Студопедия

КАТЕГОРИИ:


Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748)

Всегда говори «всегда» – 2 16 страница




Он ушел, и по его стремительным, легким движениям Даша поняла, что разговор с ней уже выветрился у него из головы.

…А еще этот парень вчера сказал, что, когда женщине отрезают крылья, она садится на метлу.

Жаль, она не спросила, как его зовут.

 

День выдался тяжелый.

Паша даже домой пообедать не успел забежать. Он позвонил Наде, сказал, что дел по горло и борщ ему греть не нужно… Надя вздохнула, сообщила, что не борщ сегодня, а рассольник, и он все равно горячий, только сварила, но нет так нет, до вечера не прокиснет. Паша, положив трубку, помечтал немного о Наде – вот бы она увидела в нем не только хорошего друга, а… Ладно, ее другом тоже быть хорошо – такая она светлая, искренняя, добрая и… красивая.

Паша вернулся к своим бумагам, когда в кабинет заглянул Саня Крайнов, молодой оперативник, друг и напарник, отличный парень, такой же одинокий – слишком много времени и сил отдавал работе. Где ж найти ее, подругу жизни – верную, любящую и понимающую, готовую терпеть мужа-опера с его небольшой зарплатой и вечными дежурствами? Вот и женился Саня на работе, днюет и ночует в отделении, став грозой преступников всего района.

– Чем увлекся? – поинтересовался Крайнов, застав во внеурочное время Пашу за рабочим столом.

– Да ориентировочка пришла. Заказное убийство.

– Сколько их таких приходит? – Саня со всего маху плюхнулся на шаткий стул и закурил. – Сплошные дохляки.

– Да нет… – покачал головой Паша, показывая ориентировку Крайнову. – Тут случай особый. Киллер объявлен в федеральный розыск. Его хорошо разглядели.

– Ну да! – захохотал Саня, даже не взглянув на распечатку. – Бабки из соседних подъездов? Они всегда хорошо разглядывают. Только не тех…

– Не бабки, а свидетели. И тот, в кого стреляли, и его охранник. А стреляли ни много ни мало – в генерального директора «Стройкома».

– Живой, что ли?

– Живой.

Саня наконец пробежал глазами ориентировку и усмехнулся:

– Не велик, видать, мастер стрелять этот киллер.

– Вот именно. И вообще, похоже, дилетант работал, – поделился Паша своими соображениями. – И стрелял как-то по-идиотски, и разглядеть себя дал! – Он посмотрел в окно и добавил мечтательно: – Взять бы его, голубчика, а там и на заказчика можно выйти…

– Ага, так тебе и дали! Да и какой дурак в Москве прячется? Залег где-нибудь на дно на периферии…

Но Паша Крайнова не слышал, ему очень хотелось сделать что-нибудь такое, чтобы Надя посмотрела на него не только как на друга… Если он раскроет громкое дело, о нем напишут в газетах, а может, и в звании повысят.

 

Жить без алкоголя оказалось еще труднее, чем в запое, но срываться не хотелось, несмотря на панический страх, который душил по ночам и заставлял покрываться холодным потом днем.

Что, если Барышев его вычислил?..

А если Кошелева возьмут и он его сдаст?

Песков даже сходил к невропатологу, посоветоваться насчет страхов – нет, конечно, о причине он ничего не рассказал, пояснил только, что подвержен паническим атакам, и попросил выписать что-нибудь успокоительное. Невропатолог прописал отвар корня валерианы и посоветовал посмотреть своему страху в глаза, а не прятаться от него.

Этот совет навел Пескова на мысль…

Он купил апельсинов, бананов и решил навестить Барышева в больнице. Посмотреть своему страху в глаза. Потому что чем дольше он от него прячется, тем больше навлекает на себя подозрений.

 

…Когда он зашел в палату, Барышев спал и возле него никого не оказалось. К сожалению, шеф был не подключен к жизнеобеспечивающей аппаратуре, а то можно было бы, никем не замеченным, просто отсоединить какой-нибудь проводок… или трубочку.

Песков, судорожно сглотнув, положил пакет с фруктами на тумбочку. Сергей не проснулся.

Можно и без трубочки обойтись – просто выдернуть из-под головы подушку, бросить ее на лицо и сесть сверху. Сколько минут нужно, чтобы он задохнулся?..

Дверь открылась, Песков вздрогнул, словно его хлестнули кнутом, отшатнулся, загремев стулом.

Зашла барышевская жена, кивком поздоровалась.

– Здравствуйте. – Игорь убрал за спину дрожащие руки. – Простите, расшумелся… Ну, как Сергей?

– Нормально я, – пробасил шеф, и Песков снова невольно вздрогнул.

Барышев не спал? Читал его мысли…

Если он сейчас же не возьмет себя в руки, то лучше сразу сдаться с повинной, а это в его планы не входит.

– Привет! – расплылся Игорь в улыбке. – Наконец-то разрешили тебя навестить. Вижу, ты совсем уже молодцом!

– Не совсем, – сдержанно улыбнулась барышевская жена.

– То есть… я в том смысле, что Сергей явно выздоравливает. Кошмар! Просто в голове не укладывается! Представляю, каково вам пришлось! Ужас! Ужас!

– Ну, ты еще заплачь, – усмехнулся Барышев. – Что ты разохался? Я в порядке. Почти.

Прав оказался врач – своему страху надо смотреть в лицо. Песков почувствовал легкость – если бы шеф его подозревал, то не шутил бы…

– Но ведь это… это могло черт знает чем кончиться! Вот что мне покоя не дает.

– Не кончилось же. Мазилой снайпер оказался.

– Да. Слава богу.

– Сережа! – взмолилась Ольга. – Прошу тебя! Я не хочу про это слушать.

– Все, больше ни слова на эту тему, – подмигнул Игорю Барышев. – Потом обсудим. Видишь, не так уж я был неправ.

Опять руки вспотели… Нужно что-то сказать. Мол, да, конечно, под тебя кто-то копает, и я в этом обязательно помогу разобраться.

– Все, все! У нас еще будет время. – Барышев, покосившись на жену, почти шепотом поинтересовался: – Ты мне лучше скажи, что в «Стройкоме» делается?

– Сережа! – воскликнула Ольга.

– Так! И эта тема под запретом. Ну, хорошо, Оля, скажи, о чем мне с Игорем разговаривать? Про погоду, что ли?!

– И про погоду нельзя! Вы нас простите, Игорь, но Сергею сейчас будут делать перевязку…

Она сверкнула глазами – ишь, недовольна, что мужика любимого будоражат… Покой ему нужен…

– Да, да, конечно… – Игорь попятился к двери, опять сбил стул, будь он неладен, улыбнулся Сергею. – Я приду завтра. Если, разумеется, Ольга Михайловна не возражает…

– Не возражаю, – натянуто улыбнулась барышевская жена. – Правда, извините, Игорь, что так получилось.

– Что вы! Что вы! О чем разговор! Я же понимаю… Держись! – подмигнул он Барышеву и выскочил из палаты.

Прав был специалист по нервам – страху нужно смотреть в лицо, глядишь, и корень валерианы не пригодится.

Песков не сразу ушел – постоял возле палаты, сделав вид, что у него развязался шнурок.

– Что-то ты с ним слишком сурово, а? – донесся из палаты голос Барышева.

– Может быть… – ответила Ольга. – Как хочешь, Сережа, но он мне не нравится.

– Это я давно заметил. Зря. Хороший мужик. Я в нем как в самом себе уверен.

– Не знаю… Я могу, конечно, ошибаться…

– Ошибаешься, ошибаешься. Погоди, вот выйду отсюда, надо будет тебя с ним поближе свести. Друзьями станете, я тебе обещаю. Ну, а что с Надеждой? Не нашлась?

– Нет, не нашлась.

Песков чуть ли не вприпрыжку направился к выходу.

«Я в нем как в себе самом уверен!»

А Ольгу Михайловну он недооценил… Думал, курица домашняя, а она – с нюхом. Ничего, он что-нибудь придумает.

Он что-нибудь обязательно придумает…

 

* * *

 

Аритмия замучила Анну Степановну, и старый проверенный способ – пустырник пополам с корвалолом – не помогал. Не помогал также точечный массаж и самовнушение. Хорошая девка, твердила себе Анна Степановна, но сердце болело за Пашу – видно же, что влюбился по уши, а Надя – так, деваться ей некуда, вот взаимностью и отвечает. Хотя лучше пусть отвечает, чем Пашка мучается…

Утром Петровна пришла вроде как муки попросить, но Анна Степановна знала – мука только предлог, Надю они всем подъездом ходят рассматривают, судачат, что да как… А Анна Степановна так и не придумала, что им сказать. И от этого сердце тоже болело…

После Петровны заглянула Кузьминична.

– Ну совсем не осталось риса-то, – затараторила Василиса Кузьминична. – Ну нисколечки! А мне всего-то стакан нужен, суп сварить.

– Счас я на кухне найду, – вздохнула Анна Степановна. – Должен быть у меня рис-то. Счас.

Кузьминична потопталась на пороге, да не удержалась, заглянула в комнату, как Петровна утром.

– Здрасьте, – буркнула ей Надежда, сидевшая с книжкой на диване.

Кузьминична кивнула, Надю всю глазами обыскала, как Петровна утром.

– Тебе много его, рису-то?! – крикнула из кухни Анна Степановна. – У меня стакана два, хватит тебе?

– Хватит, хватит… Говорю же, стакан всего нужен.

Надя зыркнула зло на Кузьминичну, чтобы глазами по ней не шарила, но у той нервы покрепче оказались, чем у Петровны, – не смутилась, только еще раз зачем-то кивнула.

– На вот. – Анна Степановна вручила пакетик риса Кузьминичне – пусть все забирает, больше у нее и брать нечего, и смотреть тоже нечего.

Но соседка так не думала – еще глубже протиснулась в комнату и, глядя на Надежду, сказала:

– Нюр, а ты чего, занавески, что ль, новые купила?

– Какие? Вон те, что ль? Так еще в прошлом году.

Занавесок новых не было, как и мебели, ковров, посуды, одежды и бытовой техники. Ничего нового не появилось, кроме Надежды, которая отбросила книжку, резко встала и направилась к выходу, чуть не сшибив по пути Василису Кузьминичну.

– Я в магазин схожу, – буркнула Надя, обуваясь.

– Сходи, сходи. Прогуляешься заодно. А то все дома сидишь. – Анна Степановна сходила на кухню, принесла ей деньги и сумку. – Воздухом дышать надо. Лучку возьми и морковки чуток. На вот деньги.

Надежда вышла, хлопнув дверью.

Это, наверное, и хорошо, что с гонором. Зубастым легче живется. Она и за Пашку горло перегрызет…

Кузьминична уходить не торопилась, и у Анны Степановны опять защемило сердце – что, что соседям сказать? А если прямо в лоб попробовать, как Надя?..

– Ну, как? – спросила она.

Кузьминична стушевалась от такой прямоты, рис к груди прижала, но потом потеплела лицом и закивала:

– Хорошая. Нюр, ты говорила, беременная она, а у нее и живота нет.

– Срок небольшой.

– А! Нюр, а отец-то кто? Не знаешь?

– Нет. Нам это и ни к чему. Паша усыновит ребенка-то.

Дорвалась Кузьминична до нее, не отцепишься. Зато Анна Степановна знала теперь, что говорить соседям – правду. Эта правда оказалась простой и облагораживающей Анну Степановну и Пашу. Сердце опять защемило – но теперь уже от гордости за себя.

– Пойдем к Андреевне на лавочку, что ли, – позвала она Василису.

Ошалевшая от новостей Кузьминична пошла за ней.

 

Наде так захотелось ананас, что аж скулы свело…

Она ананасы не особенно и любила – значит, Димка-маленький захотел. Ценник на ананасе висел с двумя нулями, и Надя пару минут поразмышляла – большое ли преступление украсть ананас для ребенка. Как ни крути, выходило – большое. Да и… Димке-маленькому нельзя такой пример подавать.

Вздохнув, Надя стала выбирать морковку и лук.

 

Роль спасительницы Анне Степановне понравилась, она даже в раж вошла, позабыв про сердце.

– Я их на первое время в маленькой комнате устрою, с кладовкой которая, а сама – в проходной… А уж потом, как родит, тогда посмотрим. Может, Пашке квартиру дадут.

– Ну, вы и наивная женщина, Анна Степановна, – фыркнула Зинаида Андреевна. – Где ж вы видели, чтобы сейчас кому-нибудь квартиры давали?

– Да уж, Нюра, это ты хватила! – подхватила Кузьминична. – Как же! Дадут! Дожидайси!..

– Паша мой в милиции работает, – поджала губы Анна Степановна.

– Не смешите меня! – замахала руками Андреевна. – Сейчас ты хоть в милиции работай, хоть в министерстве… Бесплатно? Не те времена!

– А мы, может, под снос пойдем, – возразила Анна Степановна. – Тогда точно дадут.

– Ну… Если под снос только. А ты, Нюра, не боишься… Что беременная?

– А мы люди без этих, без предрассудков. И потом, легче жить с такой женой, всю жизнь мужу благодарная будет, вину свою помнить станет.

– Это точно, – согласилась Андреевна.

– Это конечно, – кивнула Кузьминична.

А попробовали бы не согласиться с правдой-то.

– Во всяком случае, это с вашей стороны очень благородно, – заключила Зинаида Андреевна.

Что и требовалось доказать.

Теперь мимо соседей можно ходить с гордо поднятой головой. И чего она так мучилась на пустом месте, сердцем страдала?

– А сам-то, сам, сын твой, он согласный? – всполошилась Василиса, все ей мало подробностей было.

– С чего бы это ему матери перечить? Он у меня хороший сын.

– Да. Уж такой хороший, такой хороший! – запричитала Кузьминична. – А свадьба когда ж?

– Паспорт ей надо выправить, паспорт у нее утерянный. Как выправит, так уж и свадьба. Паша ей содействует. У него в отделении ей справку выдадут, ну а уж потом сразу и документ… – Анна Степановна осеклась, увидев стоящую перед ней Надю с сумкой. – Купила?! – подскочила она и, заглянув в сумку, запричитала: – Лук-то мелкий, чистый горох, а не лук…

И опять осеклась, вспомнила, что жалеть надо Надьку. Жалеть и заботиться.

Анна Степановна забрала у нее сумку и пошла в подъезд, ворча под нос так, чтобы соседки слышали:

– Че ж ты столько набрала! Взяла б понемножку. Тебе таскать-то тяжелое небось вредно, в твоем-то положении…

 

К вечеру Паша совсем умотался. Мало того что два раза на поножовщину вызывали, так вечером еще и наркопритон брали…

Повязали кучу народа, поди теперь разбирайся, кто дилер, а кто наркоман. Полный обезьянник, и все твердят, что для личного употребления наркота у них. А разбираться надо, народец буйный, если их концентрацию на квадратный метр не уменьшить, к утру разнесут КПЗ к чертовой матери, а то и чего похуже натворят.

Паша подошел к камере, через решетку еще раз всмотрелся в лица задержанных. Дилеры сами, как правило, не колются, так что получше выглядят. Хотя пойди разбери их… Сейчас и дилеры колются. Вон тот, высокий, с запавшими глазами и серым лицом, очень знакомый, очень… Наверное, попадался уже.

– Что уставился?! – завопила через решетку девица с синими волосами, обдав Пашу несвежим дыханием. – Может, жениться хочешь? Так я согласна. Только сначала ширнуться дай!

Паша отступил на шаг, чтобы не дышать смрадом, продолжая всматриваться в знакомое лицо. Где он его видел? Когда?..

Подошел Крайнов, удивился:

– Ты чего, не ушел еще? Все любуешься?

Паша ринулся к доске розыска, где висели последние ориентировки. Точно! Изможденный наркоман, сидевший на полу в углу обезьянника, – это тот, кого описали свидетели покушения на главу «Стройкома». Объявлен в федеральный розыск.

Как же он сразу не догадался, что нападавший – наркоман? Потому и промазал, потому и вел себя неадекватно, и оставил столько свидетелей…

– Давай-ка, Саня, звони на Петровку! – обернулся Паша к Крайнову. – Кажется, этот красавец у нас в обезьяннике сидит…

– Паш, ты от наркошей надышался, что ли? Глючить стал…

Почему-то Крайнов не видел очевидного сходства фоторобота из ориентировки и скрюченного на полу наркомана. Но Пашу это не волновало. Он был уверен в своей правоте.

– Вон того на допрос, – приказал он конвойному.

Пока Петровка раскочегарится, он уже установит личность…

– Паша, ты что, серьезно? Даже если это он, дело-то не в нашей компетенции. Тебе своих висяков не хватает? – Крайнов с недоумением посмотрел на него.

– Саш, у нас в руках исполнитель, через него мы выйдем на заказчика. Ты мент или где?

– Проблем же не оберешься. Влезем не в свое дело – на выговор нарвемся, а то и похуже… Может, правда оперов с Петровки вызвать?

– Сань, не дрейфь, я по закону обязан установить личность и проверить подозреваемого на причастность к делу. А вдруг не он… Чего Петровку по пустякам беспокоить? Вот если я докажу, что он киллер, тогда информацию передам, куда надо. – Паша хитро подмигнул Крайнову.

– Черт с тобой. Только не говори потом, что я тебя не предупреждал.

– Пока до Петровки дойдет, что да как, мы с тобой дело раскроем. А победителей не судят…

Паша зашел в кабинет, позвонил Наде:

– К ужину меня тоже не ждите – дела.

– Я блинов испекла, – грустно сказала она, и Паша почувствовал, как сжался желудок, настоятельно требуя Надиных блинчиков.

– Ты завтра можешь за справкой приезжать, – улыбнувшись, сказал он. – Ответ на запрос пришел. Все в порядке!

 

Вчера Даша снова отплясывала в дешевой забегаловке – стресс снимала.

Парень с обожженной щекой появился незаметно, она просто увидела его рядом. И опять, как зовут, не спросила…

Он довез ее до дома на своей таратайке, погладил по щеке, ничего не сказал, когда она уходила…

Дарье он вдруг стал казаться собственным призраком. Отражением души, пафосно выражаясь… Вроде красивая справа, а слева – уродливый ожог. Эта дурацкая метаморфоза, пришедшая на ум, тревожила ее, побуждала к каким-то действиям, только – к каким?

Она столько уже всего натворила, метлой не разгребешь – той, на которую она села, когда у нее отрезали крылья.

Утром она зашла в кабинет Надежды, отрыла спрятанные в дебрях шкафа двадцать тысяч евро. Наверное, чтобы избавиться от ожога, надо вернуть эти деньги и признаться во всем Грозовскому.

И что, интересно, ей за это будет, как говорил когда-то папаша-алкоголик, – всеобщее презрение? Увольнение с позором и волчьим билетом?

Дверь неожиданно распахнулась, Даша едва успела сунуть деньги обратно в шкаф.

– Дашка, ты здесь? – просунул в кабинет свою вихрастую голову Тимур. – Идем с этими тортами несчастными разберемся.

Она, спохватившись, громко захлопнула дверцы шкафа.

– Ты чего? – удивился Тимур.

– В каком смысле?

Ну и дура же она с этим ожогом выдуманным. Чуть не запалилась…

– Да… вид у тебя, как будто ты банк ограбила…

– В самом деле? – Дарья подошла к Тимуру, пригладила его вихры, взяла под руку и вывела из кабинета. – Что, опять со слоганами застряли?

– Двенадцать вариантов! – воздел руки к небу он. – И все Грозовский зарубил.

– Пошли, это мы сейчас запросто. «Чудесный торт сам лезет в рот». Или «Самый лучший в мире торт, его любит весь народ».

– Тебе бы только смеяться…

– Ну не плакать же! – Дарья захохотала. – Кать, – окликнула она креативщицу Селезневу. – Грозовский у себя?

– Ни фига себе! – Катя подбежала с выпученными глазами. – Ты что, не знаешь? Димочку нашего в милицию вызвали! Может быть, Кудряшова нашлась… или… – Катя еще больше округлила глаза и шепотом добавила: – Или тело!

– Какое еще тело? – не понял Тимур.

– Ну, так всегда в «Криминальной России» по ящику показывают. Пропал человек, а потом труп находят!

Тимур, так ничего и не поняв про труп, взлохматил волосы и пошел по коридору, бормоча:

– Самый лучший в мире торт, его любит весь народ…

Дарья закурила и дала прикурить Кате.

– Насчет трупа сомневаюсь, – усмехнулась она. – Кудряшова сама кого хочешь трупом сделает…

 

Грозовский сразу понял, что в милицию его вызвали как свидетеля покушения на Барышева, поэтому не волновался. Он бросил машину за квартал от РОВД, потому что парковочных мест рядом не было, и теперь слонялся по отделению, разыскивая кабинет оперуполномоченного лейтенанта Павла Ивановича Самойлова, как было указано в повестке.

 

В то же самое время в этом же отделении за дверью, мимо которой проходил Дима, Надя спрашивала у кучерявой паспортистки, глядевшей в миниатюрное зеркальце и красившей губы красной помадой:

– Скажите, мне за справкой вместо паспорта украденного к вам?

Паспортистка промокнула губы салфеткой и нанесла еще один слой помады.

– Справки вы выдаете? – громче спросила Надежда.

Паспортистка, отложив помаду и зеркало, рявкнула:

– За дверью подождите! Чаю стакан можно мне выпить или нет?!

Надя хотела было объяснить ей все – про чай, про цвет помады и про манеры, – но передумала. Не надо злить тетеньку, пока справку не выдала. А то вообще санитарный день устроит…

Надя послушно вышла от паспортистки как раз в тот момент, когда Грозовский вошел в кабинет Самойлова.

 

Павел Иванович оказался простым обаятельным парнем, но со служебным рвением. Он подробно объяснил Диме, как происходит процедура опознания и что нужно делать.

Грозовский неожиданно ощутил, что волнуется. Не то чтобы очень – но сердце прибавило ходу. Вдруг сейчас придется посмотреть в глаза человеку, который застрелил Ольгину подругу, чуть не убил Барышева и его самого…

– Я, вообще-то, подобного опыта не имею, – признался Дима. – Если честно, нервничаю ужасно.

– Боитесь? – Павел Иванович усмехнулся, и Грозовский почувствовал себя уязвленным.

– Да нет, чего тут бояться? Хотя… Боюсь не узнать. Там в тот момент и темно уже было, и вообще, стрессовая ситуация…

– Ничего, – Самойлов широко улыбнулся, показав небольшую щербинку в верхних зубах. – Там, говорят, вы себя героем проявили и тут справитесь.

– Да бросьте! Какой герой? Нормальная человеческая реакция.

– Ну, ладно. Процедура опознания, как я сказал, несложная…

В кабинет ввели трех очень похожих парней, но Грозовский сразу узнал убийцу. И убийца узнал его – Дима понял это по тому, как тот поспешно отвел взгляд и с горечью усмехнулся.

 

Надя все-таки не сдержалась.

– Девушка! – заглянула она в кабинет. – Вы же стакан чаю собирались выпить, а не ведро!

Пока паспортистка раздраженно выписывала Надежде справку, Грозовский вышел из соседнего кабинета вместе с Пашей.

– Ну, значит, как только понадобитесь, мы вам позвоним. – Паша пожал Диме руку. – Спасибо вам за помощь.

– Да не за что.

Дима еще раз пожал Самойлову руку, лихорадочно размышляя, не поручить ли этому славному парню розыск Кудряшовой, но решил все же, что лейтенант занят делами поважнее и поиски Нади наверняка задвинет в долгий ящик.

Едва Грозовский скрылся за поворотом коридора, из паспортного стола вышла Надежда и наткнулась на Пашу.

– Ой! Паш, привет! – воскликнула она радостно.

– Привет. Ну, что? Все нормально?

Надя показала ему справку, принюхалась – ей почудилось, что в коридоре пахнет парфюмом Димы…

– Да вроде. Ну вот, теперь съеду я от вас. Заживете наконец спокойно.

– А куда съедешь? – нахмурился Самойлов.

– Да уж найду куда, не пропаду!

Слишком дорогой запах для этого коридора. Галлюцинации у нее на почве беременности… – решила Надя.

Паша хотел еще что-то сказать, даже рот открыл, но она развернулась и побрела к выходу.

Галлюцинация не проходила, а, наоборот, усиливалась.

Если бы Надя чуть-чуть ускорила шаг или хотя бы подняла глаза от земли, то увидела бы, как Грозовский переходит дорогу.

 

О том, что Зоя погибла, Ольга узнала от Димы в тот же день, когда первый раз примчалась к Сергею в больницу.

Просто тогда не было сил и времени переболеть этим, прочувствовать до конца, и поэтому сейчас, когда Сергею стало лучше, Ольга и поревела, и памятник заказала на Зойкину могилу, и справки про Костика наводить начала.

Вот боялась она стать причиной несчастий для Зойки, и получается – стала. Если бы она не познакомила Зою с Сергеем… он бы погиб.

А так погибла Зойка…

Как ни крути этот жуткий калейдоскоп – он со смертельным исходом. И от этого чувство вины такое невыносимое, что хочется выть и каяться, только в чем?!

Леонид Сергеевич, примчавшийся из Новосибирска, как только узнал о ранении сына, каждый вечер теперь утешал ее:

– Ты ни в чем не виновата, Оленька. Тебе знакомо такое понятие, как судьба? Наверное, у Зои было предназначение – кого-то спасти ценой своей жизни.

Ольга рыдала у него на плече и соглашалась, что Зойка обязательно должна была кого-то спасти, но погибать-то зачем?! Это несправедливо.

– Наверное, не нам решать, что справедливо, а что нет, – вздыхал материалист, атеист и врач-кардиолог Барышев-старший. – Наверное, это не нам решать…

 

– Там у нас речка, Куекша, быстрая, чистая, утюгом пахнет. – Люда остановилась возле скамейки, чтобы дать отдышаться Митяю, но он садиться не стал, пошел дальше, крепче обняв ее за плечи и прижав к себе.

– Почему утюгом? – заулыбался Митяй.

– Ну, когда белье с мороза гладишь, у него такой запах… свежести. Вообще-то, это озоном пахнет. Вот и в Куекше вода озоном насыщена. – Люда снизу вверх посмотрела на Митяя – потешается он над ее рассказом или ему нравится? Нравится, вон как глаза блестят. И прижал ее, словно боится, что она убежит. – Вот сам понюхаешь, тогда поймешь! – засмеялась Люда.

Он поцеловал ее в волосы, в щеку, хотел и в губы, но чуть не упал – не смог нагнуться, захохотал.

– Ладно, приедем и сразу пойдем твою речку нюхать.

– А еще есть речка, Сендега называется.

– Ее тоже надо нюхать?

– Да ну тебя! В ней рыбы полно. Отец с братом ее острогой бьют. Там под мостом быстринка есть. Так они по два леща за раз на острогу надевают.

– Вот острогой рыбу ловить не пробовал.

Они развернулись и пошли в обратную сторону, вдоль цветущих кустов сирени и молодых лип. Солнце палило нещадно, спина у Митяя взмокла, но отдыхать он не хотел и даже попытался идти быстрее.

– Они тебя научат! – горячо воскликнула Люда. – Они…

Она замолчала, увидев знакомый серебристый «Лексус», из которого выходила Ольга.

– Они… – Сердце упало, когда рука Митяя соскользнула с ее плеча и он, сильно прихрамывая, но очень уверенно и быстро пошел, почти побежал к Ольге.

– Они научат…

Ольга смотрела на него так, будто со страхом ждала – опять скажет, что любит, что жить без нее не может…

Митяй прислушался к себе, понял – не скажет, и улыбнулся.

Переболело, перегорело… Вернее, выболело и выгорело. И травка зеленая проросла…

– Как ты? Вижу, все в порядке, – не сказала, с облегчением выдохнула Ольга.

– В порядке.

– Выздоровел?

Совсем. И даже острогой леща поймает. Митяй опять улыбнулся, теперь – виновато, ему почему-то стало стыдно, что он так окончательно и бесповоротно выздоровел.

– Ну… До свидания… Рада была повидаться… – Ольга отдала ему пакет с апельсинами и быстро пошла к машине.

– Погоди! Погоди, Оля.

Он понял, что они не должны так расстаться – словно стесняясь чего-то и недоговаривая. Он догнал ее и, легонько тронув за плечо, сказал, заглядывая в глаза:

– Спасибо. Спасибо тебе за все.

– Нет, это тебе спасибо! – Ольга взяла его за руку, сжала чуть повыше кисти, а он удивился – ему-то за что спасибо? За его удушающую слепую любовь? За то, что он сделал ее виноватой в своем ранении, в своем нежелании жить?

– Я тебе благодарна, Митяй. За то, что ты был в моей жизни, за твою любовь. За твое терпение. Ты мне помогал. В самые трудные моменты, когда мне казалось, что у меня все силы кончились, когда я жить не хотела, ты приходил и… понимаешь, очень важно знать, что ты кому-то нужен. Очень…

Он поцеловал ей руку, она его – в щеку.

Как хорошо, что после любви есть жизнь и… другая любовь.

Митяй вернулся к Люде, обнял ее и прижал к себе.

– Значит, как приедем, сразу на речку, да? Только я плаваю не очень… Как топор. Ты меня научишь?

– Я тебя убью, – заплакала Люда, уткнувшись ему в грудь.

– Ладно, сначала убьешь, а потом вылечишь, – засмеялся Митяй.

 

* * *

 

Песков вошел в привычный ритм жизни.

Он спал, ел, проводил совещания и переговоры, выезжал на объекты. Он сам для себя решил – неудача не повод сдаваться. Да, он сделал холостой выстрел, ошибся, но можно же перезарядить или даже сменить оружие. Времени, правда, уже не осталось, но будут еще другие возможности – свет клином не сошелся на этом тендере. На рынке розничной торговли намечается строительный бум, так что все только начинается. Он не проиграл, нет – он взял передышку. Очень короткую…

После пресс-конференции по итогам тендера Песков хотел улизнуть незамеченным, но не успел – на выходе его под руку мягко взяла Грачева. Взяла, прижалась всем телом и спросила:

– Принимаешь поздравления? С победой тебя. Тебя и «Стройком». Заказ ваш! От всей души поздравляю.

Грачева остановилась и, подхватив вспотевшую ладонь Пескова, крепко пожала ее обеими руками, широко улыбаясь.

– Я понимаю твой сарказм… – Игорь выдернул руку, это стоило ему немалых усилий – привыкла Рита ракетку крепко держать. И все остальное тоже.

– Какой сарказм?! Бог с тобой!

– Это все-таки пока предварительный результат, – зашептал Песков. – Еще ничего не подписано, договор еще не имеет юридической силы.

– Слушай, меня вот что интересует, – громко перебила его Рита. – Ты, кажется, обещал вывести Барышева из игры…

– Тише… Ты что?! – Песков оглянулся, их парочка явно привлекала заинтересованные взгляды, и не только коллег, но и журналистов. – Ты с ума сошла?

– Перестань! Никто не слышит, – Рита ослепительно улыбнулась на камеру. – Так вот, теперь, после покушения на него, я задаюсь вопросом, не это ли ты имел в виду?

А то она сразу не знала, что он имел в виду…

– Нет, ты точно сошла с ума! – Игорь тоже улыбнулся в камеру. Пропадать, так с музыкой. – Прекрати, Рита, это нелепо!




Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2015-06-25; Просмотров: 355; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы!


Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет



studopedia.su - Студопедия (2013 - 2024) год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! Последнее добавление




Генерация страницы за: 0.012 сек.