Указатель литературных работ и источников 3 страница. «конечно, полемика между своими неприятна, и я старался смягчать тон, но замал­чивать разногласия уже не только неприятно

XL____________________ А. И. УЛЬЯНОВА —ЕЛИЗАРОВА________________________________

«Конечно, полемика между своими неприятна, и я старался смягчать тон, но замал­чивать разногласия уже не только неприятно, а прямо вредно, — да и нельзя замолчать тех коренных разногласий между «ортодоксией» и «критицизмом», которые выступили в марксизме немецком и русском».

Возмущает Владимира Ильича и Туган-Барановский: «№ 5 «Научного Обозрения»» (письмо от 20/VI — 99 г.) «я видел и нашел статью Туган-Барановского в нем чудо­вищно глупой и вздорной: он просто произвольно внес изменение нормы прибавочной стоимости, чтобы «опровергнуть» Маркса, и предполагает абсурд: изменение произво­дительности труда без изменения стоимости продукта. Не знаю, стоит ли писать о каж­дой такой вздорной статейке: пусть исполнит сначала обещание развить это пообстоя-тельнее. Вообще я все решительнее становлюсь противником новейшей «критической струи» в марксизме и неокантианства (породившего, между прочим, идею отделения социологических законов от экономических). Вполне прав автор «Beiträge zur Geschichte des Materialismus», объявляя неокантианство реакционной теорией реакци-оннои буржуазии и восставая против Бернштейна»

Вторая статья Владимира Ильича — «Еще к вопросу о теории реализации» (на­правлена уже главным образом против Струве, сочувствие которого ревизионизму ста­новится все яснее). Критика Владимира Ильича носит еще, правда, товарищеский ха­рактер критики своего сторонника.

«Кончаю теперь статейку в ответ Струве. Напутал он преизрядно, по-моему, и может вызвать этой статьей не мало недоразумений среди сторонников и злорадства среди противников» (7/Ш)

Но возникают уже постепенно более серьезные опасения, которые проявляются оп­ределеннее в письмах

* См. настоящий том, стр. 160—161. Ред. Плеханов.

См. настоящий том, стр. 166. Ред.

*"* Сочинения, т. II, стр. 405. (См. Сочинения, 5 изд., том 4, стр. 67—87. Ред.) См. настоящий том, стр. 146. Ред.

________________ ПО ПОВОДУ ПИСЕМ ВЛАДИМИРА ИЛЬИЧА К РОДНЫМ_______________ XLI

того же года к Потресову (Ленинский сборник IV). Вместе с тем он пишет, что начал изучать философию по имеющимся у него тогда немногим философским книгам.

«Володя усиленно читает всякую философию (это теперь его официальное занятие), Гольбаха, Гельвеция и т. п.», — пишет в письме к М. А. Ульяновой Н. К. Крупская 20/VI — 99 года*.

Наконец, и о самом крупном, пожалуй, политическом факте этого периода — о так называемом «Credo» и составленном группой 17 социал-демократов ответе на него — упоминается тоже в письмах:

«Анюте пишу вскоре насчет «Credo» (очень меня и всех нас интересующего и воз­мущающего) подробнее» (1/VIII — 99 года)

«Насчет credo der Jungen я был прямо-таки поражен бессодержательностью этих фраз. Это не credo, a просто какой-то жалкий набор слов! Собираюсь написать об этом поподробнее» (25/VIII — 99 года)

Документ этот был переслан Ильичу мной и мной же совершенно случайно окрещен. Я просто, не придавая этому особого значения, выразилась в письме химией, как вы­шло покороче: «Посылаю тебе некое «Credo» молодых».

Потом, когда это название как-то привилось и пошел разговор об «Anti-Credo», я за­волновалась, что невольно этим неправильным названием преувеличила значение до­кумента, и написала Ильичу таким же способом об этом. Но, должно быть, это место в письме осталось как-то непрочитанным, ибо, когда по его возвращении из ссылки я сказала, что документ этот не был символом веры какой-либо группы молодых, а при­надлежал перу двоих авторов — Кусковой и Прокоповича, и что название «Credo» при­надлежит мне, Владимир Ильич удивился и переспросил: «тебе?», но, помолчав немно­го,

См. настоящий том, стр. 411. Ред. ** См. Сочинения, 5 изд., том 4, стр. 163—176. Ред. т. е. химией.

См. настоящий том, стр. 168. Ред. ***** Там же, стр. 174—175. Ред.

XLII___________________ А. И. УЛЬЯНОВА —ЕЛИЗАРОВА________________________________

сказал, что все равно ответить на него было нужно. Так и пошел документ гулять по свету с этим именем.

Итак, мы видим, что в письмах к родным из ссылки Владимир Ильич отзывается на все жгучие вопросы тогдашней партийной жизни; в них сквозит намечающийся фарва­тер его основного пути, который должен был равно обходить как узость экономизма, так и опасность грозящего расплывчатостью благоволения к либералам, а также и чис­то интеллигентское увлечение ревизионизмом, критикой для критики. Он уже в ссылке подбирает товарищей для будущего партийного строительства, для той «не переоде­той» литературы, о необходимости которой он пишет Потресову, намечая для нее в том же письме из своих товарищей по ссылке лишь одного Мартова, который «один принимает здесь все это» (интересы журнала, партии) «вполне близко и активно к сердцу». Он намечает план «Искры».

В письмах Владимира Ильича 1908—1909 гг. — времени издания его книги «Мате­риализм и эмпириокритицизм» — встречаются тоже высказывания на общие темы, в частности на тему его книги, хотя и гораздо меньше, чем в письмах из ссылки, которые вообще подробнее. Но попытки ревизии марксизма со стороны философии, возглав­ляемые у нас Богдановым и Луначарским, возмущали Владимира Ильича не меньше, чем с политико-экономической — Бернштейном. Мы видели, что еще в Сибири эта струя неокантианства в марксизме побудила его взяться за изучение философии. В го­ды реакции после нашей первой революции струя богоискательства заставила его за­сесть вплотную за изучение философии и написать книгу, разбирающую это уклонение от марксизма.

Расшифровка этих слов Л. Каменевым в предисловии к письмам Ленина и примечании 41 (Ленин­ский сборник IV, стр. 19) явно неправильна. Под названием «переодетой литературы» надо понимать, разумеется, не либеральную литературу, рядящуюся в костюм социал-демократии, а свою, социал-демократическую, принужденную из-за цензуры принимать облик легальной, — т. е. нужна кроме ле­гальной и нелегальная социал-демократическая литература. Никакой необходимости размежевки с «пе­реодетыми либералами» в этом месте не сквозит. Понять иначе никак нельзя.

________________ ПО ПОВОДУ ПИСЕМ ВЛАДИМИРА ИЛЬИЧА К РОДНЫМ______________ XLIII

«Мою работу по философии, — писал Владимир Ильич сестре Марии Ильиничне 13/VII. 1908 г., — болезнь моя задержала сильно. Но теперь я почти совсем поправился и напишу книгу непременно. Поработал я много над махистами и думаю, что все их (и «эмпириомонизма» тоже) невыразимые пошлости разобрал».

Владимир Ильич страшно возмущен «поповщиной» — термин, которым он называет всякое богоискательство, всякое стремление протащить в той или иной форме религи­озные воззрения в марксизм. По цензурным соображениям он предлагает заменить вез­де слово «поповщина» словом «фидеизм» с пояснением в примечании («фидеизм есть

учение, ставящее веру на место знания или вообще отводящее известное значение ве-

** ре»).

Так в книге и было напечатано. В рукописи же фраза, к которой было дано это при­мечание, читалась так: «Опираясь на все эти якобы новейшие учения, наши истребите­ли диалектического материализма безбоязненно договариваются до прямой поповщины (у Луначарского всего яснее, но вовсе не у него одного)». И Владимир Ильич со всей резкостью обрушивается на этих «истребителей», прося меня не смягчать ничего отно­сительно них и с трудом соглашаясь на некоторые смягчения из-за цензурных сообра­жений.

«Примыслил боженьку — придется заменить: ««примыслил» себе... ну, скажем мяг­ко, религиозные понятия» или в этом роде».

В рукописи это выражение упоминалось в следующей фразе: «Мыслить и «примыс­лить» люди могут себе всяческий ад, всяческих леших. Луначарский даже примыслил себе боженьку». Когда же цензурные соображения отсутствовали, он пишет мне: «По­жалуйста, не смягчай ничего из мест против Богданова, Луначарского и К⁰. Невоз­можно смягчать. Ты выкинула, что Чернов «более честный» противник, чем они, и это очень жаль. Оттенок вышел не тот. Соответствия во

См. настоящий том, стр. 252. Ред. " См. Сочинения, 5 изд., том 18, стр. 10. Ред. См. настоящий том, стр. 265. Ред.

XLIV__________________ А. И. УЛЬЯНОВА —ЕЛИЗАРОВА________________________________

всем характере моих обвинений нет. Весь гвоздь в том, что наши махисты нечестные, подло-трусливые враги марксизма в философии». И дальше: «Не смягчай, пожалуйста, мест против Богданова и поповщины Луначарского. Отношения с ними у нас порваны совсем. Не к чему смягчать, не стоит» (9/Ш — 09 года).

«Особливо не выкидывай, — пишет он 21 марта, — «Пуришкевича» и проч. в § о критике кантианства!».

С «Пуришкевичем» Ильич сравнил махистов за то, что как тот заявлял, что последо­вательнее и решительнее критикует кадетов, чем марксисты, так и махисты уверяют, что последовательнее и решительнее критикуют Канта, чем марксисты. Но не надо за­бывать, г. Пуришкевич, обращается к нему Ильич, «вы критиковали кадетов за то, что они — чересчур демократы, а мы их — за то, что они недостаточно демократы. Махи­сты критикуют Канта за то, что он чересчур материалист, а мы его критикуем за то, что он — недостаточно материалист. Махисты критикуют Канта справа, а мы — слева» (Соч., т. XIII, стр. 163)".

И дальше, посылая добавление к § 1 главы IV — «С какой стороны подходил Н. Г. Чернышевский к критике кантианства?», Владимир Ильич пишет: «Я считаю крайне важным противопоставить махистам Чернышевского». О политической стороне этих разногласий, которые известны как разногласия с группой «Вперед», Ильич в легаль­ных письмах этого периода упоминает лишь парой слов: «У нас дела печальны: Spaltung (раскол. — А. Е.), верно, будет; надеюсь через месяц, 1V2 дать тебе об этом точные сведения. Пока дальше догадок идти нельзя» (26/V). Об этом расколе гово­рится подробно в «Извещении о совещании расширенной редакции «Пролетария»» и приложенных к ней резолюциях: V — об отколе т. Максимова (Богданова) и IV — о партийной (каприйской) школе, ответственность за которую редакция «Пролетария» слагает с себя

* См. настоящий том, стр. 280, 278, 282. Ред. " См. Сочинения, 5 изд., том 18, стр. 207. Ред.

См. настоящий том, стр. 284. Ред. **** Там же, стр. 292. Ред.

________________ ПО ПОВОДУ ПИСЕМ ВЛАДИМИРА ИЛЬИЧА К РОДНЫМ______________ XLV

«в связи с тем, что инициаторами и организаторами школы в NN являются исключи­тельно представители отзовизма, ультиматизма и богостроительства» (июнь — 09 г., Соч., т. XIV, стр. 89—103)*.

В письмах последних лет, вообще более редких, общественные мотивы затрагивают­ся еще меньше.

Первые годы второй эмиграции проходили очень нудно и тоскливо и тяжело пере­живались Ильичем. Подметила я это и лично, когда осенью 1911 г. навестила его в Па­риже. Настроение его было тогда заметно менее жизнерадостным, чем обычно. Как-то раз, во время прогулки вдвоем, он сказал мне: «Удастся ли еще дожить до следующей революции». Запомнила при этом грустное выражение его лица, похожее на ту фото­графию, которая была снята с него в 1895 г. в охранке. Это было время тяжелой реак­ции. Только намечались еще некоторые симптомы возрождения, как, например, факт выхода «Звезды» и «Мысли».

Так, радостной ноткой прозвучало в его письме от 3 января 1911 г. сообщение: «Вчера получил № 1 «Звезды» из России, а сегодня № 1 «Мысли». Вот что радует!.. Вот это отрадно!!».

Тягостное настроение усиливается, конечно, той «сугубой склокой», из-за которой из рук вон плохо идут занятия, о которой Владимир Ильич писал в 1910 г., т. е. разно­гласиями с Заграничным бюро ЦК и с группой «Вперед». На это же «особенно склоч­ное время» ссылается Владимир Ильич в письме от 3 января 1911 г., извиняясь перед М. Т. Елизаровым за неаккуратность ответов.

С осени 1912 г., со времени переезда в Краков, по письмам видно, что настроение Владимира Ильича сильно поднялось. Он пишет, что они живут лучше, чем в Париже, — отдыхают нервы, больше литературной работы, меньше склоки. Работа в «Правде», подъем в рабочей среде, в революционной работе действуют, конечно, на Владимира Ильича очень положительно.

* См. Сочинения, 5 изд., том 19, стр. 1—42. Ред. См. настоящий том, стр. 318. Ред.

XLVI__________________ А. И. УЛЬЯНОВА —ЕЛИЗАРОВА________________________________

Замечается и ослабление склоки — так, Владимир Ильич пишет, что Горький настроен к нам менее недружелюбно. Скоро затем, как известно, Горький вошел в редакцию большевистского журнала «Просвещение».

Пишет Владимир Ильич о предположении издавать при «Правде» брошюры, он ви­дает больше россиян и чувствует себя, видимо, ближе к России: зовет М. Т. Елизарова на курорт к ним, в Закопане, сообщая, что туда из Варшавы идут прямые поезда; зовет и меня, намекая, что приграничные жители могут переезжать за 30 коп.

Вообще жизнью в Кракове доволен и пишет, что переселяться никуда не думает, —

* «разве воина выгонит, но я не очень верю в воину».

С осени 1913 г. я поселилась в Петербурге, где работала в большевистском журнале «Просвещение», в журнале «Работница», а также и в «Правде». В это время, кроме хи­мической, у меня шла большая переписка с Владимиром Ильичем и по литературным делам — на редакцию «Просвещение» на псевдоним: Андрею Николаевичу. Из этой переписки делового характера я имею пока лишь два перлюстрированных письма, ко­торые в это собрание писем к родным не входят.

В годы войны переписка была, конечно, скуднее и многие письма пропадали. Но и в тех немногих, которые сохранились, даже в открытках, Владимир Ильич затрагивает общие самые больные для него вопросы. Так, в открытке от 1/П — 10 г. говорится: «Последнее время было у нас очень «бурное», но кончилось попыткой мира с меньше­виками, да, да, как это ни странно; закрыли фракционный орган и пробуем сильнее двинуть объединение. Посмотрим, удастся ли».

Открытка от 24/Ш — 12 г. гласит: «... среди наших идет здесь грызня и поливание грязью, какой давно не было, да едва ли когда и было. Все группы, подгруппы ополчи­лись против последней конференции и ее устроителей, так что дело буквально до драки

*** доходило на здешних собраниях»

См. настоящий том, стр. 331. Ред. " Там же, стр. 306. Ред. *** Там же, стр. 323. Ред.

________________ ПО ПОВОДУ ПИСЕМ ВЛАДИМИРА ИЛЬИЧА К РОДНЫМ_____________ XLVII

В письме от 14/XI — 14 г. он пишет: «Печально очень наблюдать рост шовинизма в разных странах и такие изменнические поступки, как немецких (да и не одних немец­ких) марксистов или якобы-марксистов... Вполне понятно, что либералы опять хвалят Плеханова: он заслужил вполне это позорное наказание... Видел срамной и бесстыдный № «Современного Мира»... позор, позор!..».

Но деловая, химическая, переписка шла у нас за эти годы, когда всякая корреспон­денция в Τ TTC сильно сократилась, тем интенсивнее, и в единственной сохранившейся от 1915 г. открытке Владимира Ильича он особенно — «очень, очень и очень» благодарит меня «за книгу, за интереснейшее собрание педагогических изданий и за письмо» «Интереснейшим» собрание педагогических изданий было, конечно, вследствие напи­санного меж его строк химией.

Итак, в письмах Владимира Ильича к родным мы отмечаем отклики на ту борьбу за правильное понимание марксизма, за правильное применение его в различных стадиях развития пролетарского движения, которую он вел всю жизнь.

Попытаемся теперь на основании этих писем сделать некоторые обобщения, отме­тить вкратце те стороны личности, те черты характера Владимира Ильича, которые вы­ступают, по нашему мнению, из его писем к родным.

Мы видим, во-первых, прочность его привязанностей, что было уже отмечено в ре­цензиях на помещенные частями в «Пролетарской Революции» письма Владимира Ильича к родным, — длительное, ровное отношение к одним и тем же людям в течение долгих лет. Правда, это были близкие родные, но прочность симпатий, ровность и ус­тойчивость характера из этих писем

Голосование немецких социал-демократов за военные кредиты 4 августа 1914 года. Со статьей Иорданского: «Да будет победа!» (См. настоящий том, стр. 356. Ред.) Сохранились две открытки, см. настоящий том, стр. 358—362. Ред.

XLVIII_________________ А. И. УЛЬЯНОВА —ЕЛИЗАРОВА________________________________

тем не менее вычерчиваются. Затем мы можем также отметить на основании тех же пи­сем прочность убеждений и веры в свое дело: ни тени колебаний, сомнений, увлечений в другую какую-нибудь сторону мы в письмах Владимира Ильича к людям близким, с которыми человек бывает всего откровеннее, не видим.

Не видим мы и лично не только никаких следов нытья и уныния, вообще его харак­теру не свойственных, но никаких жалоб на свое положение — будь то в тюрьме, в ссылке или в эмиграции, — никакого даже кислого тона в описании их. Это происхо­дило, конечно, и потому, что большая часть писем была адресована матери, которой столько приходилось страдать за своих детей, что Владимир Ильич, горячо любивший и уважавший свою мать, глубоко чувствовал. Он чувствовал, что и его личная деятель­ность приносит матери много волнений за него и тяжелых переживаний, и, поскольку это от него зависело, старался смягчить их для нее.

Но эта бодрость насыщала собой письма и к другим членам семьи, и к живущим в то или иное время не вместе с матерью. Помню, например, его письма ко мне в 1900— 1902 гг., когда я находилась за границей, которые, конечно, при возвращении в Россию я должна была уничтожить. Помню, что его письма являлись всегда струей ключевой во­ды на всякое уныние, нервничанье, на всякую апатию, они давали прилив бодрости, за­ставляли нравственно подбираться. Вместе с тем его самоуверенность не подавляла, а придавала энергию и стремление к более полному проявлению себя, его остроумные шутки вливали жизнерадостность — эту лучшую смазку для всякой работы. В письмах его проявляется большая чуткость к настроению другого, дружеское, товарищеское внимание — это видно как в заботах о матери и других членах семьи, так и о товари­щах, — в запросах или рассказах о них из тюрьмы, ссылки или эмиграции (см., напри­мер, письма от 15/Ш, от 5/IV — 97 года).

В то же время обращает на себя внимание простота и естественность Владимира Ильича, его большая скромность, полное отсутствие не то что кичливости,

________________ ПО ПОВОДУ ПИСЕМ ВЛАДИМИРА ИЛЬИЧА К РОДНЫМ______________ XLIX

хвастовства, но какого-либо выдвигания своих заслуг, красования ими — и это с моло­дых лет, когда некоторое такое красование присуще обычно способному человеку. Так, он долго не соглашался, чтобы его большой, основательный труд был озаглавлен «Раз­витие капитализма в России», говоря, что это «слишком смело, широко и многообе­щающе», что заглавие «надо бы поскромнее» (письмо от 13/П — 99 г.) и что то сообра­жение, что с этим заглавием книга лучше пойдет, ему «тоже не нравится» (10Я — 99 года)*.

Все труды, которые он клал на изучение материалов в тюрьме и ссылке и позднее за границей для книги по философии и других работ, писание легальных и нелегальных статей и брошюр, из которых такое большое количество пропадало, рассматривались им также как нечто вполне естественное и само собой разумеющееся. В этом прогля­дывает также большая работоспособность Владимира Ильича и свойственная ему вы­держка и настойчивость в проведении взятой им на себя работы. Так, сроки, назначае­мые им для окончания его «Развития капитализма в России» или той или другой главы этой книги, обычно выдерживаются, как видно из печатаемых ниже писем.

Требовательность к себе порождает, естественно, требовательность и к другим. Да­вая всегда много поручений и добиваясь настойчиво выполнения их, он воспитывал в смысле свойственной ему точности и аккуратности всех, работавших с ним в то или в другое время товарищей. Ильич постоянно бывал недоволен неаккуратностью, затяж­ками в работах или поручениях, в переписке. Так, в письмах из ссылки он бранит за не­аккуратность в ответах Струве; в письмах 1908— 1909 гг. высказывает недовольство т. Скворцовым-Степановым за то, что тот плохо смотрел взятую на себя корректуру кни­ги «Материализм и эмпириокритицизм», и т. п.

Видны также из писем Владимира Ильича его большая скромность и невзыскатель­ность в жизни,

* См. настоящий том, стр. 139, 127. Ред.

L______________________ А. И. УЛЬЯНОВА —ЕЛИЗАРОВА________________________________

умение довольствоваться малым; в какие бы условия ни ставила его судьба, он всегда пишет, что ни в чем не нуждается, что питается хорошо; и в Сибири, где жил на полном содержании на одно свое казенное пособие в 8 р. в месяц, и в эмиграции, где при про­верке, во время наших редких наездов, мы могли всегда установить, что питание его далеко не достаточно. Необходимость в его условиях пользоваться дольше, чем обыч­но, денежной помощью матери вместо того, чтобы помогать ей, всегда тяготила его. Так, он пишет 5 октября 1893 г.: «... получается расход чрезмерный — 38 р. в месяц. Видимое дело, нерасчетливо жил: на одну конку, например, истратил в месяц 1 р. 36 к. Вероятно, пообживусь, меньше расходовать буду». И позднее заволновался и просил мать не посылать ему денег и не экономить из своей пенсии, когда услыхал, что она, узнав из письма его к кому-то другому о его стесненных обстоятельствах, собиралась сделать это (письмо от 19/1 — 11 года).

Стесняла его также необходимость пользоваться при недостаче литературного зара­ботка партийными деньгами. ««Пенсию» стал-де ты получать», — передает Владимир Ильич с горечью шутку Надежды Константиновны при получении им денег из России (15/11—17 года)".

Из-за этой же экономии старается Владимир Ильич, где можно, пользоваться книга­ми в библиотеках. На удовольствия он почти что ничего не тратит: посещения театров, концертов (см. письмо от 9/П — 01 г.) являются такой редкостью, что не могут отра­жаться на бюджете. Да Владимир Ильич всегда определенно предпочитал этим видам отдыха на обществе, на народе — отдых на природе. «Здесь отдых чудесный, — писал он из Стирсуддена (Финляндия), вернувшись с V партсъезда, — купанье, прогулки, безлюдье, безделье. Безлюдье и безделье для меня лучше всего» (27/VI — 07 года). Гу­ляю с наслаждением, хотя и приходится проходить

См. настоящий том, стр. 2. Ред. " Там же, стр. 368. Ред.

________________ ПО ПОВОДУ ПИСЕМ ВЛАДИМИРА ИЛЬИЧА К РОДНЫМ________________ LI

в день верст 5, около часа пути, пишет он в 1897 г. из Сибири.

Надевая сумку на плечи, он отправляется с Н. К. Крупской на странствия по горным подъемам и переходам Швейцарии. Он поднимается на Альпы; живя под Краковом, влезает на Татры. Но не только такие особые красоты природы привлекают его; он ез­дит или ходит и по окрестностям больших городов, как Лондон или Мюнхен. «Единст­венные из всех здешних товарищей, изучающие все окрестности города, это мы. Нахо­дим разные «деревенские» тропинки, знаем ближние места, собираемся и подальше прокатиться». «Мы забираемся в такие глухие углы, в которые никто из эмигрантской публики не ходит». Он увлекается спортом: охотой, коньками, велосипедом, шахмата­ми, предаваясь этим удовольствиям с непосредственностью юноши или даже подрост­ка.

Очень красочно, хотя кратко, описывает он некоторые прогулки по горам, например, на Салэв под Женевой или свою «Шу-шу-шу» из Сибири.

Проявляется также в письмах умение Ильича использовать наилучшим образом ус­ловия настоящей минуты: уходить в научные, теоретические занятия в тюрьме, в ссыл­ке, в глухие времена эмиграции, — подводить, так сказать, и укреплять научные под­порки под главное дело своей жизни — работу по пролетарской революции в те перио­ды, когда приходилось волею судеб более или менее отходить от нее непосредственно. А когда жизнь бросала на большее общение с людьми: в деревне, за границей, во время переездов, путешествий — умение схватывать действительность, понимать массы, от мелких фактов и наблюдений подниматься к обобщениям, постоянно проводить и за­креплять нити от теорий и общих идеалов к жизни, как она есть, и обратно. Умение брать такие впечатления отовсюду: из всяких разговоров, из писем. Мы видим, как жа­ждет Ильич обычных писем, просто рисующих, не задаваясь

* См. настоящий том, стр. 238, 26. Ред. " Там же, стр. 231—232. Ред.

LII____________________ А. И. УЛЬЯНОВА —ЕЛИЗАРОВА________________________________

какими-либо общими целями, окружающую жизнь, как жадно он прислушивается к ним, просит посылать их чаще.

И, наконец, мы видим в этих письмах умение Владимира Ильича поддерживать в се­бе спокойное, уравновешенное настроение как в тюрьме, так и после нее (см. его пись­мо с советами к Марии Ильиничне от 19/V — 01 г.), как он после тюремного заключе­ния и разных общественных или политических треволнений, пошатывавших это равно­весие, прилагал твердые усилия к скорейшему восстановлению его. Он сознавал, что такое равновесие необходимо для всякой умственной и политической работы, являв­шейся всегда главным делом его жизни. По этой же причине он прожил все три года ссылки в своей Шуше, не прося о переводе в город, как поступало большинство ссыль­ных. Он писал, что временные наезды в город лучше, чем жизнь там. Говоря о само­убийстве Федосеева, он пишет: «Хуже всего в ссылке эти «ссыльные истории»». «... Уже лучше не желай мне товарищей в Шушу из интеллигентов!» (24/1 — 98 года).

Заканчивая на этом беглое указание на те черты характера, на те особенности лично­сти, которые проявляются, по нашему мнению, в приводимых ниже письмах Ильича к его родным, мы надеемся, что публикуемые письма помогут уяснить полнее, понять ближе личность Владимира Ильича.

А. Ульянова-Елизарова

* См. настоящий том, стр. 98, 71. Ред.

В. И. ЛЕНИН

1897

1893 г.

M. А. УЛЬЯНОВОЙ¹

Вчера получил, дорогая мамочка, письмо твое от 2/Х. Комнату я себе нашел нако­нец-таки хорошую, как кажется: других жильцов нет, семья небольшая у хозяйки, и дверь из моей комнаты в их залу заклеена, так что слышно глухо. Комната чистая и светлая. Ход хороший. Так как при этом очень недалеко от центра (например, всего 15 минут ходьбы до библиотеки), то я совершенно доволен.

Тилло видел вчера и сегодня. Он не достал билета и не может, к сожалению, достать, так как нет того лица, на которое он рассчитывал. Впрочем, когда его собственное по­ложение во временном управлении железных дорог упрочится, тогда, говорит, может быть. Но это, очевидно, не скоро.

На Волковом кладбище был вскоре после приезда: там все в сохранности — и крест

и венок.

Любящий тебя В. Ульянов

Попрошу прислать деньжонок: мои подходят к концу. Из Самары мне пишут, что деньги по делу Графова (Казанское дело, которое я вел в Самаре) обещались уплатить в ноябре. Это даст мне (если обещание будет исполнено, а насколько это верно —

Придется платить около 10 р. при зачислении в помощники, что должно быть вскоре.

В. И. ЛЕНИН

не знаю) рублей 70. Мне обещают здесь место в одном юрисконсульстве, но когда именно это дело устроится (и устроится ли), не знаю.

Напиши, в каком положении твои финансы: получила ли сколько-нибудь от тети? получила ли сентябрьскую аренду от Крушвица? много ли осталось от задатка (500 р.) после расходов на переезд и устройство?³

Нынче первый раз в С.-Петербурге вел приходо-расходную книгу, чтобы посмот­реть, сколько я в действительности проживаю. Оказалось, что за месяц с 28/VIII по 27ЯХ израсходовал всего 54 р. 30 коп., не считая платы за вещи (около 10 р.) и расхо­дов по одному судебному делу (тоже около 10 р.), которое, может быть, буду вести. Правда, из этих 54 р. часть расхода такого, который не каждый месяц повторится (ка­лоши, платье, книги, счеты и т. п.), но и за вычетом его (16 р.) все-таки получается рас­ход чрезмерный — 38 р. в месяц. Видимое дело, нерасчетливо жил: на одну конку, на­пример, истратил в месяц 1 р. 36 к. Вероятно, пообживусь, меньше расходовать буду.

Написано 5 октября 1893 г. Послано из Петербурга в Москву

Впервые напечатано в 1929 г.

Дата добавления: 2015-06-04