Всегда говори «всегда» – 3 16 страница

– Отлично. Удачи. – Тон, которым Дунаев это сказал, больше подходил для «пошла вон».

Ольга, усмехнувшись, встала и с папкой пошла к двери.

– И уж совсем последнее, – в спину ей с насмешкой сказал Дунаев. – Хотелось бы, чтобы в этом вопросе сразу была ясность. У меня никто не опаздывает на работу.

Ольга повернулась и в упор посмотрела Денису в глаза.

Реверанс, что ли, ему сделать? Или сказать, чтобы жвачку отлепил от подошвы, прежде чем раздавать указания?

Она резко развернулась и вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Ей все равно. Лишь бы руки и голову занять работой.

А там видно будет.

Дома Ольгу поджидал сюрприз.

Три девушки в одинаковых синих комбинезонах делали уборку в гостиной – одна протирала пыль, вторая домывала пол, третья оттирала большое зеркало. Девчонки были похожи, как близнецы.

– Здравствуйте. – Ольга замерла на пороге. – А вы кто, простите?

– Мы из «Золушки», – весело ответила та, что занималась зеркалом. – Заказ выполняем!

– Вот, распишитесь, – вторая протянула Ольге какой‑то бланк. – Все сделано. Ваша мама работу уже приняла.

– Мама?! – Ольге на какое‑то мгновение показалось, что она ошиблась квартирой, но в шкафу на полке стояли фотографии ее детей. – Так… Что‑то я ничего не понимаю! Какой заказ? Какая Золушка?

– Так на уборку же… – отчего‑то расстроилась девушка, которая мыла полы. Она стала быстро упаковывать тряпки, щетки и моющие средства в большую сумку.

– Чего тут не понимать‑то? Расписываться будете? – ее сестра‑близнец продолжала протягивать Ольге бланк.

Ольга достала из сумки ручку и расписалась.

Черт знает что… Не успела и дня отработать, как у нее дома объявилась какая‑то мама и завелись Золушки.

В гостиную вошла Анна Алексеевна. По растерянному виду Ольги няня поняла – что‑то не так.

– Ольга Михайловна… Они пришла, сказали, заказ у них, я и пустила. Убрали вроде хорошо.

– До свидания! – улыбнулась одна из Золушек и, направляясь к двери, скомандовала остальным: – Пошли!

Девчонки в комбинезонах строем проследовали в коридор и стали надевать одинаковые синие куртки.

– Погодите! А деньги за работу? – догнала их Ольга.

– Оплачено! – хором заявили они и вышли, без проблем справившись с замками входной двери.

Анна Алексеевна, поняв, что не нанесла урона Ольгиному кошельку, впустив столько «золушек», облегченно вздохнула и скрылась в детской. В сумке зазвонил телефон.

– Ну! Как тебе?! – раздался в трубке радостный Надькин голос.

– Что – как?

– А чего, не убрали у тебя еще, что ли?! – возмутилась Надежда.

– Ах, это твоя работа! – догадалась Ольга. – А я‑то голову ломаю, что за «Золушка»…

– Хорошее название, правда? Это мне твои эскизы навеяли. А то мне Дунаев какую‑то Козетту впаривал. Какая еще Козетта, смеялся, что ли?

– Это из Гюго. – Ольга вернулась в гостиную и села на диван, благоухающий каким‑то моющим средством. – Там девочка такая была, Козеттой звали, ее все время заставляли работать по дому…

– Ну, знаешь, Гюго! Поди еще, объясни! А «Золушка» – ясно и понятно. Ты, кстати, первая клиентка.

– Бесплатная. Так ты много не заработаешь.

– Что ж я, с тебя деньги брать буду, что ли?! – фыркнула Надя. – Нет, я решила – первая уборка у тебя! На счастье. Ты мне счастье принесешь!

– Не думаю, что могу кому‑нибудь принести счастье, – очень тихо сказала Ольга.

– Что?! Чего‑то плохо слышно стало… Что ты сказала?

– Ничего. Спасибо, Наденька.

Ольга нажала отбой и засунула телефон под диванную подушку.

Нет сил ни с кем разговаривать. Ни радоваться сил нет, ни огорчаться.

Она легла и вдруг вспомнила, что до сих пор не сделала самого главного.

Ольга с трудом, почти с кожей, содрала с пальца обручальное кольцо и бросила его за диван. А голубой бриллиант – она даже не помнила, куда он делся… Потерялся, наверное, при переезде. А может, он ей и вовсе приснился.

Она незаметно заснула прямо в одежде. Анна Алексеевна, накрывая ее пледом, заметила, что на щеке у Ольги застыла слеза.

Няня, покачав головой, осторожно промокнула слезинку краешком пледа и с горечью подумала, что уволиться она отсюда не сможет, даже если Ольге нечем будет платить.

Грозовский был взбешен с самого утра.

Мало того, что Надя, забросив психологию, с головой ушла в бизнес, перестала готовить не только завтраки, но и ужины, так еще и переговоры с Монреалем зависли.

А Дунаев словно потерял к этому интерес – на вопросы отвечал уклончиво и больше не предлагал использовать свои связи…

В обед к нему зашла Ольга.

– Дима, ну что это такое?! – с порога возмущенно начала она. – Я так не могу, честное слово! Поговори с ним!

– С кем? Что случилось?! – спросил голодный и злой Грозовский.

– С Дунаевым! Дал мне какие‑то дурацкие покрышки, а это совсем не мое! Я просила детское питание, у меня уйма идей в голове на эту тему, а он уперся, как не знаю кто! Даже разговаривать не хочет. Поговори с ним, Дим.

– Ну, знаешь, матушка! А сама разобраться не хочешь?

– Да не могу я с ним разбираться, – Ольга отстраненно уставилась в окно. – У него… глаза стеклянные.

– Не знаю, что там у него стеклянное, а разбираться придется самой, – проворчал Дима. – Тебе с ним работать, ищи общий язык.

– Дима! – Ольга перевела на него взгляд – не умоляющий, а требовательный. – Поговори.

– Я в это влезать не буду, – отрезал Грозовский.

Хватит, наелся.

Уже неделю синяк под глазом пудрит после разборок с Барышевым, а теперь еще с Дунаевым отношения портить, – а на нем монреальский заказ с многообещающими перспективами.

Ольга вышла, захлопнув дверь.

Грозовский закрыл глаза.

Как же хочется есть…

И проблема вся в том, что Надькин борщ ни в одном ресторане не подают.

– Старик, надо подождать, – мягко уговаривал Дунаев своего протеже, у которого явно сдавали нервы, потому что он то и дело приговаривал:

– Достало уже! Что, я в другое место не устроюсь?

– Да все нормально будет, обещаю! Просто шеф пристроил свою бывшую любовницу, что я могу сделать?

Протеже был нужен Дунаеву позарез для далеко идущих планов…

– А дальше ты что сделаешь?!

– Не психуй. У меня в агентстве свои глаза и уши. Потерпи!

Легкие на помине «глаза и уши» заглянули в кабинет.

– Денис Николаевич, вы меня звали? – елейно спросила Ася.

– Все, обрываю связь. На днях позвоню, пока.

Денис положил трубку и с ног до головы осмотрел Асю – второй сорт, как говорится, не брак…

– Заходи, заходи. Садись.

Следуя заведенной традиции, Ася присела на краешек стола, одернув безумное мини.

– Я вот на тебя смотрю, – Денис встал и подошел к ней поближе. – Ты девушка умная, бойкая… Хватит тебе прозябать на ресепшн.

– Ой! – бурно отреагировала Ася. – А кем мне теперь… прозябать?!

– Придумаем что‑нибудь, – усмехнулся Денис. – Интеллектуальное. И хорошо оплачиваемое.

– О‑ой! – счастливо пропищала Ася. – Спасибо!

Только бы на шею не бросилась.

На всякий случай Дунаев отошел подальше.

На следующий день в «Солнечном ветре» случился переполох.

Как же – Асю‑ресепшн назначили редактором. Ольга слышала, как девчонки в курилке судачили:

– Она же корову через ять пишет!

– Десять классов‑то у нее есть?

– Видать, другими талантами берет.

Ольге было плевать на «другие таланты» Аси, но вечером ей в руки попали ее тексты, которые надо было приложить к эскизам и отдать заказчикам на согласование.

«От шампуня «Неоком» будите скакать как гном».

Ольга подумала, это шутка, усмехнулась и стала читать дальше.

«Мойте волосы «Неокомом» – умоите нос всем знакомым».

«Неоком» такой шампунь, блеск кругом куда ни плюнь».

Ольга схватила бумаги и пошла – нет, побежала – к Дунаеву.

Это черт знает что…

Даже учитывая, что ей на все наплевать, это ни в какие ворота не лезет.

– Вот, почитай! – бухнула она тексты перед Дунаевым, ворвавшись в кабинет без стука.

– В чем дело? Что за истерика? – высокомерно поинтересовался Денис.

– Да ты глянь, глянь!

– Ну? – Он пробежал глазами слоганы. – И что это?

– Что это?! – Ольга давно не была в таком бешенстве. – Это тексты, которые пишет новый редактор! Вернее, это то, что вообще названия не имеет! Что за бредовая идея – назначить редактором безграмотную девицу?!

– А вот это уже не твое дело, – усмехнулся Дунаев, сопроводив свои слова фирменным жестом «ноги на стол». – Не твоя компетенция! Раньше, возможно, была твоя, сейчас, прости, – моя! И не стоит зарываться! Твое дело визуальный ряд, которого я, кстати, от тебя все еще не получил, а тексты и кадровая политика – это моя работа. Ясно?

Ольга усмехнулась. Чего уж тут неясного?

Грозовский сошел с ума. Неужели он не видит этих стеклянных глаз и алчного нрава?

– Иди, работай, – распорядился Дунаев. – Я жду результатов.

«И чего я взбесилась, – вяло подумала Ольга. – Надо было заказчику так и отдать…»

«И будите скакать как гном».

Она вернулась к себе, взяла сумку и позвонила Наде.

– Надь, давай в кафе посидим.

– Еду! – обрадовалась та. – Через полчаса на нашем месте!

– Понимаешь, похоже, он меня просто выживает, – пожаловалась Ольга, отпивая из крохотной чашки крепкий эспрессо без сахара.

– Да почему? – Надя предпочла латте с большим шоколадным пирожным.

– Откуда я знаю. Не нравлюсь я ему!

– Да ну! Глупости! Должна же быть причина!

– Ой, Надька… – Ольга огляделась с таким видом, словно не понимая, где она находится. – Со мной последнее время все без всяких причин происходит. Проклял меня, что ли, кто?!!

– Ну вот еще! – Надя, поперхнувшись, закашлялась. – Раскисать‑то не надо! Все будет хорошо!

– Ничего хорошего уже не будет…

– Перестань! – Надя погладила ее по руке. – И с работой все наладится, вот увидишь.

– Не знаю… – Ольга отодвинула кофе – ничего не хотелось, даже пирожные, которые они с Надькой так любили, не возбуждали аппетит. – Пока что этот Дунаев надо мной издевается.

– Ужас какой‑то! Ну а Димке ты говорила? Он‑то что?

– Ничего. Я его вообще не вижу.

– Я с ним поговорю! – Надя выхватила из сумки телефон. – Я ему устрою!

– Не надо, Надь! – Ольга перехватила ее руку. – Не стоит…

Грозовский жарил себе пельмени – вполне холостяцкий ужин, – когда на кухню ворвалась Надя.

– Ты! – громко провозгласила она.

– Что я? – поинтересовался Дима, отскребая подгоревший пельмень от сковородки. – Ну, что я?!

– Ты почему позволяешь Дунаеву издеваться над Ольгой?! Почему, я спрашиваю?!

Она так и стояла – в шубе, в сапогах, с взлохмаченной рыжей шевелюрой – и топала на него ногой.

– Не лезь не в свои дела! – взорвался Грозовский.

– Какие ж это не мои дела?! – пошла на него Надя. – А чьи же тогда?

– Мои! Ольгины! Чьи угодно, но не твои! – Дима на всякий случай отступил, прихватив сковородку со шкворчащими пельменями.

– А если твои, так ты ими и занимайся! Что ж ты даешь этому без году неделя ее со свету сживать?! – Надя выхватила у него сковородку и грохнула ею об стол. Пельмени подпрыгнули, и большая часть их упала на пол…

– Никто ее не сживает! – заорал Грозовский, в отчаянии понимая, что опять остался без ужина.

– Нет, сживает! Он ее поедом ест, а тебе наплевать!

– Что ты несешь? – схватился за голову Дима, чувствуя спазмы в желудке и угрызения совести – ведь доля правды в Надиных словах была.

– Да! Наплевать! – Надя вдруг села на стул и заплакала. – Она ведь моя подруга.

Он бросился к ней, снял шубу и сапоги, раздавив на полу несколько пельменей.

– Ты пойми, Надюш, – виновато пробормотал Грозовский. – Все не так просто… Ольга конфликтует с Дунаевым… Наверное, мне надо ее защитить…

– Не наверное, а надо! – всхлипнула Надя.

– Но мне Денис нужен, понимаешь? Для дела. Он специалист классный, это во‑первых. А во‑вторых, с его приходом Канада с мертвой точки сдвинулась. Сколько я туда без толку мотался, а сейчас вот‑вот договор подпишем! У него связи солидные, ты это понять можешь?

– Значит, тебе его связи дороже Ольги, да? – уставилась на него мокрыми от слез глазами Надя.

Грозовский почувствовал себя последней сволочью. И опять разозлился.

– Если хочешь, да! – Он прошелся по кухне, едва не упал, поскользнувшись на пельмене, и от этого пришел в ярость. – Да! Ольга сегодня работает, завтра – снова, может, рожать будет, замуж выходить, сходиться, разводиться! У меня, в конце концов, серьезное дело, и я не могу себе позволить роскошь зависеть от перепадов ее настроения и смены образа жизни, ясно?!

– Злой ты, Димочка! Я даже не думала, что ты такой злой…

«Потому что голодный», – подумал Грозовский. И обнял Надю, уткнувшись в ее шевелюру.

– Ничего я не злой. Глупая ты глупая. Дело есть дело. Вон, сама бизнесом занялась, понимать должна… Золушка!

– Есть хочешь? – вздохнула Надя.

– Уже не знаю. Легче повеситься, чем поесть.

– Ладно, накормлю. – Надя, засучив рукава кофточки, подошла к холодильнику и открыла его. – Только обещай, что у тебя снова появится совесть…

Сергей улетел в родной город.

Просто сел в самолет и улетел, не предупредив никого на работе. У него было там важное дело, не требующее отлагательств ни на день, ни на минуту…

Он не рискнул сразу пойти к отцу, поэтому сел на лавочку и закурил. В этот момент распахнулась дверь подъезда, и на улицу вышел Барышев‑старший.

– Здравствуй, отец, – тихо сказал Сергей.

Леонид Сергеевич вернулся в подъезд, через плечо бросив:

– Заходи.

Дома пахло валерьянкой и еще какими‑то лекарствами.

– Есть будешь? – спросил отец.

– Нет, спасибо, я в самолете поел.

– Ну? Что скажешь? – Леонид Сергеевич прямо в пальто сел на диван и вопросительно посмотрел на сына.

– От меня Оля… ушла.

Сергей сел рядом с отцом, тоже не раздеваясь…

– А я, знаешь, не удивлен. Нет, не удивлен. Я этого ожидал.

– Прости меня. Прости, пап!

– Да я‑то тебя прощу… Простит ли Ольга?

– Нет. – Барышев помолчал, не в силах озвучить давно осознанный факт. – Никогда… она… не простит, – наконец, с трудом произнес он.

– Значит, есть за что, – усмехнулся отец.

– Есть. Я, пап… ей изменил.

Они помолчали. Отец встал, разделся, сел напротив – на стул.

– Ну? И что же ты делать собираешься?

– Не знаю.

– Что же ты наделал‑то, а? Сын!

– Как мне теперь жить, не знаю, – признался Сергей.

– А ведь я тебе и посоветовать ничего не могу.

Сергей кивнул, он и не ждал совета.

Отец посмотрел на часы.

– Мне в институт пора. Опаздываю. Ложись спать. Ночь ведь летел. Вернусь – поговорим.

– Нет, я обратно, в Москву… – Сергей встал. – Сейчас самолет. Я прилетел только прощения у тебя попросить.

– Ну, как знаешь.

– До свидания, отец.

Сергей направился к двери, но Леонид Сергеевич остановил его и порывисто обнял.

– Хочешь, я полечу с тобой? Пойду к Ольге. Просить за тебя буду. Хочешь? – прошептал он.

– Спасибо. Не надо, пап. Не вернется она ко мне. Она на развод подала.

Леонид Сергеевич отстранился, потер левую сторону груди.

– Сейчас, говоришь, самолет?

– Через час.

– Я провожу тебя.

– Тебе же в институт…

– Бог с ним, позвоню, отменю лекции. Архаровцы мои только обрадуются.

Они еле успели на регистрацию.

– Разве можно так опаздывать?! – возмутилась девушка за стойкой.

Сергей обнял Леонида Сергеевича.

– Спасибо, папа. До свидания.

– До свидания, сын. Думай, как тебе дальше жить, думай…

– Гражданин! Сейчас трап уберут! – закричала девушка.

Сергей поцеловал отца и побежал на посадку.

Главное – отец его простил…

Одним грузом на душе меньше…

Автопокрышки на пятом варианте выглядели почти как произведение искусства, но Дунаев снова зарубил работу, сказав:

– И где же твои хваленые таланты? Иди, работай. И учти – времени в обрез.

Когда пришел Тимур, Ольга едва не плакала.

– Пятый вариант ношу, а ему все не то! – пожаловалась она. – Сам не знает, что хочет!

– Да, чего‑то он на тебя взъелся, – сочувственно покачал головой Тимур.

– Хоть бы объяснил толком, что ему надо, так нет, просто «не годится», и все!

– И чего ты терпишь? – вступила в разговор Катя. – Пойди и припри его к стенке, мол, что именно вас не устраивает.

– Ну‑ка, дай глянуть! – Тимур взял Ольгины эскизы и восторженно присвистнул. – Ну, не знаю, какого рожна ему еще нужно…

Ольга выхватила эскиз у него из рук, порвала на мелкие кусочки и выбросила в мусорную корзину.

– Ты чего? Зачем порвала? Ну, ты даешь… – Тимур пятерней растрепал волосы.

Ольга выдернула из пачки бумаги чистый лист и, закусив губу, принялась рисовать новую покрышку.

– Нет, ну довел человека до ручки! – завопил Тимур. – На ней же лица нет!

– А чего он добивается‑то? – спросила Катя.

В этот момент в комнату заглянула Ася – нарощенные веера‑ресницы, ободок с глупым бантиком, придерживающий красные волосы, пустые глаза…

– Кто? Кто добивается? Вы про что?! – уловив конец разговора, живо поинтересовалась она.

– Нам Тимур кино рассказывает, которое вчера смотрел, – быстро сориентировалась Катя.

– Да? А как называется? – не унималась бывшая «ресепшн».

– Название он не помнит, да, Тимур?

Вместо ответа тот разворошил свою шевелюру, придав ей совсем уж невероятный вид.

– А я всегда названия помню, – затараторила Ася. – Вот, в выходные тоже одно кино смотрела, мне диск дали, так оно знаете как называлось? «Зомби в стране каннибалов»! Ничего названьице, правда?

Катя с Тимуром выразительно переглянулись, дав друг другу понять, что комментировать слова этой дуры не собираются.

– Ладно, пойду, – Асина голова исчезла. – Мне еще текст сегодня писать! – гордо и громко договорила она в коридоре.

– Текст ей писать! – фыркнула Катя. – Лев Толстой!

– Аккуратней в выражениях, – посоветовал Тимур. – Настучит, будешь знать, как над талантом насмехаться!

Ольга, дорисовав новый вариант автопокрышки, встала, взяла листок и решительно направилась к Дунаеву.

– Ну что мне с тобой делать, Громова? – скривил тонкие губы Денис и брезгливо отодвинул от себя эскиз. – Опять не то!

– Что значит не то? – тихо спросила Ольга. – Я уже устала это слушать. Может, объяснишь все‑таки, что для тебя то?!

– Я тебе ничего объяснять не обязан. И не буду! – ухмыльнулся Дунаев.

– Потому что сам не знаешь, чего хочешь! – закричала Ольга.

– Ну‑ка, не смей на меня орать! Уволю к чертовой матери! – Ухмылка переросла в отвратительную гримасу – брезгливо‑презрительную, словно перед ним стояло ничтожное существо, а он вынужден смотреть на него и слушать…

– Что? Что ты сделаешь? – опешила Ольга.

– Что слышала! И Грозовский тебе не поможет! – Дунаев пнул мусорную корзину, стоявшую рядом со столом, и порванные бумаги, окурки и чайные пакетики высыпались к ногам Ольги. – Не обольщайся! – прошипел он. – Что, все забыть не можешь, что ты в любовницах у шефа числилась?! Так пора бы! Бывшая ты любовница! Бывшая! А это совсем другое дело!

– Подонок, – глядя в его прозрачные глаза, сказала Ольга и вышла, стуча каблуками и не потрудившись закрыть за собой дверь.

Она зашла в кабинет художников, под вопросительными взглядами Тимура и Кати взяла сумку, молча оделась и ушла.

Насовсем.

В никуда.

Ольга брела по улице, в лицо валил снег и дул ветер, а она думала, думала…

Все двери перед ней захлопываются. Почему? Может, это наказание за ее неумение прощать?

Ну, значит, выход один – жить в душном, тесном, глухом тупике. Одинокой, несчастной и бедной, зато не потерявшей к себе уважение…

Прошла пара дней, как Ольга не появлялась в «Солнечном ветре», а на третий – результат не заставил себя ждать, опять на кухне, но на этот раз не за жаркой пельменей, а за добыванием кабачковой икры из банки, которую Наде исправно присылали деревенские родственники.

Грозовский мазал ее на хлеб, откусывал, снова мазал, опять откусывал и размышлял – сделать яичницу или все же дождаться Надю и приказать, заставить, упросить, в конце концов, приготовить что‑нибудь пожрать человеческое.

Котлеты, например, из индейки. Или пирог с капустой. А лучше – и пирог, и котлеты, и борщ.

– Ты должен что‑то немедленно сделать!

Надя опять влетела в кухню в шубе и сапогах. Научилась же заходить в квартиру неслышно, удивился Дима, не прекращая методично поглощать икру с хлебом.

– Ольга уволилась, а ты даже не поговорил с ней!

– Опять я тебе что‑то должен, – вяло отреагировал Грозовский. – Она даже не удосужилась мне об этом сообщить. О том, что Ольга уволилась, я вообще узнал самым последним.

– Интересно! Как это последним?! – Надя сняла шубу и зашвырнула ее на стол, снайперски сбив банку с икрой Диме на джинсы. – Ты же подписываешь заявления! Ты ее заявление подписал или нет?

– Нет. – Грозовский поставил банку на стол, а икру смахнул с джинсов на пол. – Не подписал, но подпишу. Я тебе уже говорил, бизнес есть бизнес.

Надя посмотрела на него так, будто увидела впервые.

– А дружба как же?! – дрожащим голосом спросила она. – Ведь Ольга наш друг, Димочка.

– В бизнесе нет понятия дружбы, – отрезал Грозовский.

Ему расхотелось котлет из индейки, пирога с капустой и даже борща…

Потому что он тоже видел себя таким впервые.

Надя развернулась и, понурив рыжую голову, поплелась вон из кухни.

– Бизнес есть бизнес, – сжав кулаки до боли в суставах, повторил Дима. – Бизнес есть бизнес!

Через неделю она привыкла к мысли, что придется жить в тупике.

Ну и что?

Главное, чтоб дети были здоровы, а уж закрытые двери к деньгам и успеху она как‑нибудь переживет…

Больше недели она обзванивала рекламные агентства, где требовались художники, и везде получала ответ:

– Спасибо, но мы уже взяли…

Надежды устроиться на работу таяли с каждым днем, денег становилось все меньше. Барышев переводил на ее счет огромные суммы, но она не хотела к ним прикасаться, потому что взять у него деньги означало – простить.

Она сама справится. Нырнет поглубже и вынырнет в другом месте. И пусть там тоже будет тупик, зато ее больше никто никогда не предаст.

– Дмитрий Эдуардович! – налетела в коридоре на Грозовского возмущенная бухгалтерша. – Вот! Посмотрите, какую ерунду мне вместо договора «Артис» подсунул!

Грозовский нехотя взял бумаги, почти силой ему врученные, и начал их просматривать.

– Ну что, что это?! – тараторила бухгалтерша. – Сплошные несоответствия.

Дима не понял, где и какие несоответствия она нашла, зато услышал приглушенный голос Дунаева из‑за закрытой двери.

– Все в порядке, старик, – самодовольно вещал Денис собеседнику, очевидно, по телефону. – Я ее сделал! Да обыкновенно! Сказал, что спать с Грозовским надо было подольше, если уж на меня наезжает! Она и уволилась!

– Господи боже мой! – прошептала бухгалтерша, приходя в ужас то ли от несоответствий в договоре, то ли от услышанного…

Грозовский пинком распахнул дверь.

Дунаев, испуганно отпрянув, бросил телефонную трубку.

– Ну ты и мразь, – буднично произнес Дима, будто пожелав «доброго дня».

И вмазал Дунаеву в челюсть со всего маху. Хорошо, что с Барышевым натренировался в столь нужном для бизнеса деле, как мордобитие.

Дунаев отлетел к стене, ударился о нее затылком и, закатив глаза, медленно сполз на пол.

«Убил, – подумал Грозовский. – И пусть. Отсижу, зато одной мразью меньше будет».

Со всех сторон уже подбегал народ, громко верещали девчонки – громче всех Ася, – и кто‑то тихо сказал:

– Ну, и молодец наш Димка!

Грозовский пошел в туалет и тщательно вымыл руки с мылом.

Да, бизнес есть бизнес, но пачкаться нельзя ни при каких обстоятельствах.

Вечером звонок затрезвонил так весело, что Ольга открыла дверь, не глянув в глазок и не спросив, кто там.

Надя бросилась ей на шею.

– Он его выгнал! Представляешь! Выгнал! Димочка… Не посмотрел, что у него связи, что он ему с три короба наобещал. Взял и выгнал! Все!

Ольга закрыла за Надей дверь и помогла ей раздеться.

– Проходи. Только тихо, дети заснули.

– Ой, извини… – Надя на цыпочках пошла вслед за Ольгой в гостиную, шепотом продолжая рассказывать разрывавшие ее новости.

– Даже говорить с Дунаевым не стал, представляешь! Просто выгнал!

В гостиной она, не сдержав эмоций, по‑детски подпрыгнула и со всего маха плюхнулась на диван. Ольга села рядом.

– Я уже совсем не знала, что мне делать, Оль! Димка так поступил с тобой… Вернешься теперь на работу! Гада этого там нет! Видишь, какой он, мой Димочка!

– Я не вернусь, – устало сказала Ольга, не глядя на нее. – Димка молодец, но я не вернусь… Мне надо совсем жизнь изменить, совсем. Иначе ничего не получается.

– Что?! Что не получается?! – схватила ее за руку Надя.

– Жить не получается, Надька. Мне так плохо, так плохо…

Надька уткнулась ей в плечо, обняла и заплакала.

– Олечка, подружка моя дорогая! Господи…

* * *

Год пролетел как день…

Вернее, как безрадостная темная ночь.

Как будто вчера Ольга устроилась в редакцию «Московской труженицы», совсем недавно бывшей заводской многотиражкой. Но и сегодня толстые тетки в стоптанных сапогах, дешевой одежде и с плохим макияжем продолжали пренебрежительно отдавать ей указания, будто она не дизайнер, а девочка на побегушках.

– Громова! Съездите, принесите, передайте, зайдите…

Платили копейки, но на жизнь хватало. Просто Ольгу перестала интересовать красивая одежда, косметика, украшения, развлечения.

Так что на жизнь хватало.

Сегодняшнее утро началось как обычно.

– Громова! – через весь кабинет гаркнула огромная рыхлая Семина с перламутровыми губами. – А ну‑к, съезди в типографию, сверь печатные формы с распечаткой, а то в последний раз вся верстка слетела!

– Да, конечно, – равнодушно ответила Ольга и пошла в секретариат.

Ей было наплевать, куда и зачем ехать. Лишь бы в душу не лезли.

В типографии она задержалась возле стопки свежеотпечатанных брошюр, лежащих на столе. Чем они привлекли ее внимание, она и сама не знала. Наверное, названием. «Путь к себе» было напечатано на обложке.

Ольга взяла одну брошюру и без особого любопытства пролистала ее. Что‑то о самопознании и совершенстве. О душе, прощении и грехе… Разве об этом можно рассказать в такой тоненькой книжице?

– Вам интересно? – раздался у нее за спиной вкрадчивый голос.

Ольга обернулась и увидела пожилую женщину в черном платке, с блеклым лицом и серыми живыми глазами.

– Я только посмотреть… Извините. – Ольга поспешно положила книжицу на место и хотела уйти, но женщина мягко взяла ее за руку.

– Ну что вы! Вот, возьмите. – Она вручила брошюру Ольге и проникновенно добавила:

– Возможно, это то, что вам нужно.

Ольга перечитала брошюру три раза.

Она продиралась сквозь текст мучительно трудно, со многим готова была поспорить, но в целом… Идея, что Бог – это абстрактный дух, который пронизывает Вселенную, и человек является носителем этого духа и несет в себе запас скрытых духовных сил, показалась Ольге привлекательной. И дающей хоть какое‑то понимание происходящего с ней.

Ведь, если верить брошюре, «судьба человека определяется законом кармы – влиянием совершенных в прошлых перерождениях добрых дел и злых поступков». Получалось, что в прошлых инкарнациях Ольга натворила что‑то такое, за что сейчас несет наказание…

Она бы многое отдала, чтобы узнать – в чем был ее грех. И как его искупить в этой жизни.

На последней странице книжицы Ольга нашла номер телефона.

«Ирина Петровна Полева – ваш духовный наставник», – было набрано типографским шрифтом напротив цифр.

Ольга пару дней колебалась, но все‑таки позвонила.

– А вы приезжайте, – посоветовала Ирина Петровна, когда Ольга спросила, есть ли еще что‑нибудь почитать.

Она решила поехать, потому что очень хотела знать – что же натворила такого в прошлой жизни, за что приходится так жестоко отвечать…

По адресу, который назвала Ирина Петровна, Ольга обнаружила большой и мрачный бревенчатый дом, обнесенный высоким деревянным забором.

Она позвонила в небольшой колокольчик. Калитку открыла Ирина Петровна.

– Приехали? Это замечательно! – обрадовалась она. – Проходите, проходите…

Она повела Ольгу через просторный заснеженный двор по узкой дорожке. В сенях, на деревянных лавках, лежало много одежды, а у порога стояло пар двадцать обуви.

Дата добавления: 2015-06-25