Светлая пустота ветра

ДЖУНКО

Передано в хейимас Желтого Кирпича В Чукулмасе Джунко из Черепичного дома Он не желал разговаривать с камнями или бродить по следам пумы, когда на двадцатом году жизни поднялся на Гору-Прародительницу. Этого молодого человека звали Смотрящий На Солнце, а потом он стал тем стариком, что теперь пишет эту историю.

Он не делал никаких подношений, когда покидал Вакваху по верхней дороге, и не остановился, чтобы спеть вслух или про себя у Истоков Великой Реки. Он не попросил ни оленя, ни медведя, ни большой дуб, ни ядовитый дубок, ни ястреба, ни змею помочь ему или дать совет. Он не попросил помощи даже у Горы-Прародительницы. Он вскарабкался прямо на вершину и отправился к северо-западному хребту. Дул сильный ветер.

Он построил там дом: нарисовал на земле камнем его очертания и, стоя внутри этого нарисованного дома, громко сказал: «Мне не нужны ни живые существа, ни их души, ни их формы, ни их слова. Мне нужна вечная истина. Я сделаю все, что должен для этого сделать, я буду поститься, я принесу любое жертвоприношение, я отдам даже свою жизнь, если смогу хотя бы перед смертью увидеть то, что лежит за пределами жизни и смерти, за пределами слова и формы, за пределами всего сущего — познать вечную истину».

Дул ветер, светило солнце. Молодой человек начал свой великий пост. Четыре дня и четыре ночи он стоял там, в нарисованном доме. Но это было только начало.

Канюк чертил в небесах свои круги, скалы готовы были поведать юноше свою историю, травы молчаливо обступали его — все они были там, но их слова были ему не интересны, ему нужна была лишь вечная истина.

На пятый день он спустился вниз, чтобы напиться и набрать воды у Источника Легкое Перо. Он напился и наполнил водой глиняный кувшин, который был кем-то оставлен в дар ручью, а потом пошел обратно на вершину

— стоять в своем доме из начерченных на земле линий. В течение трех дней он отпивал по несколько глотков в день из того кувшина. На четвертый день вода кончилась, да и ноги его больше уж не держали. Но он остался на вершине, в своем нарисованном доме, только опустился на четвереньки и повторял про себя: «Я отдам даже свою жизнь, только дайте мне узнать вечную истину».

Люди из Ваквахи принесли ему воды. Люди из его Дома пришли и сказали ему, что этот его поступок — жестокая ошибка. Одна женщина из Ваквахи, из Дома Желтого Кирпича сказала ему: «Неужели ты думаешь, что стал выше самой горы только потому, что стоишь на ее вершине?» Она оставила ему миску с едой, но он к еде и не прикоснулся. Только напился воды, когда люди наконец ушли. Напившись, он почувствовал только еще большую слабость. Он даже не мог стоять на четвереньках. Он лег, но стоило ему лечь, как к нему явились сны. Он не хотел, чтобы они ему снились. Он тщетно боролся со сном и все повторял мысленно: «Дайте мне познать вечную истину, я отдам свою жизнь».

Потом он вдруг стал слышать свое имя, кто-то звал его: «Смотрящий На Солнце! Смотрящий На Солнце!» Это имя дали ему другие люди; он не сам выбрал его. А теперь, решил он, надо сделать то, что говорит это имя. И поднял глаза к небесам — стал смотреть на солнце.

Стояло полное безветрие, на небе не было ни облачка. А он все смотрел и смотрел на сияющее солнце, пока перед глазами у него не начали вертеться колеса — и черные, и очень яркие. Колеса переплетались, вращались одно в другом, и вокруг Солнца, и вокруг Вселенной, и все еще продолжали вращаться, когда он наконец отвел от солнца свой взгляд.

Какая-то сойка забрела внутрь нарисованного на земле дома и сказала: «Так ты сожжешь себе глаза».

Смотрящий На Солнце ответил: «Я сделаю то, что должен сделать».

И продолжал смотреть на солнце. Он чувствовал себя очень плохо, и, когда солнце село и повсюду спустилась Тьма, во тьме он по-прежнему видел яркие колеса и черные колеса, вращавшиеся вокруг него повсюду.

Сова подлетела к нему совсем близко и несколько раз проухала: «Ты ослепнешь!» Молодой человек попытался заплакать, но слезы выжгло из его глаз, и он пополз по земле среди вращающихся колес, плача громко, но без слез. Все живое вокруг принялось уговаривать его: «Ступай вниз, сейчас же ступай вниз!» Он чувствовал даже, что Гора-Прародительница передергивается — так лошадь подергивает шкурой, стараясь согнать надоевшую муху. Он чувствовал, как земля под ним тоже вращается подобно колесу. Когда начало светать, он понял, что еще видит, и на четвереньках немного спустился вниз по склону горы. Он напился из Источника Легкое Перо и передохнул там. После этого силы частично к нему вернулись, и он смог идти на двух ногах. Он слышал, что все живое вокруг повторяет ему: «Ступай вниз!», и он пошел вниз, в Вакваху, и по-прежнему все живое вокруг твердило:

«Ступай вниз! Спускайся еще ниже!» Он спустился по берегу Реки На до самой Кастохи, но и там все время слышал: «Ступай вниз!» Он не понимал, куда еще ниже можно пойти, пока не вспомнил о пещерах в Кестеце. Он узнал о них, будучи виноторговцем, и пошел туда по старой дороге. Он добрался до пещер, вошел внутрь, миновал винные склады, устроенные там, и двинулся дальше: там, в темноте из скалы били ледяные ключи. Туда совсем не проникал солнечный свет, но он видел, как даже здесь, под землей все вертятся и вертятся те яркие колеса. И он начал танцевать там, притопывая и подпрыгивая. Кровь текла у него из носа и из глаз, а он танцевал и выкрикивал: «Дайте же мне познать вечную истину!» И тут какой-то человек принялся танцевать с ним вместе. И хотя вокруг было совершенно темно, Смотрящий На Солнце хорошо видел этого человека, и обликом своим тот не походил ни на кого из известных ему людей — ни на мужчину, ни на женщину. И этот человек спросил, танцуя: «А ты знаешь достаточно, чтобы тебе открыли вечную истину?» Смотрящий На Солнце ответил: «Я внимательно запоминал все то, чему меня учили, я знаю все песни, я с детства хранил чистоту и никогда не знал женщины, я много постился, я танцевал священные танцы, я принес много даров, я отдал все!» «Да, да, да, да», — сказал тот человек, танцуя. Голос его становился все выше, все тоньше, и сам он все уменьшался, но продолжал танцевать. Смотрящий На Солнце не мог теперь видеть ясно, но было похоже, что тот человек все уменьшается и уменьшается, танцуя, пока наконец не превратился в кого-то вроде мыши или большого паука, и это существо тут же убежало прочь, во тьму более мелких дальних пещер.

Люди из Цеха Виноделов тогда вошли в пещеры и окружили Смотрящего На Солнце, а потом все вместе вынесли его наружу. Сам он идти не мог. Ему дали напиться — сперва воды, а потом молока, потом дали ему съесть немного мякоти абрикосов. Когда он попил и поел, его отвезли на тележке для сена в Чукулмас в дом его матери и оставили там до выздоровления.

Но вечером он встал, вышел из материного дома и пошел прочь из города на охотничью сторону горы. Он зашел так далеко, как только сумел. Оказавшись в весьма уединенном месте — в одном из боковых ущелий Каньона Синего Ручья, он разорвал свою рубашку, связал из нее веревку и привязал себя к сосне так, что мог только стоять, прислонившись спиной к дереву. И он сказал: «А теперь я умру здесь от голода и жажды, если мне не будет дарована возможность хоть мимолетно познать вечную истину».

И он еще несколько раз повторил это обещание и повторял его всю ночь.

Когда занялся день, он заметил, как кто-то поднимается к нему со дна каньона среди зарослей карликового дуба и сосен. Его обожженные солнцем глаза все еще видели неясно, да и в ущелье было темновато. Он решил, что это кто-то из города идет, чтобы отыскать его и заставить прекратить голодовку, так что громко крикнул: «Эй! Не ходи сюда! Ступай назад!» Человек остановился внизу у ручья, потом повернулся и пошел прочь. И тогда молодой человек подумал, что это ведь мог быть и кто-то из Четырех Домов, несший то, о чем он просил, и он что было сил крикнул:

«Вернись! Пожалуйста, вернись!» Но тот человек уже ушел.

Привязанный к дереву, Смотрящий На Солнце сказал: «Ну вот, теперь я скоро умру».

И тут же перед ним возник яркий человек, прозрачный как стекло и весь светящийся. Светящийся человек заговорил с ним: «Возьми мой дар!» Даже его голос, казалось, звенел и сверкал, но сам человек мгновенно исчез. Смотрящий На Солнце стоял и ждал в тишине. Воздух был неподвижен. Небо закрыли тучи, и повсюду разливался ровный свет. Царила мертвая тишина. Ничто не двигалось. Ничего не происходило. Только джунко пролетел меж двух сосен и уселся на ветку. Молодой человек ждал обещанного дара и вечной истины. Вскоре сойки вновь начали ругаться и вопить на верхушке той сосны, к которой он привязал себя. Но он все ждал. Пошел дождь.

Когда капли дождя упали ему на волосы, на лицо и на плечи, Смотрящий На Солнце понял, что больше ничего не случится, что именно это и должно было произойти, рассердился и решил: «Тогда я так и буду стоять, пока не умру». Он наклонил голову, чтобы дождь не смачивал ему губы, и остался там, привязанный к дереву.

Упало еще несколько крупных дождевых капель, и дождь прекратился, а через какое-то время выглянуло солнце. В тот день упрямый молодой человек ослеп окончательно. Через некоторое время его родственники и люди из его Дома, которые давно уже искали Смотрящего На Солнце, наконец его нашли. Он был уже еле жив и долго еще пребывал в беспамятстве, пока им занимались Целители. Потом он вновь постепенно обрел память, силы стали возвращаться к нему, однако лечение его продолжалось до самой зимы. Целители вернули его к жизни, только вот прежней остроты зрения вернуть ему не смогли. (Так что теперь я могу видеть все только сбоку. А прямо перед собой ничего не вижу.) Смотрящий На Солнце женился на Цветке Сливы из Дома Обсидиана и поселился с ней в доме под названием Построенный Слишком Быстро. У них родились дочь и сын. Смотрящий На Солнце продолжал работать в Цехе Виноделов и еще пел в Обществе Целителей. Прошлой зимой его жена умерла. С тех пор мое имя Джунко.

Рассказано Кулкунной из Дома Красного Кирпича (Телина) Тридцать лет назад, как мне говорили, некая болезнь, что таилась во мне издавна, стала усиливаться, отнимая у меня разум, вызывая конвульсии, заставляя сердце биться с перебоями и останавливая дыхание. Об этом я сам почти ничего не помню, но хорошо помню, что случилось в итоге.

Я оказался внутри темного дома странной формы и не разделенного на комнаты. Стены дома были такими тонкими, что ветер и дождь проникали сквозь них. Я стоял посреди этого дома. Высоко под самой крышей в стенах было что-то вроде узеньких, маленьких, тусклых окошечек. Я ничего не мог разглядеть сквозь них. Мне очень хотелось увидеть, что там снаружи, узнать, в какой части города находится этот дом, и я сердито спросил вслух: «Интересно, как здесь пройти к двери? Где здесь дверь?» Ощупью продвигаясь вдоль стен, я нашел дверь и приоткрыл ее.

И тут же сильный ветер резко, с грохотом распахнул ее настежь, и весь дом содрогнулся у меня за спиной, словно пустой бычий пузырь. Теперь я стоял на какой-то огромной, залитой ярким светом площади, где свирепствовал ветер. Под ногами у меня тоже были только свет и ветер, и лишь сила ветра держала меня в воздухе.

Как только я это увидел, я подумал, что непременно упаду, если не найду какой-нибудь опоры ногам; и я действительно начал падать. Я искал хоть что-нибудь, на что можно было бы поставить ногу или зацепиться рукой, но там не было ничего, на этом ветру. Я падал, и мне было очень страшно. Я в ужасе зажмурился, но это не помогло: тьмы там не было вовсе. Я падал, и ничего невозможно было сделать. Я падал, как перышко падает из крыла пролетевшей птицы. Ветер нес меня, и я падал, кружась. Я был как перышко. Пожалуй, и бояться мне не стоило.

Как только я это понял, в меня сразу проникло все величие ветра, ясность окружавшего меня света и радость.

Но вместе с осознанием этого я ощутил какое-то неведомое течение, которое тащило меня куда-то все сильнее и сильнее. Ясный свет вокруг померк, стало темнеть и совсем стемнело; ветер стал слабее, тише, превратившись в звуки, дыхание, голоса.

Потом я снова почувствовал, что дышу сам, собственным носом и ртом, слышу собственными ушами, ощущаю собственной кожей, живу благодаря ударам собственного сердца. Некоторое время, правда, я еще не мог по-настоящему видеть и видел все лишь глазами своей души, понимая, что мои чувства могут воспринимать только самих себя, что весь мир вокруг — это они сами, они его создали, отбрасывая тени на ясную пустоту ветра. Я понял, что жизнь — это когда тебя поймают среди этих теней руки света. Я не хотел возвращаться. Но искусство Целителей заставило меня вернуться, они тащили меня, и их пение позвало меня назад, позвало меня домой. Я открыл глаза и увидел старика по имени Черный Папоротник из Общества Черного Кирпича, который сидел возле меня и пел. Голос у него был тонкий и сиплый. Он смотрел прямо мне в глаза и пел:

Иди же, пора, иди вперед.

Иди к нам, пора, Пора к нам вернуться.

Я понял, что пора мне снова начать ходить по этой земле и не возвращаться больше в тот светящийся мир. И вот с сожалением и болью, с трудом, ценой огромных усилий, в точности как говорится в Песне Сожжения, которую поют во время Ухода На Запад и погребения:

Тяжело, тяжело.

Нелегко.

Но ты должен вернуться туда.

В точности так я стал своим прахом, золою. Я снова стал своим темным телом вместе с сидящей в нем болезнью.

В течение многих дней и ночей я был совершенно беспомощен, но когда наконец выздоровел, то стал значительно сильнее, чем когда-либо до этого, и, благодаря строгой диете и специальным занятиям, так с тех пор и остался в добром здравии.

Я много дней провел в постели под присмотром врачей, прежде чем решился спросить: почему нигде не видно Черного Папоротника, но, только сказав его имя вслух, вспомнил, что этот старик давно уже умер, еще когда я был совсем ребенком.

Когда Целители вылечили меня окончательно, я стал учиться, стремясь тоже стать врачом. Тем, кто передал мне все свои знания и песни, я дарю песню, которую Черный Папоротник подарил мне, призывая меня вернуться из того мира света и ветра лет тридцать назад. Эта песня хорошо помогала при лечении людей, пребывавших в состоянии шока, а также при кризисных состояниях, вызванных лихорадкой.

Дата добавления: 2015-06-25