ЧЕЛОВЕК-ДА 3 страница

— Похоже на здоровенную креветку, — отозвался я.

— Покажи ему другое фото, — предложил Роан, парень, который привел нас всех в тот паб. — То, что с большим яйцом.

— Ой, да Дэнни вряд ли это будет интересно, — сказала Лиззи. — Что там смотреть? Обычное большое яйцо.

Но я проявил интерес. Мне и в самом деле хотелось взглянуть на это фото.

Лиззи пошарила в сумочке и извлекла на свет снимок с изображением крупного яйца, который сделала сама.

— Вообще-то, теперь этого яйца там нет, — сообщила она. — Оно находилось в Джилонге — это неподалеку от того места, где я жила, — но по настоянию общественности его оттуда убрали.

Я рассматривал большое яйцо. Как и креветка, оно было довольно крупное, только больше похоже на яйцо, чем на креветку.

— Ты, наверное, думаешь: «Вот дура. Таскает в сумочке фотографии больших яиц и креветок», — предположила Лиззи.

Я так вовсе не думал. Я считал, что это круто.

— Поэтому, друг мой, ты никогда не женишься. Во всяком случае, на женщине.

— Прости, что?

— Ты вообще слушал меня?

— Да.

— И что я сказал?

Я понятия не имел.

— Что-то про женщин?

Уэг фыркнул и закатил глаза.

— Извини, — сказал я. — Просто я... знаешь... думал о Лиззи.

— A-а. Тогда ладно.

— После разговора с Ханной нахлынули воспоминания. Хотя, знаешь, я сейчас на перепутье. Я это чувствую, Уэг. Я меняюсь, и это добрый знак. Отъезд Лиззи стал для меня еще одним поводом, чтобы залечь на дно, не выходить из дому. Представь мое состояние. Одна девушка бросила. Другая — чудесная девушка — уехала; мы с ней даже не успели покадриться.

— С таким настроением, старик, тебе ничего не светит. Бабы будут бросать тебя еще до того, как ты с ними познакомишься, — «утешил» Уэг. — Возможно, уже бросают. Прямо в эту самую минуту, по всей стране, десятки женщин бросают тебя направо и налево и даже не удосуживаются сказать тебе об этом. Возможно, у них даже есть твои любимые компакт-диски, и они поливают тебя грязью в разговоре с вашими общими друзьями, о существовании которых ты не подозреваешь.

— Спасибо за поддержку, Уэг.

Он улыбнулся, как бы говоря: «Не дрейфь, старик». Сегодня Уэг был в приподнятом настроении. Мы пили, смеялись, опять пили. Главным образом, потому что он неустанно повторял: «Ну что, еще по пинте?», и я неизменно отвечал: «Да».

И с каждым глотком чувствовал себя немного лучше.

— Ну... а у тебя есть фотографии других громадин? — спросил я, когда мы покинули паб и зашагали по Брик-лейн. — Или ты снимаешь только креветки и яйца?

— С собой нет, — сказала Лиззи. — Но если хочешь, я могу принести. У меня есть снимок с большим ананасом...

— Замечательно. Фотография большого ананаса — это то, что надо.

Лиззи улыбнулась.

— Ладно. Ты завтра здесь будешь? Идешь к Роану на Новый год?

— Да, конечно.

Я мысленно отметил, что нужно спросить у Роана, где и когда он собирает гостей и можно ли мне тоже прийти на вечеринку, поскольку я уже успел отказаться от приглашения. Как обычно.

— Здорово. Ну а я принесу фото с большим ананасом, — пообещала Лиззи, садясь в такси. — И, если тебе повезет, — добавила она перед тем, как захлопнуть дверцу, — я принесу еще снимок с большой коровой...

Думаю, справедливости ради нужно сказать, что еще ни разу в жизни я так сильно не желал увидеть фотографию большой коровы.

— Ну что, теперь в клуб, да? — спросил Уэг, когда наконец-то прозвенел звонок, оповещающий о скором закрытии паба.

— Да, — уверенно ответил я, как человек, на все сто убежденный в правильности принятого решения.

Уэг опешил.

— Что?

— Да. Идем в клуб. Да.

— В клуб?

— Да.

На лице Уэга отразилось замешательство. Я, конечно, был немного пьян, зато избавился от сомнений и горел воодушевлением. Надо же, всего несколько пинт пива, и я уже рвусь в бой. Просто удивительно.

— В какой клуб?

— У?

— В какой клуб ты собрался?

— Идея твоя, — напомнил я. — Ты предложил пойти в клуб.

— Серьезно?

— Да. Ты всегда зовешь в клуб!

— Ну... только потому, что не ожидал, что ты согласишься! С каких это пор тебя потянуло в клубы? С чего вдруг ты захотел пойти в клуб?

— Потому что ты предложил, Уэг. Пошли. Субботний вечер. Мы в центре Лондона. Нам по двадцать шесть лет. Чем еще нам заниматься, как не по клубам ходить?

— Но... уже почти одиннадцать! Какой бес в тебя вселился?

— Я же сказал! Жизнь дана для того, чтобы жить! Незнакомые люди — это твои друзья, с которыми ты просто еще не успел подружиться! Порой самое опасное — вообще не рисковать!

— Ишь ты, как запел!

— Да.

Уэг с беспокойством смотрел на меня.

— Ты спросил: пойдем в клуб, приятель? Я ответил: да. Так что давай, веди, — сказал я.

И мы пошли искать клуб.

— Так... все эти фотографии громадин... это...твое хобби? — нерешительно поинтересовался я.

— Нет, что ты, — улыбнулась Лиззи. — Эти снимки мне прислали братья. Вроде шутки. И это не просто громадины. Это Громадины. С большой буквы «г».

— А почему ты решила, что я произнес это слово с маленькой буквы?

— Решила, и все.

— Громадины, — повторил я со значением, пытаясь озвучить заглавную букву

— Эти снимки прислали братья. Чтобы напомнить мне о доме. Им кажется, что они забавны. А я считаю, что это дурь.

— А по-моему, это... круто, — сказал я и тотчас же пожалел о своих словах.

— В Австралии Громадин много, всюду встречаются. Почему-то громадины — это чисто австралийская реалия.

— Чтобы создать что-то воистину монументальное...

Лиззи вручила мне еще один снимок.

— Скалки?

— Ага. Скалки, бананы, бочки, омары, коалы...

— Ну да, — сказал я. — А что, большой коала... в этом есть смысл. Коалы водятся только в Австралии.

— Да, Большой Коала, — рассмеялась Лиззи. — Наша гордость и слава. У нас даже есть Гигантский Нед Келли9.

— Надо же, — восхитился я. — Гигантский Нед Келли. Хотел бы я посмотреть на него.

— А ты заведи себе австралийку, — посоветовала Лиззи и улыбнулась, от чего во мне что-то будто... запузырилось.

Да. Запузырилось. Заткнись.

— Пожалуй, — сказал я и невольно покраснел.

И до меня вдруг дошло, что я веду себя так, словно мы с Лиззи только что познакомились. Дело в том, что у меня и впрямь было такое ощущение. В действительности мы уже знакомы несколько месяцев, но только как друзья друзей. Лиззи встречалась с одним моим приятелем, но мы с ней никогда тесно не общались, толком не знали друг друга. У каждого из нас всегда были какие-то свои дела, мы находились в разных местах, с разными людьми. И я неожиданно понял, что совершенно не знаю ее. И так же неожиданно понял, что хотел бы ее узнать.

— Так что бы ты придумал? — спросила она. — Если б хотел создать нечто громадное, — то, что я могла бы сфотографировать?

Я задумался. Нужно назвать что-то интересное и стоящее. Подобные вопросы девушки задают, когда хотят проверить тебя на вшивость. Это своего рода психологический тест. Если я скажу, что придумал бы «милого большого щенка», это будет достойный ответ. А например, «огромный нож» или «улыбающаяся красотка»... ну... такие вещи девушке вряд ли придутся по вкусу.

А что нравится девушкам? И что из того, что нравится девушкам, нравится мне?

— Я... пожалуй... — замямлил я, силясь придумать нечто такое, что пришлось бы по душе девушке, —...ребенка.

Взгляд Лиззи, обращенный на меня, ничего не выражал.

— Ребенка? — скучным голосом переспросила она.

Я понял, что опростоволосился. Лиззи сразу сообразила, почему я остановил свой выбор на ребенке. Потому что, в моем представлении, это то, что хотела бы услышать девушка. Нужно как-то исправлять ошибку. Придумать другой ответ.

— Постой, ты не так поняла. Это был бы не просто ребенок.

— А какой? Два в одном? Ребенок-открывалка для бутылок?

— Нет. Это был бы особенный ребенок.

Лиззи вскинула брови, ожидая моих объяснений.

Ура, есть!

— Китайчонок.

Брови Лиззи взлетели еще выше. Я не поверил своим глазам. Думал, только в мультиках так бывает.

— Китайчонок, — повторила она.

— Громадный китайчонок, — поправил я ее.

— Извини. — По-моему, тон у нее совсем не виноватый. — Значит, громадный китайчонок?

Лиззи не ослышалась. Я и в самом деле так сказал. Интересно, какого черта?

— Точно, — уверенно подтвердил я, будто сообщил ей взвешенное решение. — Г ромадный китайчонок.

— Так почему ты остановил свой выбор на громадном китайчонке? — спросила она. Мне хотелось надеяться, что в ее голосе прозвучало мягкое удивление, но в принципе подобным тоном обычно опытный врач разговаривает с неполноценным ребенком.

— Ну... китайчата — такие очаровательные малыши. Что может быть прелестнее? — ответил я, считая, что глаголю истину. — То есть, конечно, китайцы вообще милый народ. Только не думай, будто я отношусь к ним свысока...

Лиззи сложила руки на груди.

— Я просто хотел сказать, что китайчата — милые дети... И...Э... пожилые китайцы, если подумать, тоже милы. Но... знаешь... если честно, все, что между ними, в расчет можно не принимать...

Черт, совсем запутался. Ну ничего, все еще можно исправить.

— Ты только представь, — продолжал я. — Люди со всех концов света будут приезжать, чтобы посмотреть на моего громадного китайчонка.

ЛЮДИ СО ВСЕХ КОНЦОВ СВЕТА БУДУТ ПРИЕЗЖАТЬ, ЧТОБЫ ПОСМОТРЕТЬ НА МОЕГО ГРОМАДНОГО КИТАЙЧОНКА? Что за бред?

Я внезапно замолчал и уткнулся взглядом в свой бокал.

— Хм... ну, думаю, если б... — заговорила Лиззи.

Я так и не узнал, что она думала. Потому что рядом неожиданно возник Роан с банками пива и миской мелкой моркови в руках. Он подсел к нам, и мы стали говорить о Лондоне и Австралии и о том, что Лиззи стремится поскорее вернуться домой. И больше за весь оставшийся вечер о громадном китайчонке не было произнесено ни слова.

В сущности, о нем никто не упоминал до конца года.

Часы показывали двадцать минут четвертого утра. Мы с Уэгом были пьяны в стельку.

Сидели в углу какого-то клуба в Сохо — Бог знает, как мы там оказались — и болтали с тремя австралийцами, проводившими в Лондоне свой отпуск. Я использовал все свои познания об Австралии, чтобы произвести на них впечатления.

— Значит, у вас есть Большие Ананасы, да? — говорил я. — И Большая Креветка. А еще Гигантский Нед Келли.

Австралийцы тупо смотрели на меня.

— Ну... скульптуры, которые у вас всюду стоят. Вы же, наверное, их видели. Большая Бочка и Большой Комар? Большой Червь? Большой Апельсин? Я в вашей стране никогда не был, но мне их фотографии показывала одна девушка, с которой я встречался. Это потрясающе.

Их лица по-прежнему ничего не выражали. Я решил, что, по-видимому, назвал мало Громадин. Поэтому стал перечислять дальше.

— Большая Банка. Большая Треска. Большая Морковь. Б...

— Большой Нудный Придурок, — добавил Уэг. Все рассмеялись.

— Я веду речь об австралийской культуре, Уэг. — В данный момент он меня раздражал, поэтому скажу, что его настоящее имя Уэйн. — Эти джентльмены из Австралии должны знать, что мы здесь, в Великобритании, проявляем живой интерес к их стране.

— Так они же австрийцы, — заметил Уэг.

Я посмотрел на трех наших новых знакомых.

— Вы австрийцы? — заплетающимся языком уточнил я.

Они кивнули.

— Простите Бога ради. Я думал, вы австралийцы. Интересно, и почему я принял вас за австралийцев?

Все пожали плечами.

— Но ведь я рассказываю вам об Австралии и австралийцах почти...

— Двадцать минут, — сказал один из наших собеседников. С австрийским акцентом. Только тогда я заметил, что на нем футболка с надписью «АВСТРИЯ».

— Да. Двадцать минут, — согласился я. — Что ж, надеюсь, по крайней мере, в ходе нашей беседы вы кое-что узнали об Австралии. Всего хорошего, ребята. Добро пожаловать в нашу страну.

Мы с Уэгом пошли прочь от австрийцев, двигаясь не спеша, с достоинством, хотя не так-то просто сохранять достоинство, когда тебя качает из стороны в сторону и ты постоянно натыкаешься на людей. На краю танцевальной площадки мы остановились.

— Выпьем? — спросил Уэг.

— Да! — почти выкрикнул я, верный данному себе обещанию. — Да, Да, Да!

Каждое свое «да» я сопровождал красноречивым жестом, энергично тыкая пальцем перед собой, хотя Уэг уже давно ушел к бару.

Вероятно, своей жестикуляцией я привлек к себе внимание мужчины в сомбреро.

Поначалу я принял его за мексиканца, но потом до меня стало медленно доходить, что настоящий мексиканец вряд ли явился бы в лондонский ночной клуб в сомбреро. Да и усы у него, наверное, были настоящие, а не приклеенные. Мексиканец с приклеенными усами был бы супермексиканцем, потому что у него были бы двойные усы, а это круто. К тому же супермексиканец, вероятно, был бы в пончо... Тут я сообразил, что говорю все это в лицо мужчине в сомбреро.

— Текилы? — вопросом ответил он на мой монолог. Выходит, это был торговец текилой. Мне показалось, что он вытаскивает кобуру, но это была полная бутыль мексиканской водки. — Фунт за порцию.

За многие годы я развил в себе поразительную способность уклоняться от употребления текилы. Несколько раз я попадал в пренеприятнейшие ситуации после того, как выпивал эту дрянь, и с тех пор на текилу у меня была аллергия, — если кто-то мне ее предлагал, я машинально отвечал «нет».

Поэтому я сказал...

— Да!

Мужчина в сомбреро налил мне глоток. Я выпил.

— Еще?

Вид у меня был уже не очень жаждущий.

— Да, — ответил я — без былого энтузиазма в голосе. В животе у меня неприятно закрутило. Честно говоря, я был уверен, что уже выпил достаточно. Но игра-то велась по другим правилам. Я опрокинул в себя вторую порцию и улыбнулся мексиканцу, мысленно веля ему удалиться. Он отскочил от меня, как ошпаренный — то ли мысли мои прочитал, то ли подумал, что я намерен наброситься на него с кулаками.

Я попытался сфокусировать взгляд на танцевальной площадке. То, что я увидел, мне показалось забавным. И я вдруг проникся глубоким убеждением, что сам я замечательный танцор, — во всяком случае, ничуть не хуже, чем та леди в синей кофточке или та, что в зеленой. А они обе танцевали просто здорово. Особенно та, что в синем. Она была великолепна. Но мне в подметки не годилась. Может, раззадорить ее на танец с раздеванием? Она, вне сомнения, знает, что делает — отменно работает руками, ногами, головой и прочими частями тела, — хотя хорошая физическая форма, отменная координация движений и, возможно, классическая подготовка, пожалуй, ее не спасут: с моим артистическим талантом тягаться трудно. Я был абсолютно уверен, что способен безупречно исполнить все те движения, которые демонстрировала она. Но, в отличие от обученных танцоров, я не ограничивал себя «условностями» — не боялся нарушать правила. По-видимому, я испугал леди в синем и ее подругу в зеленом, и даже, похоже, их рослого приятеля — того, что не сводил с меня глаз и теперь прямой наводкой шел ко мне. Наверное, он идет ко мне, чтобы сообщить: они все знают, что я думаю и что я прав: воистину я — Король Танца. Не исключено, что потом мы все вместе отправимся к ним домой, и я покажу им некоторые свои движения, и мы подружимся, и...

— Ты чего пялишься на мою девушку? — спросил верзила, неожиданно оказавшись у меня перед носом. Вид у него был не очень довольный.

— У? — радостно промычал я.

— Ты на мою девушку пялишься?

Я улыбнулся, пытаясь незаметно сглотнуть текильную отрыжку.

— Я пялюсь на твою девушку? — переспросил я, надеясь, что произнес это дружелюбным тоном.

Верзилу мой вопрос не позабавил.

Внезапно я понял, что он настроен серьезно. Инстинкт подсказывал мне, что нужно ответить «нет». Что бы он ни предположил. Это явно был не тот случай, когда следовало соглашаться.

— А которая твоя девушка? — спросил я, выражая готовность провести детальное расследование, дабы уладить недоразумение.

— В синей кофте, — ответил верзила.

A-а. Она.

— Вы с ней очень подходите друг другу, — попытался я сгладить неловкость.

— Так ты на нее пялишься?

Вот привязался. Каждая клеточка моего существа требовала, чтобы я помирился с этим человеком, разуверил его и пошел прочь, но я ведь смотрел на нее... и потом, я все равно уже знал, что мне придется сказать... что, по-моему, я должен сказать...

— Да, — произнес я.

Мой ответ несколько шокировал верзилу. Он оглянулся на свою девушку, потом вновь посмотрел на меня.

— Понятно, — сказал он. — Значит... ты пялишься на мою девушку.

— Ага, — подтвердил я, выдавливая из себя улыбку.

Верзила улыбнулся в ответ. Может, не все так плохо,

подумал я. Наверное, он все же хочет провозгласить меня Королем Танца.

Но потом, медленно...

— Я что — похож на идиота, который мог бы позволить кому-то пялиться на свою девушку?

У-ух. Он поднимал ставку. Резко поднимал. Просил, чтобы я назвал его идиотом. Прямо ему в лицо. В его большое мужественное лицо. Как можно ответить на подобный вопрос?

Ну, нельзя же сказать...

— Да.

Отвечая, я чуть поморщился, отчаянно стараясь придать голосу вопросительную, а не утвердительную интонацию.

Верзила опять улыбнулся. Я надеялся, что его улыбка выражала согласие и подтверждение, словно я сказал ему точно то, что он хотел услышать. Хотя, если честно, надежды было мало.

Он приблизился ко мне почти вплотную. Я ощущал его запах.

— В морду захотел?

Тут бы мне в самый раз схватиться за сердце, или упасть в обморок, или дать деру, или расплакаться, или отказаться от своего статуса согласного. Мне следовало бы позвать Уэга, или представиться агентом ФБР, или попросить прощения. Но нет, ничего из перечисленного я не сделал. Я воспринял это, как испытание. Хотел посмотреть, чего я стою, чего способен достичь. Насколько тверд я в своем решении. Умею ли стоять на своем? Я напрягся, закрыл глаза и сказал...

— Да.

Господи Иисусе. Я только что сказал: «Да. Дай мне в морду». Причем я вовсе не хотел получить в морду. У меня редко возникает желание получить в морду.

Я ждал удара. Уже чувствовал силу его кулака, хотя он меня еще не тронул. Я чуть повернул голову, надеясь, что верзила не заденет мой нос, не разобьет очки, не сломает челюсть — в общем, оставит в целости и сохранности все то, что можно разбить, раздробить, ушибить или разорвать.

Ничего не произошло.

Я открыл глаза.

Верзила просто стоял и смотрел на меня, наблюдал, как я трепещу.

Я смотрел, как он смотрит на меня, наблюдает за моей мимикой.

А потом он сказал:

— Чертов псих.

Я моргнул пару раз.

Он толкнул меня в плечо, повернулся и зашагал прочь.

Господи помилуй!

Я жив и здоров. Уцелел после избиения в ночном клубе. Хотя, конечно, никто меня не избивал. Но я все равно выжил! Я, человек, который всегда соглашается, смотрел смерти в лицо и вышел из передряги целым и невредимым!

Неожиданно возле меня появился Уэг. Он явно наблюдал за происходящим издалека.

— Ну что валим отсюда, прямо сейчас? — предложил он.

— Да, валим, — согласился я. И мы ушли, в ту же минуту.

— Прости за весь этот вздор, — извинился я. — Ну... знаешь... про огромных китайчат.

Мне удалось вновь завести с Лиззи разговор сразу же после полуночи, буквально в первые минуты наступившего нового года.

— Что? A-а, за то. Знаешь, а я с тобой соглашусь. Китайчата в самом деле прелестные создания. И очень забавные.

— Согласишься? — уточнил я. Будто я перестал бы с ней общаться, если б она сказала, что маленькие немцы ей нравятся больше.

— Конечно. Послушай, если к тридцати пяти годам я не буду замужней матроной с детьми, напои меня и отведи в китайский квартал.

Я рассмеялся — скорее, от удивления.

— Так чем ты занимаешься в последнее время? — полюбопытствовала Лиззи.

— Если честно, особо ничем, — ответил я. — Можно сказать, ушел в себя.

Лиззи с беспокойством посмотрела на меня.

— Почему? — спросила она. Я не хотел об этом говорить и увел разговор в сторону.

— Слушай... так это правда, — то, что ты сказала сегодня Роану? Будто возвращаешься в Австралию?

— Да. Уезжаю через десять дней. Нашла там новую работу. Так что да здравствует австралийская жара. Прощайте британские дожди. Кстати, почему не было снега на Рождество? Я хотела бы увидеть снег.

— А ты, что, снега не видела? — изумился я.

— Ужасно, да? Я никогда не видела снега, а ты никогда не видел Гигантского Неда Келли, — подытожила Лиззи. — И люди еще жалуются на войны, представляешь?

Мы рассмеялись, а через час поцеловались. Сам не знаю, как это получилось.

По выходе из клуба я расхохотался.

Хохотал, хохотал, хохотал.

Я был в эйфории. По натуре я не драчун. А тут едва не подрался. Подрался! Я! И вышел победителем!

— Я только что победил в драке, Уэг! Утер нос мужику, который вдвое здоровее меня!

— Ты его не победил. И он не был вдвое здоровее тебя. Он был всего лишь на дюйм выше тебя.

— Просто амбал! А я его победил!!

— Ты его не победил. Он просто не стал тебя бить, вот и все. А чем ты его разозлил?

— Сказал, что смотрю на его девушку, что он идиот, и пусть только попробует меня тронуть!

— В самом деле?

— Да! Я заявил ему: «Да, я смотрю на твою девушку. Ударь меня, если посмеешь, дуболом!»

— Прямо так и сказал?

— Да, примерно. Вернее, нет, не совсем так. Понимаешь, меня понесло, Уэг! И это был такой кайф! Меня понесло, и посмотри на меня — я все еще жив!

Уэг сделал то, что я сказал: посмотрел на меня.

— Ты — пьяный мужик, которому чудом удалось выйти сухим из воды.

— Знаю! И это здорово!

Это прозвучит глупо и, наверное, не каждому будет понятно, но я чувствовал себя... на седьмом небе от счастья.

Мы зашагали к остановке ночного автобуса. Неожиданно возле нас притормозил верткий старенький «вольво».

— Микротакси? — обратился к нам сидевший за рулем мужчина.

— Неужели я похож на микротакси? — спросил я и чуть не описался от смеха. Почему-то ни Уэг, ни водитель не усмотрели в том ничего смешного.

— Я, пожалуй, поеду, — сказал я Уэгу.

— Уверен?

Я пожал плечами.

— Он же предложил свои услуги.

— Что будешь делать на этой неделе? — осведомился Уэг.

— На твое усмотрение.

Мы поехали вдоль Темзы. Я был возбужден, очарован, чувствовал себя, как ребенок, предвкушающий нечто волнующее. В какой-то момент мы обогнали ночной автобус, и я невольно обернулся, вытянул шею, пытаясь разглядеть в салоне пассажиров. Я надеялся увидеть там человека, который, сам того не подозревая, сподвигнул меня на удивительное приключение. И если б я его заметил, я немедленно вышел бы из такси и запрыгнул в тот ночной автобус и сказал бы тому человеку, что я начал меняться, сообщил бы ему о том, что сделал, сказал бы, что провел самый лучший день в своей жизни. И все это благодаря ему! Ему и сказанной им фразе из трех простых слов.

По возвращении домой я налил себе чаю и включил компьютер. Я был счастлив, утомлен и хотел спать.

Я стал чистить зубы, заодно проверяя свою электронную почту.

Мне пришло одно сообщение — от моего приятеля Мэтта.

Дэнни! Рад, что ты объявился! Может, позавтракаем завтра вместе? В 9.30? В Камдене?

Я глянул на часы. Завтра уже наступило. Было почти шесть утра. Чтобы ехать в Камден, мне следует вновь быть на ногах уже через пару часов. К тому же меня, вероятно, ждало тяжелое похмелье.

Я начал отвечать Мэтту...

Мэтт,

Я очень поздно лег, приятель. Давай в другой раз, ладно? Может, на следующей неделе или...

И вдруг я осекся. Боже, что такое я пишу? И на душе сразу стало как-то противно. Пусто. Будто я так ничему и не научился. Ну да, конечно, я всего лишь на один день подвизался на все отвечать согласием, и этот день окончен... но почему бы не продлить эксперимент еще на один день?

Поэтому одну за другой я стер напечатанные буквы... и вместо них медленно, спьяну не сразу попадая пальцем на нужную клавишу, напечатал...

Д

А

К обеду я был уверен, что принял верное решение.

Вот я сижу с друзьями в милом приятном кафе, лечу похмелье кофе и чтением газет, смеюсь, шучу вместе со всеми. Впервые за много месяцев я чувствовал, что мне тепло, уютно и я являюсь частью чего-то.

Я только начал разнообразить свое повседневное существование, и жизнь уже налаживается. А ведь я фактически ничего не предпринимал — просто положился на волю судьбы.

Вот тогда-то я и позвонил Иану и предложил вечером встретиться в пабе, чтобы рассказать ему о своем решении, которое полностью перевернуло мою жизнь...

Потому что я это чувствовал.

Я стал человеком, который всегда соглашается.

ГЛАВА 3

В которой Дэниел

покупает газету «Сан»

За последние несколько минут сказано было не много. Мы, два парня, просто сидели, смотрели в пустоту, обдумывая то, что я рассказал. Было видно, что Иану трудно осмыслить события последних дней. Для него это была слишком замысловатая философия.

— Иан? — окликнул я друга.

Никакой реакции. Он продолжал таращиться в пустоту невидящим взглядом.

— Иан, ты слышал, что я тебе говорил?

Я попытался стянуть у него кусочек ананаса. Он, как мне показалось, чуть встрепенулся.

— Да... и уяснил две вещи, — наконец отозвался Иан, тыкая пальцем в воздух. — Первое... в конце своей маленькой тирады ты объявил себя человеком, который всегда соглашается.

— Ну да.

— Вообще-то, это бред. Полная чушь. Ну и что ты теперь будешь делать? Купишь себе красную накидку?

— Ну, это же просто фигура ре...

— Или ты на минуточку возомнил себя героем «Игрока в кости»10? У? Кто тебе ближе по духу: супермен или игрок в кости?

¾ Ну...

— Ведь ты не можешь быть игроком в кости Что, если тебя, как игрока в кости, попросят убить кого-нибудь?

— Так то ж роман. И потом, его не просили убить человека. Это был его собственный выбор, — по крайней мере, он именно так выбросил кости. У него были миллионы вариантов. У меня — всего один. Сказать «да».

Иан отмахнулся от моего объяснения и продолжал:

— Второе... после того, как в клубе тебе чуть не дали в морду, надеюсь, ты завяжешь со всей этой ерундой. Да, наверное, ты чудесно позавтракал в Камдене с Мэттом и другими приятелями. Но я ведь знаю тебя, Дэнни. Ты не удовольствуешься просто чудесным завтраком в Камдене с Мэттом и другими приятелями. Ты усмотришь в этом какой-то особый смысл.

— Так и есть! В моем понимании это совершенно новый образ жизни!

— О Боже. Послушай, Дэнни, у тебя эти вывихи пошли из-за Лиззи, да?

— Лиззи тут ни при чем! — возразил я.

— Перед отъездом она сказала: «Приезжай как-нибудь ко мне в Австралию». И ты ответил отказом.

— Я не отвечал отказом! Я сказал: да, непременно.

— Но ты имел в виду обратное, верно? Ты не собирался к ней ехать!

— Это было бы издевательством над самим собой, — уныло произнес я. — Какой смысл влюбляться в девушку, которая живет за восемнадцать тысяч миль от тебя?

— Это праздный вопрос, — заметил Иан, любивший щегольнуть умными словечками, дабы выставить себя мудрецом. — Ты уже в нее влюблен.

— Иан, это вопрос природы вещей. Ты знаешь, как я жил недавно. И знаешь, как мне следует жить. Вот в чем дело. Потому я и решил продолжить свой эксперимент.

— Решил продолжить? Ушам своим не верю! Не спорю, тебе стоит быть чуть более открытым, чуть чаще говорить «да», но зачем же слепо соглашаться на все без разбору? Будь благоразумнее!

— Я должен увидеть, к чему это меня приведет, Иан. Хочу поэкспериментировать еще немного. Хотя бы еще неделю.

— Неделю? С ума сошел! Одного дня тебе было мало, да? Захотелось продлить «удовольствие» еще на неделю? Так недолго и убийцей стать. А убийц, знаешь ли, никто не жалует.

— Всего одну неделю.

— И когда же она начинается, твоя неделя?

— Прямо сейчас.

Иан задумчиво посмотрел на меня.

— Ладно... так, может, угостишь меня пивом?

Я поднялся и достал свой бумажник.

Иан широко улыбнулся.

— Вообще-то, все это мне чертовски нравится, — сказал он.

Иан не понимал — и, возможно, никогда не сможет понять — одной важной вещи: отвечая согласием, я испытывал невообразимое блаженство. У меня возникало ощущение полной свободы. Моя жизнь зависела от кого угодно, только не от меня самого. Где буду я завтра? Где буду послезавтра? С кем встречусь? Что мы станем делать? Я целиком положился на волю судьбы.

Я предложил Иану встретиться через неделю здесь же, в пабе «Йоркшир грей», пообещав доказать ему, что я настроен вполне серьезно. Я сказал, что снова возьмусь за свой дневник, стану записывать все, что я делал, а после представлю ему доказательства.

— А дневник — достаточное доказательство? — спросил Иан.

Дата добавления: 2015-06-25