную реформу. Ничего подобного ни тому, ни другому слу­чаю мы не видим у нас. III Дума — не соглашательская, а прямо контрреволюционная, не прикрывающая самодержавие, а разоблачающая его, не играющая самостоятельной роли ни в каком

278__________________________ В. И. ЛЕНИН

отношении: никто и нигде не ждет от нее прогрессивных реформ; никто не думает, что источник действительной власти и силы царизма лежит в этом собрании зубров. Все согласны, что царизм не опирается на него, а пользуется им, — что царизм может вести всю свою теперешнюю политику и при отсрочке созыва такой Думы (подобно «отсроч­ке» созыва парламента Турцией в 1878 г.¹²¹) и при замене ее «Земским собором» или чем-нибудь подобным и т. д. Лозунг «долой Думу» означал бы сосредоточение главной борьбы как раз на учреждении не самостоятельном, не решающем, не играющем самой главной роли. Такой лозунг неверен. Мы должны сохранить старый лозунг «долой са­модержавие» и «да здравствует Учредительное собрание», ибо именно самодержавие продолжает оставаться действительной властью, действительной опорой и оплотом ре­акции. Падение самодержавия неизбежно означает устранение (и притом революцион­ное) III Думы, как одного из учреждений царизма; падение III Думы, взятое само по се­бе, означало бы либо новую авантюру того же самодержавия, либо попытку реформы, обманчивой и видимой только реформы, предпринимаемой тем же самодержавием.

Пойдем дальше. Мы видели, что классовая природа политических партий определи­лась за три года первой революционной кампании с замечательной силой и выпукло­стью. Отсюда следует, что во всех рассуждениях о современном соотношении полити­ческих сил, о направлении в изменении этого соотношения и т. д. необходимо считать­ся с этими конкретными данными исторического опыта, а не с абстрактными «общими рассуждениями». Вся история европейских государств свидетельствует, что именно в периоды непосредственной революционной борьбы закладываются такие глубокие и прочные устои классовых группировок и деления на крупные политические партии, ко­торые держатся потом в течение даже самых долгих периодов застоя.

В следующем № мы рассмотрим другую сторону вопроса о «думской» тактике и разберем «письмо» товарища отзовиста в № 5 «Рабочего Знамени». (См. настоящий том, стр. 290—307. Ред.)

__________________________ ОБ ОЦЕНКЕ ТЕКУТТТЕГО МОМЕНТА______________________ 279

Отдельные партии могут прятаться в подполье, не давать о себе знать, исчезать с поли­тической авансцены, но при малейшем оживлении основные политические силы неиз­бежно вновь проявят себя, может быть, в измененной форме, но непременно с тем же самым характером и направлением деятельности, пока не решены объективные задачи потерпевшей то или иное поражение революции. Поэтому было бы, напр., величайшей близорукостью полагать, что так как трудовических организаций нет на местах, а тру­довая группа в III Думе отличается особенной растерянностью и беспомощностью, то поэтому массы демократического крестьянства уже рассыпались совсем и не играют существенной роли в процессе нарастания нового революционного кризиса. Такой взгляд достоин только меньшевиков, все более и более скатывающихся к самому низ­менному «парламентскому кретинизму» (возьмите хоть их поистине позорные, рене­гатские выходки против нелегальной партийной организации). Марксисты должны знать, что условия представительства не только в нашей черносотенной Думе, но даже в самом идеальном буржуазном парламенте всегда будут создавать искусственное не­соответствие между действительной силой различных классов и ее отражением в пред­ставительном учреждении. Напр., либерально-буржуазная интеллигенция всегда и вез­де кажется в парламентах во сто раз сильнее, чем она есть в действительности (и в на­шей революции оппортунисты с.-д. принимали кадетов за то, чем они кажутся), и, на­оборот, очень широкие демократические слои мелкой буржуазии (городской — в эпоху буржуазных революций 1848 г., деревенской — у нас) проявляют себя нередко как чрезвычайно важный фактор в открытой борьбе масс, будучи совершенно ничтожны с точки зрения их представительства в парламентах.

Наше крестьянство вступило в революцию неизмеримо менее сознательным, чем либеральный буржуа, с одной стороны, и социалистический пролетариат, с другой. По­этому оно всего более вынесло из революции тяжелых, но полезных разочарований, всего больше

280__________________________ В. И. ЛЕНИН

горьких, но спасительных уроков. Совершенно естественно, что оно переваривает эти уроки особенно трудно и особенно медленно. Совершенно естественно, что при этом будут терять терпение многие «радикалы» из интеллигенции, махая на все рукой, и не­которые мещане из соц.-дем., у которых появляется презрительная гримаса на лице при упоминании какой-то там крестьянской демократии, но зато текут слюнки при одном взгляде на «просвещенных» либералов. Но сознательный пролетариат не вычеркнет из своей памяти так легко того, что он видел и в чем он участвовал осенью и зимой 1905 г. И, учитывая соотношение сил в нашей революции, мы должны знать, что обязательным признаком действительно широкого общественного подъема, действительно прибли­жающегося революционного кризиса неизбежно будет в теперешней России движение в крестьянстве.

Либеральная буржуазия вступила у нас на контрреволюционный путь. Отрицать это могут только храбрые Череванины и трусливо отрекающиеся от своего единомышлен­ника и соратника редакторы «Голоса С.-Д.». Но если бы из этой контрреволюционно­сти буржуазных либералов кто-нибудь сделал вывод, что их оппозиция и недовольство, их конфликты с черносотенными помещиками или вообще соревнование и борьба раз­личных фракций буржуазии между собой не может иметь никакого значения в процессе нарастания нового подъема, то это было бы громадной ошибкой и настоящим меньше­визмом наизнанку. Опыт русской революции, как и опыт других стран, неопровержимо свидетельствует, что когда есть налицо объективные условия глубокого политического кризиса, то самые мелкие и наиболее, казалось бы, удаленные от настоящего очага ре­волюции конфликты могут иметь самое серьезное значение, как повод, как перепол­няющая чашу капля, как начало поворота в настроении и т. д. Напомним, что земская кампания и петиции либералов 1904 года были предтечей такой своеобразной и чисто пролетарской «петиции», как 9-ое января. Не против того спорили большевики по по­воду земской кампании, что ее нужно использовать

Дата добавления: 2015-06-04